Отражение похоти

Я устал, до безумия устал. Сейчас хотелось бы мне иметь свою ракушку, чтобы спрятаться от пронизывающего и обжигающего взгляда. Испариться или стать невидимым. Рука уже дрожит от перенапряжения, но все также сжимает рукоять шпаги. Если сдамся сейчас, то проиграю эту битву. Мой соперник выжидает, замечает мою слабость, но не нападает. Словно любуется, видя мое тяжелое дыхание, то, как с моего лба скатываются капельки пота. Я же не могу даже посмотреть на него, от одной встречи взглядов внутри всё переворачивается с ног на голову. Это напоминает гипноз: вместо ненависти и страха всё нутро охватывает зудящее желание. Борюсь с ним и с самим собой, поражаясь тому, почему всё именно так. Зачем нам было суждено встретится? Ведь в одном мире мы оба существовать не сможем. Я – обычный парень, во мне нет ничего особенно, но на его фоне я стою на стороне добра. Он же словно забрел из мира нуара, оспаривает это только его молочно светлая кожа с налетом загара. Его лицо кажется таким же как мое, однако его пересекает не то шрам, не то цепочка, закреплённая за ушами. Он это я, мы не отличимы. И это действительно страшно, когда твоё отражение сладко улыбается тебе, неумолимо приближаясь. Пячусь, задерживая дыхание, чтобы не ощущать сладкий запах идущий от оппонента. Закрываю глаза и прислушиваюсь, перехватывая холодное оружие и вступая в неравную битву. Лязг металла быстро наполняет тесное пространство межмирья. Становится холоднее, хотя возможно это новая иллюзия, обман чувств. Здесь я уже не знаю, чему верить. Есть только мы вдвоем, тусклый свет и наша непрекращающаяся битва. Новый удар проходит болевой дрожью с запястья до лопатки, отчего шпага летит на пол, пропадая в этом черном омуте, что заменяет пол везде, где нет нашей платформы. Я же медленно оседаю, опираясь на стенку, не в силах больше шевелиться. Это очень напоминает поражение, и мне уже хочется его принять, сдаться. По спине же пробегает волна мурашек, холодок поселяется в районе ребер. Вжимаюсь в стенку инстинктивно, дрожа внутри, и забываю дышать, когда подбородка касаются ледяные пальцы, а ухо опаляет дыхание: — Бекхен-и, неужели ты уже сдался? Свой же голос неприятно режет слух. Напрягаюсь ещё сильнее, ощущая, как мне в руку моё отражение вкладывает рукоять шпаги. Сжимаю ее на автомате, но от бессилия даже атаковать не могу, вызывая у оппонента довольный хриплый смех и упрек: — Так не интересно играть, хочешь я помогу тебе восстановить силы? Киваю отрицательно, а враг никак не унимается, размазывая кровь от прикушенной мной губы по щеке, и шепча: — Бекхен-а, открой глаза, не бойся меня. Я не кусаюсь. Не хочу этого делать, но любопытство берет верх. Медленно открываю глаза и замираю, видя, как он облизывает острие шпаги, раня свой язык. Капельки крови медленно скатываются по лезвию, как крупные рубины. Поддаюсь навязчивому гипнозу, и наши взгляды наконец пересекаются. Теряюсь в прозрачно-голубых очах, что обжигают холодом. Однако не могу отвести глаз, особенно когда его лицо начинает приближаться. Страх охватывает лишь тогда, когда цепочка отражения касается моей щеки, а губы опаляет пьянящее дыхание с запахом горького шоколада и коньяка. Сжимаю губы в знак протеста в тонкую полоску, но это не спасает, так как рука Бека сжимает горло, и кислорода начинает не хватать. Пытаюсь поймать воздух губами, получая вместо него горячий язык в собственный рот. Он проникает внутрь грубо, а его зубы терзают мои губы до крови. Надо сопротивляться ему, но сил нет, все они ушли на битву, отчего я словно кукла в руках умелого кукловода. Да и как сопротивляться самому себе? Задыхаюсь от проникающего поцелуя, что душит, изводит, парализует! Стараюсь упереться в грудь напротив, но все бесполезно. Губы отражения с губ перебираются на мою шею. Он легко рвёт плотную ткань моей футболки, открывая себе доступ к ключицам. Пока я отпыхиваюсь, Бек оставляет яркие засосы на моей коже, после чего она начинает гореть огнем. Стараюсь не смотреть на то, что творит этот тип. Однако мои органы чувств кричат от жара, что проникает всё глубже. Сам не замечаю, как брюки начинают давить в области паха. Зато это легко замечает он, ухмыляясь как хищник перед прыжком и сжимая член, причиняя боль сквозь плотную, грубую ткань. Я же шумно выдыхаю через нос, чтобы не застонать. Издаю неясный звук возмущения, когда моя куртка и порванная в клочья футболка летит в черный омут. Игнорировать этого типа становится всё сложнее. Он распространяется по венам как парализующий яд. Его руки порхают по моим бёдрам, метя кожу синяками и царапинами. Шиплю на это, а потом