***
Суббота, 11 октября 2009 года Альф никому не говорил о письме отцу. Он знал, что Эйлин, по крайней мере, попытается отговорить его. Но, он не хотел, чтобы папа встретил Мишель при таких обстоятельствах, не в компании своей бывшей — Анджелины Джонсон, по крайней мере. Он уже успел напридумывать себе все самые худшие сценарии при таком раскладе. А потому решил всеми доступными способами избежать этого. Профессор Фабри была всегда добра к нему и её отношение не изменилось, она стала ему кем-то вроде хорошего друга. Однажды он даже взял с собой Руфуса, когда пришёл к ней. Этот кот сразу же очаровал её. Она чуть не расплакалась от умиления, когда этот огромный комок шерсти положил лапы ей на плечи и начал громко урчать, потерешись головой о её подбородок. Она ни слова не спросила об отце. А Альф не стал поднимать тему о родительском уикенде. Профессор Морган не изменилась, хотя больше не назначала отработок Альфу и постоянно цеплялась к нему на словах (к нему и Си Джею), но, похоже, справедливо ставила им оценки. Они всегда старались заранее подготовиться к её урокам, всё время перепроверяли готовность всех ингредиентов и писчих принадлежностей. Она же постоянно говорила гадости об их родственниках, но теперь, когда он знал, что за этим кроется, то почти перестал реагировать на её злые слова. Это было непросто, но необходимо. А вот, Си Джей, всё-таки сорвался в четверг, фактически запустив в неё чернильницей. Когда она грубо рассказывала о том, как выглядело тело Седрика, когда его вернул Гарри на Турнир Трёх Волшебников. А потому Альф знал, что тот был у неё на отработке. Тедди и Эйлин сейчас занимались в библиотеке, работая над общим проектом для их класса по Чарам, а тренировка Альфа только закончилась. Так что он бродил по замку, чтобы отыскать Си Джея… Не мог же он задержаться на отработке на пять часов? Он нашёл его съежившимся в заброшенном коридоре на третьем этаже, в той части замка, которая так и не была отремонтирована после битвы. Его тело била крупная дрожь, а цвет лица был землисто-серым. Он стоял, прислонившись к стене, явно страдая от боли. Альф тут же догадался о возможных причинах, — Она и с тобой это сделала? Си Джей сумел лишь кивнуть. — Не хочу… чтобы другие из моего факультета видели… меня… таким… жалким, — пробормотал он. — Си Джей, нам нужно пойти к профессору Фабри… Поверь мне, хорошо? — попросил Альф. — Ты же знаешь, она меня быстро вылечила и поставила на ноги. После кровавого пера, не осталось и следа. И она такого не потерпит. Си Джей с трудом сглотнул. — Но ты-то ей нравишься, — в его голосе послышалась легкая горечь. — Гораздо больше меня. — И я понятия не имею, почему до сих пор нравлюсь ей, несмотря на то, что было в прошлом году. Она очень порядочная, Си Джей. И она была очень зла на все это из принципа. Я пойду с тобой. Си Джей на минуту задумался. Он явно испытывал сильную боль… Альф не думал, что сам когда-нибудь забудет ужасный ожог этого пера, словно бритвенные лезвия, смоченные в лимонном соке, врезались в его плоть. — Ну ладно, — пробормотал он, осторожно поднимаясь и напряженно выпрямив спину. Они старались избегать встреч с другими студентами по пути в апартаменты профессора Фабри. Он был как никогда рад, что она сказала ему пароль… Ему пока не доводилось использовать его, пока навещал её в кабинете, но сейчас хотелось как можно быстрее и незаметнее доставить к ней Си Джея. — Профессор Фабри? — позвал он, стучась в дверь. — Альфред? — откликнулась она. — Заходи. В своих личных апартаментах она была одета по-маггловски, как привыкла одеваться в Салеме, и он чуть виновато улыбнулся. — Простите, за беспокойство, — он