It's practice, baby

Looking for a surgery to purchase Mmm, shit I think you fine though

      Красные дредлоки спадали на лицо, закрывая покрасневшие серо-голубые глаза.       Какой день он уже не спит? Четвёртый? Или уже пятый? Саша, кажется, не считал.       Боль прошлась ровно по всей длине гибкого позвоночника, когда Саша сменил положение своего — как ему на тот момент показалось — старческого тела.       Недовольное кряхтение вперемешку с тихим стоном резко слетело с языка: — Ох, бля-ять... Двадцать пять — это уже ежедневно страдать ёбаной болью в спине от одного положения за пятнадцать минут... Сука, да что ж так больно-то... Адские му... — Потому что ночью надо спать, а не залипать на студии. И спать дома, под одеялом, в кровати, Саня. Смирнов повернулся на источник звука. — Эйнштейн спал в год три часа, и я вынесу. Дима лишь безнадёжно закатил глаза. — И ты правда в эту чушь веришь? — Ганджа, поправляя капюшон худи, подошёл ближе к столу, демонстративно опуская руку прямо перед монитором. — Поехали домой.       Смирнову хватило сил лишь слабо взмахнуть головой, за направлением которой двигались и дреды. — Я не могу.       Блондин раздражённо пристукнул по столу и свободной рукой вцепился в спинку стула. — Сука, я приехал не для того, чтобы выслушивать песнь о твоём творческом озарении. Если бы оно на тебя снизошло, ты бы тут так долго не торчал. Саша вспыхнул. Да, как серная головка спички. — Хули ты прицепился? Как мамочка, ей-богу. — парень скрестил руки на груди, с вызовом заглядывая в серо-зелёные глаза напротив. Дима, ослабив хватку, начал отходить. — В чём-то ты прав. Я действительно сильно тебя опекаю, но ты не думал о причине?       Ганджа, резко развернувшись обратно, остановился в пяти сантиметрах от лица сидящего парня. Радужку его глаз будто затянула дымка: она стала мутнее.       Саша ухмыльнулся и приподнял голову, якобы невинно склонив в сторону, хищно оглядывая манящие пухлые и так, блять, сексуально приоткрытые губы. — Возможно, я действительно чего-то не понимал, Дим. Сейчас исправим.       Парень, оперевшись о стул, подался вперёд, припал к непостижимому чуду. Боже, какие же они мягкие! Настолько нежные и одновременно суховатые, что можно сравнить с женскими. Саша оттягивал чужую губу, прикусывал, и, слыша тихий утробный удовлетворённый полустон-полурык, притянул за подбородок к себе, мягко усаживая на колени. Это уже была полноценная конкуренция за доминирование: Дима, сидя на коленях, старался воспользоваться своим положением, напирая сверху; Саша, сидя под блондином, изощрялся и по-исследовательски изучал нёбо своего "оппонента" по поцелую. Дима сдался первым. — Ёб твою... Чёрт, ты не спал пять суток, какого хера ты сосёшься так ахуенно?       Смирнов расплылся в широкой улыбке, влюблённо глядя на растрёпанного блондина с припухшими алыми губами. — Это практика, детка.