Северная кровь

      Эта глава писалась тяжело, подолгу обдумываясь, стираясь и дополняясь. В конце концов я решил показать, как мог бы выглядеть осмотр у терапевта, проводимый не терапевтом.       Держа в мозолистой ладони неожиданный подарок, Могун безотрывно смотрел на покрытое яркими точками дальних светил ночное покрывало неба. Глаз не мог зацепиться хоть за что-то — не было ни одного знакомого созвездия. Что с самого первого мира, что с нового. Прислонившись к стене рядом с дверью таверны, в которой он все же остается на ночь благодаря доброму нраву её хозяина, назвавшегося Даналом, Могуну резко захотелось закурить. Скупо усмехнувшись, он потряс головой — это тело ни разу не пробовало курево. Фантомные ощущения и требования психики жителя двадцать первого века, казалось, уже давно должны были исчезнуть в адаптации к новому. По крайней мере, так он считал и до этого момента ещё не было напоминаний о прошлых пагубных привычках. Рядом скрипнула дверь и около воина остановилась тень от светлой жаровни, пока вход не закрылся тихим хлопком.       — Ты из неразговорчивых, да?       Это был отец семейства Хоуков. Он проигнорировал колючую нелюдимость молотильщика и встал по другую сторону от двери. Краем глаза Могун заметил, что тот сложил руки перед собой, поплотнее укутавшись плащ, и будто оправдываясь сказал:       — Эта осень холодновата обычной, не так ли?       Воин так же оставил без ответа и этот вопрос. Хоук тихо фыркнул и ухмыльнулся, обнажив ряд белых зубов.       — Бетани хорошая девочка. Всегда помогает матери по хозяйству и уравновешивает брата.       Могун стоял недвижимой скалой и лишь вырывающиеся облачка пара говорили, что он живой человек. Хоук тихо вздохнул, поправив плотнее воротник.       — Ради чего я обратился к тебе — Данал сказал, что ты назвался лекарем. То ли знахарем, то ли целителем, но сомневаюсь, что в Лотеринге какой отступник задержится, — с улыбкой произнес Хоук, протягивая руку, — меня кстати зовут Малькольм. Мы из деревни рядом с Амарантайном, но пришлось переехать. Думаю, немного пробудем в Лотеринге, а потом уйдем дальше к Рэдклиффу, если не понравится тут.       — Могун, — коротко бросил молотильщик, бережно переложив цветок из правой руки в левую, и принял рукопожатие. Недолго подумав, добавил, — не знахарь. Знаю недуги, знаю как лечить.       Малькольм кивнул на слова собеседника и продолжил:       — Мариан, моя старшая дочь, не очень хорошо себя чувствует, пусть и пытается скрыть это от меня или Лиандры, — он покачал головой, — а настой на эльфийском корне не помог. Может, ты что хорошего предложишь.       Северянин лишь пожал плечами. В голове пронеслись мысли самобичевания — назвался врачом, а лечить не знает как! Сомнительно, что он сможет найти здесь аптеку и выписать антибиотик или что ещё. А здешние растения он не знает — тот же эльфийский корень вообще никак не отзывался в его знаниях. Ну, кроме ещё земных легенд об остроухом народе. Да и стоит учитывать, что инфекционные заболевания никогда не были его коньком, пусть они часто и сопровождают сложные операции в последствии.       — Ничего не обеща-а-ю, — зевнул северянин, расправив широкие плечи и захрустев шеей, — но я посмотрю.       Малькольм кивнул, впустив вперед в таверну своего собеседника. Теплый свет осветил лицо воина, заставив прищурить взгляд холодных глаз. В одну секунду его обогнал Хоук-старший и повел на второй этаж к прикрытой двери. Здесь уже царил уютный полумрак, тени от перил рисовали на стенах решетки. Оглядевшись, Могун понял, что он и семья Хоуков были единственными постояльцами. На всякий случай проверил свое оружие — лежало там же, где его и оставил молотильщик. Недлинный коридор закончился закрытой дверью. Малькольм вошел первым внутрь без скрипа и воин заметил встревоженную семью вокруг девицы. Она лежала на кровати, закутавшись в одеяло и изредка сотрясаясь в кашле. Могун вспомнил, что она ушла раньше остальных наверх, пока остальные остались ужинать. Снижение аппетита?..       Мозг, отвыкший от активной вдумчивой работы, едва ощутимо кольнуло болью. Перед ним расступились дети, когда он присел на край кровати, проводив удивленными глазами незнакомца. Прочистив горло, он слегка потряс горячее плечо больной.       — Когда... болезнь началась? — борясь с косноязычием и отчаянно вспоминая пока ещё маленький словарный запас неизвестного доселе языка, спросил Могун. Амулет на шее слегка нагрелся. Бросив странный взгляд на мужа, ответила Лиандра.       — Около двух дней назад. Мы тогда попали под сильный дождь. Малькольм и Мариан остались распрягать лошадь и, наверное, от этого... все это и произошло.       — Что болит? — веско задал вопрос мужчина, вперив взгляд свой на девушку. Мать также взглянула на своего ребенка. Мариан, шмыгнув носом, прошептала:       — Ломит все тело, — она замолкла из-за сильного кашля. Уже невеселые близнецы с тревогой смотрели на свою сестру, а Лиандра, сев у изголовья кровати, пригладила темные волосы. Приступ закончился и девица слабо улыбнулась, — кашель, голова очень тяжелая. И горло саднит.       Воин, а ныне врач, кивнул. Положил широкую заскорузлую ладонь на по-детски широкий лоб, он ощутил пышущий жар. "Да уж, тут под тридцать девять будет" — решил он. По идее, вроде все вырисовывается на обычную простуду или грипп, но на всякий случай стоит и послушать.       — Мариан, садись... — попросил Могун, на секунду запнувшись, — спина... ко мне.       Просьба целителя заставила вновь переглянуться её родителей. Девушка после того, как поняла, что они не против, завозилась и с видимой на лице мукой присела на кровать, придерживая одеяло на груди. Молотильщик прошел к пациентке и остановился около её матери. Подняв простую тканную рубаху до шеи, он прислонился ухом к горячей влажной спине. Девица вздрогнула. Сконцентрировавшись на слухе, Могун услышал шумы потоков воздуха, напоминающих порывы степного ветра, с каким-то металлически звенящим, на его взгляд, оттенком. Да и разделение на вдох и выдох не очень хорошо выслушивается, сливаясь в один шум. Немного напрягшись, он отметил легкий свист на фоне, напоминающий дыхание носом при простуде, и глухие частые удары сердца, словно правильный ритм молотобойца на кузнечной работе. Въевшиеся уже в его натуру навыки, изученные давным-давно и отточенные годами работы, все ещё оставались с ним. И это дарило какую-то надежду для него, уставшего от постоянных кровопролитий, что когда-нибудь он сможет оставить топор и щит. Выслушав различные участки спины девушки над легкими, Могун решил не слушать спереди. Средневековое общество ещё может не приемлить некоторые врачебные практики. Особенно связанные с молодыми девицами на выданье, которой, без сомнения, скоро станет Мариан. Вновь сев перед своей первой пациенткой в этом мире, северянин попросил открыть рот пошире. Солнце уже давно ушло, а свет луны не отличался яркостью.       — Малькольм, держи свечу. Рядом. И ложку, — помедлив немного, будто вспоминая слово, добавил, — пожалуйста. — Повернувшись к старшему Хоуку, промолвил он, заметив его скептичное и несколько хмурое лицо. Но отец подчинился и встал, куда ему показал доктор, вложив в протянутую ладонь деревянную ложку.       Вернувшись к осмотру, врач черенком столового прибора надавил на язык. Свет от маленькой свечи не слишком хорошо помогал, но все же Могун заметил красноту горла и припухлые миндалины по бокам под щеками. Не разворачивая голову, он вернул ложку, отдав Малькольму, и обхватив лицо ладонями, приподнял голову и проверил нос. Слизь.       Отпустив Мариан, доктор встал с кровати и задумался. Вся клиника очень напоминает грипп, да и анамнез* подходит вполне. Осложнений пока не выявлено никаких и это облегчает дело. Но вопрос сейчас состоит в ином. Чем лечить? Противовирусных он тут не найдет, да и парацетамолом никто не поделится. Для начала необходимо сбить температуру... вот только чем? И если мысль первой зацепила парацетамол, может, попробовать продолжить её?.. Что может повторить его действие? Спустя минуту размышлений вторым бросился в голову аспирин и тут пришло понимание — действительно, он же был первым открыт! Насколько помнил Могун из истории, — а помнил он плохо, хорошо хоть и учил некогда ответственно, оставив какие-то ошметки знаний, — ацетил-какая-то-там* кислота должна содержаться в ивовой коре. Жар снимет и, что было важнее для него, как хирурга, но не сейчас — поможет после тяжелых операций при опасении тромбоза... Ещё больше повезло пришельцу в том, что во время его похода вместе с Флемет и её дочерью последняя сдавала матери нечто наподобие экзамена, рассказывая о различных свойствах деревьев, что растут в древнем лесу, и как их можно использовать. Кивнув самому себе, молотильщик взглянул на Малькольма.       — Болезнь нетяжелая. Пусть лежит. Воды. Хладную тряпку на... голову, — запнулся он, не сумев вспомнить слово "лоб" на неизвестном языке, — отвар коры ивы. Пусть пьет...       Снова задумался Могун. Как учил Парацельс, "все есть яд и все лекарство — зависит это от дозы". А здесь ещё ребенок с таким препаратом*. Ну а вирус, что запустил болезнь... Он понадеялся, что молодой и сильный организм сам с ним справится. Надо просто немного помочь самой его хозяйке легче перенести борьбу. Постаравшись обдумать и соотнести примерно, сколько нужно ей отвара, он продолжил:       — Одна кружка. Три раза в день. И пусть не... — он хотел сказать "укрывается", но вновь остановившись из-за незнания языка, произнес иное, — пусть без этого.       Могун приподнял одеяло, показывая что именно имел в виду. Более не найдя что можно ещё посоветовать и назначить, северянин скоро вышел из комнаты, провожаемый смешанными чувствами семьи.