буквально втащил за собой Си Джея. — Си Джей нарвался на отработку с Профессором Морган, как я до этого, — объяснил он. — Я думал, может, вы сможете ему помочь. Выражение лица её было нечитабельным. — Она… СНОВА использовала кровавое перо? — он заметил, как напряглись её плечи и сжались губы. — Я разберусь с этой… женщиной позже. Си Джей побледнел ещё больше. — Я кинул в неё чернильницей, — пробормотал он. — У неё было право оставить меня на отработку. — Есть разница между отработкой и пыткой, а использование кровавого пера противоречит Волшебной Конвенции 1998 года, так, по крайней мере, объяснила профессор Макгонагалл нам ОБОИМ, — она выбрала все необходимые принадлежности из аптечки. — Где на этот раз? Плечо, как у Альфа? Си Джей немного покраснел. — Да там… и ещё на спине, — он опустил голову. — Вы же не заставите меня снимать рубашку? Альф только заметил, как слегка дёрнулись уголки её губ на такое явное смущение Си Джея. — Не совсем. Я наколдую заклинание на твою мантию и одежду, если хочешь, а потом верну всё назад. Ляг на диван на живот, а руки положи вдоль тела. Явно расслабившись от облегчения, он выполнил сказанное, зарывшись лицом в подушку. Один взмах палочки, и мантия с рубашкой юного слизеринца исчезли, открывая шрамы на спине. Альф только поражённо выдохнул, прикусив губу, чтобы не закричать. Он заметил, как побледнела Профессор Фабри. Если наказание самого Альфа сводилось к строчке: «Я не буду врать», оставивший кровавые буквы на его плече, то вся спина Си Джея была покрыта надписью: «СЕДРИК ДИГГОРИ БЫЛ САМЫМ БОЛЬШИМ ПРИТВОРЩИКОМ И ЛГУНОМ В ИСТОРИИ ХАФФЛПАФФА. Я НЕ БУДУ ПРИТВОРЯТЬСЯ, ЧТО РАД НАШЕМУ РОДСТВУ, С САМИМ НИЧТОЖЕСТВОМ». — Чёрт возьми! — прошептал Альф. Вся надпись была из трёх строчек, от одного плеча до другого и выглядела очень болезненно, казалось, порезы были очень глубокими. — Сколько строчек она заставила вас написать, мистер Диггори? — спросила Мишель, призвав при помощи «акцио» колдокамеру и сфотографировав его спину. — Пятьсот, — стараясь придать голосу безразличие, ответил Си Джей. Альф с ужасом подумал о своим двух сотнях и как ему тогда было больно. Он даже удивился, что Си Джей только молча стоял в углу, а не орал от боли на весь Хогвартс. — Так, доказательства зафиксированы, — она отложила в сторону колдокамеру и начала колдовать над ранами с удивительной нежностью. Сначала лёгкое онемение, затем старательное повторение рисунка и очертаний букв с помощью специальной припарки. Она быстро взглянула на Альфа. — Это займёт гораздо больше времени, чем у тебя, Альф. У меня там есть кухня. Почему бы тебе не принести для вас обоих апельсинового сока? — У вас есть апельсиновый сок? — Альф чуть ли не бегом побежал на кухню. Тыквенный сок был определённо не самым его любимым. Глаза Си Джея были ещё закрыты от смущения и дискомфорта, когда Альф вернулся. Мишель поманила его к себе. Она подлила в один из стаканов зелья и, наколдовав соломинку, жестом велела Альфу напоить Си Джея, что тот без колебаний сделал. — Спасибо, — сказал Си Джей, пытаясь казаться безразличным, но потерпел полную неудачу в этом. Он сделал глоток, а затем его глаза удивлённо расширились. — Неплохо, — только и успел проговорить он, выпив оставшийся в стакане сок за считанные секунды. Альф заметил, как слипаются глаза Си Джея, а тело расслабляется. Он повернулся к учительнице. — А меня вы не усыпите? — спросил он, задаваясь вопросом, было ли это из-за тяжести травмы Си Джея. — Мне было необходимо так сделать. Хотя, ты мог бы даже и не узнать об этом. Через несколько минут Си Джей очнётся и даже не заметит, что был без сознания какое-то время, если ты, конечно же, не