***
Как девушка и боялась, новые печати невозможно было стереть. Итак, к следующей попытке побега Сакура подошла с большей осторожностью. Она выучила режим работы охранников. Это оказалось гораздо сложнее, чем она ожидала. Каждое утро, после того, как пленница проснется, ее помещали в гендзюцу (довольно слабое, подозревала она, судя по отсутствию последствий) и переносили с футона на то место, где она сидела. Девушку кормили три раза в день и давали горшок по первому требованию. Вечером они возвращали ее обратно на коврик и приводили в сознание, чтобы она могла нормально заснуть. На четвертый вечер, оправившись от гендзюцу, розововолосая почувствовала головокружение и растерянность больше, чем обычно. Проверив свое состояние, Сакура пришла к выводу, что пока она была в отключке, ее вымыли. Ей стало крайне неуютно. Она даже не хотела представлять, как Учихи своими руками прикасались к ее бессознательному телу. Не то чтобы девушка не оценила это на каком-то подсознательном уровне, но она просто не могла понять, почему они идут на такие меры. И, конечно, надеялась, что охранники-мужчины не присутствовали при этой процедуре. Самым слабым местом ее оков, казалось, были цепи. Сакура потратила много часов на их изучение – все равно заняться ей было особо нечем. Наконец, в обеих цепях она определила звено, которое выглядело менее надежным, чем остальные. Поняв, что наибольшая свобода действий у нее была ночью, куноичи тут же принялась менять свой режим. Она научилась спать сидя днем и бодрствовать ночью. Наконец,девушка решилась действовать. Сразу после того, как за охранниками закрылась дверь, она воплотила свой план в жизнь. Сакура была достаточно гибкой, чтобы в случае необходимости дотянуться ногой до головы. Достать до цепи на уровне талии не стало проблемой. Гораздо сложнее было сдвинуть ногу так, чтобы край браслета попал точно в самое слабое звено. Тем не менее, при свете одной свечи, которую оставляли зажженной ночью, Сакура смогла наловчиться. Смысл состоял в том, чтобы принудительно вскрыть соединение, используя давление острого края наручника. Но, конечно, даже самое слабое звено все еще было относительно сильным, и так называемый «острый край» тоже был не совсем острым. На один миллиметр ушла целая ночь. Тем не менее, начало было положено, и девушка ожидала, что дальше пойдет все проще, поскольку разрыв увеличивался. Всю следующую ночь куноичи работала над другой цепью. И либо выбранное звено было прочнее, либо ее способность маневрировать левой ногой хуже, чем правой, но утром отверстие было едва заметно. Третью и четвертую ночь Сакура тоже провела над второй цепью. На пятую ночь она почувствовала, что нужно повернуться на другой бок, потому что судороги и напряжение сухожилий в том странном положении, в котором она работала, стали невыносимыми. Той ночью ей удалось увеличить разрыв в первой цепи до добрых трех миллиметров. Когда девушка проснулась от обычного утреннего гендзюцу, обе ее ноги были прикованы к полу. Сакура хотела завыть и побиться головой о стену.***
Следующие недели были скучными. К счастью, несмотря на две попытки побега, Учихи хорошо с ней обращались. Сакура представляла, что вряд ли какой пленник будет жаловаться на скуку. Ее содержали в хорошем состоянии, регулярно кормили… На самом деле ее кормили мясом. Забавным было даже не то, что они давали его пленнице. В основном это была курица. Имеется в виду – кто-то там убивал цыплят, чтобы накормить заключенного. Насколько Сакура знала, Учиха не особенно богатый клан. Сенджу был гораздо более процветающим, и, тем не менее, за всю свою жизнь Сакура никогда не ела столько мяса. Они также давали ей свежие фрукты – пюре из мякоти, смешанное с молоком и подслащенное медом. Это и вправду было здорово. Все происходящее казалось куноичи странным. Было слишком комфортно. Никто не допрашивал ее. Никто не заставлял раскрывать секреты медицинского дзюцу. Все факты в совокупности заставили девушку думать, что они планируют потребовать за нее выкуп. Она была дочерью сестры лидера клана и, поскольку у Буцумы были только сыновья, ее ценность как потенциальной политической невесты действительно была высока. Но Сакура никогда не слышала о респектабельном клане ниндзя, похищающем членов другого клана ради денег. И, конечно, это не соответствовало тому, что она знала об Учихах. Но, возможно, дело не в деньгах. Это было что-то политическое? Временное прекращение военных действий? Может быть, даже перемирие? Или, например, Сенджу