***
Был один из редких вечеров в Химладе, когда дел совсем не осталось. Хотя Куруфин никогда не любил праздно сидеть, созерцая окрестности или рассматривая в подробностях какой-нибудь причудливый цветок, он стал ценить ставшие редкими моменты, когда появлялась возможность отдохнуть у камина с книгой или же поговорить с сыном или братом. Искусник всегда был в движении: в мастерской, на охоте, на конных и пеших прогулках в далеком теперь Амане, а здесь, в Белерианде, ему приходилось строить, разведывать, ковать, сражаться, вновь возводить укрепления, опять изготавливать оружие и доспехи. Именно поэтому сейчас он решил взять интересную книгу и провести этот вечер за чтением. Однако оказавшись в комнате, Куруфин понял, что часть вещей так и осталась не разобранной. На полках давно удобно расположились различные справочники, труды отца и других нолдор, но времени разобрать сборники стихов и сказаний у него не было, также как до сих пор стоял ни разу не открытым большой сундук с одеждой — Искуснику хватало той, что была сложена в их общую с сыном сумку. Вздохнув, он все же решил заняться делом. Бережно выложив книги и свитки на кровать, Куруфин разложил их по авторам, а затем отделил прозу от стихов. Конечно, часть следовало отнести в библиотеку, ведь многие работы могли быть интересны и другим нолдор, однако самые любимые он решил оставить в своих покоях. Вскоре еще несколько полок шкафа перестали быть пустыми, а вызванный верный аккуратно унес оставшиеся книги в читальный зал. Теперь можно было и посидеть в кресле, погрузившись в мир интересных сказаний, но, начав разбирать вещи, Куруфин решил довести дело конца и впервые в Белерианде открыл большой сундук. Судя по всему, собирал его тогда в Амане Тьелпэ, потому как он сам точно не мог бы положить тонкую шелковую рубашку рядом с шерстяной коттой. Искусник доставал и одежду сына, складывая ее в отдельную стопку на кровати, остальное тут же находило свое место в шкафу. Еще одни штаны отправились на полку, когда на свет показалась следующая вещь. Украшенное кружевами и расшитое бисером и камнями ярко-алое торжественное платье Лехтэ. Куруфин замер и даже на миг крепко зажмурился, надеясь, что ему показалось. Когда он открыл глаза, вечерний наряд супруги все еще был в сундуке. Бережно взяв его в руки, Искусник провел рукой по материи, вспоминая, как когда-то давно она скрывала тонкий стан жены, что прижималась к нему в танце. Непрошеные картины прошлого оглушительным водопадом хлынули на него: тот бал в Тирионе, их прогулка по саду, поцелуи и объятья, и блестящие в свете Тельпериона глаза любимой, их покои во дворце и эта мудреная застежка… Не удержавшись, он перевернул платье и обнаружил обыкновенные в общем-то крючки — видимо, тогда он очень торопился, раз уж они показались ему сложными. Горько улыбнувшись воспоминаниям, Куруфин аккуратно повесил платье супруги к себе в шкаф. А когда вещи в сундуке закончились, еще три оказались рядом с тем, алым. Искусник сам занес одежду сына к нему в комнату и, пожелав хорошего отдыха, поднялся на стену крепости, где в одиночестве провел несколько часов, глядя на звезды и на запад.***
На утро был назначен отъезд, однако Финдекано не спалось. На Бритомбар уже опустилась ночь, и в отдалении тихонько перекликались стражи. В саду под окнами пели цикады, а если прислушаться, то можно было различить плеск моря, ласкающего каменный причал. Отчего-то казалось, что он не сделал еще самого главного. Глядя в узорчатый, расписной потолок, нолдо раз за разом перечислял мысленно все дела, но так и не смог обнаружить промашки. Решив, что дальше мучиться бесполезно, Фингон встал и, проворно одевшись, вышел подышать свежим воздухом в сад. Пронизанный серебристым светом Исиля воздух обволакивал, а в отдалении тихонько перекликались ночные