***
— Готово! — крикнула радостно Ненуэль. — Тогда поджигай! — ответила ей Идриль и протянула маленький полотняный мешочек. Малышка торопливо развязала его, достала огниво и ударила кремнем по кресалу. Старшая подруга немного помогла, раздувая искры, и вот уже посреди лагеря нолдор, направлявшихся в долину Тумладен, весело затрещал костер, то и дело выбрасывая в темнеющее небо жаркие языки пламени. Верные, наблюдавшие за ними, одобрительно загудели, а дочь Глорфинделя весело подпрыгнула и спросила требовательно: — Ну, что теперь? Еще днем она заявила отцу, что уже совсем взрослая, а, значит, будет помогать по лагерю. Тот растерялся, но Итариллэ пришла на помощь, заверив, что сама за ней присмотрит и всему научит. — Теперь мы будем делать спальное место, — ответила она, и Ненуэль сосредоточенно кивнула. Конечно, верные уже успели проделать значительную часть работ, оставив на долю маленькой помощницы самое легкое. Дочь Тургона указала малышке на кучу лапника, сложенную под деревьями, и сказала: — Все это нам с тобой надо настелить на земле. А сверху положить мягких, теплых одеял. Совсем юная нолдиэ побежала вперед и, выбрав самое привлекательное на ее взгляд место, укрытое с трех стороны от ветра, принялась за дело. Идриль тем временем достала одеяла и, убедившись, что лапник положен достаточно толстым слоем, чтобы уберечь их от ночного холода земли, закончила приготовления. — Теперь давай возьмем котелок и принесем воды для напитка, — предложила она. Когда и с этим делом было закончено, Идриль посадила Ненуэль к костру и, вручив длинную толстую палку, наказала следить за огнем, и та сосредоточенно принялась смотреть на пламя. Вечерние сумерки сгущались, и на небе все ярче и гуще проступали звезды. — А как по ним определяют дорогу? — спросила дочь Глорфинделя старшую подругу. Итариллэ уселась рядом и, обхватив колени, положила на них голову. — Есть одна звезда, — заговорила она, — которая никогда не меняет своего положения… От других костров, где верные занимались приготовлением ужина, потянуло ароматами мяса и приправ. Тихо фыркали кони, слышались отдаленные голоса дозорных. — Дочка! — позвал Голорфиндель, весь вечер обсуждавший что-то с Тургоном. — Принеси, пожалуйста, из моей седельной сумки свернутые в рулон пергаменты. Ненуэль подскочила и побежала искать необходимое. — Ты долго еще? — спросила она у отца, чуть нахмурив брови. Турукано рассмеялся. — Нет, я скоро его отпущу, — заверил он. — А после я пожарю тебе орешков в меду, — пообещал Глорфиндель. — Хочешь? — Конечно! — воскликнула Ненуэль и, решив, что без нее отец управится с делами быстрее, вернулась к Идриль. — Когда я вырасту, — заговорила она задумчиво, — я сделаю на какой-нибудь площади большую-большую звездную карту. — Под открытым небом она быстро придет в негодность, — заметила та. — А чем еще, кроме красок, это можно изобразить? Принцесса задумалась и начала перечислять: — Выткать гобелен, вырезать из дерева, выложить мозаику… — А что это такое? — прервала ее Ненуэль. Итариллэ вздохнула. Конечно, малышке, родившейся в Белерианде, негде было посмотреть дивные витражи и разноцветные каменные полотна, нередко встречавшиеся в Тирионе. Она расстегнула свою седельную сумку и, достав оттуда несколько разноцветных полудрагоценных камней, принялась объяснять.***
Мысли Лантириэль метались, словно белки во время лесного пожара. «Морьо, что с тобой? Где ты?! Я же чувствую, как тебе больно! Ответь!!!» Дева бежала вдоль озера, стремясь быстрее попасть в крепость. Однако вскоре она осознала, что этим лишь отсрочивает встречу с любимым. Синдэ знала, где находятся владения Регина, хотя никто из эльдар там и не бывал. В том же, что Карантир отправился именно к нему, дева не сомневалась. Через несколько часов бега, уставшая целительница оказалась на одной из застав лорда, где сообщила о взволновавших ее подземных толчках. Командир дозорных был знаком с Лантириэль и оттого охотно предоставил ей коня. Выделить же деве сопровождение было не в его власти, однако и воспрепятствовать гостившему у него нолдо не мог, а потому двое всадников устремились к горам. — Ты знаешь тропы? — Лишь примерно. — Как поступим? — Сориентируемся на местности. Ее спутник кивнул и последовал за стремительной эльфийкой.***
