***
Ветер гнал по небу прозрачные облака, волновал воду в Сирионе, то и дело выбрасывая густые пенные барашки на берег. Келеборн хмурился и часто, поднимаясь на стену Минас Тирита, смотрел в даль. Туда, где за лесами и пустошью Нан Дунготреб раскинулся Дориат — слишком близко, чтобы о нем можно было надолго забыть. По молчаливому соглашению они с Галадриэль старались о нем не упоминать, по крайней мере пока. Ведь, стоит завести разговор о минувших напастях и грядущих проблемах, как тут же понадобится действовать, общая дорога поведет их вперед… и помолвку со свадьбой придется отложить, а потом опять и опять. И тогда они, возможно, вообще никогда не поженятся. Ветер донес горьковатый запах луговых трав. Послышались шаги, и на стену поднялась любимая. Келеборн улыбнулся и ощутил, как потеплело на фэа. — Скоро ветер изменится, — проговорила она, становясь рядом с ним и глядя серьезным взором прямо перед собой, — и тогда снова станет тепло. Я чувствую. — Быть может, уже этой ночью, — откликнулся Келеборн. Артанис посмотрела на него прямо, словно ждала чего-то, а он сильнее сжал край парапета и стиснул зубы. Помимо всего прочего, для него Дориат был и оставался родным домом. И никакие катаклизмы не в силах были этого изменить. И все же мысль стремилась вперед, едва успевая за полетом фэа. Сердце влекло то, что было гораздо важнее миссий и планов, поражений и побед. Важнее всех тварей тьмы. — Как ты относишься к предложению, пока твои братья здесь, в Минас Тирит, — заговорил Келеборн, — отпраздновать нашу помолвку? Другого случая может не представиться. Он сказал, и тут же с души его как будто с грохотом свалился тяжелый камень, расколовшись на мелкие кусочки. Сразу стало легко, и ожидание чуда мгновенно пробудилось, повинуясь тихому, однако настойчивому зову сердца. Галадриэль просияла: — С удовольствием, мельдо. Замечательная идея. Келеборн протянул ей руку, она вложила пальцы, и в тот же миг он понял, что больше они не поодиночке в этой борьбе, но вместе. И сил у них теперь вдвое больше. Дориатский принц бережно, но крепко обнял деву и, чуть склонившись, поцеловал. — Тогда поспешим? — предложил он. — Устроим обручение завтра? — Согласна. Неизвестно, как долго пробудет в крепости Финдарато. Да и Ангрода дела зовут в Дортонион. Они взялись за руки и, спустившись во двор, отправились искать Артаресто. Тот беседовал в библиотеке с одним из верных. Услышав весть, что сообщили ему сестра и будущий зять, он улыбнулся широко и радостно и объявил: — Я ждал этого. Сейчас же начнем готовиться. Когда, на закате? — Лучше в полдень, — предложила Галадриэль. Ородрет кивнул и пообещал, что к назначенному времени все будет готово, а молодые отправились в собственные покои.***
Неожиданно в крови стало горячо, словно по жилам прошелся жидкий огонь, а в голове эхом прозвучали слова Клятвы. Куруфин отложил молот и стянул рукавицы. — Атто, что случилось? — взволновался работавший с ним Тьелпэ. — Не отвлекайся! — рявкнул он и вылетел за дверь. «Камни у Врага. Месть не совершена. Пора! Пора! Время настало! Я должен вернуть сильмариллы!!!» — отдавалось пульсом в висках. Другие мысли и чувства сейчас просто казались лишними, а потому отметались. Он сам не заметил, как поднялся в покои. — Мельдо? Ты так рано, — удивилась Лехтэ, откладывая вышивку и подходя к мужу. Однако тот ее словно не видел, продолжая что-то искать в комнате. — Курво, что происходит? — уже встревоженно спросила она. — Не твое дело! — резко ответил он. — Не мешай мне. Лехтэ неверяще посмотрела на мужа, затем отступила на шаг и, поборов подступившую было обиду, присмотрелась внимательнее. Она