***
До конца первого урока оставалось пятнадцать минут. Восьмой класс дружно шуршал листочками и щелкал ручками в неестественном молчании. Ольгу Михайловну, биологичку средних лет, боялась вся школа. Она никогда не повышала голоса и не читала нотации, умея затыкать всех, включая преподавателей, одними ледяными голубыми глазами. Отъявленное хамло не смело и пикнуть с задней парты. Даже списывать приходилось особым образом: никак. Поэтому биология зачастую и портила оценки учеников: девчонки совершенно тупели от страха, мальчишки не могли скатать ответы из интернета или на крайний случай обратиться к другому классу. Хотя у Ольги Михайловны имелся огромный плюс: она всегда помогала тем, кого заставляла рассказывать у доски о пищеварительной системе или о взаимодействии витаминов с ферментами. Ее наводящие вопросы позволяли даже двоечнику наскрести на четыре. Сейчас ребята судорожно дописывали проверочную, с ужасом думая, что не понимают даже, чего от них хотят. У всех в голове была одна мысль: «Это трындец, товарищи…». И вдруг у биологички зазвонил телефон. У любого другого учителя восьмой «Б» начал бы танцевать или смеяться, но у НЕЕ никто и не моргнул. — Извините, я на секундочку, — поспешно бросила Ольга Михайловна спасительную фразу и вылетела из кабинета. И, едва тяжелые шаги училки стихли, в классе что-то взорвалось. Взрыв целиком и полностью состоял из восклицаний вроде: «Что в седьмом?» или «Как на двенадцатый отвечать?!». Даст жадно ловил слова Дрим, любимой ученицы биологички, знающей ее предмет, как свои пять пальцев. Девочка вроде стала победителем на всероссийской олимпиаде по биологии, правда, на городском уровне. — Эй, Пылев! Мердер обернулся ровно в тот момент, когда персиковая тетрадка чуть не врезалась в его лоб. Парень успел ее поймать, слегка погнув край. Он взглянул в сторону среднего ряда, откуда снаряд и прилетел. Яблонев удовлетворенно улыбнулся и едва заметно кивнул. Мог бы этого и не делать. Пыль не настолько идиот, чтобы не догадаться о том, кто именно «пожертвовал» ему девчачью тетрадь с кремовыми цветочками на обложке. Так это и есть тот «сюрприз», о котором говорил Киллер? Поборов искушение, Даст спрятал ее в рюкзак. Ничего, на большой перемене посмотрит, что там. — Сдаем работы, — огласила Ольга Михайловна, хлопнув дверью. Школьники одновременно заткнулись и подписали листочки, без лишних разговоров передав их на первые парты. Биологичка с легким презрением фыркнула.***
Мальчик нетерпеливо расположился в столовке. Он специально выбрал самый уединенный уголок, чтобы быть в полной уверенности, что никто к нему не подсядет. Пыльный быстрым движением открыл ярко-рыжую тетрадку. Несколько страниц были исписаны красивым косым подчерком. Мердер принялся читать… Помнишь, что в понедельник мы с Киллом опоздали на географию? А знаешь, почему? Думаю, ты уже понимаешь, к чему я клоню. Дочитай все то, что я написал до конца. Возможно, твоя детская психика окончательно выйдет из строя, но это не мои проблемы. Я не хочу перед тобой выпендриваться. Пф, заняться мне больше нечем! Просто меня задолбали твои влюбленные глазенки. И да, в какой-то степени я мечтаю пережить заново все те моменты. Мне не стыдно это признавать. Приятного чтения, маленький ублюдок Мы сидели около настоящего резного камина на ковре, похожем на медвежью шкуру. Огонь освещал уютную комнату с чучелами горных птиц, двумя оленьими головами, большой старинной кроватью под выцветшим полотном и грубо сколоченным высоким столом, на котором валялись учебники по алгебре и геометрии. Книжонки абсолютно не вписывались в атмосферу века двенадцатого-тринадцатого и назойливо возвращали