Убить тебя поцелуем

      — Серпентигена, — тихо сказал Том Риддл змее на двери. — Убедитесь, что запомнили пароль, Элиас, — добавил он, когда перед ними распахнулась дверь в гостиную слизеринцев.       Гарри молча кивнул. Серпентигена? Змеиное происхождение? Это будет достаточно легко запомнить, мой Тёмный Лорд.       Комната отдыха слизеринцев этого времени не сильно отличалась от того, какой Гарри помнил её во время своего краткого визита на втором курсе. В комнате, выдолбленной в пещере, всё так же царил дух утончённого декаданса. Вдоль стен стояли тёмно-зелёные роскошные, напыщенные диваны; стулья в стиле барокко были украшены вычурной резьбой в виде змей и дорогим бархатом цвета мха. Здесь было слишком уж много черепов, по мнению Гарри: настоящих черепов, выставленных на полках и низких столиках, и серебряных, вплетённых в гобелены и ласкаемых вышитыми змеями. Изысканные серебряные лампы с малахитовыми абажурами наполняли комнату мягким зеленоватым светом. Стеклянные бутылки, наполненные жидкостью неестественно изумрудного цвета, поблёскивали вдоль книжных полок, наполненных древними томами. Абсент? Нет, это скорее какой-нибудь гнусный яд… В углу гостиной два юных волшебника играли в кости, причём предметы игры выглядели ужасающе похожими на настоящие кости.       Как только они с Томом Риддлом вошли, в комнате воцарилась тишина. Риддл, может, всего на год или два старше некоторых из этих волшебников, но в их глазах он уже больше, нежели профессор. Как они смотрят на него, эти будущие Пожиратели Смерти, как будто уже видят в нём проблеск Тёмного Лорда, каким он станет…       — Это, — голос Тома Риддла ясно раздался в наступившей тишине, — новый ученик седьмого курса, о котором вам говорили — Элиас Блэк. Я рад сообщить вам, что его распределили на факультет Слизерин, и, прошу вас, сделайте всё, чтобы он почувствовал себя здесь как дома. Мистер Блэк — новичок в Хогвартсе, но, похоже, не в тёмных искусствах.       Тут же Гарри оказался в окружении учеников в тёмных одеждах, которые пожимали ему руку и приветствовали. Он не мог отследить все лица и имена, но некоторые были ему знакомы: Абраксас Малфой с льняными волосами и серыми глазами, как у Драко; квадратный мускулистый Тиберий Маклагген; высокомерная черноволосая Друэлла Розье, так похожая на свою ещё не рождённую дочь Беллатрикс, что Гарри невольно вздрогнул.       Девушка с блестящими сапфировыми глазами представилась как Араминта Мелифлуа. На мгновение Гарри подумал, что она выглядит довольно мило для слизеринки, но затем вспомнил, почему её имя показалось ему таким знакомым: Сириус упоминал как-то её кампанию по разрешению охоты на магглов.       Здесь было сразу несколько Блэков. Тихий Альфард Блэк был ровесником Гарри, а его брат Сигнус и их кузен Орион — на год младше. Альфард Блэк… Любимый дядюшка Сириуса. Когда-нибудь твоё имя будет выжжено с семейного древа. Как же странно думать, что некоторые из этих учеников, с кем рядом я сейчас стою, уже мертвы. Они живы только в этом воспоминании. Гарри сразу понравился Орион, отец Сириуса, чьи непокорные чёрные кудри и озорной блеск глаз напоминали его нерождённого ещё сына. Сигнус, один из игроков в кости, был самым красивым из них троих, но было в его взгляде что-то тяжёлое. Я вижу твоих дочерей, Беллатрикс и Нарциссу, в этих привлекательных жестоких чертах, но как же вы с Друэллой вырастили милую Андромеду?       В одном из углов гостиной в одиночестве сидела бледная девушка. Она не встала, чтобы поприветствовать его, но её тёмные непроницаемые глаза задержались на лице Гарри. Она казалась странно знакомой, но он не сразу понял, что это, оказывается, Эйлин Принц, будущая мать Снейпа. Через несколько лет она родит убийцу…       — Ещё один Блэк? — Тёмные глаза Сигнуса скользнули по Гарри. — Как ты связан с остальными? И почему тебя не назвали в честь созвездия, как других Блэков?       