Тридцать первое декабря. Одиннадцать тридцать пять. Квартира Ирины Игнатьевны…
Отшумел прощальный залп салюта, Снеговик, в последний раз перепрыгнув через костер, картинно раскланялся, прощально помахал рукой и бесследно исчез, не оставив после себя даже лужицы. Свет в квартире зажегся так же внезапно, как прежде погас. — Я уже могу поворачиваться? — с лихорадочно горящими глазами, в которых отражалась такая разнообразная гамма чувств, что не каждому взрослому под силу будет переварить, спросила Юлька с надеждой, недоверием и страхом одновременно. — Да, Юленька, — ответил Ромка слишком теплым для Деда Мороза голосом, ведь тому по должности полагалось быть несколько «замороженным». — Получилось? Папа расколдовался? — девочка все еще не решалась обернуться. — А ты сама посмотри, солнышко, — предложила Катюша, подойдя к дочери и положив ей руки на плечи. Юлиана резко развернулась, увлекая за собой и мать, и… застыла, в изумлении глядя на незнакомых людей. Чего-чего, а такого она не ожидала никак, ведь не мог же всего один Снеговик превратиться сразу в трех человек, двух дяденек, седого постарше и черненького помоложе, и одну старенькую, хоть и красивую тетеньку. Однако, не прошло и пары секунд, как девочка напрочь перестала видеть хоть кого-нибудь, кроме Андрея, да и он, пожалуй, тоже выборочно ослеп, никого и ничего, кроме Кати и дочери, не замечая. И продолжались эти «гляделки» долго, слишком долго, так долго, что пауза становилась густой, тягучей, неприлично-затяжной и все же не тяжелой. Умоляюще, смущенно и в тоже время влюбленно Андрей смотрел только на Катю, она же тревожно и настороженно, не мигая, глядела ему в глаза. А Юлька, жадно рассматривая папу, все больше и больше приходила к мнению, что он самый красивый и самый добрый на свете, вон как он смотрит на мамочку, как любит ее, что он очень высокий и, конечно же, очень сильный, и не понимала, что ее родители в это самое время ведут безмолвный разговор: — Не ругай меня при дочке, пожалуйста. — Не буду. Ради нее не буду, не хочу, чтобы Юлька переживала. — Да-да, конечно. Только ради нее. Прости меня, Катенька, слышишь, прости. — Мы после обо всем поговорим. Не здесь и не сейчас. — Хорошо, ты только знай, что я все еще тебя люблю, и сильнее, чем прежде. Веришь? — Не знаю. — Дай мне один шанс, всего один. Обещай, что выслушаешь, это все, чего я прошу для себя. И вот еще что… Это ты должна знать прямо сейчас, Катенька… Я приму и буду уважать любое твое решение, и никогда больше не сделаю тебе больно. — Ты не собираешься отнять у меня Юлиану? — Даже в самом страшном сне об этом не думал. — Дай мне слово. — Клянусь тебе, я никогда ни за что не посмею отнять у тебя дочку. — Попробую тебе поверить. — Можно, я обниму ее? — Да. — Спасибо. Увидев едва заметный кивок головы Катюши — знак согласия, Андрей перевел взгляд на Юлиану, радостно улыбнулся и распахнул руки. — Папа! — со всех ног бросилась к нему девочка. — Папочка! — Он подхвати ее на руки, крепко прижал к себе и отвернул голову, чтобы дочка не увидела, стоящих в глазах слез, готовых вот-вот выплеснуться наружу. — Папка мой! — выдохнула она, обхватив Жданова за шею. И заревела… Видно эмоции, бьющие через край, срочно потребовали выхода. А вместе с ней заплакали и Маргарита с Еленой, и Катя с Иришей, и даже Павел Олегович с Ромкой смахнули скупую мужскую слезу. Что уж говорить об Андрее, сердце которого разрывалось на части при виде рыдающей на его руках дочери. Первым пришел в себя Роман, ему по штату это было положено — спасать Новый Год. Вот он и спасал, ибо назвался Дедом