— Гроин, бери своих и отправляйтесь к месту обвала, — лично приказал Регин, когда посланные встречать гостей подданные вернулись только с раненым лордом, так и не пришедшим в себя. — Слушаюсь, — ответил гном и, развернувшись, бросился исполнять. — Целители уже осмотрели гостя? — обратился государь к советнику, сидевшему рядом. — Безусловно, — ответил тот. — Осмотрели и оказали помощь. Однако лорд пока не открыл глаз. Удар оказался сильнее, чем подумалось встречавшим. — Все в руках Махала, — проговорил Регин. — Но усилить границы стоит. Советник понимающе кивнул. Камни падали недолго. Скала гудела, дрожала, а затем вмиг затихла, посыпав на прощание мелкой крошкой сжавшихся на тропе нолдор. Почти все были ранены, однако серьезно досталось лишь двоим: одному попало по голове и плечу, а второму придавило ногу. — Где лорд? — обеспокоенно пронеслось среди верных, помогавших друг другу и пытавшихся столкнуть камень, покалечивший их друга. Морифинвэ на осанвэ не отзывался, чем вызвал серьезное беспокойство. — Не Врагу ли все же служат коротышки? — Лорд так не считал… не считает. — В горах иногда случается… Говорят. — Как-то очень уж «удачно» нас разделили… — Помоги лучше. Почти сдвинул камень. — Терпи. Сейчас. Еще немного, и освободим. Как продолжать путь, нолдор не имели ни малейшего представления, однако из-за завала стали доноситься голоса, а вскоре один юный, а потому легкий гном смог вЕрхом перебраться к гостям из Таргелиона. — Я рад, что вы все живы, хотя и не сказать, чтобы целы, — начал он. — Что с лордом? — перебил его один из верных. — Жив, но ранен. Наши целители заботятся о нем, — ответил тот. Вздох облегчения пронесся по рядам верных. — Я сейчас вернусь к своим, узнаю насчет завала. Ждите. Впрочем что еще оставалось делать нолдор, не возвращаться же в крепость, бросив Карнистира. Гном еще несколько раз появлялся на камнях, давая понять, что о гостях не забыли. Когда в очередной раз его задорный голос раздался сверху, нолдор уже с некоторым раздражением посмотрели на него. Однако в этот раз их ожидало нечто новое — науг спустился к ним с мешком. — Теперь мне одному выпала честь сопровождать вас! — произнес он. — Нам предстоит вернуться немного назад, и мы проследуем во дворец государя Регина иной тропой. Нолдор пошли назад, слушая указания провожатого и поддерживая друг друга. Тяжелее всего приходилось покалечившему ногу эльфу, но товарищи помогали ему, как могли, обещая понести на более широком участке тропы, который вскоре и начался. Отряд теперь не поднимался, а спускался к предгорьям. Как объяснил им проводник, они проследуют охотничьими путями наугрим, а также дорогами, ведущими к дальним рудникам. — Некоторым из нас нужен привал, — произнес нолдо, подходя к гному. — Как насчет этой поляны? — Подойдет, — ответил тот. — Сейчас помогу развести костер… — С этим мы справимся. Лучше подскажи, где набрать воды. — Конечно, — с готовностью отозвался гном. — Мне жаль, но я совершенно не разбираюсь в целительстве… — Мы поможем нашим товарищам, но отдых им необходим. Наугрим кивнул, а до чутких ушей эльфов донесся перестук копыт. «Если гномы не ездят верхом, то кто бы это мог быть?» — забеспокоились нолдор. Впрочем, вскоре на поляну вылетели двое. Целительницу и ее спутника узнали сразу же и очень обрадовались. — Где Морьо? — выпалила она, спрыгивая с коня, заботу о котором тут же взял на себя один из отряда.***
