Daughter of Destiny

Анна оделась в считанные минуты, хотя все еще и прибывала в некой прострации: поверх шемизы из хлопковой ткани она надела простую рубашку, шнуровка которой не с первого раза ей поддалась — руки дрожали от волнения, охватившего ее при звоне колокола; юбка, как она сама неоднократно убеждалась, оставляла желать лучшего, но Блэр стойко вынесла этот факт, прикрывая дешевую ткань плащом, заботливо оставленным молодой графиней. Ткань плаща была расшита мелким бисером так, что казалась она была сделана из самого настоящего льда: синий цвет переливался всеми своими оттенками в лучах солнца. Анна задержала дыхание, когда накидывала его себе на плечи. Она не знала: женщина просто забыла свою накидку или оставила ее специально? Но в помещении было действительно холодно, а ничего другого девочка не нашла, поэтому решила, что обязательно вернет директрисе ее плащ, как только снова встретит. Тяжелые складки пунцовых штор закрывали ее от света, и Анна то и дело тянулась всей ладонью к нему: играла с солнечными лучами, то сжимая, то разжимая пальцы рук. Она засмеялась, как ребенок, забывший обо всем на свете. Оконные стекла защищали от непогоды: небо было ясное, но вся земля была скована холодным ноябрем. Начались заморозки. Однако Анна отчего-то так захотела выбежать сейчас во двор и вдохнуть этот воздух, наполненный ароматом опавшей листвы, прошедшего дождя и тонкого льда. Дома она любила, выйдя на дорогу возле старого амбара, стучать носком сапога по замерзшей луже и слушать треск грязной воды. Но здесь... А вдруг ее увидят! Что о ней подумают? Анна представила, что она — морская птица, а школа — это ее убежище, пустынные скалы и утесы хранят ее свободу, а она плещется в холодных водах берегов и не мерзнет... Повертевшись и так и эдак и убедившись в своем весьма сносном виде, она решила выйти из комнаты и найти кого-нибудь, кто наконец познакомит ее с местом, в котором ей предстоит не только учиться, но и жить какое-то время. Но едва она вышла за дверь, которая тяжело скрипнула в тишине четвертого этажа, как с лестницы донеслись смех вперемешку с криками и руганью. Анна прислонилась к стене, прислушиваясь к скрипящим половицам, а звуки все приближались — кто-то бежал в ее сторону. Блэр посмотрела в противоположную стену этажа и убедилась, что там тупик, и только железные прутья, торчащие из боковых уступов, вели на чердак. Мимо, словно торнадо, пронеслась девушка, но резко остановившись с интересом взглянула на Анну. Девчонка была выше на целый дюйм, отчего появлялось неприятное чувство замкнутости. Каких-то два с половиной сантиметра сковали Блэр по рукам и ногам. Девушка тяжело дышала, а ее блондинистые волосы были растрепаны и торчали в разные стороны, как у дикарки. Беглянка ткнула ее в плечо. — Живая? — блондинка засмеялась. — Стоишь точно статуя! Я тебя здесь раньше не видела... Новенькая? Анна хлопала глазами, судорожно соображая, что ей ответить на внезапные вопросы. С лестницы уже более отчетливо донеслись возмущения, а через несколько секунд на этаже появилась миссис Нэкк, которую Блэр успела запомнить. "Чай с мятой", — мелькнуло у нее в памяти. Однако служанка выглядела самой заурядной женщиной ее положения: на лице с румянцем во всю щеку лежал отпечаток тревог и забот, а в походке и движениях была та торопливость, какая бывает у людей, поглощенных разнообразными и неотложными делами. Видно было, что она запыхалась гоняться за непослушной ученицей. — Уважаемая мисс Лиззи, дрянная же вы девчонка! А ну-ка верните то, что взяли на кухне! Вот вернется воспитательница... Хотите снова стоять на стуле весь день без еды и воды? Упомянутая девушка схватила Анну за плечи, прячась за ее спину. И смеялась, и смеялась, пока не взяла Блэр за руку и не потянула за собой. Анна хотела возмутиться подобной наглости со стороны незнакомой ей девицы, но она не стала этого делать. Это неудержимое веселье, заключенное в Лиззи, подействовало на нее также, как опиум действует на наркоманов: она подчинилась ей. — Быстрее, мисс! Бежим на чердак! Анна поняла, что она делает только тогда, когда ее затащили на верх, в темное и пыльное пространство. Блэр бросила беглый взгляд на окружающий ее маленький мирок: потолок был низкий, поэтому она присела на один из ящиков, который, как и все другие, был пуст; крохотное окошко, открытое настежь, пропускало яркий свет, который освещал дальнюю стену и падал на длинные светлые волосы хулиганки. Та стояла, покачиваясь на носках, и смотрела на Анну. — Кажется, у нас будут неприятности... — тихо проговорила Анна, заглядывая в щель дверцы и наблюдая, как миссис Нэкк возмущенно гремит связкой ключей, удаляясь с этажа. — Брось! — звонко ответила