***
Споткнувшись об один из искусственных корней каменного дерева, украшавшего зал Менегрота, Артанис невольно поморщилась и высказалась так, как деве и дочери Арафинвэ выражаться, в общем-то, и не полагалось. Последний час она провела в компании Элу, а, следовательно, была зла. Глубоко вздохнув, она попыталась взять себя в руки и погладила ни в чем не повинный ствол искусно вырезанного бука. «Интересно, где Келеборн?» — подумала она, чувствуя, как внутри медленно, но неуклонно начинает нарастать беспокойство. Они собирались встретиться и отправиться на прогулку еще с полчаса назад, однако он до сих пор не появился. Из-за этого и затянулась беседа с его коронованным родичем. До сих пор за любимым подобных промахов не наблюдалось, и это могло означать, что произошло нечто непредвиденное. Решив, в конце концов, что блуждать по дворцу и никого при этом не встретить можно еще довольно долго, Артанис спросила одного из стражей, не видел ли тот своего командира. — В гранатовом зале, госпожа, — сообщил он. — Доклад принимает. — Хм, — неопределенно ответила дева и, поблагодарив, отправилась в указанном направлении. Гранатовый зал ни она, ни Келеборн не любили — слишком уж он был помпезный и вычурный, мало располагавший к приятным беседам. «И что там, интересно, за доклад такой?» — подумала она. Приоткрыв осторожно дверь, Нервен заглянула внутрь и увидела, что мельдо стоит, уставившись в пустоту прямо перед собой. Лоб его прорезала задумчивая морщинка, а напряженная поза выдавала тревогу. И тут в голову Артанис пришла мысль. Оглянувшись по сторонам и убедившись что, кроме них, рядом больше никого нет, она осторожно прикрыла дверь и тихонько подошла к погруженному в думы Келеборну со спины. — Угадаешь, кто это? — спросила она, шутя, и закрыла ему глаза ладонями. — Галадриэль, мелиссэ, — легко рассмеялся он и, бережно убрав ее руки, обернулся и заключил в объятия. — Разве я мог бы тебя с кем-нибудь перепутать? Сразу стало тепло и уютно. Исчезли тревоги, словно их и не было никогда. Синда чуть наклонился и ласково коснулся губами ее губ. — Мельдо, — прошептала Артанис, обнимая его за шею и с удовольствием отвечая на поцелуй. Сердце билось взволнованно и часто. Оно до сих пор не могло привыкнуть к той буре чувств, от восхищения до откровенного восторга, которые вызывал стоящий сейчас рядом нэр. Да и стоило ли? — Но что же произошло? — в конце концов спросила она. Келеборн нахмурился: — Стражи доложили только что о довольно крупном отряде орков, шнырявшем вдоль границ Дориата. Конечно, преодолеть Завесу они не смогут, и все же мне неспокойно. Сам не знаю почему, но я чувствую, что должен разобраться с ними. В общем, я беру отряд и отправляюсь. — Завтра? — Сегодня. Прямо сейчас. Прости, родная, но прогулку придется отложить. Я постараюсь не задерживаться дольше необходимого. Галадриэль покачала головой: — Все хорошо. Конечно, ты должен ехать. Тем более раз велит сердце. Но все же будь осторожен! Ибо кому, как ни ей, было знать, что по сравнению с нолдор синдар не самые умелые воины? Да и не могли они тут, за Завесой, стать таковыми. — Я постараюсь, — ответил Келеборн и, поцеловав ее еще раз на прощание, отправился собираться. Не прошло и часа, как Менегрот покинул отряд воинов под его предводительством. Сидеть в покоях или вежливо поддерживать беседу с придворными Артанис не могла, а потому, накинув на плечи легкий плащ, она покинула пределы дворца и отправилась бродить по окрестным лесам.***
День сегодня обещал быть солнечным, и Лехтэ собиралась этим обстоятельством воспользоваться. Когда утром, после завтрака, Курво, поцеловав ее, ушел по делам, она, проводив его взглядом, спустилась в то крыло, где обитали верные, и попросила нисси принести в одну из гостиных и установить рядом с окошком ткацкий станок. Свиток, на прощание врученный сестрой, она распечатала вскоре после приезда в Химлад. Наверное, чего-то такого Лехтэ и ожидала от утонченной и изысканной Миримэ. Ткань. Но не простая, а пронизанная светом Анара. В нем содержалась подробная инструкция, как именно следует вплетать лучи нового светила, не важно дневного или ночного, в основу. Результат должен был получиться великолепным, однако для этого необходимо было всю работу с начала и до конца проделать самой. «Что ж, — подумала нолдиэ, — я ведь все-таки нис и умею ткать и шить. Тем более времени у меня сейчас достаточно». Начать, пожалуй, следовало с золотой пряжи Анара. Ибо на ночь, когда восходил Исиль, у нее имелись совсем другие планы. Еще раз улыбнувшись, на этот раз немного лукаво, Лехтэ подобрала юбку и прошла в гостиную, где ее уже ждала будущая работа. Действия были привычными, хотя ей и не часто приходилось заниматься этим лично. Устроив свиток на столик поблизости, она придавила его по углам, чтобы не сворачивался, и расположилась перед станком. Свет падал сквозь окно прямо на натянутые нити, тем самым существенно облегчая мастерице задачу. Лехтэ сосредоточилась и, взяв первую нить, затянула тихую Песню. Ту самую, что поведала ей сестра. Уток плавно, словно лебедь в волнах, скользил по волокнам основы, и нолдиэ старательно плела узор, добавляя к нему золотой свет. Ряд за рядом, все дальше и дальше. Ткань светилась, будто сама по себе, нарядно и празднично, однако рукодельнице некогда было любоваться проделанной работой. Этим она сможет заняться потом, пока же была только эта нить и еще один ряд, который необходимо закончить.***