Морозом, изволь веселить народ. — Юленька, а ты знаешь, что я не только папу твоего расколдовал, но и еще кое-кого для тебя нашел? — Ромка решил переключить внимание девочки и тем самым прекратить ее плач. — Кого? — спросила девочка, повернув на голос зареванное лицо на голос и громко всхлипнув. — Твою бабушку и… — Бабушка нашлась еще вчера, что ли ты не знал? — перебила, хитро прищурившись Юлиана, и действительно почти перестала плакать. — Это мамина мама, бабушка Лена вчера нашлась, — Андрей погладил дочь по голове. — А сего… — А сегодня, — перехватил инициативу Роман, — нашлась твоя вторая бабушка, папина мама. Познакомься, это Маргарита Рудольфовна. — Маграрита Ру… как? — распахнув глаза до размера блюдец, переспросила Юлька, жадно вглядываясь в лицо новой родственницы. — Маргарита Рудольфовна, — представилась Жданова, — но ты зови меня бабулей, малышка, или просто Марго, чтобы не путать с бабушкой Леной. — Я не малышка, мне уже пять лет и еще половинка. — Ты права, милая. Ты уже почти взрослая, и очень красивая. Я могу тебя поцеловать? — Можешь! Бабушки всегда целуют своих внУчков. — Внучек, — немедленно поправили Катя с Андреем, и хихикнули, переглянувшись. Маргарита Рудольфовна подошла ближе, погладила девчушку по спине и, судорожно вздохнув, крепко поцеловала ее в макушку, после чего начала рыться в своей сумке. То ли в поисках носового платка, то ли появилась необходимость принять таблетку под язык. — Ух ты, как здорово! У меня теперь будет целых три бабушки, — захлебываясь от восторга, девочка начала загибать пальцы, — Лена, Марго и Иришенька. И папа! У меня теперь есть еще папка. А раньше была только Ириша. Ой! Я такая богатая стала! — И это еще не все, Юленька, — снова взял слово Дед Мороз. — У тебя еще и дедушка нашелся. — Твойного папу тоже нашли? — девочка взяла в ладони лицо Андрея и заглянула ему в глаза. — Твоего, — в один голос поправили Катя, Ириша, Елена Александровна, Маргарита Рудольфовна, Ромка и даже незнакомый пока Юльке Павел Олегович. — Я знаю! — захохотала проказница. — Просто хотела, чтоб всем стало весело. — И на ухо Андрею: — Папа, а как зовут моего деду? Ты меня с ним познакомишь? — Конечно-конечно, — улыбнулся Андрей. — Моя маленькая леди, позвольте представить вам Павла Олеговича Жданова, вашего дедушку. — Позволяю, — церемонно ответила Юлиана, сползая с рук отца и одергивая платьице, но вдруг застыла и задумалась. — Фамилия дедушки Жданов? — неожиданно спросила она у отца. — Да, — не подозревая подвоха, ответил тот. — А твоя? — И я Жданов. — А тогда почему я Пушкарева? Дедушка Мороз, — бросилась девочка к Ромке, — ты что, ошибся, и расколдовал не моего папу? Господи, спасибо тебе, что Малиновский встретился с Андреем в кафе на Невском проспекте, спасибо, они помирились, спасибо, что Палыч поверил Роману, а уж за то, что именно Малина играл сегодня Деда Мороза, так просто огромнейшее тебе спасибо, Всевышний. Потому что никто другой не смог бы так быстро, как он, найти выход из создавшегося положения, переобуться, так сказать, в воздухе и сочинить для ребенка волшебную сказку. — Видишь ли, Юлиана, все дело в том, что сперва твоя мама была заколдована в Золушку. Все ее обижали, думали, что она замарашка, что некрасивая… — Моя мама красивая, — топнула ногой Юлька, перебивая. — Очень красивая, только ее красота была скрыта чарами ото всех. И единственный, кто видел ее настоящей, был твой папа. Он ее поцеловал и она… — Я знаю, это как Спящую Красавицу принц, да? — Да, только это другая сказка. За то, что папа расколдовал маму его самого заколдовали еще до того, как они с мамой успели пожениться. — А я отчего тогда появилась? От поцелуя? Так не бывает! Папа с мамой должны спать в одной кроватке, тогда рОдятся детки. Повисла недолгая пауза. — В сказках все бывает, принцесса, — нашелся Ромка, пока все остальные в смущении прятали от ребенка глаза. И тут же, пока Юлька не успела задать еще тысячу «почему», воскликнул: — До Нового Года осталось всего пять минут. Быстренько все за стол, иначе мы не успеем проводить Старый Год, и встретить Новый.