Громады гор приближались с каждым днем, вырастая из-за горизонта и постепенно закрывая собой небо. Отряд нолдор, возглавляемый Глорфинделем, давно свернул с проторенных дорог и троп, следуя по едва различимым следам зверей. — Ты уверен, что нам туда? — Тургон придержал коня и спросил у золотоволосого предводителя. — Конечно, лорд, — тут откликнулся он. — Мы проходили здесь, я не забыл. Сейчас преодолеем этот немного овражистый лесок и дальше пойдем полем. Турукано кивнул, но от вопроса не удержался: — А если объехать его? — У меня нет ответа — я веду вас той же дорогой, которой следовал сам. — О чем спор? — приблизившийся Эктелион охотно вступил в беседу. — Мне не нравится этот лес, — ответил Тургон. — Однако наш проводник настаивает на пути через него. — Нет, лорд, — холодно произнес Глорфиндель. — Не настаиваю. Если желаете, объедем его и разведаем новую дорогу. Тургон ненадолго задумался, но конь решил за него, охотно устремившись к деревьям. — Похоже лошади не бояться того, что скрывают деревья, — произнес он. — Скорее они даже хотят попасть туда, нежели пойти в обход. Второй путь заставляет их волноваться, — добавил Эктелион. — Что ж, тогда доверимся Глорфинделю. А другие дороги разведаем позже. Если будет такая необходимость. Вопреки опасениям Турукано, отряд благополучно миновал лес, оказавшийся не таким мрачным и непроходимым, каким выглядел на расстоянии. Покидали нолдор сень деревьев на рассвете. От гор теперь их отделяло небольшое зеленое поле, которое к их великому удивлению начинало менять цвет, покрываясь золотыми цветами. — Они подобны Анару, посмотри, — с восторгом проговорил Глорфиндель, обращаясь к другу. Эктелион такого восторга не испытывал, но с любопытством разглядывал диковинные растения. — Запомни это место и вернись позже, когда будут семена. Посадишь у своего дома и будешь радоваться, — посоветовал он. — Хорошая идея, но лучше бы сейчас найти, — поддержал беседу Тургон. — Не стоит из-за такой малости покидать тайную долину. Глорфиндель немного взгрустнул. — Таких нет. Рано еще, видимо, — он тяжело вздохнул. — А я уже представил, как мой дом начнут называть Домом Золотого Цветка… — Ты его еще на щите своем нарисуй! — хохотнул Эктелион. — А это идея! — иначе воспринял шутку Глорфиндель. — Будет он на моем гербе отныне! Турукано промолчал, пытаясь отыскать ту самую тропу, что в свое время показала его другу птица.***
Откладывать изготовление кровати Финдекано не стал. Несмотря на острый язык, сестра была права, теперь он это хорошо понимал. Передоверить работу мастерам для него было невозможно — и Фингон решил сделать ложе сам. Однако первые несколько дней он провел, работая над эскизом. Закончив с повседневными делами и хлопотами, он садился у окна в гостиной и, пристроив на коленях папку с листами, начинал рисовать. Каждый завиток будущего узора, каждая линия должны были откликаться на их с мелиссэ образы радостью. Дело продвигалось. «Кажется, готово», — понял Фингон, когда последний росчерк узора лег на бумагу, и посмотрел в распахнутое окно. День уже успел перевалить за середину, однако до вечера еще оставалось достаточно времени. Ветер гнал по небу низкие, набрякшие дождем облака, остро пахло прелой землей и хвоей. Финдекано подумал, что стоило бы самому съездить в ближайший лес и выбрать подходящее дерево для будущей кровати, однако после недолгого размышления отказался от этой затеи. Свежая древесина потребует длительной подготовки — он может просто-напросто не успеть к сроку. А, значит, стоит спуститься в мастерские и попробовать выбрать что-нибудь там. Подхватив листы, он вышел из гостиной и сбежал вниз по лестнице, по пути столкнувшись с Ириссэ почти нос к носу. — О, братец, тебя-то мне и надо! — воскликнула та. — Что случилось? — поинтересовался Финдекано. — Скажи, какие цветы любит Армидель? Он нахмурился, еще не вполне понимая, что задумала неугомонная дева, но принялся добросовестно вспоминать все, что когда-либо говорила на эту тему любимая: — Анемоны, маки, а еще цветы яблонь и вишен. — Благодарю, — обрадовалась Ириссэ. — Ты мне очень помог. Брат не выдержал и вопросительно приподнял брови. Сестра пояснила: — Хочу