птицы. Нолдо вздохнул и, сунув руки в карманы котты, пошел по дорожке, петляющей меж деревьев. Задания отца все выполнены, указания Турукано оставлены. Тогда отчего так тянет, зовет фэа? «Понять бы еще, куда именно», — подумал он отрешенно и, остановившись, ласково погладил ствол дерева — темный, шероховатый и чуть влажный. Набежавшее было на ладью Тилиона облако растаяло без следа, и весь сад — трава, цветы и листья, чуть слышно шелестящие на ветру — засеребрился, так что даже на мгновение стало больно глазам. — Я так и знала, что ты придешь, — услышал он поблизости тихий ласковый голос, и, обернувшись, увидел деву, еще совсем юную, лет примерно сорока. — Армидель, — узнал он ее. — Дочь владыки Кирдана. — Верно, — подтвердила она. — Ты ждала меня? Та в ответ весело пожала плечами: — Хотела кое-что сказать. Будьте осторожны на подъезде к горам. — Там что-что должно случиться? — нахмурился Финдекано. — Не знаю, — ответила честно дева. — У меня нет дара предвидения, как у отца. — Тогда почему предупреждаешь? — Ветер нашептал. Нолдо нахмурился, не совсем уверенный, что правильно понял ее слова, и все же подумал, что пренебречь ими было бы непростительным безрассудством. Армидель посмотрела внимательно в его лицо, и Фингону вдруг на один короткий миг показалось, что у него закружилась голова. — Не поймешь никак? — догадалась она. — Конечно, ты нолдо, нэр, вам тяжелее, чем прочим. Она сделала приглашающий жест, предлагая вместе пройтись, и сын Нолофинвэ с готовностью пошел с ней бок о бок по направлению к морю. Армидель тем временем продолжала: — Ваша проблема в том, что вы видите в Белерианде прежде всего противника, которого необходимо одолеть, а не доброго друга. Но если открыть ему свое сердце, то он станет твоим помощником. Нисси в этом смысле проще, а тебя я могу попробовать научить. Хочешь? Он обернулся и серьезно посмотрел на спутницу: — Да, конечно. Ее серебристые волосы блестели, соперничая с лучами Исиля, а на юном лице легко читались мудрость и понимание. — Тогда закрой глаза, — велела она, — так будет проще. Нет, разум открывать ни в коем случае не надо, этом может быть опасно. Распахни душу, сердце. Вот так, все верно. — Это отчасти напоминает осанвэ. — Так и есть. А теперь попробуй представить себя частью этой земли. Впусти ее в себя. Позволь ветру заглянуть в самые отдаленные уголки фэа. Проникни силой мысли в глубины земли, в толщу воды. Услышь их. Что они говорят тебе? Ее голос журчал, словно ручей на равнине. Фингон старался дышать глубоко и ровно. Он и сам не мог бы сказать, сколько времени прошло, но вскоре ему начало казаться, что у него получается. — Опасность. Горы, — сказал он резко, открывая глаза. — Орки. — Вот и мне подробнее услышать не удалось, — вздохнула она. — Я спрашивала отца, но он не видит. У него есть дар предвидения, это правда, но он не всесилен. Будьте очень осторожны. — Я постараюсь, — пообещал Фингон. — Надеюсь, эта земля тебе станет другом, как и мне, — ответила Армидель, и сын Нолофинвэ, взяв ее ладонь, осторожно поднес к губам и поцеловал пальцы. — Благодарю тебя.***
Одевалась Лехтэ тщательно и вдумчиво, чтобы в спешке ничего ненароком не перепутать. Сначала штаны и рубаху, затем поддоспешник, кольчугу, наручи и перчатки. Натянув сапоги, она заплела волосы так, как это делают нэри-воины. С непривычки было странно и неудобно, однако укладывать их в женскую прическу она не рискнула, чтобы не выделяться из отряда слишком сильно, а оставлять их распущенными все же было опасно — за длинные пряди враг мог легко ухватить и стащить с коня. Подойдя к зеркалу, она нахмурилась и еще раз придирчиво себя оглядела. «Пожалуй, издалека меня и правда можно принять за юного нэра», — решила она. А большего и не требовалось. Накинув на плечи дорожный плащ, подарок фалатрим, она оглядела еще