Бесконечное Падение Луны

Дело всегда только в мотивации       Кабина сдирала ненастоящую ржавчину с аппетитным хрустом, обнажая зеркально гладкую сталь направляющих, медленно опуская Вознесённого Героя и Дочь Айко во тьму Телоса. Тьма хищно обступала кабину, скалила длинные клыки и роняла слюну в ожидании свежей плоти, столь самонадеянно спешащей на убой.       От былой расслабленности не осталось и следа — она нервно проверяла подвешенную к поясу катану с танто, теребила пистолет в кобуре. Наверняка переживала о том, что выстрелов к РПГ не было и бой с крупным альтератом типа Судьи придётся вести без взрывчатки. Лишь в глубине души мысль о том, что появился отличный повод испытать катану в реальном бою, радовала и возбуждала.       Он, напротив, стоял спокойно и расслабленно, закрыв глаза. Он чувствовал тьму каждой клеткой тела, но возможность хотя бы не видеть её радовала его, несмотря на наивность такого повода для радости. Он не думал о девушке рядом, занимавшей его мысли последние дни, не думал о резких перепадах её настроения, не думал о страшной истории, шедшей за ней, и необходимости эту историю расхлёбывать. Не думал о смертельной опасности, поджидающей — не могущей не поджидать — его внизу.       Он думал лишь об одном человеке, которого искренне любил и искренне ненавидел.       Это иррациональное чувство, на которое способен лишь абсолютный сирота, толкало его, сломанного, с полностью атрофировавшимся инстинктом самосохранения, на верное самоубийство, и он покорно шёл, не видя в своей изуродованной жизни никакой иной ценности.       И движение его, столь тупое и болезненное, не могло привести никуда, кроме как в могилу.       И привело на самое дно бесконечно тёмного зева Телоса. В место, которого не должно существовать и путь куда заказан всему живому.       Лифт мягко остановился, пискнул и бодро распахнул калитку.       Приехали.       Никаких туннелей. Никаких пещер. Тьма слегка разошлась, чуть отступила, обнажив скрываемую плоть Телоса, и плотью этой оказалась центральная площадь города Син Уэльс, откуда совсем недавно герой начал свой путь. Радушно приветствуя путников, один за другим зажглись фонари, едва-едва разгоняя тьму, продолжающую нависать над героями. Издеваясь над здравым смыслом, опоры лифта уходили в чёрное беззвёздное небо, насколько хватало взгляда.       Ая вздохнула нервно, судорожно и выхватила из кобуры пистолет, крепко сжав его в руках. Она хотела говорить — спрашивать, восклицать, ругаться, — но не могла, слова встали поперёк глотки, едва оставляя возможность дышать. За свою недолгую жизнь она видела разное, но ничто не могло соперничать с видом этого Телоса — и не должно было.       — А что мы ещё ожидали?       Вознесённый Герой остался таким же спокойным, даже чуть более собранным. Открывшийся вид шокировал его, но не испугал, - наоборот, именно такого безумия Свен и ожидал от Телосов. И, хотя вид родного города, погружённого во тьму, угнетал его, чётко наметивший цель юноша больше не мог позволить страху парализовать себя.       Он решительно сошёл с лифта, ступил на землю и вздохнул. Пахло скверной, озоном и железом.       — Пойдём, Ая! Мы лишь получили то, что попросили.       При детальном рассмотрении город оказался отличным от того, каким был в реальном мире. Фонари, кладка улиц, дома и фасады — всё было знакомым, но при этом иным. И дело было явно не в том, что на улицах не было ни единой души: ни человека, ни животного, ни альтерата. Свен не мог точно сказать, что не так, однако подозрения, до сих пор оказывавшиеся верными, зрели с каждым шагом.       — Куда мы идём? Ты уверен, что знаешь путь? Свен!       Неудивительно, что она волновалась, и уверенность инквизитора, буквально бегущего по погружённому во тьму городу, волновала её только сильнее. Однако он уже не обращал на неё никакого внимания, всё его естество было намертво приковано к цели.       Той, что сейчас оказалась так близко.       — Подожди! П-пожалуйста!       Она боялась, и боялась так, как не боялась никогда. Не смерти, а самого этого места, такого чуждого, омерзительного в своей иррациональности.       — Мы на месте.       Такой знакомый дом, но такой чуждый. Неправильный по меркам этого места, но от этого лишь ставший чуточку ближе.       Внушительный особняк, большой и красивый даже тут. Он совсем не походил на тот дом, в котором Свен прожил всю жизнь: в нём не было и следа обветшалости и дряхлости, в которую его загнал нерадивый инквизитор. Здание стояло как форт, освещённое блеклым светом, но совсем не приглашало усталых путников войти: окна его были намертво замурованы, балконы обрушены, а входная дверь сменила дерево на толстую сталь.       На фоне остальных зданий, ничем не отличающихся от зданий Уэльса четыреста сороковых годов, оно выглядела однозначным ориентиром.       — Ты была права, Ая! Мы нашли его!       Огромная мощная дверь, не имеющая ни ручки, ни замочной скважины, охотно открылась от одного лишь прикосновения героя, распахнувшись и впустив его, словно хозяина.       — Опять… опять ты делаешь это!       — Эта дверь совсем другая, обычная сталь. Ничего паранормального. Заходим!       — Кроме того, что ты открыл её, лишь коснувшись. Чёрт! — Закусив губу, Ая послушно последовала за инквизитором. Ощущение, что её бросят, стоит ей замедлиться лишь на йоту, неприятно сдавило девушке грудь.       Как и снаружи, внутри здание напоминало скорее крепость. Весь декор содран, стены усилены лишними слоями кирпича. Шикарная мебель сменилась на цинки с патронами и стойки с оружием и бронёй, лишь стол, шкафы и зеркала остались на своих местах. Яркое, как по меркам Телоса, освещение от нескольких монструозных дизельных ламп с не менее массивными вытяжками. Пол, залитый свежей кровью.       Окровавленный старик с пулемётом, готовый в любой момент превратить незваных гостей в решето.       Средний рост, болезненная худоба, ярко контрастирующая с могучими плечами и тугими узлами мышц. Длинные белые волосы и козлиная борода, порванная одежда. Белая, почти серая кожа и ошеломительное портретное сходство с молодым и глупым инквизитором.       — Папа!       Вся злость, вся ненависть, что герой испытывал к отцу, исчезли в единый миг, стоило юноше увидеть его в столь плачевном состоянии.       — Неужели…       Бегом, игнорируя угрожающий глаз пулемёта, Свен бросился к родителю, обнял его, как не обнимал никого в жизни. Клокочущая радость, дикий, неописуемый восторг вспыхнули в его груди, и из глаз полились слёзы.       Первый раз в жизни он плакал от радости.       — Свен?.. Свен, сынок, ты ли это? Как… как я рад тебя видеть, ты не можешь себе даже представить! — С силой, совсем не соответствующей его состоянию, старик отцепил от себя юношу. — Но сейчас не время. Прости, что я не смогу побыть тебе отцом даже минуту, но времени у нас нет.       И, подтверждая его слова, только что закрывшуюся входную дверь сотряс удар невиданной мощи, едва не сорвав её с петель.       — Подожди минуту, дорогая! Я тут и никуда не бегу! — голос Гермеса, почти такой же хриплый и глухой, как и у сына, звучал почти кокетливо. — Сейчас припудрю носик и выйду!       — Что это было?! О чём ты вообще?!       Исключительная радость, захлестнувшая было юношу, сменилась на отчаяние того же размаха. Невиданный доселе страх сотряс его, сковал, схватил за самую душу.       — Одна красавица! Хороша до безумия, но не в моём вкусе. — Гермес лихорадочно засмеялся, и смех этот выдал ужасное состояние мужчины. — Всё бегает за мной, а я никак не отвяжусь!       — Ая, помоги! Он истекает кровью!       Невзирая на сопротивление отца, Свен положил его на стол, скинув пулемёт на пол, разрезал рубаху и штаны, обнажив две страшные раны на животе и бедре. И хотя Гермесу было лишь немногим больше пятидесяти, он выглядел вдвое старше. Щёки впали, лицо сильно осунулось и заострилось, а длинные седые волосы прилипли к белому лбу.       — Лежи спокойно! Я сейчас зашью, у меня с собой нить! У тебя есть обезболивающие?! — Страх, отчаяние, злоба только подстегнули Свена, привели его мысли в идеальный порядок. И, хотя его хирургическая практика была лишь немногим большей, чем требовал сан Героя, сейчас юноша был абсолютно уверен в своих силах.       — Каким ты всё-таки вырос молодцом… — По впавшим щекам мужчины потекли слёзы — слёзы радости, не боли. — Моя Хильди — хорошая девочка и подождёт меня, но не так долго!       — Но пап!..       — Дочка! — Гермес приподнялся и позвал Аю, не проронившую ни слова. — У входа валяется мой ранец! Из право… нет, левого кармана достань синий прозрачный пакет и дай нам, будь ласка?       Несмотря на столь вольное обращение, Дочь Айко не стала язвить или спорить, а молнией метнулась к почти выбитой двери и с грохотом принялась рыться в рюкзаке.       — Какая она у тебя красавица, сынок. — Мужчина разрыдался, не прекращая улыбаться так счастливо, как не улыбался никогда в жизни. — Прости, что не увижу внуков, мой мальчик! Уверен, они будут такими же прекрасными, как и вы!       — Папа!.. Что ты такое…       — Принесла! — Пулей девушка подбежала к столу, отпихнула Свена и с ходу порвала пакеты, залив раны Гермеса синей густой массой. Жижа зашипела и запенилась, словно перекись водорода, но почти сразу застыла, залепив раны прочной плёнкой.       — Какая ты молодец, дочка! Спасибо, что помогла старику!       — Делов-то! Прочитать инструкцию кто угодно сможет!       — А теперь, дети, вам стоит отойти. — Несмотря на раны, старик с лёгкостью вскочил со стола.       Стоя почти вплотную, Свен видел, как шевелятся губы отца, призывающего силу воды для обезболивания, но совсем не чувствовал от него ни крупицы сжигаемой маны. Он лишь стоял и беспомощно смотрел, как мужчина скидывает порванную одежду и надевает роскошный красный халат, укладывает взъерошенные волосы в хвост и даже орошает себя одеколоном, словно в самом деле идёт на свидание.       — Запомни, сынок: нельзя заставлять даму ждать! — Привередливо взглянув на себя в зеркало, преобразившийся мужчина взял со стойки длинную саблю. — Но идти неопрятным тоже нельзя!       И одним пинком выбил перекошенную стальную дверь.       Она была больше, чем Свен мог себе представить. Она не давила на психику, как Судья, не пыталась запугать, но этого и не требовалось — один лишь вид её внушал ужас больший, чем мог внушить даже самый опасный альтерат. Стоя спокойно и даже расслабленно, она была готова за мельчайшие доли секунды ринуться в бой и закончить его одним ударом, ибо не было никого и ничего в мире, способного пережить хотя бы один удар этого создания, сохранившего от человека только облик.       Тяжёлые латы, сковавшие её с головы до ног, не оставляли ни единого места для удара, а ростовой щит, изуродованный многочисленными следами от пуль, окончательно сводил на нет любые шансы пробить защиту. Даже короткий фальшион её был настолько широк и массивен, что ни единому человеку было не под силу сломать его или отразить атаку. И шлем, ощетинившийся почти полуметровым гребнем красных перьев, закрывал лицо полностью, оставив лишь узкую Т-образную щель.       Брунгильда Шестая Железнокровная стояла расслабленно, словно и в самом деле шла на свидание.       — Здравствуй, Хильди! Прости, что так долго: ко мне заглянул сын с невестой, — страшные, несовместимые с жизнью раны совсем не помешали Гермесу радушно поприветствовать незваную гостью. Поигрывая тяжёлой саблей, словно тростью, он встал напротив закованного в сталь монстра и поклонился. — Я готов! Только давай отпустим детей, ладно? Они тут ни при чём.       Брунгильда повернулась, взглянув на замершего в дверях Свена, и кивнула. В узкой прорези шлема сверкнули ярко-алые горящие глаза.       — Свен, сынок, прошу, умоляю — уходи. Тебе тут нечего больше делать. Прости, что не стал достойным тебя отцом.       И лишь сейчас к герою вернулся дар речи. Лишь страх за родителя перебил ужас, что он испытал при одном виде Шестой.       — Да что ты такое несёшь?! Как я оставлю тебя одного с… этим?!       Свен никогда по-настоящему не ценил ни свою жизнь, ни чужую. И только сейчас он нашёл единственного человека, чья жизнь была ему важна.       — Ты не рассказал мне ничего и просишь, чтобы я ушёл?! Да чёрта с два я уйду!       Сыновья не должны умирать за отцов, но эта простая истина не волновала Вознесённого Героя.       — Если ты хочешь что-то понять, исправить мои ошибки, найди Лема. А я, увы, уже ничего тебе рассказать не смогу.       Вознесённый Герой Гермес Конгос выстрелил. Это движение нельзя было назвать «ударом» или «выпадом»: скорость, с которой он двигался, намного превосходила любую мыслимую скорость человеческого тела и была сравнима лишь со скоростью полёта пули, выпущенной из пистолета. Не было и не могло быть ни единого человека, способного блокировать такой удар, — но Брунгильда Шестая не была человеком. Она отбила саблю с грацией и непринуждённостью, невозможной для её более чем двухметрового тела, и решительно перешла в контратаку. Фальшион бросался на Гермеса раз за разом, выискивая дыры в его защите, но каждый раз Герой пропускал жуткий клинок в миллиметрах от тела, бесстрашно обрушивая саблю, оставляя на щите и латах Шестой всё новые и новые выбоины. Дикие сверхъестественные движения мечников слились в один безумный танец, ускоряясь и ускоряясь, и даже Свен, будучи одним из лучших фехтовальщиков Инквизиции, вскоре перестал различать их. Он жаждал лишь одного — броситься на спину Брунгильде, ударить, пока та отвлечена, но не мог даже сдвинуться с места. Он кристально ясно видел, что стоит ему лишь на миг сунуться в этот бой, как он погибнет. Разница между ним и дерущимися была настолько высока, что являла собой безграничную пропасть, преодолеть которую невозможно даже в самой смелой мечте.       Он мог лишь беспомощно смотреть, как сабля его отца покрывает царапинами весь щит и всю поверхность лат Брунгильды, ни разу не найдя пути к её телу. Как старик двигается всё медленнее и медленнее, как всё чётче и чётче от него исходят волны исполинского количества сжигаемой маны.       Вознесённый Герой Гермес Конгос пропустил всего один удар, и даже не лезвием меча, а рукоятью, но и этого было достаточно. Герой отлетел по каменной улице Уэльса, словно тряпичная кукла, и растянулся на ней.       Медленно, спокойно, словно на романтической прогулке, Брунгильда Шестая подошла к нему. Но не ударила, не добила. Она отбросила оружие, и фальшион её провалился в ничто, а освободившуюся руку протянула лежащему мужчине.       — Вставай.       Голос её бесконечно контрастировал с ужасающим обликом — высокий, мягкий, нежный. Но даже он выдавал её суть: после такой дуэли в нём не было ни капли усталости, ни намёка на сбитое дыхание.       — Встань, Гермес. Ну же.       Её голос дрогнул.       — Гермес? Я знаю, ты сможешь!       Это не был голос человека, только что совершившего убийство.       И Свен взорвался.       Он призвал столько магии воздуха за раз, сколько не призывал ни один маг в истории. Он пустил ману во все клетки своего тела, достигнув предела и с лёгкостью перейдя его. И направил всю свою силу, всю магию и всю волю в один-единственный удар.       Невероятная скорость, превосходящая скорость любого живого существа. Быстрее, чем движения Брунгильды и даже Гермеса. Быстрее мысли, быстрее времени.       Но недостаточно быстро.       Удар щитом, настолько мощный и точный, что способен опрокинуть даже гору. Меч разлетелся вдребезги, и лишь то, что удар прошёлся по касательной, спасло Свена от неминуемой смерти. Хильди даже не била — она лишь прикрылась щитом, отправив инквизитора в полёт по иной траектории.       — Ыха-а… — лишь сдавленный крик вырвался из его горла. Он хотел кричать, выть, плакать, но пылающие от невероятного оверкаста лёгкие не давали даже нормально вдохнуть.       — Свен!       Ая бросилась к его лежащему телу и вцепилась в него изо всех сил.       — Не надо! Не надо, пожалуйста!       Никакой оверкаст не помешает ему вдохнуть. Никакая боль в мышцах не помешает встать. Ничто не имеет значения, кроме воли.       Всегда дело только в мотивации.       — Ая, катану!       Он встал на ноги так твёрдо, как не вставал никогда раньше. Безо всякой магии воды он видел каждое мельчайшее движение Брунгильды и мог предсказать траекторию её удара с абсолютной точностью. Из самого ужасного существа в мире она превратилась в обыкновенного мечника, закованного в латы.       