Маэдрос вернул палантир на место и задумчиво опустился в кресло. С одной стороны, новости от брата были хорошими — Враг больше не пытался напасть на Врата и прорваться на юг, с другой — ему не понравилось настроение Макалаурэ. Менестрель признался, что давно не писал ни баллад, ни стихов, и лютня с арфой также не привлекали его уже многие месяцы. В основном же разговор с ним был о делах и планах, а хотелось как раньше отправиться на прогулку. Впрочем, проверить укрепления Врат и проведать брата было еще не поздно — как показали прошлые годы дороги становились труднопроходимыми позже и недолго оставались такими, быстро укрываясь снегом. К холодам, конечно, стоило вернуться в крепость и быть готовым отразить нападение Врага, всегда предпочитавшего для таких целей темное время. Конечно, они могли бы встретиться с Кано на свадьбе у Ангарато, но в свое время оба вежливо отказались от приглашения, не желая оставлять северные рубежи. Конечно, верные с дарами были отправлены в Дортонион, а сами лорды продолжали готовить крепости к зиме. Приняв решение, Майтимо встал и покинул кабинет, желая найти Норнвэ, на которого планировал оставить Химринг. Нолдо, как и предположил Маэдрос, принимал доклады разведчиков, только что вернувшихся с северных рубежей. — Все спокойно, лорд Нельяфинвэ, — доложил он, заметив Фэанариона. Тот кивнул и незамедлительно сообщил о своем решении. — Когда отправляешься? — спросил Норнвэ, оставшись с Майтимо вдвоем. — Через два дня. — Что беспокоит? Ты ж не просто так решил наведаться к Кано. Фэанарион серьезно посмотрел на друга и промолчал. — Понял. Дела семейные, — ответил он. — Не волнуйся, не подведу. — Знаю. Оттого и еду. Вернувшись к себе, Маэдрос открыл ящик, в который предпочел бы никогда не заглядывать. С другой стороны, без его содержимого ему было бы намного сложнее. Курво с сыном тогда долго работали в мастерской, чтобы сделать ему несколько металлических правых рук. В крепости под перчаткой он носил обычную, с пальцами, для боя также имелась особая кисть, хранящаяся вместе с доспехами и мечом, откованным под его левую руку. Годы тренировок не прошли даром — его клинка твари Моргота боялись, как и пламени взгляда, что прожигал их гнилые души насквозь. Теперь же ему следовало достать тот, который он использовал в мастерской, куда изредка наведывался. Как и все его братья, Майтимо в той или иной степени унаследовал талант отца, и хотя в Амане он больше увлекался живописью и скульптурой, обучаясь у матери, навыки, полученные в кузнице Фэанаро, порой пригождались ему в Эндорэ. Отстегнув обычную кисть, он закрепил на правом предплечье руку-зажим и направился в мастерскую — изготовить простую флейту-дудочку для Макалаурэ. Раз лютня и арфа больше не радуют Кано, пусть попробует такой инструмент. В любом случае, испытать его брату придется, а там мелодия сама увлечет менестреля в только ему открытые края.***
Ангарато отложил еще один свиток и стукнул кулаком по столу: — К рауко все! Что за свадьба-то, если из родичей будет только брат, один, да несколько кузенов. Конечно, он понимал, что оставлять крепости и собираться всем в Дортонионе неблагоразумно, но так хотелось, чтобы их с Эльдолоттэ праздник запомнился многим на долгие годы — ведь относительно мирное время могло в любой момент закончиться из-за нападения Врага или приказа Нолофинвэ. Впрочем, отказываться от решения жениться на любимой он не собирался. Скрепить союз и выслушать их клятвы должен был Айканаро, потому как родители и жениха, и невесты остались в Благом краю. Аракано прибыл в Дортонион с дарами и поздравительным свитком от Нолдорана лично и от всего Второго дома. Деятельный кузен тут же принялся помогать готовиться к празднику так, как понимал это он — вместе с верными, приехавшими с ним к Арафинвионам, принялся патрулировать северные рубежи, дабы ничто не угрожало ни гостям, ни хозяевам. Братья чуть было не обиделись на него, решив, что тот не доверяет их воинам, но после недолгого разговора поняли, что Аракано устал быть постоянно рядом со своим отцом. От Первого Дома должны были приехать лорд Таргелиона и старший лорд