раз покои и, убедившись, что ничего не забыла, подхватила сумки и отправилась во двор. Там ее уже ждали. Владыка Кирдан с супругой, мрачный Турукано, исподлобья поглядывающий на происходящее, Итарильдэ, которая ей приветливо улыбнулась, Финдекано, о чем-то сосредоточенно беседующий с командиром отряда верных Тарионом, и десяток воинов-фалатрим под началом Острада. Вместе с воинами морского народа в их отряде набиралось тридцать два эльда. — Ясного утра, — поприветствовала она собравшихся, и в ответ ей раздался нестройный хор голосов. На восточном крае уже начинало постепенно розоветь небо, и Финдекано, приторочив ее сумки, решительным голосом велел всем поторапливаться. — Легкой дороги вам! — звонко крикнула Итарильдэ. Лехтэ, вскочив на коня, помахала в ответ: — Благодарю! — Хорошего пути, — явно делая над собой усилие, проговорил Турукано. Фингон нашел в толпе собравшихся брата и, задержав на нем на несколько секунд взгляд, улыбнулся. — Будьте осторожны, — напутствовал владыка и добавил что-то на синдарине. Слов его Лехтэ не уловила, однако Финдекано явно понял смысл сказанного и ответил на том же языке. «Пожалуй, будет не лишним его выучить», — подумала нолдиэ. Говорить на языке синдар она, конечно, не собиралась, но понимать сказанное в ее присутствии была должна. — Владыка Кирдан сообщил последние данные разведки, — перевел Фингон. — На эльдарине это было бы затруднительно, извини. — Все в порядке, — успокоила его Тэльмиэль. Из-за спины отца вышла юная Армидэль, и старший Нолофинвион, увидев ее, широко улыбнулся и как-то даже посветлел лицом. Лошади нетерпеливо гарцевали, явно желая поскорее отправиться в путь, и эльфы разделяли их стремления. Густые тени, разгоняемые лишь пламенем светильников, стали менее плотными, и Финдекано после новых взаимных пожеланий и прощаний скомандовал отправление. Фалатрим поехали впереди, указывая дорогу, верные-нолдор по бокам и позади отряда. — Долгий путь нас ждет? — уточнила Лехтэ. — Весьма, — подтвердил Финдекано. — Несколько месяцев. — Однако, — удивленно покачала головой она. Вскоре впереди показались восточные ворота, и стражи, завидев их, поспешили выпустить отряд. Оказавшись за пределами Бритомбара, они перешли с шага на рысь. Ладья Ариэн поднималась все выше, золотя расстилавшиеся перед ними поля, и нолдиэ с удовольствием вдохнула терпкий, густой аромат трав. Почти такой же, как дома, в Амане. Она повернула голову на северо-восток и посмотрела туда, где должен был находиться сейчас ее муж. — Я еду, — прошептала Лехтэ тихонько, так что кроме нее никто не услышал, и широко, счастливо улыбнулась.***
Стояли солнечные жаркие дни, радовавшие нолдор спокойной обстановкой на рубежах и отличной погодой. Эльдар помладше хотя бы на несколько часов в день убегали на небольшое озерцо, расположенное недалеко от крепости. Дозоры регулярно патрулировали прилегающие территории, так что такие прогулки не возбранялись. Однако жаркое лето принесло с собой и новые хлопоты — временами из-за гроз, зноя или же по злой воле Моргота вспыхивали сухие травы Ард-Галена. Нолдор, как умели, боролись с пожарами, однако Маэдрос уже раздумывал озадачить Курво решением данной проблемы, тем более что и Маглор сообщал о подобных сложностях. Несмотря на погоду, нолдор Химринга и некоторые авари, поселившиеся в крепости высокого лорда, продолжали тренировки. — Суров он больно, — вздохнул Острый взгляд, утирая пот со лба. — Не щадит нас. — Враг не спросит, когда нам удобно будет отразить нападение, — ответил ему друг и, облившись водой, принялся переплетать растрепавшуюся косу. — Ты прав. Просто устал, — согласился он. — Теперь отдыхать? — Нет, в лес. — Соскучился по родным местам? — спросил он. — Я в другую сторону собирался, — сказал Тихий шаг. — На болото. — Задание? — Нет. Хочу морошки