Обычное светлое утро. Обычный класс. Обычная суета. Я всё так же что-то записываю в свой блокнот. Хах… Ничего нового.
Прозвенел звонок, в кабинет вошёл недовольный Тот. Повесив на доске карту, он прорычал: «Открываем учебники на странице 237. Тема: Россия во Второй Мировой войне». Все немножко удивились, ведь вчера мы начинали совершенно иную тему и до конца пройти её не успели. Ну… Хоть что-то новое…
С задних парт раздался смешок. А… Это снова она. Странно, конечно, видеть усмешку на её вечно спокойном лице, но речь о родной стране явно обрадовала /…/. Начался рассказ учителя Тота. Временами он прерывался добавлениями /…/. Казалось, египетский бог, пребывавший в дурном настроении, должен ещё больше разозлиться. Однако, неожиданно для всех, он растерял весь свой настрой убивать и с одобрительной улыбкой слушал /…/. Вскоре он и вовсе предоставил ей право вести урок. Может, со стороны учителя это и было глупо, но слушать её взволнованную речь было очень интересно и приятно. Даже Локи заткнулся и внимательно слушал.
Но вот звонок, и все с недовольным стоном стали собирать свои вещи. Действительно, мы дошли до самого интересного… Как всегда, сработал закон подлости. Печально осознавать, что после этого урока на лице /…/ не дрогнет ни одна мышца. Она снова станет гордой, молчаливой одиночкой.
Зачем Зевс пригласил её в эту академию? Она совсем не пытается помочь богам понять человеческий мир. При нашей первой встрече она так и заявила, что не собирается ни с кем связываться. А если и разговаривает с кем-то (в основном этим «кем-то» является Тор), то только по поводу заданных уроков. Кусунаги её побаивается. Аполлон не рискует лезть с обнимашками, Локи по отношению к ней не отжигает своих диких шуток. Такеру относится к ней с уважением, а Дионис постоянно пытается споить /…/, хотя обычно получается, что он сам напивается в зюзю. Тор и Гадес-сан, в отличие от многих, могут спокойно с ней говорить.
Однако… этот барьер, которым она себя окружила… Его трудно преодолеть… А я хочу… Очень хочу… Не знаю, почему у меня возникло это желание, но с каждым днём оно всё сильнее. Мне становится трудно контролировать себя. И я опять незаметно следую за /…/, пытаясь хоть немного проникнуть в её мир.
…Это началось месяц назад, когда моё любопытство взяло вверх надо мной. После уроков я не пошёл в общежитие, а последовал за /…/. Я знал, что идёт она не к себе в комнату, а в совершенно другое место. Этим местом оказался балкон школы. Мне нужно спрятаться. О! Балка! Отлично. Надеюсь, она меня выдержит. Я не особо спортивен, но смог бесшумно на неё запрыгнуть.
На улице лило, как из ведра. Балкон – открытая площадка, поэтому здесь от дождя не спрятаться. Зачем она пришла сюда? Неужели она собирается?! Нет… Хотел я закричать, когда она села на перила, но… Что она достала из сумки? Флейта? Зачем?
Мои глаза расширились от удивления, когда она поднесла инструмент к своим губам цвета персика и заиграла. Это… странно… но смело и… красиво?.. Вздорный воробей, такой маленький и беспомощный в этом мире, изо всех сил борется с бушующей стихией, противится ей. Как будто она бросает вызов самой судьбе…
Несмотря на шум дождя, раскаты грома и завывания ветра она продолжала играть. И музыка её, соединяясь со звуками природы, приобретала какой-то таинственный и завораживающий тон. /…/ ни на минуту не останавливалась, с каждой секундой усиливая звучание своей песни. А вот природа… стала отступать. Дождь постепенно утихал, а гром полностью предоставил сцену флейте. Из-за туч вышло солнце, и в мелких каплях дождя заиграла радуга. Пальцы /…/ бегали по инструменту, всё больше расходясь, приближая произведение к его кульминации. Вот его расцвет. Солнце полностью освободилось от своих мрачных оков и яркими лучами осветило академию. Флейта утихла. Воробей победил в борьбе с природой, в одном из столкновений с судьбой. /…/, продрогшая до костей, промокшая до последней нитки, радостно улыбалась. В этот момент я подумал, что она прекрасна…
И после того случая эта мысль не покидала мою голову. Незаметно для себя я стал каждый день следовать за ней на балкон, прятаться на этой балке и слушать чувствительную речь флейты, такую успокаивающую и вдохновляющую. Вскоре я понял, что такое времяпровождение стало для меня необходимым, как кислород.