заказать мастерицам несколько новых диванных подушек и покрывало в тон. А еще совершенно необходимо оббить в твоей спальне стены. Извини, конечно, но голый камень, который я там наблюдаю сейчас, вряд ли вдохновит деву. — Делай, как считаешь нужным, — покладисто согласился Финдекано и улыбнулся. — Я доверяю твоему вкусу. — Благодарю! Ириссэ убежала, а он, спустившись еще на два пролета, прошел до конца коридора и толкнул дверь склада. В эту комнату, расположенную в подвале главной крепости, мастера приносили всю подготовленную для работ древесину. Береза и сосна, дуб, ясень. Финдекано шел вдоль стеллажей, рассматривая доски и природные узоры на них. Одни казались слишком светлыми, другие простыми. Он вызывал в памяти образ Армидель, но не получал ответного отклика от дерева. И шел дальше. Перед привезенным откуда-то из южных областей ореховым деревом он надолго остановился, невольно залюбовавшись красотой естественного узора. Однако, положив руку, понял, что и он не откликается. Наконец, когда Финдекано провел на складе уже больше часа, он вдруг получил ответный яркий всплеск радости. Клен, найденный верными недалеко от крепости Ломинорэ, готов был стать ложем для лорда и его будущей супруги. Нолофинвион приблизился и, положив ладонь на древесину, понял, что не ошибся. В ответном осанвэ он выразил свою благодарность клену и, подхватив сразу несколько не самых больших брусьев, понес их туда, где располагались все необходимые инструменты. И закипела работа. Он проводил в мастерской дни и ночи, прерываясь лишь на еду и краткий сон. Контуры ложа постепенно становились все более отчетливыми, освобождаясь от лишней породы. На пол летели стружки, а Финдекано то и дело невольно бросало в жар. Перед глазами вставали картины того, о чем так легко и свободно упоминала в тот день Ириссэ, и тогда дыхание мастера учащалось, а кровь гулко билась в висках. Тем более что фантазировать, как выглядит Армидель без одежд, ему даже не было надобности — он много раз видел ее во время купания в Бритомбаре. Однако руки его, занятые вырезанием узора на будущей спинке кровати, ни разу не дрогнули. Среди морских волн распускались лилии, а птицы взлетали под самые небеса. Он почти наяву слышал шум прибоя, и мелиссэ, играющая в волнах, виделась слишком отчетливо. Хотелось обнять ее, прижать к груди, провести ладонью по нежной бархатистой коже. Следом обычно представлялось то, что должно было случиться только в брачную ночь. Пульс снова ускорялся, и пару раз Финдекано даже был вынужден прерваться, всерьез опасаясь, что может испортить будущую кровать. И все же спустя несколько недель работа была закончена. Когда верные подняли ложе в покои лорда, там уже ждал подготовленный девами удобный мягкий матрас с чехлом под цвет обивки стен. Фингон посмотрел и, покачав головой, улыбнулся, подумав, что надо не забыть поблагодарить сестру.***
С самого утра Тьелпэ волновался и никак не мог найти себе места. Его любимая кобыла Иримэ вот-вот должна была ожеребиться. Едва взошедший на небо Анар позолотил край неба и верхушки деревьев, он встал, оделся, наскоро позавтракал, почти не чувствуя вкуса пищи, и отправился на конюшню. Там его заверили, что еще рано, и вообще молодому лорду стоит пойти погулять и не отвлекать любимицу своим присутствием. Куруфинвион, тяжело вздохнув, подчинился. Возможно, при других обстоятельствах он волновался бы меньше, однако Иримэ жеребилась до сих пор всего один раз, и это было еще в Амане. Они были одногодками и росли вместе — малыш эльфенок и жеребенок из королевского табуна, дочь Альдеона, жеребца Финвэ. Едва научившись ходить, Тьелпэ стал почти ежедневно навещать конюшню прадеда, и был совершенно счастлив, когда тот подарил ему на пятый день звезды необыкновенно красивую золотисто-соловую кобылку с черными чулочками. Увидев подругу, с которой уже так полюбил играть, он застыл от восторга прямо посреди поляны, а потом побежал и обнял за шею. Та тихонько