Я не Ловец.

«Дети бегут над самой пропастью, а вокруг — рожь и легкая утренняя дымка...» Она тараторит по ту сторону трубки. Благо, нас разделяет добрая тысяча миль, и она не увидит, как, отведя трубку в сторону, я зеваю. «А он их ловит. Ему опротивел весь мир, ему на всё плевать, кроме детей и его работы: он Ловец. Ловец во ржи» Я слушаю невнимательно, и мне откровенно скучно, но я периодически переспрашиваю что-то и восклицаю: «Да? Ничего себе!» «Здорово, наверное, так...» — она, погруженная в свои мечты, задумчиво тянет гласные, потом интересуется о погоде, не зная, что бы ещё спросить. Я замечаю, что она спрашивает меня только лишь для того, чтобы высказаться самой. Она спрашивает, читал ли я эту книгу, понравилась ли мне она или нет, в каком городе я живу, но так и не дожидается ответа. Черт возьми, да она даже не знает моего имени! «Ты же из Штатов, верно?» — опомнилась, наконец. «Да, из Нью-Гэмпшира». «О, я слышала, там хорошая кухня. Знаешь, моя кузена...» — и опять. «Прости, мне пора идти» — вру, накручивая телефонный провод на палец, — «Сетренка Салли уже вернулась домой, надо бы помочь ей с заданиями...» «Да, конечно, иди! Ты еще позвонишь когда-нибудь?» «Конечно» — нет. «Было здорово поболтать с тобой» Я усмехаюсь. «Кстати... Как тебя зовут, а?» «Джером Сэлинджер» «Ха-ха, смешно. Всё равно, было приятно пообщаться!» Я бросаю трубку. Зачем быть легендой, если тебе не верят, когда ты называешь собственное имя? Печально вот что: книга — это книга. Я никогда никого не спасал. Я не Ловец. Над пропастью никогда не посадят рожь, там не будут бегать дети. Незачем спасать. Не от чего спасать. Даже если очень захочется.