расскажешь ему об этом. Очень прошу тебя этого не делать, — ответила она, наколдовав ещё серию заклинаний на спину Си Джея. — Хорошо, — ответил Альф, сев напротив на стул. Она с любопытством посмотрела на него: — И ты не спрашиваешь меня, почему я это сделала? — Я вам доверяю. Она на это только улыбнулась ему, затем сделала нечто совершенно неожиданное. Прошептав какое-то заклинание над бессознательным ребёнком. Над телом мальчика стал образовываться серый туман, который, казалось, обволакивал всё его тело, двигаясь вокруг головы и ног, то и дело задерживаясь в некоторых местах. По мере того, как это происходило, лицо профессора Фабри становилось всё мрачнее. — Всё в порядке? — не смог удержаться от вопроса Альф. — Не совсем, Альф… но больше я не могу сказать. Просто не говори никому о том, что видел. Хорошо? — она посмотрела на него испытующе, а туман начал впитываться в её палочку. — Вы с Си Джеем, кажется, стали довольно близкими друзьями? — Верно… хотя это не всегда легко, — вздохнул Альф, но тут же замолчал, размышляя, — Си Джей такой одинокий, правда. Иногда кажется, что он намеренно отстраняется от нас, как будто боится сблизиться, а иногда он как в омут с головой кидается и кажется полным решимости… Но он мой друг, и я не позволю ему страдать… Не тогда, когда я знаю, что вы можете ему помочь. Она одарила его тёплой улыбкой, знакомой ему ещё с Салема. — Ты хороший мальчик, Альф, — с этими словами она продолжила обрабатывать раны, как ни в чём не бывало. Примочка впитывалась в кожу слой за слоем. Си Джей вздрогнул один раз, моргнул, и, как было предсказано, даже не понял, что был без сознания. — Шрамы исчезнут через несколько дней, и не будут сильно болеть… Постарайся не мочить спину ближайшее время, — посоветовала Мишель, взмахнув палочкой, чтобы мантия и рубашка Си Джея вернулись на место. На лице мальчика промелькнуло облегчение. — Значит, это не навсегда? — спросил он. — До меня доходили слухи, что шрамы Гарри Поттера на руке до сих пор видны. — Нет, это не навсегда… Ты вовремя обратился ко мне. Кроме того, насколько я понимаю, шрамы Гарри Поттеру были неоднократно вырезаны, а у тебя такого больше не повторится, — судя по её тону, Альф мысленно порадовался, что не является профессором Морган. Си Джей лишь слабо ей улыбнулся: — Спасибо. — Так, оба свободны… — она махнула им рукой в сторону выхода. — У меня тут образовалась куча срочных дел. Альф ей только уверенно улыбнулся и они вышли, закрыв за собой дверь. Какое-то время они шли молча через безлюдные коридоры в Большой Зал… Скоро должен был начаться ужин. — Альф, — внезапно Си Джей остановился. Альф повернул к нему голову и заметил, что мальчик протянул ему руку. Молча он сразу же пожал её. — Спасибо, — сказал он, его взгляд был необычайно серьёзен, — память о брате — это всё, что у меня есть. А с этой надписью… — он кивнул на свое плечо, — было бы как клеймо, я бы не вынес этого. Альф чуть не рассмеялся на такой серьёзный тон, Си Джей был таким формальным в этот момент. Разве он не знает, что друзья для этого и существуют? Похоже, что нет. — Ты же знаешь, что это неправда, — ответил Альф, вспоминая рассказы мамы и Джорджа. — Мой отец учился вместе с Седриком, и я никогда не слышал ни одного плохого слова о нём. Показалось ли ему или на лице Си Джея снова появилось замешательство? С чего бы? Но волнение быстро прошло, и Си Джей снова криво улыбнулся, как умел; Альф решил оставить свои наблюдения при себе. Си Джею и так досталось сегодня.***