Лиззи. — Это миссис Нэкк: она безобидна, как котенок. Вот Стоун, та да! Блондинка подошла поближе к Анне и протянула ладонь. — Ну, как меня зовут, ты знаешь, — она улыбнулась, — а вот твоего имени я пока не ведаю. "Не ведаю — это что, какое-то книжное слово?", — подумала Анна. — Анна, — Блэр соединила их ладони, — Анна Блэр. Я ночью приехала. — Под покровом сумерек? — восхищенно прошептала Лиззи. — Ну ты даешь! Девушка сократила расстояние между их лицами до нескольких сантиметров, и Анна смущенно уставилась в изумрудные глаза напротив, окаймленные длинными ресницами. — Ух ты! Как много, — блондинка провела пальцем вдоль веснушчатой щеки, словно соединяла созвездия. — Да ты "веснушка". Как будто семена мака рассыпали! Анна закрыла ладонями лицо и несмело засмеялась. Она вертела головой из стороны в сторону, уворачиваясь от назойливого внимания блондинки. — Да они уродливые. Не смотри, пожалуйста. — Как хочешь, — наигранно грустно прозвучало в тишине. — Мне нравится. Это необычно... Лиззи прошла к окошку и подставила свое лицо лучам солнца. Анна медленно перевила на нее свой взгляд. Девушка была самой обычной, но её волосы на свету сверкали, точно золотые монеты. Локоны доходили до поясницы, но от бега растрепались и походили на гриву диковинного создания. Она словно выпрыгнула из волшебной истории, и только цветов не хватало, чтобы дополнить образ лесной русалки. Рыжие косички Блэр не шли ни в какое сравнение с роскошной шевелюрой забавной ученицы. Это были, конечно, не платиновые волосы графини, но и не непослушное гнездо Анны. — Никто из учениц еще не вернулся, — прошелестел приятный голос. — Меня, кстати, еще называют "Рапунцель". Самое милое прозвище из всех, что мне дают в стенах этой "тюрьмы". Другие... Впрочем, знаешь, доброжелательность — это не черта бедных. "Рапунцель" звучит необычно, а мне нравиться все необычное. Лиззи села рядышком с Блэр. Анна нахмурилась. — Сказка такая есть. Читала? Девочка отрицательно покачала головой. — Я кроме отцовской библии ничего не читала, да и ту тайком. Рапунцель положила свою голову на ее плечо. — Твой отец священник, что ли? — весело пробормотала блондинка. — Влипла ты, дорогая. Не люблю церковь, но только тс-с-с-с! Я этого тебе не говорила, а то ноги уже болят сутками стоять на стуле. Анна засмеялась, но не от того, что эта дикарка не принимала законов церкви, а от того, что она так легко говорила о вещах, о которых все остальные отзывались только с благоговением. Они еще толком не успели поговорить, но Анна уже прониклась доверием к этой непослушной девушке. Та сияла добротой изнутри, а Блэр всегда тянулась к свету. Никогда, никогда она еще не встречала настолько открытого человека, словно Лиззи и не была причастна к Англии. Словно ее создало Солнце, блуждающее в странах вечного тепла и вечной свободы. Ей захотелось раствориться в этой беспечности, и стать такой же теплой и лучезарной. Ящик, на котором они сидели, был довольно высоким, и Анна болтала ногами, постукивая каблуками сапог по деревянной поверхности. На блондинке было надето коричневое шерстяное платье старомодного покроя и длинный холщовый передник, а ноги были абсолютно босыми. Это было не прилично, но Блэр подумала, что девушка, возможно, даже чулок не признавала. Ступни были маленькие, как у семилетнего ребенка, а она взяла да и подтянула ноги к груди, устраиваясь на ящике по-турецки. Анне было интересно, что же это за наказания такие, которые заставляют учениц терпеть голод и жажду в течение суток. Она росла в диких условиях крестьянского быта, но даже там неотесанный и грубый народ не прибегал к подобным мерам наказания. Ее могли выпороть, но, чтобы заставить стоять неподвижно на стуле, да еще и целый день и целую ночь! Никогда! Вдруг Лиззи встрепенулась, что-то вспомнив, и, опустив руку в глубокий карман платья, достала довольно большое яблоко. Таких красных яблок Анна никогда не видела. Его словно раскрасили! Блондинка поднесла его к губам Блэр, мол, кусай, и Анна выполнила немую просьбу. Сок брызнул на ладонь Лиззи и попал на плащ графини. — Ой, какой ужас! — Анна судорожно стала оттирать сладкие капли. — Что я наделала! Блондинка тупо уставилась на суетящуюся девчонку, откусывая яблоко с другой стороны. — Да что ты так переживаешь? У тебя все равно его заберут, — послышался еще один хруст. — Не знала, что дочери священников носят такие дорогие вещи... Она наклонилась к Анне, поглаживая расшитую бисером ткань, точно хотела запомнить каждую бусинку. — Какая кропотливая работа... Это стоит целое состояние! — Лиззи перевела взгляд на Блэр. — Я даже уверена, что это стоит дороже всего этого! Рапунцель взмахнула руками, показывая пространство "этого" и намекая на масштаб школы, который все равно проигрывал великолепной ткани плаща. — Это не мое, — тихо произнесла Анна. — О... — это "о", как показалось Блэр, слишком затянулось. Ей стало жутко от пытливого взгляда напротив. Лиззи судорожно откусывала яблоко и заваливала девчонку вопросами, не давая ей вставить ни слова. — Значит, ты приехала не одна! А кто, кто? С кем ты приехала? Он должно быть богат, как десяток королей! А ты и молчишь! Ну? Кто же он? Граф? Вельможа? Архиепископ? Фу, нет...