Я знаю не больше твоего, давно почивший Сигнус Блэк. Я не знаю, кто меня назвал. Я даже не понимаю, чьё это воспоминание и как я в нём оказался.       — Мои родители давно умерли, — пожал плечами Гарри, — и поэтому у меня не было возможности спросить их об имени. Но это неверно, что все Блэки названы в честь созвездий. Финеас Найджелус Блэк не был, например.       По комнате пробежал тихий ропоток. Сигнус коротко кивнул, и на мгновение на его лице мелькнула тень улыбки.       — Верно, Элиас, — спокойно отозвался он. — Финеас Найджелус Блэк был по-настоящему великим волшебником, настоящим Блэком и хранил множество своих секретов. Возможно, твой покойный отец был одним из них. Нам уже сказали много тебя не расспрашивать, и я не буду. Мне достаточно того, что ты Блэк и слизеринец.       — Конечно, он слизеринец, — прокомментировал Абраксас Малфой. Его сходство с будущим внуком Драко было поразительным, но у него волосы цвета белого золота были длиннее, ниспадая светящимся ореолом вокруг лица, и черты лица мягче. — Твои глаза такие же зелёные, как у змеи на двери.       — Хорошо подмечено, мистер Малфой — рассмеялся Том Риддл. — Я ещё удивился, почему мистер Блэк кажется мне таким странно знакомым.       Гарри взглянул на будущего Тёмного Лорда, чьё лицо бледнело в колеблющемся зелёном свете. Как он красив; красив и смертоносен — прямо как тот изумрудный яд на полках.       Но смех Тома Риддла поразил Гарри, ударив в самое сердце. Внезапно его захлестнуло ослепляющее чувство ненависти. У меня глаза матери, Том Риддл, и, если я кажусь тебе знакомым, то, вероятно, это потому, что однажды ты посмотришь ей в глаза перед тем, как убьёшь её. Интересно, можно ли умереть в воспоминании? Если это так, я позабочусь о том, чтобы ты не дожил до этого момента… Гарри отвернулся от Риддла, но каждая клеточка его тела осязала его присутствие. Поттер со странным чувством удовлетворения ощущал внезапное изумление, охватившее разум Волдеморта. Тот чувствовал это; чувствовал этот приступ ненависти к нему, и он был в замешательстве, не понимая, что могло стать его причиной.       — Давай я покажу тебе нашу спальню, Элиас, — обратился к Гарри Малфой и взял его за руку. Тот был слишком озабочен будущим Волдемортом, поэтому Абраксас беспрепятственно провёл его через чёрный мраморный свод, ведущий в спальни. Гарри оглянулся через плечо. Несколько учеников улыбнулось ему, Араминта весело помахала рукой. Риддл же застыл у двери с лицом белым, словно снег. Его серебристый взгляд на мгновение встретился с Гарри, и образ Тома Риддла, когда он был маленьким мальчиком в тоскливом приюте, непрошеным гостем мелькнул у него в голове. Одинокий. Он чувствует себя одиноко.       — Спокойной ночи, Элиас, — голос профессора был каким-то странно отстранённым.       — Спокойной ночи, профессор Риддл, — собственный голос Гарри тоже прозвучал странно, будто не принадлежал ему.       Спальня слизеринских мальчиков была такой, какой он её и представлял себе: огромные чёрные кровати с балдахинами и серебристыми простынями были выстроены в линию, а на тёмно-зелёных обоях красовались посеребренные змеи. Так много змей здесь.       Дневной свет сюда не доходил, так как не было окон; только мерцающие зелёные лампы и украшенные серебром зеркала вдоль стен. Гарри мельком увидел своё бледное лицо в одном из этих овалов. После этого сумасшедшего дня было облегчением увидеть свой до боли знакомый шрам; на долю секунды он ожидал увидеть лицо незнакомого Элиаса.       