не понимала, что происходит, но чувствовала нависшую над любимым опасность. Решительно нахмурившись, она вновь подошла к нему и осторожно взяла его за руку. Тот попытался стряхнуть ее пальцы и уже собрался отчитать настырную жену, как совершенно неожиданно с его глаз словно спала пелена, а жидкий огонь, готовый пожрать его изнутри, был усмирен одним тихим «Атаринкэ…» — Лехтэ? — он вопросительно посмотрел на супругу. — Все хорошо, любимый? — Теперь да, — он обнял жену и тихо произнес: — Прости. — Что произошло, Курво? — спросила она, когда муж перестал покрывать поцелуями ее лицо. — Не стоит говорить об этом, — ответил Искусник. — Я постараюсь впредь держать себя в руках. — Это твоя клятва, да? Куруфин кивнул и, отвернувшись, долгое время смотрел в окно.***
«Наконец свершилось!» — подумала Артанис, почти вбегая в комнату. Конечно, из-за подлости и коварства Мелиан событию, которого они с возлюбленным так ждали, предстояло совершится гораздо позже предполагаемого в начале, однако теперь она не сомневалась в том, что оно произойдет. Дева на мгновение представила, что из-за злых чар все оставшееся время до конца Арды она могла бы прожить одна, без Келеборна рядом, и фэа ее вздрогнула, а сердце обдало волной страха. Если бы ее мельдо тогда не устоял, или им бы не удалось очистить его роа от следов тьмы, то… Галадриэль тряхнула головой, отгоняя непрошеные образы, и подумала о том, что произойдет завтра. Воображение сразу нарисовало яркие картины, почти столь же красивые, как те, что они видели на недавней свадьбе Финдекано, а на сердце стало легко. Конечно, следовало еще о многом позаботиться, но все это время, пока они ждали в Минас Тирит исцеления, она не сидела без дела. Собственное белоснежное платье, а так же рубашка и котта для Келеборна были готовы. Она достала свой украшенный тончайшими кружевами и изящной вышивкой наряд и некоторое время любовалась им. Затем взяла серо-серебряные одежды для жениха и поспешила к нему. Во дворе Минас Тирит становилось все оживленнее, в окна то и дело долетал смех и песни. Верные взялись за украшение крепости с неподдельным энтузиазмом, и не прошло и пары часов, как всюду стали виднеться цветы, гирлянды и ленты. Воины с самыми серьезными лицами начищали оружие, и Галадриэль подумала, что праздник, в самом деле, выйдет замечательный. Она толкнула дверь в покои Келеборна и застала его разглядывающим широкий нарядный пояс. — Тебе, — сказала она просто, протягивая одежды. Любимый оставил свое занятие и, приняв дар, стал со все растущим восхищением рассматривать узор в виде листвы и деревьев. — Благодарю тебя, родная, — наконец сказал он. — Они прекрасны. — Скажи мне кто-нибудь еще сто лет назад, что я буду этим всем заниматься — ни за что бы не поверила, — призналась Галадриэль. — А теперь я шила этот наряд с большим удовольствием. — Охотно верю, — светло улыбнулся синда. — Но ведь время не стоит на месте, и мы меняемся вместе с ним. И кто сказал, что мы, обретая новые увлечения, должны непременно отказываться от старых? Наша жизнь становится не беднее и ничуть не хуже прежней, но, наоборот, полнее и ярче. Они смотрели друг другу в глаза, и взоры их одинаково ярко сияли, полные любви и надежды. — Спасибо тебе, — прошептала она, и он, кивнув в ответ, привлек ее к себе. Они стояли и смотрели на постепенно темнеющее небо, а фэар их о чем-то шептали, переговариваясь. Быть может, делились планами?***