к скучной реальности. Вообще, дома у Киллера обстановка довольно современная, в каждой комнате есть телевизор и комп, в гостиной стоят мощные колонки, под ногами частенько путается робот-пылесос, а мебель округлая, будто на космическом корабле. Но Киллер настоял на том, чтобы его мини-мирок был точной копией охотничьего логова, и его тетя с дядей здорово постарались ради племянника. Даже картину с дикими животными где-то достали. А мне иногда кажется, что я попал в дом Старков из Винтерфелла… Кстати, мы как раз досматривали первый сезон «Игры Престолов». Зарядка на планшете закончилась четко на последней секунде последней серии. Мы синхронно вздохнули. Килл, потягиваясь, вытащил из ящика с отпечатком лисьей лапы вместо ручки белый провод и прислонил планшет к «каменной» стене. Я продолжал сидеть, развернувшись к теплому пламени. Жалко, что нельзя было остаться там навсегда… Киллер скоро закончил и удобно устроил свою голову на моих ногах. У него был разомлевший, счастливый… и очень возбуждающий вид. Кроме длинной черной кофты, не прятавшей бледных ключиц и едва достигавшей колен, его ничего не закрывало. Щеки горели вишневым. И темные глазки искрились. А я, признаюсь, давно желал этого. — Принеси печенек с кухни, — мягко, ненавязчиво, но все же приказал он. Что же, сегодня главный я, малыш. На самом деле, я понятия не имел, что конкретно надо делать. Я пребывал в странном состоянии, и мною помимо любви управляли животные инстинкты и собственные желания. Я стремительно подхватил Килла на руки и без особых усилий прижал к стенке. Мои ладони стискивали его плечи, не давая возможности двигаться. Спасибо, что дома никого не было. — Найт, что происходит?! В голосе звучали сладкий страх и ярость за неподчинение. Зрачки бегали, как у загнанного в тупик кролика. Прелестно. Я в ответ ухмыльнулся и толкнул его на кровать, нависая сверху. Секунду мы молчали, а потом я его поцеловал. Хотя со стороны это наверное выглядело так, словно я был готов сожрать Киллера. Обычно он первый лезет целоваться, ведь у него получается куда лучше и приятнее. Однако ученик рано или поздно должен превзойти учителя. Я впился в его губы до малиновых пятен и сплетал наши языки настолько страстно, что мой рыжик не успевал отвечать, задыхаясь, розовея, но улыбаясь. Только когда я ощутил соленый привкус крови, понял, что перестарался. Я отстранился, любуясь его попытками вдохнуть как можно больше спасительного воздуха. Мои холодные пальцы настойчиво пробрались под его кофту. Килли дернулся, а я бережно оглаживал горячие-горячие ребра, то спускаясь вниз, то поднимаясь к плечикам. Я намеренно задевал тело острыми ногтями, наслаждаясь его легкими вздрагиваниями. Ткань здорово мешала, поэтому я без лишних разговоров стянул ее и откинул на пол. Киллер протестующе зашипел, пронзая укоризненным взглядом и стараясь меня оттолкнуть. Но рьяного сопротивления не было, к тому же в его трусах стало очень тесно и влажно. Стоило видеть его пристыженное раздраженное лицо, когда до него дошло, куда я смотрю и по какой причине. Я никогда не мог подумать, что невозмутимый Килл умеет так краснеть! Худенькое слабое тело заводило до покалывания в паху. Я что было силы сомкнул зубы на тоненькой ключице. Мой любимчик протяжно простонал, правда, скорее от боли, чем от удовольствия… Как мне понравился этот звук! Я искусал всю его шею, испещрил глубокими царапинами каждое ребрышко, вырывая из его горла протяжные стоны, которые он тщетно подавлял. Его сердце колотилось о грудь, я слышал глухое постукивание, и это была самая красивая музыка на свете. Спустя минут десять я оторвался от обтянутых белой израненной