У кровати его ждал большой сундук. Откуда он взялся? Там были его вещи или Элиаса Блэка, кем бы он ни был? Судя по слухам, сыном тайного плода любви Финеаса Найджелуса Блэка… Интересно, кто мой таинственный опекун, написавший директору от моего имени? Это он послал сундук? Его ли это воспоминание? И как он его заколдовал, чтобы оно стало таким реальным?       Гарри несколько удивился, обнаружив в сундуке под одеждой приличную метлу. Старинная Серебряная Стрела? Видимо, его безымянный опекун имел отличный вкус в мётлах.       — Ты играешь в квиддич? — Серые глаза Абраксаса Малфоя загорелись. — И как хорошо?       — Неплохо, — улыбнулся Гарри. — Но я думаю, что все места в команде уже заняты.       — Да, были заняты, пока этого придурка МакФарлана не исключили.       — Исключили? — Не Хэмиш ли это МакФарлан, будущий капитан «Стоунхейвенских сорок»? — Ээ… за что?       Абраксас бросился на кровать с тяжким вздохом.       — О, это была просто глупая шутка. Он обездвижил профессора Кеттлберна просто забавы ради, поэтому мы пропустили один из его утомительных уроков по уходу за магическими существами. Идея МакФарлана была в том, чтобы оставить его так до конца занятия, а потом вернуться и отменить заклятие. Откуда же ему было знать, что Кеттлберн как раз вывел дракона и хотел нам его показать? — буркнул Малфой.       — Дракона? — Это определённо звучало не очень хорошо. — И что в итоге произошло?       — Дракон освободился, обнаружил валяющегося в лесу Кеттлберна и откусил ему руку. Неприятно для профессора, конечно, но это был несчастный случай. Директор, однако, пришёл в бешенство и выгнал лучшего нашего ловца за последние годы, — недовольно вздохнул слизеринец.       — Оу, ты сказал, ловца? — Сердце Гарри встрепенулось в груди.       — Серьёзно, ты ловец? — Абраксас с надеждой поднял свою блондинистую голову. — Я — капитан треклятой команды Слизерина, и уже почти потерял надежду найти достойного ловца вместо МакФарлана, — эмоционально размахивал руками Малфой. — Я практически смирился с Альфардом, но на самом деле он плох. Иногда мне кажется, что он хочет победы Гриффиндору. Сигнус и Орион хороши, конечно, но они нужны мне как охотники. Я уж подумываю попробовать Араминту шутки ради. Она не очень опытна, но хотя бы не падает с метлы, как Альфард, и могла бы отвлечь Люпина своими глазами.       — Люпина? — Гарри почувствовал разливающееся внутри тепло при звуке этого имени. Может, это отец Римуса?       — Джон Люпин, ловец Гриффиндора. Он действительно хорош, Мерлин бы его побрал! — раздражённо воскликнул Малфой. - Но у него есть слабое место — сапфировые глаза Араминты, и все знают об этом. Конечно, Люпин не может пригласить её на свидание — он знает, что слизеринцы убьют его, если он хотя бы попытается это сделать — поэтому прячется по углам, тайком поглядывая на неё, будто хочет съесть… — Абраксас скривился. — Люпин и принцесса Слизерина… Отвратительно.       Гарри не мог не согласиться. Римус ведь полукровка? Кем бы ни была его мать, это определённо не Араминта. Он попытался вспомнить, кем была бабушка Драко. Может, это и была Араминта?       — А тебе… самому нравится она? — деликатно уточнил Гарри.       — Что? — Абраксас на мгновение сделался слегка растерянным, а затем усмехнулся. — О, нет. Я… Я не очень-то дамский угодник и совершенно невосприимчив к магии прекрасных глаз Араминты. Да и вообще, сапфир не мой цвет. Изумруд — вот цвет Слизерина… — Его голос затих к концу, и он резко встал с кровати с появившимся лёгким румянцем на щеках. — Давай утром сыграем в квиддич, чтобы я мог оценить, насколько ты хорош.       