***
— Ты уверена, что сейчас подходящее время? Все же Враг… — Скажи прямо, ты не хочешь привести в этот мир дитя? — строго и немного горько спросила Ириссэ. — Любимая, мы же столько раз с тобою говорили… и не только говорили, заметь, — Даэрон подошел к супруге и нежно провел ладонью по ее спине. — Так что? Ты не ответил, — Аредэль повела плечами, сбрасывая его руку. — А если завтра, или через месяц, год, два война? Что тогда? — Как ты понимаешь, мне вряд ли позволят сражаться. Ты… Даэрон, любимый, охота на оленя — твой предел. Ты отлично поёшь, но воин… — Никудышный, — признал синда. — Да и как менестрель для нолдор я не гожусь. — С чего ты взял? — удивилась Ириссэ. — Я точно знаю, что многие в Химладе рады твоим балладам. — Но не твои кузены-лорды. — Тут другое, пойми, — Аредэль нахмурилась и чуть закусила губу. — У тебя есть брат? — Да, я же рассказывал, — немного не понял ее Даэрон. — И у них есть. Был, — с горечью поправила себя дочь Финголфина. — Конечно, свои родичи — самые лучшие, кто ж тут спорит, но зачем… — Кано и был лучшим! — Аредэль резко замолчала. — Прости. Зря я затеяла этот разговор. Зря. Она развернулась и, впившись до боли ногтями в ладони, поспешила к выходу из комнаты. — Аредэль! Пусть я и никчемный синда, но я люблю тебя! — воскликнул Даэрон и в несколько шагов пересек покои, оказавшись между супругой и дверью. — Я сделаю все, чтобы ты была счастлива! — Ты… ты замечательный, добрый, умный, красивый, — повторяла Ириссэ, в то время как ее ладонь скользила по груди мужа, спускаясь все ниже. — Родная моя, драгоценная, самая… самая… я даже слов не могу подобрать, какая, — жарко выдыхал он ей в шею. — Мельдо, прошу тебя, — прошептала она, стягивая с мужа рубашку. — Пусть будет по-твоему, — отозвался Даэрон, опускаясь с супругой на ковер. — Ты защитишь нас, я не сомневаюсь, — шептала Аредэль, хотя менее получаса назад уверяла мужа в обратном. — Конечно. Обязательно. Не сомневайся. Той ночью, у камина Даэрон исполнил свою лучшую балладу, спел песнь истинной любви и прославил жизнь так, как было задумано Единым, а Ириссэ вторила ему, ибо этот мотив предназначался исключительно двоим.***
На кончике травинки поблескивала роса. Одна, самая крупная на вид, капля чуть заметно дрогнула и сорвалась, разбившись о мягкую землю. Трандуил улыбнулся и пружинисто вскочил на ноги. С восстановлением обширных Дориатских лесов, пораженных темной магией Мелиан, было, наконец, покончено. Сквозь зеленые кроны теперь вновь щедро падали лучи Анара, превращаясь в полупрозрачную золотистую пелену. Шумел в трех локтях ручей, плескаясь на камнях, а паучок, свивший паутинку меж двух ветвей орешника, был самым простым охотником на мошек, а не тварью Тьмы, от одного вида которой фэа содрогалась от омерзения, а рука сама собой тянулась к оружию. Трандуил улыбнулся, некоторое время понаблюдал за паучком и, мысленно пожелав ему хорошей охоты, поправил сумку на плече и отправился в сторону Эсгалдуина. Наконец одно из самых важных дел было закончено. Некоторое время Ороферион шел шагом, беззаботно оглядываясь по сторонам и невольно замечая попадавшиеся на пути тут и там приметы лесной жизни: след зайца на мягкой земле, хвост исчезавшей в кустах косули, гнездо белки в ветвях сосны. Однако все это было привычным, звери и птицы не разбегались в испуге, а, значит, повода для беспокойства не возникало. По крайней мере, пока. «Хотя зло не спит, — напомнил себе Трандуил и слегка нахмурился. — И если до сих пор не заявилось к границам королевства, то это вовсе не значит, что о нас забыли». Ороферион прибавил шаг, а скоро и вовсе перешел на бег. Сердце рвалось домой, однако фэа не ощущала впереди какой-либо тревоги. Молодому королю хотелось поскорей узнать, как обстоят дела там, в Менегроте, не случилось ли чего-нибудь важного за последние дни, не нужна ли кому-нибудь из жителей Дориата помощь. «Скажи мне лет двадцать назад, что так