Ладья Ариэн скрылась где-то во владениях вала Намо, а Индис, тяжело вздохнув, отошла от окна и направилась в покои сына. — Аммэ, что случилось? — спросил он, перехватив ее взгляд. — Все хорошо, мой родной, — поспешила успокоить его ваниэ. — Просто мне пора. Я пришла попрощаться. — Решила вернуться в Валмар? — зачем-то уточнил Арафинвэ. — Нет. Ты же знаешь, куда я хочу попасть и почему, — спокойно ответила Индис. Убедившись, что мать не передумала, Нолдоран кивнул и, обняв ее, сообщил: — Я велю подготовить все к завтрашнему утру. — Не стоит, Арьо, — ответила она. — Я отправляюсь сейчас. Одна. Это не обсуждается. — Но… — Мне нечего опасаться в Благом краю. Валар не допустили бы появления зла. Нет, йондо, не уговаривай. Индис порывисто обняла сына и, резко развернувшись, покинула его покои, а затем и дворец. У фонтана, как и было велено ранее, ее ожидал оседланный жеребец и двое спутников-ваниар, с которыми она намеревалась проделать часть пути до северных земель. Мерный перестук копыт разнесся по пустым улицам Тириона, и лишь эхо проводило ту, что некогда была его королевой. Дни сменялись днями, и наконец, настало время прощаться: — Дальше я поеду одна. — Но госпожа! Мы не оставим… — Нет. Но вы можете подождать меня. Через три дня я вернусь. — Хорошо. Ваше слово для нас закон, — ответил один из ее спутников и, проводив Индис взглядом, начал выбирать пригодное для временного лагеря место. Ваниэ ехала в странной, немного гнетущей тишине. Не было слышно пения птиц, и даже листва не шелестела, и сам воздух замер, сделавшись немного липким. Лишь изредка до ее ушей доносился странный металлический звук, становившийся все громче. Когда показались башни Форменоссэ, Индис спрыгнула с коня и приказала жеребцу не следовать за ней. Тяжелая створка кованных ворот, держалась на одной петле и мерно покачивалась, задевая порой кладку стены, вторая же лежала на земле среди осколков камней. — Столько лет прошло, а металл не сгнил. Действительно, мастером был твой старший сын, мельдо, — проговорила она тихо, переступая невидимую границу. / — Индис! Ты приехала? Зачем? — Финвэ?! — Разве ты не знаешь, как мне хорошо без тебя? — Что ты говоришь? Как вообще это возможно? Ты жив? — А ты сомневалась? / Воздух сделался тяжелым. Она с усилием проталкивала его в легкие, но старалась не отставать от мужа, уверенно идущего чуть впереди по ухоженным дорожкам крепости, среди клумб с цветами и статуй. «Но я же видела сквозь ворота, что ничего подобного здесь нет и не было! Или я не права… Что происходит? Почему Финвэ не вернулся в Тирион?» / — Потому что он в Чертогах Намо! — раздалось у нее в голове. — Ты так хотела увидеть мужа, так стань же ближе к нему! Всего один шаг, смелее! / Призрачный Финвэ стоял перед Индис, и она лишь сейчас поняла, как же сильно ошиблась. Морок начал таять, оставив ваниэ среди каменных обломков и засохших деревьев, среди которых был один небольшой, но по-настоящему зеленый холмик. Индис бросилась к нему, как к своему спасению, стараясь не слышать злой хохот, эхом разнесшийся по крепости. Она ничего не видела, кроме конечной цели, до которой оставалось уже несколько шагов. Не заметила королева и засохшего корня, коварно подвернувшегося ей под ногу. Зеленая трава мягко спружинила, принимая Индис, и та поняла, что нашла мужа. Могилу Финвэ древнее зло обходило стороной. — Мельдо… родной мой. / — Я здесь, а не там/, — вновь раздалось рядом. — Нет! Ты лжец! Не подходи ко мне! — вскричала Индис. Тень приблизилась, но ступить на зеленую траву не решалась, придумав иной способ. / — Я жду. Иди же ко мне, коли приехала/, — донесся до нее голос мужа. Морок протянул руку, из которой выстрелила клейкая нить. Ваниэ пронзительно закричала, пытаясь содрать с себя паутину, которой становилось все больше. Страх леденил кровь, заставляя сердце бешено и болезненно