Мишель Фабри была в кабинете директора и стояла напротив Минервы Макгонагалл, её руки были скрещены на груди, а глаза гневно горели. Она доложила о грубом нарушении и злоупотреблении профессора Морган и получила вполне ожидаемую и правильную реакцию. Гнев Минервы был именно тем, чего Мишель добивалась и ожидала, она была рада, что жестокость в данном случае будет остановлена. По крайней мере, в стенах школы. Вот чего Мишель не ожидала, и что заставило её злиться на директрису так это ответ на другое насилие. — Я абсолютно уверена, Минерва… — сказала Мишель, чувствуя до сих пор немного неловко от обращения к такой легендарной личности по имени и на ты, — … в результате диагностики Си Джея Диггори. — Невозможно, — жёстко проговорила Макгонагалл. — Ни один из моих учителей не способен пытать ребёнка так, как рассказала ты. Мишель только упрямо вздёрнула подбородок и расправила плечи: — Полностью согласна… Я подозреваю, что это делал его отец. Повреждения, которые я зафиксировала, неоднократно повторялись, постоянно вылечивались, но наносились в течение очень многих лет. Они смотрели друг на друга, не отрываясь. Мишель слишком хорошо понимала, что увидела в результате диагностики. Постоянные следы от переломов, отлично заживлённые, но видимые при диагностике. Старые следы от ремня, отлично сведённые и невидимые для невооружённого взгляда, но вполне определимые в прошлом магически. Синяк на синяке, бесчисленные гематомы, это была память тела одиннадцатилетнего ребёнка, которого она недавно лечила. И что самое ужасное, повреждение нервных окончаний… исцелённое, конечно, но учитывая, как часто это лечилось и степень повреждения… такие симптомы явно указывали на неоднократное повторение Круцио. — Мать Си Джея умерла… И я уверена, что его отец никогда не сотворил бы с ним такого, — настаивала Макгонагалл. — Он восхищается мальчиком… Си Джей его жизнь, кровь и плоть после всех потерь. — А я слышала, что Амос Диггори сошёл с ума после войны, — возразила она. — Сумасшествие имеет много видов, и любовь часто переходит в ненависть, и иногда они неразделимы для сумасшедшего. — Ты хочешь, чтобы я поговорила с Амосом? — спросила Минерва, поджав губы. При мысли об этом Мишель побледнела: — Господи… нет, конечно, мы не можем подвергать ребёнка ещё большей опасности! Нам необходимо привлечь власти! — Я подумаю, возможно… — проговорила Макгонагалл, — ты слишком долго жила среди магглов, Мишель. В магическом мире, ожидается, что родитель сам определяет степень своей вины. Она на это только недовольно фыркнула: — Да, конечно! Волшебники не раз проявляли воздержанность и терпимость по отношению к другим существам! — Что ж, если ты не хочешь, чтобы я поговорила с Амосом, а сам мальчик не жалуется, я ничего не могу поделать. Другого выхода нет, — лицо Минервы смягчилось. — Я не говорю, что мне это нравится, Мишель, но независимо от моего мнения, мы живём в мире, где очень мало законов, защищающих детей от родительского произвола, за исключением, вмешательства заинтересованных родственников. — У этого мальчика их нет, — Мишель почувствовала, сильнейшее разочарование. — Прошу меня извинить… Испытывая отвращение, она развернулась и пошла прочь из кабинета, направляясь в свои комнаты и становясь с каждым шагом всё злее. Может, она и правда слишком долго прожила в маггловском мире. Она уже успела позабыть, какими сволочами бывают волшебники. «Мы высшие творения! Мы никогда не станем обижать своих детей… Мы слишком развиты для этого». И посмотрите на них, на что способны те же «Пожиратели смерти»! Насилие и жестокость свойственна всем живым существам, а волшебники, практикующие подобное, могли зайти гораздо дальше магглов. В конце концов, тот мальчик не имел ни малейшей царапины, кроме повреждений от «пера», ведь волшебники умели исцелять и скрывать