Кто встретит рассвет

      Похоже, в этот раз Мангоджерри влип всерьез, грустно размышляла Джемайма, сидя у нижней ступеньки черной лестницы и безо всякого интереса наблюдая за воробьями. И самое печальное, что не без ее участия. А ведь она совсем не хотела причинить вред своим друзьям, наоборот, так обрадовалась, что может помочь в поисках исчезнувшего Мистофелиса! А получилось… что получилось. И она теперь тоже предательница, хотя никто ее так не назовет. Никто, кроме нее самой. Ведь для всех это вовсе не предательство по сравнению с тем, что натворил Мангоджерри, причем, скорее всего, не без участия сестры. Ну просто эти двое всегда все свои делишки обтяпывают вместе, как объяснил Манкустрап. «А ведь я предупреждала!» - шипела Деметра. «А я и не сомневалась!» - вторила ей Бомбалурина. «А я… а я все равно не жалею, что дружу с ними», - еле сдерживая слезы, бросила Джемайма и убежала, чтобы не расплакаться при всех. Манкустрап нашел ее в дальнем углу свалки через несколько минут.       - Ты ведь знаешь, где их логово, - сказал он мягко. – Отведи нас туда. Если они невиновны, то недоразумение следует уладить как можно скорее. Тебя никто не осудит.       Но вид у него был такой подавленный, что даже слепой котенок бы догадался: он ни капли не верит в невиновность Мангоджерри и Рамплтизер. И от этого ему так же паршиво, как и ей самой.       - Но почему? – только и спросила Джемайма. – Зачем они… вот так?       Манкустрап опустил глаза.       - Я не знаю, - тихо сказал он. – И тоже не хочу верить, что они предатели. Если бы речь не шла о жизни одного из нас, я бы предпочел и дальше ничего не знать. Но ты ведь уже не котенок, Джемайма, ты понимаешь, чем рискуем мы, чем рискует Мистофелис.       Она понимала. Мистофелис пропал четыре дня назад, и первым тревогу забил Рам Там Таггер, обнаруживший на столбе объявление. Если домашний кот долго не появляется на Свалке, там поначалу никто не беспокоится: значит, он по каким-то причинам сидит дома, вот и все. Но если его человек бегает по всей округе и развешивает объявления о пропаже, тут точно дело нечисто. Тем более, когда речь идет о коте, весьма ценящем домашний уют и отроду не выражавшем никакого желания стать бродячим. Джелли подхватились и тоже отправились на поиски, которые не принесли ровно ничего. Мистофелис как сквозь землю провалился. И надо же было такому случиться, что его человек, ежедневно и еженощно прочесывающий окрестности, присел на ту же скамейку, где свернулась клубочком усталая Джемайма. Она не спала, просто грела хвостом сбитые за день подушечки лап и размышляла, где бы поближе подкрепиться – в пиццерии или пабе. В пиццерии просторней, но там ужасно пережаренная колбаса. А в пабе можно выпросить хорошую сосиску, но такая толкотня, что непременно кто-то да наступит на лапу. Занятая своими мыслями, она не сразу заметила, что к лавочке подошла молодая женщина.       - Саманта? – взволнованно спросил человек.       Женщина кивнула:       - Да, это я вам звонила по объявлению. В среду мы гуляли в Кенсингтонском саду, дочка увидела двух котов и отдала им колбасу со своего бутерброда. Потом они немножко поиграли с ней, и это было так забавно, что я решила их всех вместе сфотографировать. Вот посмотрите. Мне кажется, этот котик похож на вашего.       Джемайма поспешно, но бесшумно вскочила и, прокравшись по спинке скамейки, заглянула человеку через плечо. Черный кот с фотографии, ласково обвивший хвостом ножку маленькой девочки, однозначно был Мистофелисом, а в одном шаге от них игриво припал к земле Мангоджерри.       «Вот же! – чуть не подпрыгнув от восторга, подумала она. – Я напала на след! Надо расспросить Джерри, он точно видел Мисто в тот день!»       Стрелой промчавшись и мимо паба, и мимо пиццерии, она не останавливалась до самой Свалки, так не терпелось ей рассказать котам о найденной зацепке. Но те, выслушав ее, почему-то совсем не обрадовались.       - Так, - тяжелым голосом произнес Манкустрап. – Вот оно как любопытно складывается.       