набрать, — признался он. — Ты ж ее никогда особо не любил, — озадачился Острый взгляд. — И сейчас не очень жалую, — ответил эльда. — Хочу лорда порадовать. На себя-то у него времени и нет, весь в делах да забот. И к тому же не пробовал он ее никогда. — Дело говоришь, — согласился друг. — Пойдем вместе? — Согласен. Только надо доложить командирам, что мы ненадолго покинем крепость. — Так свободное же время, — удивился Острый взгляд. — Все равно. Они знать должны, где их воины, — настоял он на своем. Лес встретил друзей гудением мошкары, редким пением птиц и легким шелестом крон высоких сосен, которые по мере приближения к болоту сменились достаточно густым ельником. На болоте было жарко, однако красные, а кое-где и янтарно-золотые ягоды, радовали глаз, и двое авари с энтузиазмом принялись собирать морошку, отправляя самые спелые ягоды в рот, а не в привязанные к поясу корзинки — до крепости такие не донести. Авари обходили идеально ровные ярко-зеленые полянки топей, передвигаясь по мху и радуясь, что морошка не росла на гиблых местах, иначе можно было увлечься и хорошо, если друг окажется рядом и успеет вытащить. Год выдался урожайный, ягодный, так что за пару часов они набрали полные корзины и, немного уставшие и изрядно покусанные мошками, вернулись в крепость. По дороге назад им встретился отряд дозорных. Нолдор удивились, но порадовались, что и на болоте было спокойно. Готовить пирог и напиток друзья-авари решили сами, чем привлекли внимание абсолютно всех поваров, пожелавших научиться премудростям обращения с незнакомой им ягодой. — Что-то ты совсем невеселый, Нельо, — сказал Норнвэ, заходя к другу и лорду. — Опять этот, — махнул рукой в сторону Тангородрима, — замышляет? Или болит что? — Все хорошо, Норн, не беспокойся, — ответил Маэдрос и вяло улыбнулся. — Это все жара. Не люблю. Тот позволил себе усомниться, вспомнив, как в Амане им нравились теплые лучи Лаурелина. Майтимо не стал уточнять, что его сильно беспокоит не сама погода, а участившиеся пожары и некоторая апатия воинов, хотя он делал все возможное для поддержания боевой готовности и соответствующего настроения. В дверь неожиданно постучали. Друзья вопросительно переглянулись, и Нельяфинвэ разрешил зайти неведомому гостю. Двое авари держали в руках подносы, на которых гармонично расположились пироги и кувшины с напитками. — Ясного дня, лорд Маэдрос, — поприветствовал Острый взгляд, второй же почтительно склонил голову, вдыхая сладкий аромат. — Мы хотели порадовать… угостить… вы же не пробовали еще… наверное. Суровый лорд Химринга тепло и очень светло улыбнулся, приглашая авари к себе. — Благодарю, друзья, — искренне произнес он. — Надеюсь, вы разделите с нами это ароматное угощение? — Если вы пожелаете, — ответил Острый взгляд. — С удовольствием, — отозвался Тихий шаг. — То есть если вы так того желаете… Майтимо вновь рассмеялся. — Норн, смотри, а лучше обоняй, что нам принесли, — задорно сказал он другу. Пирог таял во рту, а сок солнечных ягод, казалось, дарил тепло и свет, радость и даже надежду на то, что тьма не устоит, рухнет под пламенным напором нолдор. Маэдрос улыбался, авари были довольны, что сумели в некоторой степени удивить лорда, а Норнвэ смотрел на друга и был благодарен им, что тот вновь стал похож на себя самого.***