/…/ играла в любую погоду, будь то снег или дождь, испепеляющая жара или срывающие всё на своём пути порывы ветра. Она не сдавалась, несмотря ни на что. И это меня восхищало.
И вот мы снова на балконе. Спрятавшись, прислушиваюсь к тому, что происходит внизу. Флейта заиграла. Неверная нота. Редкость для /…/. Странно. Она… прекратила играть? В чём дело? Ясно… Она сочиняет… Снова полилась мелодия. Звучит неплохо. Тихое «Чёрт!» - ей не нравится. Что-то черкает в партитуре. Снова играет. Детская улыбка осветила её лицо.
Мне нравится наблюдать за её стараниями. /…/, вся взъерошенная, похожая на воробья, то дуется, то игриво улыбается. Как ребёнок. Но, глядя, на неё самому хочется смеяться.
Темнеет. День подходит к концу. /…/ прекратила свою работу и стала собираться. Мне тоже пора. Нужно подождать, пока она покинет балкон. Что-то упало на пол с оглушительным звуком. Книга, которую я читал, предательски выскользнула из кармана. /…/ обернулась, взяла книгу в руки и устремила свой взгляд вверх. Наши глаза встретились. Я попался… Чувствую, как кровь приливает к щекам. Но что это?.. Она сама покраснела до кончиков ушей. Это вызвало улыбку на моём лице.
- Чего это ты лыбишься? – пытаясь казаться грозной, спросила /…/. – Слезай и выходи на честный бой! – она встала в боевую позу. Так похожа на воробья.
- Прости, - спрыгивая, тихо произнёс я. – Я не хотел тебя беспокоить…
- Неважно! Подслушивать нехорошо! И сейчас ты отведаешь силу моего кулака! – она устремила свой маленький кулачок мне в грудь, но я перехватил её руку.
- Я всё же мужчина, и я сильнее, - сохраняя невозмутимое выражение лица, произнёс я. – Мне, правда, жаль, - я отпустил её запястье. – Но меня привлекла чудесная игра.
- Чу-чудесная? – ещё больше смутилась /…/. – Льсти больше! – надувшись, как хомячок, она отвернулась от меня.
- Твоё дело верить мне или нет. Однако позволь мне и дальше слушать тебя.
- Хорошо, - она отвела смущённый взгляд. – Но взамен я хочу, чтобы ты говорил всё, что думаешь о моей игре! – /…/ посмотрела на меня. – Идёт?
- Идёт, - мы пожали друг другу руки, тем самым скрепив договор между нами.
***
Шло время. Мы постепенно сближались. Я наслаждался живой музыкой, а /…/ выслушивала мою критику. Она не дулась на мои высказывания. Наоборот, казалось, они её лишь подзадоривали.
Я никогда не думал, что на её лице может проявляться столько разных эмоций. Разочарование от неудачи или счастье от удавшейся импровизации. Смешливость во всех её чертах, когда играет вариации, или светлая грусть и мечтательность романса окутывает /…/. Это что-то необъяснимое…
Столько эмоций… и всё от музыки!.. Завидую… В этот момент я всей душой возненавидел и эту чудесную флейту, и эту волшебную музыку. Ведь… они полностью владеют её сердцем и душой… А я… я тоже хочу, чтоб, смотря на меня, она улыбалась… Хочу возбуждать в ней различные чувства… Хочу полностью ей обладать… Я эгоист, да?
Погрузившись в свои тёмные мысли, я побрёл куда-то в непонятном направлении, не к нашему заветному месту, не к флейте, не к /…/. Мне не хотелось попасться ей на глаза. Я хотел побыть в одиночестве и всё обдумать… Как следует обдумать.
Что со мной такое?.. В чём моя проблема?.. Что мне сделала музыка?.. Хах… Так больно в груди от осознания своих чувств. Всё элементарно… Я влюблён… Нет… Я полюбил!.. Полюбил… Кровь прилила к моим щекам. Как вкопанный останавливаюсь. Как же так?.. Мне больно потому, что о взаимности и мечтать нельзя?.. Или…
-Цукито! – знакомый голос позвал меня. – Ты не идёшь?
