За окном уже сугробы

— Зачем ты пошла за мной? Здесь опасно! Я не могу контролировать свою силу, хочешь обратиться в лёд? — Элиас выглядит раздражённым, активно жестикулируя руками, и не приближается ближе, чем на пять шагов. Его страхи полностью овладели им, в глазах ничего, кроме растерянности и волнения. Йована много лет искала встречи с ним, пусть даже взглянуть одним глазком, но не так. Не так. — Ты обещал мне… — неловко начала она, не зная толком, что говорить. — Обещал, что вернёшься и мы вместе слепим огромного снеговика. Но прошло так много времени… Неужели ты даже не помнишь меня? Последние слова дались ей с трудом. Больше всего на свете Вани боялась, что Элиас не помнит. Не помнит её. Что все эти годы она напрасно ждала. Каждый год, как только за окном появлялись сугробы, Йована по несколько часов проводила на улице, бродя по заснеженным едва различимым дорожкам, пока руки не замёрзнут до онемения даже в тёплых варежках, пока валенки не перестанут греть совсем. Элиас опускает голову, пряча взгляд. Он абсолютно не знает, как поступить, потому что помнит всё, слишком хорошо помнит. Если бы только Вани знала, что встреча их состоялась накануне дня, который стал для него точкой невозврата. Всё, что случилось после, — сплошной кошмар, в котором Элиаса не преследовали монстры: чудовищем был он сам. — Ты обозналась, — холодно произносит Элиас, стараясь не смотреть ей в глаза. — Возвращайся в город. На несколько секунд Вани перестала даже дышать. Ей невыносимо больно, руки непроизвольно тянутся к сердцу и сжимаются возле него. Она не сдерживает обиды: слёзы накатываются на глаза, а вытирать их даже не хочется. Элиас наблюдает за ней, изо всех сил противясь желанию отказаться от своих слов и рассказать правду. Но он знает, что тогда Йована никогда не согласится уйти по доброй воле, обрекая себя на верную гибель. — Это был ты, — вдруг сказала она заплаканным, но уверенным голосом. — Не ври. — Уходи! — резко отозвался Элиас, пятясь назад. Он никогда не умел врать. — Не уйду! — Иначе я превращу тебя в ледяную статую прямо здесь! — его крик едва ли напоминает угрозу. Из-под взмаха руки сыпятся переливающиеся алмазным блеском осколки льда: Элиас не смог. Он не смог даже напугать её. Магия рушится, стоит лишь подумать о ней. Йована видит это и лишь сильнее убеждается в своей правоте: нельзя оставлять его здесь одного. Заточённый в своём ледяном дворце, каждый день наедине с собой — придёт день, когда он просто сойдёт с ума. — Ты не превратишь! — твёрдо произнесла Вани, крепче сжимая в руках шерстяные варежки. Разумеется, Элиас никогда не сделал бы это намеренно. Но его желания слишком часто шли вразрез с действиями. — Почему ты такая упрямая? — обречённо вздыхает он. — Разве не понимаешь, как опасно находиться рядом со мной? Элиас больше не упрямится: он признал своё поражение. Пусть вокруг всё изо льда, его сердце всё ещё не такое: оно жаждет тепла, тяжело перенося одиночество. Он готов проклинать судьбу за тот день, в который произошла та роковая встреча. Элиасу было бы проще держать себя в заточении, зная, что никто не ждёт его возвращения. — Я не уйду без тебя. Его прекрасные голубые глаза наполнены глубокой печалью. — Знаю, ты теперь король, а я простая… — Тебя только это заботит? — лицо Элиаса искажает подобие улыбки впервые за долгие годы холодного безразличия. Йована молчит, не понимая, что сказала не так. После всего, что увидела Вани, она волнуется лишь о том, что не подходит ему по статусу? Смешно. Смешно до боли в груди. Прикосновением руки Элиас способен обратить в лёд абсолютно всё, что окажется рядом, и у этой магии не было обратного применения. У Йованы длинные светлые волосы и голубые глаза — они так похожи на брата и сестру. И чем больше Элиас думал об этом, тем лучше понимал, почему не забыл маленькую девочку, которую видел лишь один раз в жизни. Её образ преследовал его долгие годы во снах, мерещился в углу комнаты и в саду возле открытого окна. Йована была похожа на него. Элиас был похож на неё. Они были одиноки. Не похожи на других. И это одиночество выбрали сами. Элиас любил Анну, больше всего на свете он любил свою сестру. С Йованой было совсем по-другому: они словно части единого целого, которые идеально чувствуют друг друга и связаны на уровне подсознания. Элиас смеётся, и Вани вздрагивает, неловко глядя себе под ноги. Сначала она думает, что он посчитал её ненормальной, но, вслушавшись, понимает — всё совсем не так. Элиас счастлив. — Ты права, — он улыбается. — Придворные были бы против, узнав о том, что я хочу быть с тобой. Вани не понимает, почему Элиас говорит такие вещи настолько просто и легко, это пугает её и заставляет трястись от волнения. Но напрасно. — Но я не вернусь туда. А в этом дворце нет ничего, что помешает нам быть вместе.

***

Во дворце Элиаса жутко холодно. Йована осознаёт эту простую вещь лишь сейчас, но боится рассказать. Ей кажется, что он вновь почувствует себя виноватым, уйдёт в себя и больше никогда не откроется. Ради него она готова вытерпеть всё. Но Элиас не глуп. Его тело способно выдерживать низкие температуры долгое время. Снег и лёд для него не опасны. Но Вани всего лишь человек. Обычный человек. Элиас находит её на балконе. Йована сидит возле ледяной стены, сжавшись в комочек. Её зубы стучат от холода, пальцы на руках давно онемели. Светлые волосы покрылись слоем инея, на ресницах застыли тонкие снежинки. Как же так вышло? Разве они не родственные души? Почему ей так плохо рядом с ним? Почему?.. — Ты замерзаешь, — его голос окутан тревогой, когда он садится рядом и кладёт свою руку на её плечи, мягким движением прижимая к себе. — Всё хорошо, — Вани отвечает не сразу. — Просто не уходи от меня, твои объятия согревают меня. Её голос едва слышен. Изо рта почти не идёт пар. — Ты умрёшь, если останешься здесь. Вани смотрит на него обречённо: она знает. — Заморозь меня, — тихий шепот бьёт его в самое сердце. Элиас нежно проводит по щеке Вани большим пальцем, всё ещё не желая верить услышанному. Йована видит его сомнения и находит в себе силы продолжить. — Обрати меня в лёд, пока я ещё жива. Я уверена, есть способ снять заклятие. И тогда когда-нибудь мы будем вместе, — уголки её губ слегка приподнимаются, хотя большая часть лица онемела от холода. Они оба знают, что другого выхода нет. Этот мир не любит их. Никогда не любил. Элиас снимает перчатку, и кожа под его пальцами мгновенно начинает покрываться тонким слоем льда. Если это может помочь остаться рядом с ней — он готов. Он готов ждать сколько угодно, если так нужно. Элиас знает, что виноват перед ней — нельзя было поддаваться слабости и позволять ей остаться. Но по-другому он не мог, по-другому неправильно. Прогнать её и существовать вдали от неё — величайшая ошибка, которую Элиас может совершить.