Отряд все дальше и дальше продвигался на восток. Мимо мелькали ручейки, поля, холмы, рощицы. Над головами проплывало небо, высокое и бескрайнее, и Лехтэ, когда доводилось посидеть на стоянках у костра или же наоборот в прохладной тени, с удовольствием разглядывала его, ища в синеве знакомые формы. Ей виделся то олень, то конь со всадником, а иногда даже в вышине возникали целые картины. — Как будет на синдарине облако? — спросила она Финдекано. — Fan. — А трава? — Salab. Цветок будет loth или elloth. Он, а еще фалатрим старались по мере возможности обучать ее, хотя нолдиэ и не нравился язык жителей Дориата. Впрочем, говорить она все равно продолжала на квенья или эльдарине, но подобное решение как будто ни у кого не вызывало неудовольствия. — Завтра утром мы перейдем Нэннинг, — объявил Острад после того, как вечером они разбили лагерь на берегу реки. Нолдиэ сняла седельные сумки и, напоив коня, почистила его и отпустила пастись. Воины уже привычно установили дежурства, Тарион занялся ужином, а сама она, облегченно вздохнув, подошла к реке и опустила ладонь в прохладную воду. Искушение искупаться было велико, однако усилием воли она удержалась. Теперь для подобных вольностей настало не самое подходящее время. Кто б знал, что случится в следующую минуту? Отряд орков или иных тварей мог показаться в любой момент, хотя ни воины-нолдор, ни фалатрим как будто не проявляли признаков беспокойства. Сорвав тростинку, она принялась делать из нее дудочку, просто так, забавы ради. Однако мелодия, которая вскоре разнеслась над водой, мало походила на ту, что звучала у нее в голове, хотя и была приятна на слух. Когда от костра потянуло ароматами жареного мяса и пряностей, Лехтэ, вернувшись к огню, занялась приготовлением горячего травяного напитка. Эта обязанность к ее немалому удовольствию с первого дня как-то сама собой легла на ее плечи. Вечер постепенно сгущался. Беседа текла неторопливо и плавно. Нолдор выспрашивали ее о жизни в Амане и, обнаружив общих знакомых, радовались, что могли узнать о них, хотя сильно удивлялись, что и благой край познал тяжелые времена. Им было сложно представить снег, лежащий на улицах Тириона, голод и почти что отчаяние некоторых эльдар из-за бездействия Стихий. Вскоре показались первые крупные звезды, начали перекликаться ночные птицы. Прямо над травой зажглись крохотные огоньки светлячков, и Лехтэ, пристроив подбородок на колени, любовалась этой мирной, незамысловатой, но от этого не менее восхитительной картиной. Когда сменилась очередная стража, нолдиэ, вздохнув, решила, что пора уже укладываться спать. Устроившись поближе к уютно потрескивающему костру, она завернулась в плащ и закрыла глаза. Отдаленные голоса воинов убаюкивали, и она сама не заметила, как уснула. Утром Тэльмиэль обнаружила, что берег окутал густой туман. Мрачный Финдекано объявил, что придется ждать. Он несколько раз обошел лагерь и, удостоверившись, что все эльдар были там, а не блуждали в странной густой пелене, прислушался к своим ощущениям. Нечто подобное Фингон чувствовал, когда приближался к пикам Тангородрима. Несмотря на то, что прошло уже немало времени, он не мог ошибаться — искажение рядом, близко, хотя самих тварей Моргота никто из дозорных не обнаружил. Брод находился от них всего в десяти шагах, однако ни он, ни Острад так и не решились начать переправу в столь плохую видимость. — Я бы еще и дозоры удвоил, — проговорил Тарион. — Тоже это чувствуешь? — поинтересовался Финдекано. — Что именно? — решил уточнить верный. — Не должно быть сейчас такого тумана, не время. — Уверен, что это дело рук Врага, — Фингон сжал кулаки, пытаясь разгадать замысел падшего валы. Несколько минут Нолофинвион молчал, словно прислушивался к чему-то, а потом произнес: — Опасности поблизости как будто нет, но ты прав — бдительность не бывает лишней. Он отправил еще нескольких дозорных патрулировать границы их небольшого лагеря. На них по-прежнему никто не нападал, но в голосе реки, что несла свои воды совсем рядом, отчетливо слышалось негодование и желание скинуть с себя эту омерзительную липкую пелену. Ждать отряду пришлось почти до полудня. Завтрак прошел в угрюмом молчании, да и дальше разговоры не шли. Лехтэ, сидя у самой кромки, нетерпеливо вглядывалась в противоположный берег, силясь угадать, что их там ждет. Туман навевал на нее грусть и