В обычный большой шкаф, который сейчас громко упадёт.       — Нет! Даже не думай об этом! Пожалуйста, Свен, не надо!       Девушка плакала, вцепившись в его кольчугу так крепко, как не хваталась даже при первой встрече.       — Я обещала Гермесу, что отпущу вас, — голос Шестой дрожал, — но если ты хочешь скрестить мечи, я не имею права отказать.       Удивительно чистый элинский, практически без акцента.       Огромная фигура лёгким движением стряхнула с левой руки щит, сразу же провалившийся в ничто, а затем из ничего же взяла исполинский двуручный грандфальшион, своей формой более напоминающий топор, нежели меч.       — Ты можешь нападать, сын Гермеса, но я молю тебя не делать этого. — Она не могла собраться, и голос её дрожал. — Я дала обещание, и не вынуждай меня нарушать его.       В блеклом свете фонарей её фигура уже не была концентрацией чистого ужаса и мощи — напротив, Хильди стала кроткой, словно ягнёнок.       Но это уже не имело значения.       Ничего не имело.       Сейчас она умрёт.       — Ая, отдай мне блядскую катану!       — Прости, Свен.       В её глазах выступили слёзы, и она всхлипнула.       Дочь Айко подошла вплотную к герою, с трудом улыбнулась. Дрожащими руками достала катану из ножен, протянула ему. И, не успел Свен протянуть руку, ударила его рукоятью в голову.       И мир померк.       Ночной лес пел, стрекотал, шумел листьями, словно хотел подчеркнуть величие своей музыки не только днём, но и ночью. Бесполезно — его никто не слушал, и для пары путников грандиозность его пения лишь сливалась в невнятный шум.       И треск костра у самых ног никак не волновал ни бледного, словно труп, парня, ни болезненно худую черноволосую девушку.       Он молчал, и она молчала. Никто не решался нарушить тишину.       — Я… — она споткнулась, словно испугалась своего же голоса. С трудом набралась сил и продолжила: — Я не буду извиняться, если ты этого ждёшь. Я всё сделала правильно. У тебя не было шансов, и ты это понимаешь.       Он молчал. Он понимал, что у него не было шансов. Теперь понимал.       — Если ты хочешь действительно сделать что-то стоящее, тебе — нам — нужно найти этого Лема. Я не знаю никого с такой фамилией, но твой отец ясно дал понять, что он важен.       Он молчал. Он понимал, что поиски мужчины с этой фамилией — однозначный приоритет.       — Быть может, это один из учёных, что ходили с Гермесом в Телос? Ты знаешь, что все учёные с островов погибли, но что насчёт исследователей с континента?       Он молчал.       — Свен?       Она осторожно придвинулась, нагнулась к его лицу. Заглянула в его серые безжизненные глаза.       И услышала, что Вознесённый Герой вовсе не молчал.       — Я убью её… убью… убью, Ая. Слышишь?

***

Гермес Конгос Пол — мужской Рост — 181 см Масса — 69 кг Возраст — слишком стар, чтобы выжить Место рождения — острова Мор Элин Род деятельности — террорист, пособник Уничтожителя Миров Особые приметы — ходок между мирами Статус — МЁРТВ Брунгильда Шестая Железнокровная Пол — женский Примечание: не забывайте об этом и будьте поласковее. Вы знаете, насколько она ранимая, и не хотите знать, что будет, если вы её расстроите. Хоть она и не покажет виду, достаточно того, что я об этом узнаю. Рост — 231 см Примечание: рост окончательно прекратился. Всё изготовление брони сконцентрируйте на этом размере. Масса — 119 кг Примечание: на 3 кг ниже заданной нормы. Назначьте нового диетолога. Возраст — слишком мал для её ноши Примечание: не забывайте об этом и держите язык в узде. Помните, что незаменимых работников, кроме неё, нет! Место рождения — Второй Рейх Примечание: нужно поддерживать достаточный уровень национального сознания. В отпуске удвойте уроки истории. Род деятельности — ходящая между мирами Примечание: освободите от всех обязанностей до полного психического восстановления. ПОЛНОГО. Д.Л.: это маленькая победа, но большей мы пока не заслужили. Берегите мою девочку! После провала Четвёртой и особенно Пятой, на Седьмую у нас не хватит ни ресурсов, ни времени. Помните, что конец грядёт. Всегда ваша, Д.Л.