Джемайма опешила. Она сделала что-то не то? Почему все так недобро прищурились и со значением переглянулись?       - Видишь ли, - заметив ее растерянность, пояснил Алонзо, - Джерри мы уже спрашивали. И он уверял, что весь тот день проболтался на рынке и в глаза не видел Мисто.       - А раз он наврал, значит, имеет прямое отношение к исчезновению, - подхватила Бомбалурина. – И его сестрица наверняка тоже. Ведь я говорила тебе, Джемайма: не связывайся с ними.       Говорила, а как же. Много раз говорила. И что доверять им нельзя, и что они непременно плохому научат. Но Мангоджерри и Рамплтизер ничему плохому Джемайму не учили и даже воровство свое при ней не обсуждали, а когда она неосторожно спросила, откуда у них взялся целый жареный гусь, они немедленно в красках поведали об осеннем отлете в теплые страны всех гусей, в том числе и жареных, и тут, мол, только успевай охотиться. Целую сцену разыграли! Конечно, она понимала, что гусь «прилетел» из какого-то ресторана, но смеялась до икоты. С ними, неистощимыми на выдумки и веселые проделки, ей было легко и радостно. Их не слишком-то любили в племени, они отвечали полной взаимностью и держались особняком, но она искренне к ним привязалась и не сомневалась, что брат и сестра тоже привечают ее от чистого сердца. Тем больнее было понимать, что старшие кошки оказались правы.       Джемайма слизнула самую крупную слезу, щекотавшую кончик носа, и встала. Ей страшно не хотелось участвовать в облаве на своих друзей, но если из-за них случилось что-то скверное с Мистофелисом… Как вообще можно было злоумышлять против этого кота, такого доброго, со всеми приветливого, всегда готового любому помочь и поддержать?       - Я отведу. Но только тебя и Алонзо. Пожалуйста…       Манкустрап, помедлив, кивнул.       Дорога к старому дому, на чердаке которого устроили логово брат с сестрой, была недолгой, но извилистой. Раньше Джемайма пробегала ее единым духом, сегодня же каждый шаг давался ей с трудом. Все кошки, присутствовавшие на Свалке, изъявили желание немедленно пойти и «хорошенечко потрясти этого Мангоджерри» и весьма оскорбились на жесткий приказ Манкустрапа сидеть на месте до его возвращения. Особенно возмущалась Бомбалурина; казалось, она давно ждала повода вцепиться Джерри в глотку. Джемайму это настолько неприятно поразило, что она, несмотря на все свое смятение, все же решилась задать вопрос Манкустрапу, когда они достаточно отошли от Свалки. К ее удивлению, он вдруг усмехнулся и сел прямо посреди тротуара, подвернув хвост.       - А вот на Бомбу внимания не обращай, у нее личный счет. Тебя с нами еще не было, когда Джерри запустил слух, что Таггер от нее без ума. Да так ловко запустил, что сам остался полностью в стороне. Даже я ни о чем не догадался, только удивлялся, что это двойняшки так Свалку полюбили, прямо днюют на ней и ночуют. А они, оказывается, за представлением следили. Ну, ты Бомбу знаешь, она сразу хвост причесала и пошла в атаку. Таггер от ее страсти неделю по всем углам прятался и ничего не понимал, пока Джерри сам не признался. Баталия еще та была…       - И кто кого побил? – заинтересовалась Джемайма, втайне радуясь задержке. Перед глазами немедленно встала картина сражения между могучим красавцем Рам Там Таггером и поджарым, но очень сильным и быстрым Мангоджерри. Сзади хмыкнул Алонзо:       - Побила Бомба, причем обоих. И еще Тизе наподдала, чтобы та веселилась потише. Вот это была потеха! Такого хохота Свалка еще не слышала, никто на лапах от смеха стоять не мог.       На минуту всем троим стало чуть светлее. Джемайма чувствовала, насколько легче друзьям вспоминать Мангоджерри вот таким – шутником и мастером розыгрышей, а не… Она все равно не могла назвать его предателем, даже в мыслях. «Пусть все это окажется недоразумением, - взмолилась она про себя, когда знакомая крыша показалась над деревьями. – Пусть Джерри просто перепутал дни. Или та женщина перепутала. И никакого отношения к исчезновению Мисто он не имеет…»       - Еще никогда в жизни мне так не хотелось ошибиться… - негромко проговорил Манкустрап, вторя ее мыслям. – Джемайма… я понимаю, как тебе тяжело. Если хочешь, можешь вернуться. Я не знаю, что нас там ждет. Может, драка насмерть. А может, никого и дома нет.       «Хорошо бы», - невольно подумала она и тут же выругала себя за малодушие. Нет уж, раз встав на скользкий путь, следует пройти его до конца. Она должна посмотреть в глаза Джерри и его сестре.       - Я войду первая, - только и сказала она, направляясь к черной лестнице. Коты за ее спиной обменялись взглядами, в которых ясно читалось уважение.       Чердак был огромным и запущенным. На полу, покрытом слоем многолетней пыли, выделялась чистотой лишь центральная балка – по ней, как по мосту над пылевым морем, кошки пробегали в свое убежище. Джемайма вступила на нее даже с каким-то облегчением: все, теперь дороги назад нет. А впереди уже виднеется нагромождение картонных коробок под самым слуховым оконцем – крепость, штаб-квартира и просто уютное гнездышко, в котором ей так нравилось бывать. Подойдя к малозаметной лазейке, изнутри загороженной откидной крышкой коробки, она подавила тяжелый вздох и тихо вопросительно мяукнула.       В одной из коробок раздалось шуршание, затем последовал продолжительный зевок, и наконец сонный голос Мангоджерри вопросил:       - Кого там принесло? Джемайма, ты, что ли? Ну так заходи.       - Я, - ответила она сдавленно. Привычно скользнула по спине приподнятая картонка… может быть, в последний раз.       Мангоджерри уже спрыгнул на пол и со вкусом потягивался, разминая мускулы после сладкого сна. Впрочем, при виде Джемаймы вся сонная разнеженность с него слетела. Резко встряхнувшись, он шагнул ей навстречу:       - Эй! Ты чего это такая опрокинутая? Случилось что?       И от голоса его, в котором слышалось искреннее участие, на ее глазах снова вскипели слезы. Это последняя секунда того прекрасного времени, когда она прибегала сюда, словно домой. Последняя секунда, когда Джерри смотрит на нее как на друга, а не обвинителя. И она зажмурилась, чтобы скрыть слезы и не видеть, как теплота уйдет из его взгляда.       - В среду ты был с Мистофелисом в Кенсингтонском саду, - выпалила она срывающимся голосом. – Вы играли с маленькой девочкой. Ее мать вас сфотографировала. Я видела фотографию.       Картон за ее спиной дважды прошуршал. Мангоджерри не издал ни звука, даже дыхания его она не слышала. В страшной тишине спокойно и уверенно прозвучал голос Манкустрапа:       - Объясни, почему ты нам солгал в прошлый раз, Джерри. Если ты знаешь, что случилось с Мисто, то лучше скажи об этом сразу.       Тишина.       Джемайма, пересиливая себя, открыла глаза. Мангоджерри все еще стоял прямо перед ней, но смотрел теперь поверх ее головы.       - Надо же, - вдруг хрипло, но почти весело сказал он, - да вы прямо детективы. Все ищейки Скотланд-Ярда поджимают хвосты и скулят от зависти. Джемайма, дорогая, я восхищен. Такая юная – и уже настоящая королева сыска! Вот это талант, вот это перспективы! Ну что ты, не смущайся. К чему этот потерянный вид, к чему слезы? Ты же сегодня звезда! Я не шучу, честно. Выше голову, прямее хвост!       Джемайма не выдержала. Разрыдавшись, она бросилась прочь.       Скатившись по лестнице, вывалившись на крыльцо, она плакала, пока могла плакать. Потом слезы иссякли, а боль так и не утихла. Значит, все правда. Мангоджерри действительно причастен к исчезновению Мистофелиса, и друга у нее теперь нет, и она не посмеет ничего сказать, когда суд племени вынесет приговор. Приговор будет суров и справедлив, она знала. И знала, что до последнего дня жизни будет слышать насмешливо-ласковый голос: «Ты чего такая опрокинутая? Случилось что?»       Наверху раздался шорох, пласт прошлогодней слежавшейся листвы плюхнулся вниз. Джемайма инстинктивно вскинулась и взглянула вверх, на крышу, но заплаканные глаза плохо видели. Ей показалось, что возле того слухового оконца, за которым обосновались Джерри и Тиза, мелькнуло что-то пестрое, но, наверное, только показалось. Джерри не мог выскочить в оконце, стекло там было вмуровано намертво.       - Тиза? – робко окликнула она, но никакого ответа не последовало.       