издаю сдавленный стон, понимая, что мой член погружается в горячий рот отражения. Всхлипываю от неожиданности, стараясь не выдать удовольствия. Однако бёдра сами стремятся навстречу обжигающей бездне. Сейчас как никогда стыдно, ведь наружу рвутся инстинкты, животная часть любого человека. Поддаюсь ей всего на долю секунды и словно падаю с обрыва. Мысли путаются, горло саднит от стонов, а сердце стучит в районе горла. Взгляд становится размытым, теряю себя, отвечая на последующий поцелуй в губы. В этот раз сам стремлюсь покусать искусителя, слыша его бормотание: — Вот так лучше, намного лучше. Ощущаю на его губах привкус собственной спермы и позволяю насиловать свой рот грубым языком. Вцепляюсь пальцами в его цепочку, отчетливо замечая, как она легко входит в кожу лица Бека, оставляя в месте пореза кровоточащую рану. Это приносит толику мстительного удовлетворения. Довольно улыбаюсь на это, всхлипывая в следующую секунду от того, как в анус довольно грубо проникают почти сухие пальцы. — Больно… Шиплю на отражение, на что он прекращает терзать мой сосок и говорит ласково-опасным тоном: — Ты такой нежный. Я смогу всё исправить, если ты повернешься ко мне ей. На последнем слове он сжимает мою задницу, и я, словно в пьяном бреду, меняю позу, вставая на четвереньки, понимая, как глупо подставляюсь, но уже не в силах сопротивляться соблазну. Бек же, видя мою неуверенность, заставляет меня прогнуться в пояснице, тут же начиная трахать припухшую дырочку своим языком. Я же теряюсь от такого, не понимая, что чувствую, ровно до тех пор, пока горячее чувство блаженства не наполняет область живота. Голова снова начинает кружиться, а коленки разъезжаются по скользкому полу. Спасают в такой ситуации лишь брюки. Удерживаю равновесие и ахаю, когда мои яички оказываются в его рту. От такой ласки сам торчащий и сочащийся член начинает болезненно ныть. Хочу снять это напряжение, коснувшись его. Но отражение на это недовольно цокает языком, срывая с себя цепочку и фиксируя ею мои руки за спиной. Точек опоры становится меньше, но что ещё хуже, глупое возбуждение только усиливается. Особенно, когда его длинные пальцы находят точку простаты. Вжимаюсь лбом в пол, сгорая от стыда и подступающего экстаза. Он застигает меня врасплох, ведь сперма, что струёй вырывается из уретры, пачкает моё же лицо. Снова слышу за спиной довольный смех с хрипотцой и мягкие пленяющие слова: — Ты такой нетерпеливый Бекхен-и… — Мммм… Ложь… Успеваю ответить перед тем, как лишаюсь дара речи от проникающего внутрь Бека. Он входит одним резким толчком, сразу начиная двигаться. Обжигаюсь от той боли, что распространяется внутри, но потом удивляюсь острому наслаждению. Это как несуществующая грань между раем и адом. Сгорая от стыда, я стенаю, сжимая зубы и подаваясь на встречу. Он же, зная, что имеет над моим телом полную власть, словно издеваясь, берётся за мое горло, сжимая пальцы. Хватаю воздух губами, ощущая, как сильная рука тянет верх. Вцепляюсь своими скрученными руками за пиджак отражения. Принимая сидячее положение только благодаря своей гибкости. Бек же начинает вдалбливаться внутрь как свихнувшийся, хотя он такой и есть. Я же от потока ощущений, дурмана, экстаза, асфиксии словно тону. Потом вижу яркую вспышку света. После неё меркнет все вокруг, включая моё сознание. Прихожу в себя в родной кровати, в собственной квартире. Поначалу даже пару раз щипаю себя, чтобы понять, не сон ли это. Лёгкая боль доказывает, что я действительно дома, а всё случившееся лишь разгул моей фантазии, отчего я вздыхаю с облегчением. «Как хорошо, что это был просто сон!» Пронеслась в голове мысль, окончательно унося беспокойство. Только потом ощущаю, что всё постельное и подушка мокрые насквозь. Встать с кровати оказалось почему-то сложнее, чем обычно, к тому же поясница странно ныла, как и руки. По спине от этой боли пробежал холодок. Следы от цепочки на запястьях напрягли ещё сильнее. Не в силах поверить, я списал всё на глюк, бегом бросившись к зеркалу в ванной. То, что я увидел в своем отражении тоже не спешило радовать. Там в зеркальной глади был он. То есть я… Я, но другой. С голубыми подведёнными черным глазами, всё с той же цепочкой поперек лица и уже засохшей царапиной под ней. Его губы что-то шептали, хотя я молчал, не в силах переварить увиденное. Рука сама ради проверки потянулась вперёд. Сначала я пальцами коснулся поверхности зеркала, а когда они легко как по маслу прошли насквозь, постарался выдернуть руку, но не смог. Он вцепился в моё запястье, и до моего слуха наконец-то донёсся его шепот: — Я рад, что ты снова пришел поиграть…