Первое января. Ноль сорок пять. Квартира Ирины Игнатьевны…
Юлиана, положив голову на большого розового плюшевого слона, подарок Ириши, сладко посасывая большой палец правой руки, безмятежно спала под елкой, крепко прижимая к сердцу другой рукой золотое сердечко-подвеску, папин подарок. Рядом стояла огромная коробка с надорванной оберточной бумагой. Девочка так и не успела узнать, что там, что ей подарили бабуля Марго и деда Паша, сон сморил ее раньше. И подарок бабушки Лены она тоже не открыла, как впрочем и кукольный домик для Baby Born, подаренный мамой. Что поделать, устал ребенок. Уж слишком сильные эмоции она испытала в эту в Новогоднюю ночь. А за столом продолжался серьезный, вовсе не праздничный разговор, хоть говорили и о подарках. О подарках, пожалуй, в первую очередь… — Катерина, это не обсуждается, — серьезно и даже чуть-чуть сердито сказал Павел Олегович. — Юлиана наша единственная наследница, она получает десять процентов акций от нашей доли. — Во-первых, это пока она единственная наследница, у Андрея могут быть и другие дети. Разве нет? — упрямо твердила Катюша. — А во-вторых, я не хочу вам ничем быть обязанной, хочу иметь право решать, что мне делать дальше без вашего давления, и без того, чтобы чувствовать себя обязанной вам. — Да, у Андрея могут быть и другие дети, — спокойно парировал Жданов-старший, — и мне бы очень хотелось, чтобы это были ваши общие дети, уж больно у вас они красивые и умные получаются. — И мне бы этого хотелось, — мечтательно подхватила Марго. — И мне, — не смолчала Елена Александровна. — Мне бы тоже очень хотелось еще парочку ребятишек, но только наших общих, — наклонившись к самому уху любимой женщины, шепнул Андрей. — «И мне», — к своему удивлению подумала Катенька. — А я в этот вопрос не вмешиваюсь, решайте сами, нужны вам еще дети или нет, — хохотнул Ромка, который уже успел снять костюм Деда Мороза, и даже поесть как следует, благо усы с бородой не мешали. — Катерина Валерьевна, — тут Павел Олегович нахмурился, — я прекрасно понимаю, что у вас есть повод сомневаться в наших добрых намерениях, в прошлом мы не раз были к вам несправедливы. И все же… Я прошу вас поверить в искренность моих слов. Вы совершенно свободны принять любое решение, и ничем нам не обязаны за акции Юлианы, они принадлежат ей по праву рождения. Даже если вы сочтете, что мы не должны видеться с внучкой. — Катенька, — всхлипнула Маргарита, — это не подкуп. Нет-нет, поверьте. Но я умоляю вас, не лишайте нас радости видеться с Юленькой. — Как вы себе это представляете? — мягко улыбнулась Катерина. — Я же не враг своей дочери, понимаю, что и для нее это счастье, иметь столько бабушек, дедушку, отца. И вообще… Вы уже ворвались в ее жизнь. Ворвались без спроса, но резать ей по живому я ни за что не стану. — Мы можем поговорить наедине? — тихо спросил Андрей. — Да, — так же тихо ответила Катюша, вышла из-за стола и направилась в кухню, Палыч последовал за ней, а ему в спину Ириша и Елена осенили его крестом, Марго скрестила пальцы, а Малиновский трижды сплюнул через левое плечо.