Ослабевшая от усталости, голода и слез, Джемайма с трудом поднялась на лапы и поплелась по улице. По дороге она попила из лужи, сжевала поклеванный голубями кусок черствого хлеба и наконец забилась под автомобиль. Она не была готова отвечать на вопросы племени. Когда угодно, но только не сейчас. Сейчас ей нужно было просто прийти в себя и хоть как-то собраться с мыслями. А мысли, как она ни пыталась думать о попавшем в беду Мистофелисе, все равно скатывались к двойняшкам. Они ей верили, они открыли для нее свой дом, о котором никто из других Джелли не знал. Когда она осенью промокла под дождем и простудилась, Тиза соорудила ей гнездышко в самой теплой коробке и специально для нее где-то стащила огромный шерстяной платок, а Джерри приносил самые вкусные кусочки. Джемайма за всю свою предыдущую жизнь не видела столько лакомств, сколько за эти несколько дней. А старшие кошки твердили, что двойняшки бессовестны, циничны и живут одними развлечениями. Но ведь Джемайма знала, что это не так. «Наверное, я просто такая же, как они, - грустно подумала она. – Тоже циничная и бессовестная. Мисто в беде, а я только и переживаю, что Джерри получит по заслугам». Такой потерянной и несчастной, как сегодня, она чувствовала себя лишь один-единственный раз – когда люди вынесли ее, совсем еще малышку, из уютного дома, поставили на землю и ушли, и из их слов она запомнила только «увы», «никогда» и «аллергия». Наконец, измотанная усталостью и горькими раздумьями, она задремала.       Разбудил ее хлопок автомобильной дверцы и звук заведенного двигателя. Возле машины, под которой она пряталась, появились ноги в высоких ботинках и несколько объемных пакетов: человек грузил в багажник покупки. Нужно было убираться поскорее, пока машина не тронулась. Джемайма вскочила, осматриваясь, куда лучше уходить, и вдруг наткнулась взглядом на один из пакетов. От него, доверху набитого, шла волна разнообразных аппетитных запахов, а венчал всю эту гору снеди пластиковый лоток. Джемайма почувствовала, как рот наполняется слюной. Там, в лотке, под прозрачной крышкой с изображением куска мяса и пучков зелени, прятался фарш. Прекрасный говяжий фарш, сочный, ароматный, буквально тающий во рту. Когда она болела, Джерри однажды притащил точно такой же лоток, и она в жизни ничего вкуснее не ела.       Джемайма никогда не воровала. От природы миловидная и деликатная, она легко добывала себе пропитание на кухнях и в залах многочисленных лондонских кафе: люди угощали ее с удовольствием, умиляясь ее очарованию и хорошим манерам. Но сейчас она ощущала некое странное ожесточение: раз уж она плохая, то нужно быть плохой до конца и бросить притворяться хорошей, стать наконец вровень с Джерри и Тизой, и пусть ее осуждают так же, как их. Это будет хотя бы честно.       Быстро пробежав вдоль днища машины, она прикинула расстояние, выждала, когда человек почти до пояса нырнет в багажник, и одним точным броском оказалась наверху пакета. Целлофан громко зашуршал, под лапами что-то хрустнуло, по земле покатились помидоры, а Джемайма уже улепетывала с упаковкой фарша в зубах. Человек что-то закричал, кинул в нее помидором, и она почти с восторгом подумала, что так даже лучше: ее заметили. Она не просто украла, она совершила разбойное нападение и вышла победительницей. Джерри бы ею гордился.       Лоток был тяжелым и неудобным. Очень скоро Джемайма снизила скорость, а затем и вовсе перешла на тяжелую трусцу. Челюсти ныли, шея начала затекать. Все-таки она не настолько натренированная, как двойняшки, чтобы носить такие тяжести. Наконец, заметив достаточно густые кусты, она проползла под нижними ветками, бросила свою добычу на землю и перевела дух.       Чувство торжества оказалось недолговечным. Теперь Джемайме было отчаянно стыдно, так стыдно, что даже есть уже не хотелось. Ну да, отныне она тоже воровка. И кому от этого толк? Джерри? Мистофелису? Ей самой?       - Никогда, - вслух поклялась она, с отвращением глядя на фарш, который еще недавно так вожделела. – Никогда больше я не буду воровать.       