колотиться. / — Иди ко мне! Ты же моя! Моя!!! — кричал дрожащий морок, являя Индис свою истинную омерзительную паучью сущность. Жвалы клацнули в опасной близости, но, казалось, не причинили вреда. Однако нис побледнела и, прижав руку к груди, начала оседать на землю. В глазах потемнело, а боль разлилась по всему телу. — Финвэ, — прошептала она, лежа на его могиле и делая шаг навстречу Намо. Паучиха растерянно глядела на неудавшийся ужин, но ступить на живую траву не решалась. Издав нечто похожее на вздох, она поспешила убраться в логово, надеясь, что дождется своего часа и сможет отведать сочного эльфийского мяса. Размышляя о собственных неудачах (сначала явилась та, что носила на руке метку пламенных, а, значит, приближаться к ней было опасно, то теперь эта спряталась на недоступном холмике), порождение Унголианты не услышало легкого треска, предшествовавшего падению большого камня со стены башни, где когда-то жил Нолдоран. Омерзительный хруст разнесся по двору, и в тот же миг свежий ветер влетел в Форменоссэ, выдувая затхлость и тлен, что так любила паучиха. Ваниар, оставшиеся ждать Индис, решили проследовать по ее следам, когда минуло три обещанных дня. Крепость равнодушно встретила их, однако позволила по следам найти тело госпожи. Поднять и придать земле его у них не получилось — трава крепко удерживала Индис, не отпуская ее от могилы мужа.***
Когда на небо поднялся сияющий Итиль, а Галадриэль, попрощавшись, отправилась отдыхать, Келеборн переоделся в простую рубашку и штаны и отправился в мастерские — завтра им понадобятся два серебряных кольца. Конечно, сделать их можно было попросить любого из верных, самого искусного, конечно. И все же синдарскому принцу, хотя он и не был слишком умелым в подобном деле, хотелось сотворить их самому. Как и свадебные, которые потребуются немного позже. Найти кого-нибудь, кто помог бы ему указаниями, не составило труда. — Тебе приходилось когда-нибудь прежде работать с серебром? — уточнил мастер, выслушав просьбу. — Да, — уверенно ответил Келеборн. — Я пробовал, и даже кое-что получалось. — Что ж, тем лучше. Тогда приступим. Он достал необходимые инструменты и указал Келеборну на стол у окна. Горели светильники, бросая чуть подрагивающие блики на стекла, потрескивал огонь в очаге. Во дворе снаружи было тихо и удивительно уютно. Мастер принялся объяснять, а синда слушал его и сосредоточенно, в малейших подробностях повторял. Мысли его витали вокруг той, что завтра наденет кольцо себе на палец, и ему от всего сердца хотелось, чтобы оно защитило невесту от всех бед. Он думал об их любви, и огонь ее пылал в его фэа все ярче и жарче. Наконец, оба кольца были готовы. — Ступай к себе, — велел ему мастер, едва заметно улыбаясь. — Может быть, ты еще успеешь немного отдохнуть. Келеборн повиновался и, едва его голова коснулась подушки, погрузился в крепкий сон.***
Теперь на месте будущего города, названного на языке нолдор Ондолиндэ, беспрестанно слышался шум молотов, переклички мастеров и веселый, жизнерадостный смех. Скальное основание тяжело поддавалось обработке, поэтому возведение лестниц стопорилось. — Атто! — ворвалась Идриль в дом, где Тургон как раз совещался с одним из верных. — Ты должен это посмотреть и одобрить! Принцесса решительно подошла к столу и придвинула отцу свернутые в рулон чертежи. Вид ее был весьма причудлив и непривычен: волосы собраны в небрежный пучок, из которого в разные стороны торчали выбившиеся пряди, подол и лиф платья испачканы строительной пылью, а щеки глиной. Турукано смерил дочь оценивающим взглядом, весело хмыкнул и развернул свитки: — Что это? Перила? — Да. Мастера