самые ужасные и гнусные пытки, учинённые над ребёнком. Хлопнув со злостью за собой дверь в личных апартаментах, она агрессивно ходила по комнате. Ей нужно было срочно выговориться, с разумным, образованным взрослым, кем-то разделяющим её взгляды и способным помочь, чтобы сделать хоть ЧТО-НИБУДЬ, возможно даже не совсем законное. Кто-то, кто любит детей и относится к ним с добротой и заботой. Ей нужен был Джордж Уитерби. Нет, не Уитерби, мысленно поправила она себя. Джордж Уизли. Уитерби не существовало, и она не знала, что из себя представляет Уизли. Конечно, этот постскриптум многое объяснял, а она так глупо поступила, не удосужившись его прочитать в течение месяцев. Может, не так уже эти две личности и отличаются? Но знать бы наверняка. Она расправила плечи. Она не знала, что рассказал отцу Альф… точнее дяде… а неважно. НО даже если она после всего может рассчитывать в лучшем случае на дружбу с Джорджем, в котором, как искренне надеялась, будет хоть немного от Уиттерби… Того человека, который искренне переживал за судьбу бедного Майка О’Мэлли и оплакивал его смерть. Что-то подсказывало Мишель, что попытаться стоит. Она достала тот самый галеон, крепко сжав его пальцами и направилась из замка в сторону Запретного Леса к границе с антиаппарационным барьером и где можно воспользоваться порт-ключом. Она подумала, что зачарованный галеон именно им и был.***
Джордж Уизли сидел за прилавком, наблюдая, как уходит последний покупатель. Сегодня он отпустил Рона пораньше, у них с Гермионой была годовщина свадьбы, да и день был тихим. Так что он вполне мог погрузиться в свои мысли. Вчерашний разговор с Роном дал ему надежду, но это не облегчило мыслей об Альфе. И почему он не хочет его видеть на родительском уикенде. Ещё год назад, Джордж бы решил, что Альф просто не хочет его вмешивать в свои проблемы, боясь обременять. Но они уже давно переросли эти недопонимания и неуверенность. И это могло означать лишь то, что Альф не хотел его визита, что просто разрывало ему сердце. Он скучал по нему гораздо больше, чем мог выразить словами, считая дни и часы до каникул. И было особенно больно, что Альф, похоже, совершенно не скучал по нему. Конечно, он уже достиг того возраста, когда мальчики не всегда хотят быть на глазах у родителей. Джордж начал вяло перекладывать канареечные помадки в ящики. Рон с Гермионой сейчас празднуют годовщину… Он тоже так хотел. И это снова возвращало его к мыслям о Мишель, в Салем. Он решил, что раз уж пропустит родительский уикенд, то, может, стоит поехать в Америку и предпринять последний шаг? Он уже отказался от этих выходных, хотя и знал, что Рон считает, что он просто боится и откладывает неизбежное. Но это был ответственный и отчаянный шаг, и он хотел собраться и быть готовым. Вдруг он почувствовал присутствие Мишель, как она материализуется в пространстве. Только руку протяни… Как если бы, она, наконец-то решилась проверить его слова… Возможно ли такое после столь долгого срока? Нервничая, Джордж схватил свободной рукой свою монету, крепко сжал её и пробормотал заклинание, активирующее парный порт-ключ. Почувствовав магический всплеск, подобно дуновению ветра, прошедшегося по магазину… Рядом с ним материализовалась человеческая фигура. Мишель Фабри… ЕГО Мишель Фабри… спокойно стояла рядом. В мантии… Преподавательской Хогвартской мантии?! С волшебной палочкой… Взглянув на него нечитаемым взглядом и без какого-либо признака удивления, что куда-то перенеслась! Джордж даже уронил ящик с канареечными помадками на пол и вскрикнул от боли, когда тот упал на ногу и большой палец. — Чёрт! — не выдержал он. Мишель улыбнулась и направила на него палочку.