Забросав лоток прелой листвой и землей, она ушла не оглядываясь. ***       Скользнув вслед за Джемаймой в лаз, Манкустрап быстро огляделся. Повсюду валялись какие-то блестящие безделушки, разноцветные лоскутья, куски елочной мишуры и даже несколько павлиньих перьев. «Не коты, а сороки, - невольно подумал он. – Все яркое к себе тянут, как котята маленькие». Впрочем, он хорошо знал: если дело дойдет до драки, перед ним окажутся отнюдь не котята. Что миниатюрная Тиза, что ее более крупный и жилистый брат выросли в уличных сражениях. Они даже крутить свои недолговечные романы всегда отправлялись куда-то на сторону, находя обычаи Джелли слишком чинными и скучными. Исчезнуть на недельку, вернуться с подбитым глазом и порванным ухом и потом дня три беспробудно отсыпаться – вот это настоящее романтическое приключение, считали они, не чета всякому там мурлыканью под звездами.       Но драки не случилось. Даже когда Джемайма вылетела вся в слезах, Мангоджерри лишь потянулся с деланно скучающим видом, уселся, пару раз лизнул лапу и наконец приглашающе кивнул:       - Ну что застыли-то? Проходите, раз пришли. Угостить, правда, нечем, Тиза не возвращалась еще.       - Где Мисто? – повторил Манкустрап.       Хозяин логова посмотрел на него насмешливо:       - Не догадываешься? У Макавити, разумеется. Очень Макавити заедало, что у Джелли есть свой маг, а у него нет.       - А сам он… - невольно вырвалось у Алонзо.       - Сам? Не верь слухам, мой юный друг. Он обычный кот, просто очень, очень ловкий, удачливый и совершенно бессовестный.       - Кто бы о совести говорил, - не сдержался Манкустрап.       - Ну, я просто знаю, что у кого-то она есть. Я же не говорил, что у меня. Так что вы хотели узнать? Ах да, где сейчас Мисто. Увы, ничем не могу помочь. Я не знаю всех схронов и тайников этой шайки. Мы расстались возле озера, совсем скоро после встречи с той девочкой. Ну да, это я заманил его в тот район. Сказал, что знаю новый адрес, куда переехала Виктория. Как видите, я совершенно откровенен с вами.       - Ну ты и подлец… - протянул Алонзо. Мангоджерри только развел лапами:       - Но я действительно разузнал адрес и действительно вел его туда. Просто… немного не довел.       Алонзо скрипнул когтями по полу, и Манкустрап предостерегающе пошевелил хвостом. Мангоджерри совершенно явно их провоцировал, но за его глумливой ухмылкой чудилось что-то большее, чем простая бравада загнанного в угол преступника. Да и слишком легко, слишком быстро он сдался, даже не попытавшись вывернуться.       - Джерри, - сказал Манкустрап очень серьезно, - пока это не допрос на суде, пока это разговор лишь между нами троими… ты понимаешь, что тебя ждет?       - Конечно, дружище. Я был не самым прилежным учеником, но законы племени все же вызубрил. Смерть. Это печально, не спорю, но любое приключение однажды заканчивается. А если совсем уж ударяться в философию, то рано или поздно смерть нас всех ждет. Хотя нет, тебя вполне может ждать Хэвисайд. Ты ведь очень положительный кот.       - Послушай, ты можешь куражиться сколько угодно, но я не верю, что тебе сейчас все равно. Вы с сестрой всегда гуляли сами по себе, но оставались Джелли. Что такого пообещал тебе Макавити за предательство? Чего тебе настолько не хватало среди Джелли?       Манкустрап не ожидал, что этот вопрос настолько попадет в цель. Вызывающая ухмылка Мангоджерри вдруг застыла и истаяла. Отведя глаза, тот некоторое время молча смотрел куда-то мимо обоих собеседников, потом неохотно ответил:       - Изуродовать Тизу, если я откажусь на него работать. Не до смерти, а так, чтобы она на всю жизнь осталась калекой. Слепой, беззубой и парализованной. Вот и все, что он мне обещал.       Казалось, маска беспечного негодяя сброшена, и Манкустрап подался вперед: вот сейчас, сейчас, только не спугнуть – и перед ним снова будет тот Джерри, которого он знал с детства, пусть не друг и даже не близкий приятель, но все же свой, с которым можно говорить как со своим. Но все испортил Алонзо. Он прямо-таки вскипел, оскорбленный в лучших чувствах:       - И ты счел, что племя не смогло бы ее защитить?!       - Это как Дьютерономи на балу защитили?       Привычная небрежная язвительность вернулась к Мангоджерри так быстро, словно недавнего мгновенья искренности не было вовсе.       - Одна-единственная накладка за…       - Видишь ли, друг Алонзо, какое дело: сестра у меня тоже одна. Ладно, что болтать попусту? Преступник выслежен, схвачен, допрошен, во всем признался. Казнить меня прямо здесь будете или на Свалку потащите?       Что-то во всем этом было не так. Он знает закон: сперва должен быть суд. И знает, что Манкустрап закон ни за что не нарушит. Надеется сбежать по дороге? Ждет подкрепления? Досадно, что пришлось пощадить чувства Джемаймы и не взять с собой еще хотя бы двоих-троих крепких котов. Алонзо, видимо, мыслил в сходном направлении: он уже тащил длинные блестящие бусы. Леска, на которую они были нанизаны, выглядела достаточно толстой и прочной, чтобы надежно примотать переднюю лапу арестованного к шее.       - Эй, ты что делаешь? – возмутился Мангоджерри. - Мне что, в этих блестяшках до самой Свалки прыгать? Я не кошка вообще-то!       - Ничего, - мрачно отозвался Алонзо, затягивая последнюю петлю за его ушами, - допрыгаешь.       - Тиза тебе голову оторвет, имей в виду. Это ее любимая побрякушка.       - Кстати, о Тизе. Она ведь тоже в деле, верно?       И снова что-то неуловимое мелькнуло в глазах Мангоджерри. Мелькнуло и тут же исчезло.       - Если ты про дельце с Мистофелисом, то нет. Тут она даже не в курсе. И насчет… контракта тоже. Ну что, дверь мне кто-нибудь придержит?       Манкустрап до последнего ждал засады. Не верилось, что все окажется так просто, что у такого ловкача, как Джерри, не окажется в запасе сразу несколько фокусов. Но ничего не происходило. Бандиты Макавити не выпрыгивали на дорогу, чтобы отбить своего товарища, даже Тиза как сквозь землю провалилась. Мангоджерри ковылял на трех лапах с видом стоика, претерпевающего страшное оскорбление, бусины весело блестели на его пыльной шкуре, и все это выглядело бы очень забавно, если бы не ожидаемый финал. А финал будет кровав. Уличенный преступник может просить о поединке, выиграв который, получит вместо казни вечное изгнание. Для Мангоджерри это последний шанс, и он наверняка им воспользуется. Но не стоит даже гадать, кто из Джелли выйдет на бой: это будет Рам Там Таггер, лучший друг Мистофелиса, очень хорошо умеющий превращаться из франта и избалованного любимца всех окрестных кошек в грозного беспощадного бойца. Эти двое друг друга стоят, и кто победит – неизвестно, но ясно уже сейчас, что Свалка надолго пропахнет кровью.       Оставалось лишь надеяться, что хотя бы разъяренная Бомбалурина не накрутила всех оставшихся и следом пришедших до состояния, когда они просто набросятся на преступника и порвут его в клочья, не дожидаясь никакого суда.       Эта надежда оправдалась. Попадавшиеся навстречу коты и кошки злобно шипели и выгибали спину, но не нападали, и причина такой сдержанности очень быстро прояснилась. В центре Свалки, где Джелли испокон века проводили свои сборища, на покосившемся корпусе стиральной машины возвышалась величественная фигура огромного серого кота.       - Ну во-от… - разочарованно протянул Мангоджерри. – Я-то всю дорогу думал, как бы вас хорошенько позабавить напоследок, а тут вон оно что. Все будут кислые и вежливые до кончиков ушей, никакого веселья.       Дьютерономи, патриарх и бессменный вожак племени, был единственным в мире котом, к которому даже разбойные двойняшки испытывали благоговейное почтение. Поговаривали, что в далекой молодости он был выдающимся бойцом, а прелестных кошечек покорил столько, что даже признанный сердцеед Таггер против него – слепой котенок, однако уже многие поколения Джелли знали его лишь как мудрого вождя и терпеливого миротворца. И Манкустрап при виде него втайне испытал огромное облегчение: суд состоится по всем правилам, никаких безобразных выходок не будет. Он и сам обладал среди соплеменников немалым авторитетом, но Дьютерономи не просто уважали: перед ним преклонялись, его любили так же горячо, как и сам он любил свой народ.       