хотят из металла, а я считаю, что лучше мраморные. Железа в наших месторождениях не так уж и много — его стоит поберечь для чего-нибудь более важного. Тургон кивнул: — Согласен. Он взял перо и размашисто подписался внизу свитка. Итариллэ быстро схватила план и, поблагодарив отца, выбежала из дома. С голубого чистого неба ярко светил Анар, слепя глаза. Дева окинула взглядом строительную площадку, в которую превратился теперь холм Амон Гварет, и улыбнулась. План будущего города был уже готов в деталях. В южной части, богатой родниками, нолдор намеревались возвести множество фонтанов, а еще собирались насадить деревья — мэллорны, березы и сосны с елями. В восточной части планировали устроить многочисленные мастерские, а королевский дворец, как и полагалось, стоило разместить в центре. Украшением многочисленных площадей занималась уже заметно подросшая Ненуэль. Идриль проворно взобралась по приставной деревянной лестнице, перепрыгнула через основание будущей городской стены и отправилась искать подругу. Та в компании мастера Ферниона сидела посреди изрядно утоптанной площадки и перебирала разноцветные полудрагоценные камни. — Нет, этот тоже не подойдет, — покачал головой нолдо, и дева со вздохом отложила в сторону яркий и, безусловно, красивый аквамариновый камень. Сдув в очередной раз с лица непослушную прядь, Ненуэль нахмурилась, а после развязала налобную ленту и заново уложила волосы. — Узор с каждым разом становится все беднее! — пожаловалась она. — Теперь опять придется его переделывать, уже по третьему кругу. А ведь такая красивая была задумка! Фернион тихонько вздохнул: — Понимаю твою досаду, но что поделать, если мы ограничены в материалах? Окрестные месторождения не столь уж богаты или разнообразны. Хорошо хоть мрамора вдоволь, а вот всего остального, увы, не хватает. — В Амане было не так? — спросила Ненуэль, и на лице ее зажглось вдохновение. Она никогда не видела далекую родину своих родителей, и, может быть, именно поэтому та представлялась ей еще прекраснее, чем была в действительности. — О да, — согласился мастер. — Там встречалось несметное множество самых разных камней, и весьма прочных при этом, потому мозаики создавались поистине великолепные. — Тогда… Юная мастерица нахмурилась и закусила губу. Взяв в руки папку, она открыла ее и принялась что-то быстро править. Наконец, закончив, нетерпеливым жестом отбросила чертеж и провозгласила: — Когда я окончательно вырасту, я подумаю, что можно сделать с этой проблемой. Идея у меня уже есть. Ненуэль принялась разбирать остальные камни, откладывая в сторону те образцы, которые могли впоследствии пригодиться, и то и дело возвращалась к исправлению схемы. Идриль же отправилась в мастерские, где отдала Сарниону подписанный чертеж. Пристроившись за столом у окна, она продолжила работу над одним из будущих фонтанов для Дворцовой площади. Чуть позже, когда ладья Ариэн начала уверенно клониться к западному краю неба, она закончила эскиз и решила проведать место, где в последний раз видела юную подругу. Ненуэль сидела в тени мраморной глыбы и рисовала. В котлах уже весело булькал ужин, и Итариллэ невольно сглотнула слюну, только сейчас ощутив, как сильно проголодалась. Нолдор подходили и рассаживались поудобнее, оживленно переговариваясь о дневных делах. Показавшийся Глорфиндель увидел дочь и подошел, намереваясь обнять, но заметил, как сильно та увлечена своим делом и не стал мешать, только с интересом заглянул через плечо. Через мгновение брови его поднялись. — Тьелпэ? — наконец удивленно спросил он. Ненуэль подняла взгляд и с недоумением посмотрела на атто: — О чем