будет — не поверил бы», — Трандуил негромко рассмеялся сам над собой и, прищурившись, посмотрел в даль. Там, меж высоких вековых буков, уже голубел Эсгалдуин. Ороферион убедился, что за ним никто не наблюдает, и, словно маленький ребенок, подпрыгнул, достав высокую толстую ветку и обрушив вниз целый водопад брызг. Эльф вновь радостно рассмеялся и, выбежав на берег реки, постепенно перешел на шаг. Охранявшие мост стражи увидели государя и замерли, почтительно склонив головы. — Ясного дня всем, — поздоровался с ними король и, обернувшись к самому молодому дозорному, спросил: — Как ваш малыш? Воин, у которого всего месяц назад родился сын, улыбнулся в ответ и сказал: — Благодарю, мой король, все отлично. Подбираем ему имя. — Хорошо, — кивнул в ответ тот. — Светлых дней вашей супруге. — Спасибо! Трандуил попрощался со стражами и отправился дальше, однако снова ненадолго задержался у врат. — Как ваш брат? — обратился он к старшему из караульных. — Его рана после схватки с кабаном уже зажила? — Еще нет, государь, — ответил тот. — Однако она стала заметно меньше и почти не доставляет хлопот. — Хорошие новости. Привет ему. — Благодарю, обязательно передам! Ороферион переступил порог подземного дворца и с удовольствием вдохнул свежий, пахнущий молодой травой, воздух. Дотронувшись до ближайшей стены, он прошептал короткое: «Здравствуй», и в ответ услышал негромкое мелодичное пение колокольчиков. За последние годы они с дворцом действительно смогли подружиться и найти общий язык, и тот теперь почти в буквальном смысле расцветал к каждому возвращению короля и веселился словно преданный щенок. Впрочем, сам Трандуил тоже радовался этим встречам не меньше. Навстречу ему по коридору уже спешил советник: — Светлого дня, государь! — И тебе, Голлорион, — не стал скрывать хорошего настроения Трандуил. Он коротко кивнул на приветствие, и оба направились в кабинет, точнее совсем крохотную комнату с двумя круглыми окнами под потолком, где король Дориата предпочитал заниматься делами. Обстановка открывалась более чем скромная: стол, два мягких стула, камин, на котором были сложены карты, и несколько светильников на стенах. Ни картин, ни статуй, ни пышной лепнины, в изобилии встречавшейся в иных частях дворца, здесь не было. Поначалу советник протестовал против такого не королевского помещения, однако Трандуил был настроен решительно, и тому пришлось смириться. — Ну что, Голлорион, есть какие-нибудь новости? — Ороферион толкнул дверь и, войдя внутрь, сбросил сумку на каминную полку и расположился на одном из стульев. Советник привычно пододвинул себе тот, что стоял напротив, и начал докладывать: — На границах в целом все спокойно. — А в частности? — заинтересовался король. — Стражи докладывают, что некоторое время назад на одну из застав заезжал лорд Тьелпэринквар. — Что-то случилось? — Трандуил подался вперед. — Да. Один из аваро, из тех, что проживают в Бретиль, отправился в одиночку на охоту в Нан Дунготреб. — Дурак! — не сдержался король. Советник серьезно кивнул в ответ: — Согласен. Его зовут Арас. Он говорит, что некая аданет, которую он любит, Моелин, намекнула на недостаток у него геройских качеств. Которые тот с готовностью отправился доказывать. И мы бы, возможно, никогда о случившемся не узнали, если бы не отряд лорда Тьелпэринквара. Он отбил бедолагу у паука, доставил к нам и переночевал до утра со своими верными на заставе. — И куда же они держат путь? — Он не сказал, только просил передать извинения, что отсутствие времени не дает ему возможности нанести вам визит. Некоторое время Транудил молчал. — Что ж, — заговорил он наконец, — по крайней мере, на северных границах все спокойно, иначе бы Куруфинвион передал какие-нибудь известия. — Согласен, государь. Меня беспокоит другое. — Меня тоже. Хотел бы я знать — были слова той аданет просто глупостью, или это была сознательная провокация? Что, если Враг таким образом