Присмиревший Мангоджерри неловко, балансируя на трех лапах, поклонился старику. Сам, без принуждения и напоминаний. Взгляд, впрочем, поднять не решился и упорно смотрел в землю, пока Манкустрап с Алонзо объявляли начало суда, излагали суть и отчитывались о проведенном расследовании. Не смея в присутствии вожака выставить последнюю свою защиту – балагурство и паясничанье – он просто все больше и больше замыкался в себе, и чем громче раздавались вокруг возмущенные вопли, тем непроницаемей становилась его обычно подвижная и лукавая морда.       Дьютерономи встал, и шум мгновенно стих.       - Ни один кот не может исчезнуть бесследно. Теперь мы знаем, откуда начинать поиски. Мистофелис очень умен и не мог не оставить нам хоть какой-то зацепки. Запах, шерстинка, отпечаток лапы – что угодно. Выберите между собой самых чутких, ловких и наблюдательных. А ты, Мангоджерри…       Старик тяжело спрыгнул на землю. Коты, окружившие подсудимого, сомкнули было кольцо еще плотнее, но, повинуясь кивку вожака, отступили на несколько шагов. Только Манкустрап по-прежнему держался рядом.       - Что с тобой стало, малыш? Ты всегда был озорным и непокорным, но не подлецом. Даже когда все вокруг бесились от ваших с Тизой выходок, я знал, что зла в вас нет. Что же тебя так страшно изменило?       Дьютерономи говорил чуть слышно, и в голосе его не было гнева – лишь бесконечная печаль. И Мангоджерри еще ниже опустил голову.       - Манкустрап знает, он расскажет тебе потом, - отозвался он так же тихо. – Я не буду просить ни о пощаде, ни о поединке. Пусть все закончится, как должно. Знаешь, Старейший… я страшно устал. Даже не знал раньше, что можно так устать, а теперь вот, после этой истории с Мисто, прямо лег бы и проспал сто лет, и чтобы ничего не снилось. Вы только с приговором не тяните, ладно? Пока сестренка где-то бегает. Незачем ей это видеть.       - Решает племя, Джерри. Не я.       - Племя на радостях все молочные лавки в округе обнесет, когда я сдохну. Послушай, Старейший... Я выдам места, где можно найти Макавити, какие знаю. Люблю я его еще поменьше вашего, так что не совру ни словом. Но пообещай, что займешься Тизой, когда… все пойдут обносить молочные лавки. Недолго. Она сильная, она справится потом сама. Присмотри только поначалу, чтобы она глупостей сгоряча не наделала.       - Нет, малыш. Я ведь вижу, что тебе есть что сказать в оправдание. Так скажи. Скажи громко и честно. Или тебе в расцвете молодости так надоела жизнь, что ты торопишься от нее избавиться, даже зная, как это ударит по твоей сестре? Нет, я не верю.       - Или скажу я, - вмешался Манкустрап.       Мангоджерри только усмехнулся:       - Никогда бы не подумал, что именно вы будете так стараться меня спасти. Я тронут, правда. Только закон-то мы все знаем. Что бы я ни сказал, назад уже не отмотаешь, дело сделано. Так зачем оправдываться?       Шум, поднявшийся в отдаленном конце площадки, прервал их разговор. Из-за груды мусора показался сначала пушистый хвост, затем напряженно упирающиеся в землю задние лапы и наконец весь Рам Там Таггер, волочивший за собой потрепанную картонную коробку. В коробке лежало нечто, издали больше всего похожее на перекрученную грязную тряпку. Волной накатил острый запах крови, боли, страха – такой сильный, что кошки, еще ничего не успев понять, невольно отскакивали, вздыбив шерсть.       - Эта чокнутая… - Таггер остановился, отплевываясь и отфыркиваясь. – В одиночку сцепиться со сворой Макавити… Ну ненормальная же! А что тут происходит, почему все в сборе?       Ему никто не успел ответить. Мангоджерри, еще минуту назад казавшийся подавленным и безразличным ко всему, вдруг взвыл низко и жутко. Толстая леска лопнула, как паутинка, блестящие бусины брызнули во все стороны, и он одним прыжком перелетел через головы Дьютерономи и Манкустрапа. Приставленные к нему стражи подхватились в погоню, но его побег уже закончился – возле разваливающейся коробки, насквозь пропитавшейся кровью его сестры.       