ты, пап? — Кого ты рисуешь? — спросил тот прямо. — Эльду, с которым танцевала в Бритомбаре. Хочу чуть позже на этом сюжете опробовать новую технику. А что, ты его знаешь? В глазах юной нолдиэ зажглось вдохновение и одновременно радостное ожидание. — Конечно, — подтвердил Глорфиндель. — Да ты и сама прежде не раз виделась с ним у Митрима, только была еще совсем крохой, а потому не помнишь. Это Тьелпэринквар, сын Куруфина. Он еще делал тебе игрушки и возил на плечах. Похоже, в Бритомбаре вы оба друг друга не узнали. Глорфиндель рассмеялся весело, а Ненуэль нахмурилась с досадой: — Нет, не помню. — Не удивительно. Но не расстраивайся. Главное, не огорчай историей о танце нашего короля — он Первый Дом не очень-то любит. — Вот кстати, — оживилась дева, — никогда не могла понять, почему он столь сильно убивается по жене, она ведь наверняка скоро возродится, а лорд Турукано ведет себя так, словно потерял ее навеки. Или он думает, что она не захочет его более видеть? Глорфиндель вздохнул и, сев рядом, обнял дочь: — Поймешь потом, обещаю. Когда станешь старше. Поцеловав Ненуэль в макушку, он сменил тему: — А чем ты еще сегодня занималась? Юная нолдиэ оживилась и принялась рассказывать.***
На праздник пришли все, кто был в крепости: родители Келеборна и его младший брат Галатиль, Финдарато, Артаресто и Ангрод с женой; все верные, которые желали молодым счастья ничуть не меньше, чем родичи. Было шумно и весело. Со всех сторон неслись оживленные голоса, слышались звуки настраиваемых инструментов. Келеборн, одевшись, подумал было, не прикрепить ли к поясу кинжал, но по некотором размышлении решил отказаться от этой идеи — оружию не место на помолвке, достаточно стражи из верных. Вздохнув глубоко, он вышел из комнаты и отправился к любимой. Та его уже ждала. Жених окинул невесту восхищенным взглядом и заметил: — Удивительно хороша. Галадриэль улыбнулась с благодарностью и подала руку. Они спустились и, медленно, торжественно ступая, вышли во двор. Туда, где под балконом, украшенным знаменами дома Арафинвэ и самого Келеборна, их уже ждали Галадон с Финдарато. Анар с чистых голубых небес светил ярко и жарко. Жители крепости надели свои самые нарядные одежды, и на фоне увитых цветочными гирляндами колонн и ваз казались пестрыми луговыми цветами. Первым заговорил отец Келеборна, потом продолжил брат Артанис. Как подобает, грядущий брак должен был объединить не только самих молодых, но и их семьи, на что оба выразили искреннюю надежду, а заодно уверенность в будущем счастье. — От имени семьи, а так же отца нашего Арафинвэ, даю охотное и безоговорочное согласие на брак моей сестры с Келеборном, сыном Галадона. — Я так же даю охотное и безоговорочное благословение на свадьбу моего старшего сына Келеборна с Галадриэлью, дочерью Финарфина. Гости радостно закричали, и со всех сторон стали доноситься многочисленные поздравления. С балкона посыпались лепестки цветов, и невеста, обернувшись, вопросительно посмотрела на любимого. Тот перехватил ее взгляд и улыбнулся лукаво. — Не думаешь же ты, что я позабыл о них? — спросил он весело и полез за пазуху. Увидев на его протянутой ладони два серебряных ободка, Артанис с облегчением рассмеялась: — Конечно, нет. И, быстро взяв одно, побольше, немедленно надела ему на палец. Келеборну осталось другое, поменьше, которым он тут же подтвердил свои слова и намерения, надев его на руку невесты и, обняв, поцеловал любимую. Та обвила его за шею, и новый вал радостных криков настиг их, закружил и понес, словно легкую лодку на морских волнах. Заиграла музыка, и Келеборн, слегка поклонившись любимой, подал руку, приглашая на танец.