Гарри охотно согласился. В целом, размышлял он, разбирая чемодан, Абраксас Малфой был получше своих потомков. Очень жаль, что именно он умрёт от драконьей оспы… Если бы это был Драко. Или Люциус…              Перед ужином Гарри удалось ускользнуть на улицу буквально на несколько минут, чтобы побыть в одиночестве. Сумерки уже сгущались над знакомым пейзажем, окрашивая предметы в чернильно-синий. Он вдыхал свежий осенний воздух и старался выбросить из головы завораживающую зеленоватую атмосферу слизеринских подземелий.       Гарри Поттер, на этот раз распределённый в Слизерин. Гарри Поттер, новый ученик Тёмного Лорда… Чьё это воспоминание? И как кто-то вообще может помнить эти странные вещи, которых никогда и не было? Я могу говорить и делать в этом воспоминании то, что хочу, и как-то влиять на других. Изменится ли от этого прошлое? Может, я изменяю чью-то память о том, что происходило?       Может, я попал в ловушку воспоминаний какого-нибудь сумасшедшего? Может, это искажённая память кого-то, проводящего свои дни в закрытой палате Святого Мунго и неспособного отличить реальность от своих причудливых заблуждений?       Когда же это воспоминание подойдёт к концу? Найду ли я выход отсюда или навсегда застряну в этом времени? Я здесь по какой-то причине?       В памяти всплыло бледное лицо Тома Риддла. Волдеморт. Наверняка я здесь, чтобы убить Волдеморта. Может, кто-то придумал для меня способ вернуться назад во времени и остановить его, пока ещё не слишком поздно…       Гарри порылся в кармане, нащупав свою знакомую палочку из будущего. Сможет ли волшебная палочка из настоящего мира повлиять на это воспоминание? Он вытащил её из мантии и с надеждой воскликнул:       — Экспекто Патронум!       Из палочки выпрыгнула серебристая мерцающая фигура, и Гарри с облегчением наблюдал за подсвечивающим темнеющие окрестности Хогвартса оленем. Если моя палочка сотворила это заклинание здесь, в воспоминании, то способна и на другую магию.       Его взгляд зацепился за маленького паучка в траве. Он сидел неподвижно, едва различимый в сгущающихся сумерках. Гарри указал на него палочкой.       — Ава… — Он пресёкся, и вытянутая рука задрожала. Да хватит тебе! Я могу это сделать. Это всего лишь паук. Он едва ли обладает зачатками разума. Если я не могу убить паука, то как вообще собираюсь победить Волдеморта? Он глубоко вздохнул и попробовал снова: — Авада Кедавра… — слова так незнакомо звучали на его языке. Паук на мгновение замер, а затем с бешеной скоростью скрылся в кустах.       — Было бы проще просто наступить на него, — раздался мягкий голос позади.       Гарри развернулся и оказался лицом к лицу с улыбающимся Альбусом Дамблдором. Здесь он был гораздо моложе, чем Поттер привык его видеть. Волосы и борода были скорее каштановыми, чем белыми, но голубые глаза весело поблёскивали за очками-половинками, как и всегда.       — Как я рад Вас видеть, профессор! — искренне улыбнулся Гарри человеку, на похоронах которого присутствовал всего несколько дней назад.       — Я тоже рад Вас видеть, Элиас, — любезно отозвался будущий директор. — Надеюсь, Вы хорошо устроились здесь, в Хогвартсе. Мм… я так понимаю, Вы не любите пауков?       — Я не Элиас, — не раздумывая, ответил юноша. — Меня зовут Гарри. Гарри Поттер.       Дамблдор прищурился.       — Гарри Поттер? Директор сообщил, что Вас зовут Элиас Блэк. Как странно. — Профессор покачал головой. — Знаете, в Вас есть что-то удивительно знакомое.       