пытается завладеть нашим сознанием, выбрав пока достаточно безобидных и разобщенных авари? Голлорион вздохнул с облегчением: — Я тоже подумал об этом, мой король. С вашего позволения, я уже дал распоряжение разведчикам. — Отлично! Я знал, что могу на вас положиться. — Как только будут какие-нибудь известия, я вам сообщу. — Значит, будем ждать. А пока… Какое-то время они обсуждали повседневные дела, урожай текущего года и заготовку сена для лошадей, а после Транудуил поинтересовался: — Что, если нам устроить праздник? — Какой? — полюбопытствовал Голлорион. — До середины лета еще далеко. — Например, избавление лесов Дориата от тьмы. — Да, такое стоит отметить, — кивнул в ответ советник. — Как назовете его? — Неважно. Не в этом же дело, мой друг. Просто в последние годы у нас было маловато поводов для радостей. — Согласен с вами. Тогда, если не возражаете, я прикажу известить всех жителей королевства и начать подготовку. — Благодарю вас! Голлорион тепло, по-отечески улыбнулся: — Отдохните пока, государь. О вас и отец с матерью спрашивали. — Вы правы, я сейчас же пойду к ним, а затем спать. Они попрощались, и советник вышел. Трандуил же еще некоторое время сидел, обдумывая известия, а после рывком поднялся и покинул кабинет, отправившись в покои Орофера.***
— Что-то случилось? — встревоженно спросил Финдекано, увидев во дворе крепости Ломинорэ своего приемного сына в сопровождении части верных. — И да, и нет, — откликнулся Туор и, спешившись, подошел к отцу. — Alasse! Тот крепко обнял его в ответ: — Рад видеть тебя, мой мальчик. Твоя аммэ сейчас в полях вместе в девами. Мы не ждали тебя так рано. — Все хорошо, мне как раз надо поговорить с тобой. — Прямо сейчас? — Да. Я пока сам не понял, как долго смогу пробыть дома. — Тогда пройдем внутрь, и ты сможешь объяснить все подробно. Он сделал приглашающий жест, и юноша, поручив своего жеребца заботам подоспевших конюхов, отправился вслед за Нолофинвионом в гостиную. Отделанные деревом стены с резьбой в виде кленовых стволов являли разительный контраст с картиной наполовину разрушенного Виньямара. Туор коротко тряхнул головой, отгоняя неуместное сейчас видение руин каменного дворца и воспоминание о шепоте волн, и подумал: «И все-таки здесь, в Ломинорэ, не в пример уютнее и милей!» Он улыбнулся и, дождавшись, пока отец устроится в кресле у потушенного до поры камина, сам сел напротив на диван и заговорил: — Эрейнион остался в Бритомбаре. Он передает тебе самый сердечный привет и это письмо. Туор сунул руку за пазуху и достал оттуда запечатанный свиток. — Благодарю, — Финдекано принял послание и уточнил: — Значит, случилось нечто, касающееся лишь тебя одного? — Верно, атто, — кивнул адан. — Это произошло спустя какое-то время после нашего прибытия. Мы отправились в наше третье путешествие на кораблике, на этот раз на север, в сторону Виньямара… Туор все рассказывал и рассказывал. Перед ним, словно наяву, вставали скалы Эред Ветрин с горой Тарас, более низкие, чем те, к которым он привык дома. Он слышал шелест набегаемого на берег моря и крики чаек. И ту самую песню, поразившую его до глубины души. — Так значит, Эленвэ возродилась, — задумчиво прошептал в конце концов Финдекано и, сложив руки под подбородком, нахмурился. Открылась дверь, и вошедшие верные поставили на столике вазы с фруктами и сыром, а так же кувшинчик с горячим напитком. — Благодарю вас! — улыбнулся верным юноша. — Приятного аппетита, — пожелали они и вышли, оставив родичей наедине. Дождавшись, пока стихнет звук шагов, Туор спросил отца: — Тебя что-то тревожит? Съев ломтик сыра, он выбрал миску спелой малины и с удовольствием принялся лакомиться. — Так и есть, — подтвердил Нолофинвион. — Хотя сама по себе весть о возрождении Эленвэ замечательная. Однако я чувствую связь между нею и тем, что замолчали Аманские палантиры. По всему выходит, что это произошло почти одновременно. — Но чем возрождение