кожей косточек. Килли запрокинул голову, тяжело дышал и сверлил потолок затуманенными, пьяными от новых ощущений глазами. На лбу блестели капельки пота, ладошка закрывала рот. Чертовски мило. Напоследок я слизнул кровь с самого глубокого укуса и резко, но не грубо, перевернул Киллера на живот. — Ты не против? — тихо спросил я. Все-таки мне было бы крайне неприятно делать это без его согласия. Да ему и пятнадцати не исполнилось… Я же не живодер. Хотя на тебя, Даст, эта акция не распространяется. — Раз уж начал… — невнятно буркнул он, стыдясь своего желания, — Только если переборщишь — я отрежу тебе хер… — Заметано. Я нетерпеливо разделся и снял с Килла шорты. С его члена обильно капало, и чистая простыня покрывалась белесыми подтеками. Я обнял дрожащего мальчика со спины, поставил в самую удобную позу и засунул два пальца в приоткрытый от страха ротик, смачивая их слюной. Киллер замер. Я медленно ввел один палец в пульсирующий вход. Рыжик рвано всхлипнул и напрягся, не понимая, что делает себе лишь хуже. А сдерживаться мне становилось все труднее. Я добавил второй палец и тут же их раздвинул. Болезненный хрип и слезы, что мгновенно впитывались в подушку. — Эй, все нормально? Он еле заметно кивнул. Я подождал еще какое-то время и быстро сменил пальцы кое-чем посерьезнее. Я не вошел и на одну треть, как Килли задергался и захныкал. Не представляю, зачем я это сделал, но вместо того, чтобы дать ему привыкнуть, я протолкнулся внутрь на всю длину. Мгновение — тишина, а потом душераздирающий вопль. Мой Убийца выгнулся до ужасного хруста в позвоночнике и не переставал кричать. Я целовал его в макушку и успокаивал, однако ему по-прежнему было очень больно, совсем скоро на крики не осталось сил, и он плакал, едва не разрывая одеяло в клочья зубками. С непривычки чувствовал дискомфорт и я, но у меня-то неприятные ощущения сглаживались очень приятными, в отличие от Килла. Он еле дышал, его силы явно были на пределе, я уже хотел аккуратно выйти из него и подарить отдых, однако Киллер сквозь всхлипы шепнул коронную фразочку: «Трахни меня, Найти». Чего-чего, но этих слов я ожидал меньше всего, хотя врать не буду, радовался. Он такой сладкий, будоражащий все душевные струны… Я сделал маленький толчок. Рыжик судорожно глотнул воздух. Он уже не кричал и не пытался вырваться, чему я был благодарен. Мне не нравится доставлять страдания тому, кого я обожаю больше всех на прогнившем свете. Второй толчок. Третий. Из Килли вырвался стон, сносящий крышу. Я постепенно ускорялся, а он томно и болезненно стонал, извивался подо мной, и время от времени из его бархатных глаз стекали горькие струйки. В конце я просто вбивал его в постель с таким напором, что у кабана на картине рот открылся от шока… или зависти. Не знаю, сколько прошло часов, но спустя, как нам казалось, целую вечность плюс несколько минут, мы одновременно кончили. Обессиленный Килл упал на кровать и рассыпал огненные волосы. Я с ухмылкой стер с его подбородка слюну и лег рядом, заключая в объятия. — Прости, — виновато сказал я, — Кажется, ты мне все-таки отрежешь хер… — Неа, — сонно покачал головой Убийца, — Просто в следующий раз я с тобой такое сделаю, что ты сидеть неделю не сможешь. — Блефуешь… Он не слышал: провалился в сон, тихонько посапывая. Я сильнее прижался к его теплой груди, считая себя самым счастливым человеком на Земле. А на следующий день, сам знаешь, мы вдвоем получили пизды от нашей географички, потому что будильник не поставили и проспали. Я никогда не писал сочинения хорошо. Поэтому всего того кайфа, что я получал, воссоздать не могу. Но я хочу, чтобы ты знал: Килли только мой, и больше ничей