— она смешно сморщилась, изображая тошноту. — А, может быть, принц? — Нет, — Анна помедлила с ответом. Лиззи доела яблоко и скрестила руки на груди. — Ну хватит загадок! Это не мое! — Это директриса, — прошептала одними губами Анна, словно говорить о ней было тайной, но Лиззи обладала тонким слухом. Её лицо засияло ярче солнца. — Эльза Разенграффе? — блондинка выделила каждое слово. — Да ну тебя! Сама графиня? Она что, живая? Я слышала о ней только в легендах нашей школы, будто она приведение... Да врешь, наверное! Анна разозлилась. — Я говорю правду! — теперь очередь Анны была скрещивать руки на груди. — Она такая же реальная, как и ты! И красивая, и умная, а еще очень-очень богатая... И настоящая! — Ну да, — вздохнула девушка. — Плащ-то самый реальный! Да не злись, я же шучу. Просто директриса уже целую вечность к нам не заезжала... Знаешь, когда она здесь появляется, то это место словно превращается в Рай. А уезжает, и БАМ! Мы вновь в Аду. На чердаке воцарилась тишина. Каждая девушка думала о своем, и Анна решила, что обязательно познакомиться с этой дикаркой получше. Ей хотелось напитаться живым мини-солнцем. — Послушай, — неуверенно продолжила Анна, — расскажи мне об этой школе. Я ведь еще ничего не знаю... — Хм, — блондинка покрутила огрызок яблока в руках, — ну, фруктов нам точно не дают... Раздался еще один звук колокола, и Лиззи напряглась, подбегая к выходу из чердака и приоткрывая дверцу. Послышалась какая-то возня этажами ниже, и Рапунцель, прислонив указательный палец к губам, показала Блэр, что нужно вести себя тихо. — Черт! Грымза Стоун, кажется, приехала... — она подбежала к напуганной неизвестностью Блэр, взяла ее за руку и потянула за собой. — Выйдем через окно, там крыша. Ха! Лазила когда-нибудь по крышам? Вопрос был риторическим, и Анну затошнило от страха. Совершенно изголодавшаяся и обессилевшая, Анна все же ступила на неровную поверхность крыши, боясь посмотреть на фасад здания: до земли было четыре этажа. Блэр пыталась вновь представить, что она птица, но, как ни странно, смогла представить только земляного червя, притом раздавленного чьим-то сапогом. Впрочем, она следовала за Лиззи с полу закрытыми глазами, и через минуту они уже спустились по внешней лестнице в огороженный небольшим забором садик. Блондинка поежилась: на улице стоял ноябрь, а на ней было только платье. Она закашлялась, и Анна заметила, как тяжело это прозвучало, словно кашель шел из самых легких, сотрясая девичье тело. С крыш капала вода, а трава замерзла и торчала иголками из стылой земли. Блэр покосилась на босые ноги девочки. — Если бы я ходила без обуви, как ты, то уже давно бы лежала в сырой земле. Лиззи состроила смешную рожицу и, схватив новенькую за руку, повела ее вдоль стены, заходя в длинный тоннель с толстыми широкими колоннами. — Все башмаки мне большие! Анна шла, прислушиваясь к каплям, что звонко стучали по каменному полу. Лед сковал даже основание колонн, расползаясь по ним витиеватыми узорами. Высокая тяжелая дверь в конце тоннеля, до которой они добрались совсем окоченевшие, была не до конца закрыта, и Рапунцель потянула за ручку, открывая ее и забегая в тепло. — Мисс Блэр! — прогремел старческий голос сторожа. Анна обернулась, а за ее спиной уже хлопнула дверь. Лиззи скрылась в здании школы. — Да? Старик хромая, прошел к девушке. В одной руке он держал грабли, а в другой... Анна ахнула. В другой руке он нес ее чемодан. В граблях застряла осенняя листва, и мужчина чертыхался, спотыкаясь на ходу. Но вот он совсем близко подошел к ней, стукнул чемоданом о дорожку, откашлялся и, не сказав ни слова, развернулся и поплелся обратно к воротам. Анна хотела уже взять свои вещи, но заметила небольшой свернутый в рулон листок, привязанный к ручке чемодана. Она развернула его, но ничего не могла разобрать из того, что было написано в нем. Буквы были выведены до неприличия красиво. Почерк был настолько каллиграфическим, что Блэр не могла понять ничего, как не вертела несчастное послание в руках. Но одно она знала точно: бумага пахла дождем и лавандой. Графиня... Заморозки наступили вовремя, но Анна ждала летнего тепла, согретая совсем детской мечтой. Она отчего-то вспомнила свою маму...