Гарри посмотрел в это доброе, ставшее уже родным лицо, и у него вырвалось:       — Конечно, есть, директор. Мы хорошо знаем друг друга в будущем. Вы станете директором Хогвартса, а я буду Вашим учеником через много лет. Мои родители будут убиты Томом Риддлом, который станет наводящим ужас тёмным волшебником и будет называть себя Волдемортом. Он тот, кто оставил мне этот шрам, когда его смертельное проклятие не смогло уничтожить меня. — Гарри уже не мог остановиться, решив выложить всю правду, пожалуй, единственному человеку, который мог ему помочь. — Он со своими последователями развяжет самый настоящий террор, и многие будут убиты. Вы сами будете убиты Северусом Снейпом, сыном Эйлин Принц, после того, как внук Абраксаса Малфоя не сможет это сделать. Но есть пророчество о нас с Томом Риддлом, которое гласит, что один из нас в конце концов убьёт другого. Я должен остановить его, но не знаю как. Он совершит несколько убийств, после которых создаст крестражи, где заточит части своей расщеплённой души. Его можно убить, только уничтожив все крестражи, но я не знаю, где они могут находиться. После Вашей смерти я пришел в Ваш кабинет и нашёл воспоминание о прошлом, об этом времени, и, кажется, теперь заперт в нём. Я не понимаю, как здесь оказался, но подумал, что, возможно, Вы имеете к этому отношение, — выпалил Поттер чуть ли не на одном дыхании и умолк.       Альбус Дамблдор застыл, словно изваяние; казалось, прошла целая вечность, прежде чем он заговорил.       — Это поразительный рассказ, Гарри, — тихо начал он, — не верится, что так и было на самом деле. Мне удобнее было бы предположить, что Вы просто сумасшедший, но некоторые из Ваших слов звучали похожими на правду. Я боюсь за Тома Риддла. Думаю… Да, думаю, у него есть все шансы и способности стать тем, кого Вы знаете в будущем. — Он прикрыл глаза. — Скажи мне что-нибудь, Гарри, что-нибудь маленькое, незначительное, что ты знаешь обо мне в будущем, чтобы я определился, правду ли ты говоришь.       Гарри на секунду призадумался.       — Вы любите малиновое варенье и верите, что любовь — самая сильная магия из всех. Вы верите, что именно наш собственный выбор делает нас такими, какие мы есть, а ещё Вам нравятся маггловские вышитые узоры. Вы откажетесь от должности Министра магии и будете в Хогвартсе до самой смерти. Вы сказали мне, что волшебное зеркало Еиналеж, открывающее самое сокровенное желание, показало Вам пару шерстяных носков, но Вы солгали. И как-то Вы обмолвились, что музыка — это магия, превосходящая всё, что мы делаем в Хогвартсе, — сбивчиво добавил Поттер.       Дамблдор рассмеялся.       — Да, это действительно на меня похоже, мой мальчик. Ты не оставляешь мне иного выбора, кроме как поверить в твою странную историю, Гарри, — внимательно разглядывая его, изрёк профессор. — Но интересно, почему Элиас?.. Мальчиком я взахлёб зачитывался фантастическими историями Элиаса Лённрута. Как они были чудесны! Я пообещал себе, что если у меня когда-нибудь будет сын, я назову его Элиасом.       — Но у Вас никогда не было сына, — тихо отозвался Гарри.       — Нет. Я не… женат, как видишь. Но, возможно, именно я каким-то образом назвал тебя, мой юный друг из будущего, однако не помню, как это произошло.       — Может, Вы в будущем как-то воздействовали на это воспоминание, чтобы оно изменилось? — воскликнул Поттер.       — Может быть… Это было бы похоже на меня. — Дамблдор мгновение помолчал. — Уже поздно, Гарри. Пора идти ужинать. Я думаю, нам с тобой ещё многое предстоит узнать, и мне не стоит слишком расспрашивать тебя о будущем… — На его лице застыло непонятное выражение. — Скажи мне только одно: сможет ли когда-нибудь «Паддлмир Юнайтед» обыграть «Пушки Педдл»? — внезапно поинтересовался профессор.       Гарри не удержался от смеха.       — О, да. Часто и довольно основательно.       — Ах, тогда я верю в будущее нашего мира, — просиял Дамблдор.