- Прости, - принимая спокойное выражение лица, поворачиваюсь к ней. – Такеру попросил помочь ему с домашним заданием.
- Ясно, - разочарованно произносит /…/. – Ну, увидимся! – помахав мне рукой, она убежала.
- Увидимся…
Прости… Я соврал… Просто сейчас мне слишком тяжело находится рядом с тобой. Эти чувства душат меня… Дай мне время усмирить их…
***
Мы не виделись неделю. Я трусливо сбегал от неё, придумывая различные оправдания. Я не то, что не получается подавить эти чувства, я и контролировать их не могу! С каждым днём они разгораются всё сильнее, и я чувствую, как постепенно схожу с ума… Сейчас я тоже пытаюсь незаметно уйти. Кто-то резко схватил меня за руку, сильно прижимаясь к ней.
- Поймала! – нет. – Не сбежишь сегодня! – остановись. – Ты обязан выслушать моё новое произведение! – её щечки так мило покраснели…
- Прости, - снова сбегаю. – Может в другой раз? Сегодня я должен…
- Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому! – она стала тащить меня в направлении балкона. Однако она и с места сдвинуть меня не может, хотя так усердно старается.
- Цукито, - сдавшись, жалостливым голосом протянула /…/. – Пойдём, - я посмотрел на неё, воробей выглядел слишком грустно. – Мне одиноко… - она отвела взгляд. Невероятно…
- Ты победила, - я сдаюсь. – Я выслушаю тебя, впрочем, как всегда, – у меня не осталось сил сопротивляться ей.
Лучезарная улыбка осветила её лицо. Я улыбнулся в ответ.
- Побежали! – схватив меня за руку, она побежала вперёд. Я поддался. Однако в этот момент я мог думать лишь о том, что её рука держит мою… Я идиот… влюблённый идиот…
Вот наш балкон, где мы провели столько времени вместе. Осматриваюсь вокруг. Ничего не изменилось, но такое чувство, что всё здесь ждало меня. Ждало нас. /…/ достала из сумки флейту и прижала её к груди.
- Эту песню я хочу сыграть своему любимому человеку, - она потупила взгляд. Нет шансов. – Поэтому послушай, пожалуйста, - ты решила меня добить?
- Хорошо, - можешь стрелять в меня в упор, я сам вышел под прицел.
Полилась мелодия. Сначала она была спокойной, но вскоре, словно буря, резкий мотив вторгся в её недвижимый мир. Смятенное, непоследовательное развитие, как ураган. Странная динамика: то очень тихо, то, словно раскат грома, неожиданно слишком громко. То медленно, то быстро. Это всё странно… Но до чего это красиво! И как это похоже на то, что творится в моей душе. Там всё так же… всё так же запутано…
Я вспомнил, как я стал за ней наблюдать, как меня раскрыли, как мы проводили время вместе, как эти трепетные чувства овладели мною, как мне не оставили шансов. Слёзы накатили на глаза, всё стало мутно. Я не рыдал, но и потоки солёной воды не сдерживал. Может, станет легче? А если и не станет, мне уже плевать. Эта музыка не оставила меня равнодушным, мне словно заглянули в душу, мне словно помогли подняться на ноги…
Не знаю, сколько /…/ играла, но всё это время мокрые дорожки на моих щеках не высыхали. Вот конец, он же кульминация всего произведения. /…/ отстранила инструмент от своих губ и посмотрела на меня.
- Цу-цукито? Что случилось?
- Знаешь, - вытираю слёзы. – Мне неизвестен этот человек, завладевший твоим сердцем, но… - широкая улыбка осветила моё лицо. – Я люблю тебя!
/…/ мгновение переваривала мои слова, затем, краснея до кончиков ушей, кинулась мне на шею.
- Дурак! – она заплакала. – Я же сказала, что эту песню играю любимому человеку! Чем ты слушал?
- Ха-ха-ха, - я счастлив. – Тогда, можно мне тебя поцеловать? – убираю выбившийся локон за её ушко. Она покраснела ещё больше. Казалось, сейчас пар пойдёт из её ушей.
- Ко-конечно, можно, - её голос становился всё тише. Но я услышал, что нужно. Мои губы накрыли её, и мы утонули в этом сладком поцелуе.
Но это только начало. В будущем я уверен у нас они будут ещё более сладкие.