тети Эленвэ могло навредить? И кому? — Хороший вопрос, йондо. Найти на него ответ — значит узнать врага в лицо. — Ты думаешь, что тут происки Моринготто? Финдекано вновь надолго задумался, а потом резким движением покачал головой: — Сомневаюсь — руки у него не столь длинные. — Тогда кто же? — Версия у меня есть, и она мне не нравится, — признался нолдо. — Я должен еще над ней подумать. Но очень уж многое сходится… Нолофинвион пружинисто встал и прошелся по комнате. — Что ж, ты прав в одном — Турьо должен знать. — Так, значит, ты отпустишь меня в дорогу? — обрадовался Туор и обратил на приемного отца по-детски сияющий взор. Тот покачал головой и посмотрел в ответ ласково: — Придется — именно тебе открылась песня об Эленвэ, тебе и нести ее. Но ты поедешь не один, а с верными. — Обязательно, атто! — И непременно навести Иврин — Владыка Новэ не даст плохого совета. Туор серьезно кивнул: — Понимаю. И сегодня же начну подготовку. — Хорошо. Когда отправляешься? — Через несколько дней. Постараюсь управиться поскорее. Финдекано вздохнул: — Армидель расстроится. Пообещай, что, если будет возможность, ты еще вернешься домой. Нам бы не хотелось прощаться с тобой навсегда. — Я постараюсь! — порывисто пообещал Туор. — Сделаю все, что от меня зависит. — Благодарю, йондо. А пока… Отдохни, а вечером устроим маленький пир. Они поговорили еще немного, а после Туор отправился в свои покои. Финдекано же долго стоял у окна, наблюдая, как постепенно густеет голубизна неба, и хмурая складка не сходила с его лба. Наконец, он принял решение и, развернувшись, вышел из гостиной и поднялся в библиотеку. Сняв с палантира покрывало, он положил ладонь на видящий камень и вызывал Химринг. Однако ответа не последовало. Наконец, спустя значительное время, туман в камне прояснился, и Нолофинвион увидел Майтимо. — Здравствуй, брат, — приветствовал он. — У меня дурные вести. Эленвэ возродилась… — Ты так говоришь, словно она причина многих бед нолдор! Финьо, я рад тебе, но объясни, что происходит? — Происходило, — поправил его Фингон. — Мой приемный сын приехал из Бритомбара — он говорит, что волны напели ему о возрождении жены Турьо. Он слышал ее и от моря и впадающего в него ручья. И возродилась она примерно тогда, когда замолчали палантиры. И… я не уверен, но мое сердце чувствует связь между этими двумя событиями. И зло. — Остается понять, кто за этим стоит, — задумчиво произнес Маэдрос. — Ты же не думаешь, что это Эленвэ разрушила камни, что остались в Амане? — Конечно, нет! — воскликнул Финдекано. — Но я уверен, что это не дело рук Моринготто. — Согласен, — он кивнул головой. — На севере сейчас достаточно спокойно. Да и этот плач, что слышится в палантире… — Ниэнна? — Скорее всего, — произнес Маэдрос — Только ей-то зачем прерывать связь между нами, изгнанниками, как нас назвал Намо, и оставшимися? Майтимо замолчал. Финдекано усиленно думал, словно пытался понять, что такого важного он только что услышал. Ответ был близко. Очень. — Намо, — одновременно произнесли кузены. — Один из фэантури, — добавил Фингон. — Как и Ниэнна, — пояснил Майтимо. — Но зачем? — удивился Нолофинвион. — Разделять и править. — Но это… это же сказал Моринготто! — Финьо, я тебе уже не раз говорил — не верь Стихиям. Мы должны рассчитывать лишь на себя. — А что будем делать с Эленвэ? — Она вряд ли захочет тайно пробраться в Белерианд. А Турукано назад не пропустят. — Думаешь? — Уверен. Как и в том, что он попытается. — Да, согласен, — вздохнул Фингон. — Не потерять бы еще одного брата. Маэдрос вздрогнул, но ничего не ответил. Разговор вскоре завершился, оставив после себя привкус горечи и безнадежности. Казалось, скорбное пение одновременно раздавалось и в суровом Химринге, и крепости Ломинорэ. Однако Майтимо быстро прогнал наваждение — пламя, что пылало в его фэа, выжгло призрачную муть. Тоску же Финдекано развеяли ласковые руки жены, так вовремя зашедшей в кабинет.