Химлада, везший, безусловно, поздравления и от младшего, а так же его жены и сына. На свадьбу были приглашены все желающие в землях жениха, и поскольку многие просто не могли прийти и поздравить Ангарато и Эльдалоттэ, потому как жизнь в Дортонионе отличалось от привычного уклада, бывшего в Тирионе, то Арафинвион, посоветовавшись с невестой, решил устроить праздник на несколько дней. Конечно, гости, прибывшие издалека, планировали провести больше времени в крепости среди сосен. Тем утром верные доложили о скором прибытии Туркафинвэ, который правда немного задержался в пути, отвлекшись на богатую добычу, которую чуть позже и доставил хозяевам крепости. Ангарато сам встретил кузена, правда почти сразу поручил заботу о гостях брату, потому как именно в тот день обещал особую прогулку невесте — они хотели провести несколько часов у озера, любуясь игрой солнца на его глади, восхищаясь могучими соснами и лакомясь рыбой, которую поймает жених для любимой. Конечно, согласно обычаю телери, народа матери Ангарато, следовало преподнести будущей жене и крупный жемчуг, и ветвь коралла, а также показать мастерство в управлении легким судном, чтобы она ни на миг не засомневалась, что ее избранник не обделен этими талантами. Как гласили семейные предания, Арафинвэ в свое время смог поймать одну рыбешку, достаточно ловко увел корабль из гавани и даже причалил к берегу в пределах видимости, по пути назад насобирав красивых шлифованных волнами камешков. Эарвен была в восторге, не меньшем, чем от действительно красивых песен в исполнении любимого. Келегорм отнесся с пониманием к желанию кузена и даже поинтересовался, скорее из вежливости, где же выстроенный им корабль. Однако этот простой вопрос вызвал излишнее оживление среди верных, готовых защитить и лорда, и его имущество. Турко беззлобно рассмеялся, заверив, что плавучие транспортные средства его более не интересуют, а вот погулять среди сосен он был бы однозначно не прочь. Проводив гостей в отведенные им покои, Айканаро задумался, чем стоит занять Турко, однако когда он решил заглянуть к кузену и задать ему самому этот вопрос, комната оказалось пустой. Фэанарион обнаружился на конюшне. Он успокаивал молодого коня и уговаривал того дать осмотреть ногу, отекшую и горячую. После нескольких минут ласковых слов, жеребец сам поставил копыто на зацеп, позволив взглянуть. Острый и тонкий каменный осколок застрял в стрелке, вызвав воспаление. Келегорм выдернул мешавший животному предмет, острым ножом срезав поврежденные вокруг ткани, а затем залил березовым дегтем, принесенным верными Арафинвионов. — Приготовьте ему горячий солевой раствор, скоро он снова будет здоров, — с этими словами Тьелкормо развернулся к выходу и заметил Айканаро. — В лес? — задорно и словно бы не устав с дороги, спросил он.***
То ли это была особенность камней, то ли так вызов воспринимал именно он, но Нолофинвэ каждый раз ощущал легкое покалывание в ладонях, а в голове начинала звучать незамысловатая мелодия, которую, как он помнил, часто напевал Фэанаро. Сейчас мотив звал громко и настойчиво, немного нетерпеливо, и Финголфин отчего-то решил, что есть новости с северных рубежей. Он даже не скрыл своего удивления, когда оказалось, что связаться с ним пожелал Куруфин. — Доброго дня, ар… дядя Нолофинвэ. Благодарю за помощь моей супруге, она невредимой добралась до Химлада, — начал он. — Рад это слышать, Курво. Как мои воины и фалатрим? — некая обеспокоенность явственно ощущалась в вопросе. — Отдыхают. И пробудут в гостях столько, сколько пожелают. Или же мне следует передать им иное? — Нет. Пусть. Я лишь беспокоился о них. — У меня есть хорошие целители — никого бы не бросили в беде, — за каждым словом дяди Искуснику слышалось недоверие. «С другой стороны, его верные защищали Лехтэ, не бросили и не оставили в трудную минуту, понадеявшись на малоопытных фалатрим, — подумал он. — Хватит придумывать и хватит сожалеть о содеянном братом — решение Нельо я принял, а значит, придется смириться с араном Нолофинвэ». Продолжительной беседа не стала, однако обсудить некоторые детали обороны восточных земель получилось. Во всяком случае Искусник заверил, что уже сейчас проход Аглона хорошо укреплен и что он продолжает работать над несколькими ловушками и защитными механизмами. На этом они простились, и Финголфин в раздумьях опустился в кресло — недоверие сыновей Фэанаро могло в будущем обернуться бедой. Следовало убедить их или же повлиять иначе — через Маэдроса. Впрочем, с ним тоже вначале следовало поговорить и грамотно донести мысль о необходимости настоящего объединения сил нолдор. О том, что Нельяфинвэ мог с ним не согласиться, Финголфин предпочитал пока не думать, хотя и понимал, что сил Барад-Эйтель и Дор-Ломина не хватит, чтобы сокрушить мощь Ангамандо.