даже тоску, словно вкрадчивым шепотом рассказывая ей, как может встретить муж, доставая из потаенных уголков ее фэа страхи и сомнения. Анар все выше забирался на небосклон, и пелена постепенно начала рассеиваться. Ни орков, ни иных тварей на их счастье так и не появилось, но радоваться или расслабляться было преждевременно. — Переходим! — решительно объявил Финдекано, когда все дозорные вернулись, доложив, что противник так и не объявился. Тэльмиэль, подождав, пока разведчики перейдут брод, ступила в свою очередь в воду, оставив все сомнения на берегу, и поманила за собой коня. При свете солнца она даже удивилась, как такие мысли, странные, если не сказать искаженные, смогли появиться в ее голове. Лехтэ подставила лицо живительным лучам, а ласковые волны приятно холодили ноги, смывая все воспоминания о тумане и вызванных им картинах. Последним переправлялся Финдекано, пристально взглядываясь в оставшийся за спиной берег. Он пересек реку и лишь тогда немного расслабился. Отряд, дождавшись командира, вскочил в седла и пустился рысью, стремясь поскорее покинуть эти странные места.***
— Ириссэ, я надеюсь, нет, я рассчитываю на твое благоразумие, — произнес Финрод, стоя у окна в одной из башен недавно отстроенной Минас-Тирит. Арельдэ сначала хотела отшутиться, но перехватив серьезный взгляд кузена, кивнула, соглашаясь с ним. — Не переживай, я не оставлю Ресто одного. Во всяком случае надолго, — поспешила добавить она. — Когда уходишь? — Скоро, — ответил он. — Мне следует поторопиться, еще одна крепость усилит позиции нолдор. — Так и не скажешь, куда направляешься? — поинтересовалась она. — Нет, — немного помолчав, ответил Артафиндэ. — Не стоит. Но я не собираюсь сидеть там безвылазно. Еще увидимся, сестренка. Спустя несколько дней Финдарато и пожелавшие пойти за ним эльдар ранним утром, еще до восхода, отправились вниз по течению Сириона, в сторону великих водопадов. Выбранный им водный путь оказался легким — река споро несла плоты, направляемые шестами подальше от берегов, отмелей и скалистых преград, что иногда возникали в ее водах. Лишь изредка эльдар делали остановки, чтобы пополнить запасы — Финдарато торопился и не желал искушать судьбу. Несмотря на то, что орков они не видели, присутствие искажения Моргота ощущалось порой сильно. Твари бродили в лесах, исполняя злую волю господина, вероятно, нападая на живших там авари. Во всяком случае, так считал Финрод, не зная, что в момент первого восхода в Белерианде пробудились атани, вторые дети Эру, которых первым обнаружил Враг, осознав, что получил ценнейший материал для осуществления своих планов. Именно их слуги Моргота и убеждали добровольно прийти в Ангамандо, чтобы обрести покровительство могучего господина, властелина Арды, как он сам себя называл. Атани поддавались искажению удивительно легко, лишь немногим удавалась противостоять ему. Однако и те испытывали недоверие ко всякому, кто не являлся их соплеменником, а потому и селились они в глухих лесах, где порой подвергались нападению странных существ. Время шло, Сирион становился шире, полноводней, течение постепенно замедлялось. «Пора», — решил Финрод и скомандовал причалить к западному берегу. Рисковать и подходить к водопадам еще ближе он не стал. Предстоял длительный пеший переход. Конечно, с преодолением Хелкараксэ его сравнить было невозможно, однако к концу первой недели многие изрядно утомились. Желая поддержать уставших эльдар, Финрод взял в арфу. Тихая нежная мелодия легким шепотом разнеслась над равниной. Птицы замерли, прислушиваясь, звери уютно свернулись клубочком, засыпая, и лишь дикие кони, что паслись неподалеку, удивленно и настороженно подняли головы. Старшая кобыла стригла ушами, долго принюхивалась, и, уловив только ей понятный сигнал, повела свой небольшой табун к стоянке Финдарато.