заржала в ответ и ткнулась носом эльфенку в плечо. Теперь необходимо было дать жеребуське имя, однако родители на семейном совете решили, что лучше будет, если Тьелпэ это сделает сам. Стали ждать. Эльфенок и жеребенок росли, с каждым днем дружили все крепче, и уже в семь лет, освоив полностью ламатьявэ, Тьелпэ выбрал своей любимице имя. Иримэ. Сначала он не понял, почему атто закашлялся, а аммэ пытается сдержать смех, но присутствовавший дядя Макалаурэ объяснил племяннику, что точно так же зовут дочь их дедушки Финвэ. Маленький Куруфинвион задумался и несколько минут спустя уверенно заявил, что совершенно не возражает, если дочь короля и дальше будут звать, как его любимую лошадку. Возразить на это было нечего. Когда случился Исход, Тьелперинквар заявил, что не бросит своих лошадей, Иримэ и жеребца Калиона. Оба они, вместе с некоторыми другими конями нолдор, прибыли в трюмах кораблей в Эндорэ, дав начало новой породе. В отличие от местных коней, которых приручали потом те, кто пришел через Хэлкараксэ, аманские жили по двести пятьдесят, а то по триста лет, если считать по современным годам Анара. Век же белериандских коней был краток, почти как жизнь мотылька. И вот теперь у Иримэ и Калиона должен был родиться сын. Или дочь. Чистокровный аманский жеребенок. В голове Тьелпэ крутилась мысль, но от волнения он никак не мог ее поймать и четко сформулировать. Ладья Ариэн ползла по небу. Молодой лорд, как всегда с головой погрузившись в хлопоты, тем не менее не переставал думать о предстоящем радостном событии. Уже вечером, в очередной раз поговорив с конюхами, Куруфинвион поужинал и, распахнув окно гостиной первого этажа, уселся прямо на подоконнике и стал смотреть на небо. Вид звезд успокаивал, вселяя уверенность. Нолдо улыбался, думал о скором приезде родителей, о предстоящей в будущем году поездке в Ломинорэ, и вскоре сам не заметил, как задремал. Проснулся он внезапно, как от толчка. Казалось, кто-то звал его осанвэ. Уверенно и настойчиво. Тьелпэ вскочил и с недоумением огляделся. Положение Исиля в вышине говорило, что уже середина ночи. Во дворе слышались тихие голоса стражей. Как будто все было спокойно и тихо. Но тут зов повторился. Секунду спустя пришло ощущение боли, и тут Тьелпэ наконец сообразил, что это Иримэ. Его кобыла рожает! Перемахнув прямо через подоконник, Тьелпэ выскочил во двор и побежал на конюшню. Вскоре к ощущению боли, долетавшему до него осанвэ, присоединилась радость, и верные сообщили влетевшему внутрь Куруфинвиону, что его кобыла благополучно ожеребилась. Тьелпэ остановился, вдохнул глубоко, пытаясь унять волнение, однако понял, что это бесполезно, и осторожно толкнул дверь денника. Иримэ как раз перегрызала пуповину, связывающую ее с жеребенком. «Девочка», — понял он, приглядевшись. — Какая ты умница, — прошептал он и, сев на корточки, погладил свою любимицу по шее. Та подняла голову и посмотрела настороженно, однако убедившись, что это не кто-то посторонний, а ее нолдо, успокоилась и принялась вылизывать дочку. Тьелпэ взял в руку сена и стал ей помогать, обтирая новорожденную. Вскоре стало ясно, что та уродилась настоящей красавицей со шкурой глубокого янтарного цвета. Перед глазами Тьелпэ вдруг вспыхнуло видение Армидель, скачущей на взрослой уже лошади. От неожиданности он потряс головой, а потом задумался. Пожалуй, жеребенок аманской породы действительно может стать превосходным подарком новобрачной. А для Финдекано можно подобрать жеребца-двухлетку из табуна. «Пожалуй, стоит обсудить эту идею с отцом, когда он вернется», — подумал он. Когда наконец Тьелпэ убедился, что с его кобылой и ее дочерью действительно все хорошо, он сам налил любимице воды и, велев верным будить его в случае чего, отправился спать. Но даже задремывая, он продолжал думать о жеребенке и о том, что Армидель станет для новорожденной кобылки хорошей хозяйкой. «Пожалуй, я назову ее Тари, — подумал он. — Королева». И с улыбкой на губах уснул.