Прежде трехцветная, сейчас Рамплтизер была равномерно бурой от крови и грязи, раны почти сплошь покрывали ее тело. Как ни странно, она все еще оставалась в сознании и, увидев брата рядом, из последних сил потянулась к нему. Мангоджерри дрожал, как от озноба; он не знал, как прикоснуться к ней, чтобы не причинить новую боль, а она шептала прерывисто и еле внятно:       - Прости меня, пожалуйста… Я не смогла… Он трус, он спустил на меня всех своих прихвостней, а сам… Я справилась только с двоими… а он стоял и смеялся… Как же больно, Джерри, как больно!       Манкустрап вспомнил тень, скользнувшую по полу, когда они расспрашивали Джерри в его логове. Он тогда подумал, что за окошком пролетела птица. Теперь все сложилось в единую картину: и эта тень, мелькнувшая как раз после слов об обещании Макавити, и подозрительное отсутствие Тизы по дороге на Свалку и во время суда. Значит, она засекла их с Джемаймой, насторожилась и полезла на крышу подслушивать. И прямо оттуда отправилась убивать Макавити. Когда одному из двойняшек казалось, что второго обижают, первый бросался в драку без раздумий, так было всегда. Но Тиза и правда ненормальная. Она что, в самом деле надеялась получить честный поединок? Серьезно?       - …в Сохо, - продолжал рассказ Таггер. – Я издалека услышал, что где-то крупная драка. Решил выяснить, кто с кем. Но, пока нужную подворотню нашел, все стихло. Там в крови все было, и кровавые следы во все стороны. Один кот уже не шевелился, второй отползал. А эта… - его голос дрогнул; всегда донельзя самоуверенному Таггеру явно было очень не по себе, как ни пытался он это скрыть. – Я ее узнал-то не сразу…       Мангоджерри вскинул голову, и глаза у него были бешеные.       - Отпустите меня, - выдохнул он. – Только на эту ночь. Старейший, Манкустрап, клянусь, я не сбегу! Если останусь жив – вернусь. Если нет – значит, Макавити сам всю грязную работу сделал и вы не в накладе.       Среди взволнованного гула кошачьих голосов вдруг прорезался один, ясный и резкий. Бомбалурина по части взбалмошности могла дать сто очков вперед даже Тизе, но иногда отличалась поразительным хладнокровием.       - Знаешь, Джерри, - неторопливо проговорила она, подняв лапу и любуясь ухоженными острыми когтями, - я тебя терпеть не могу, но Макавити так вовсе ненавижу. Так что я с тобой.       Деметра молча встала с ней рядом, и следующим, едва на секунду отстав, шагнул вперед Рам Там Таггер. Он ничего еще не знал о последних событиях, но как же не воспользоваться поводом расчехлить когти! У Манкустрапа задрожали кончики усов. Он разрывался между долгом, велевшим ему оставаться беспристрастным судьей, и чувствами, толкавшими его кинуться к тем котам и кошкам, которые выстраивались грозным клином за Мангоджерри и Бомбалуриной. Дьютерономи, все это время сосредоточенно осматривавший раны Тизы, выпрямился.       - Может быть, люди могли бы ее спасти, - сказал он негромко, но так серьезно, что все вокруг немедленно затаили дыхание. – Но у нее нет своего человека, а из всех нас помочь ей может только Мистофелис. Джерри… до завтра я своей волей объявляю суд несостоявшимся, а тебя свободным. Я отпускаю тебя не для мести, а для поисков. Ищи, переверни вверх дном весь город, но найди Мистофелиса. Без него твоя сестра дотянет разве что до рассвета.       Мангоджерри сглотнул и кивнул несколько раз. Хвост его лихорадочно подергивался, шерсть на загривке стояла дыбом.       - Я переверну, Старейший. Я найду.       На несколько секунд он, зажмурившись, прижался лбом к окровавленному лбу сестры, а когда снова поднялся, это был прежний Мангоджерри – ловкий, азартный и полный энергии разбойник.       - Ты слышала, сестренка? У нас еще до пса времени, чтобы тебя подлатать! – громко и весело объявил он. Хвост уже не дергался, а яростно охлестывал бока. – Не скучай, мы сейчас быстренько пробежимся, и я вернусь. Подожди, ладно?       Минутой спустя на Свалке остались только Дьютерономи, Рамплтизер и несколько кошек, слишком юных или слишком старых, чтобы принять участие в опасной экспедиции.