захватили кого-то из Учих, и теперь состоится обмен заложниками? Сакура не слышала о каких-либо высокоранговых заключенных, но не то чтобы ее когда-то посвящали в политику ее дяди. Даже ее мать не знала обо всех сделках Буцумы. Как подозревала девушка, это потому, что лидер Сенджу предвидел, что Цунаде будет против большинства его планов. Как наверняка было и сейчас – если Сакура была частью какой-то политической игры, ее мать держали в неведении. В противном случае она уже была бы здесь – и крушила стены этой тюрьмы. Эти рассуждения привели куноичи к мысли о доме. О маме, об Ино, о Наруто. Но стоило девушке представить их, оплакивающих ее смерть, как сердце рвалось на части. Поэтому вместо размышлений о реальной жизни она начала придумывать альтернативный сценарий, в котором она находилась в деревне и все было хорошо. В ее историях, как и в действительности, основное внимание Ино уделяла парням. Чтобы было еще интереснее, Сакура представила, что подруга влюбилась в задумчивого, неловкого социопата. Он был сиротой, и его приняли в клан Сенджу в возрасте десяти лет или около того. Парень часто вел себя странно из-за жестокого обращения, которое пережил в ранние годы. И звали его Сай. Сакура выбрала его в шутку, но чем дольше она об этом думала, тем больше убеждалась, что Ино действительно может понравиться ему, если даст парню шанс. Она пообещала себе намекнуть Саю присмотреться к Ино, как только отсюда выберется. В настоящее время в своей истории Ино размышляла, как привлечь внимание Сая. Она уже несколько раз пускала в ход все свое очарование, но парень был на удивление стойким. Или тупым. Вид расстроенной, взволнованной Ино скрашивал Сакуре дни. Девушке было труднее определиться, что придумать для Наруто. Он вечно влипал в истории, находил себе на голову проблемы и приключения, но Сакура теперь поняла, что все, что они считают «приключением», на самом деле может плохо кончиться. Она узнала это на собственной шкуре. Так что, в конце концов, для своего приемного брата розововолосая тоже выбрала любовную историю. Как персонаж Наруто был такой же, как в жизни – неуклюжий и гиперактивный, и не особенно умный, когда дело касалось женского пола. Теперь Сакура думала о том, какая девушка подойдет ему.***
Вероятно, прошло около двух недель ее плена, когда вместо ее обычных охранников, которые отвечали за то, чтобы помещать девушку в гендзюцу, в ее камеру вошли три неизвестных шиноби Учиха. Сакура подобралась – казалось, что, наконец, что-то должно произойти.Мужчины молчали, и девушка пыталась понять, кто из них ответит: она возвращается домой? Или ее отправляют на допрос? Они подошли к ней, и впервые за время своего заключения Сакура почувствовала страх. Они держались так холодно. Шиноби опустились на колени рядом с ней, и один из них бесцеремонно дернул вверх ее одежду, почти до груди. Это было последнее, чего ожидала девушка, поэтому от шока она забыла даже закричать. Она только попыталась сжать ноги, но, конечно, это было напрасно. Но мужчины, казалось, пришли сюда не развлекаться, поскольку не обратили внимания на ее обнаженное тело. Как в замедленной съемке, Сакура наблюдала, как мужчина слева от нее обнажил кунай, и именно тогда ее осенило – они собирались ее пытать. А потом она закричала. Перспектива получить серьезные телесные повреждения вызвала неконтролируемый вопль. Она не должна кричать, она знала, что не должна – они еще ничего не сделали, но бедняжка просто не могла остановиться. Мужчина справа от нее последовательно сложил ручные печати и выпустил струю огня изо рта. Тот, что слева, опустил кунай в пламя и удерживал до тех пор, пока он не засветился. Сожжение. Они собирались сжечь ее – это была последняя ясная мысль, которая пришла в голову Сакуре, прежде чем животные инстинкты полностью захватили ее. Она отбивалась и пыталась уползти, но третий мужчина повалил ее на пол, удерживая за талию и не давая ей смотреть на происходящее. Девушка только услышала, как погасла струя огня, и почувствовала, что две руки стянули ее лосины. А потом боль. Жгучая, ослепляющая боль в центре живота. Следуя бессмысленному инстинкту, Сакура прижалась к матрацу, как будто если бы она применила силу, твердая поверхность под ней сдвинется и она сможет спрятаться в нее подальше от раскаленного лезвия. Оно поднималось все выше, сжигая следующий участок тела. Куноичи вдохнула воздух, и только тогда, когда внезапное молчание достигло ее ушей, она поняла, что кричала все это время. Клинок снова двинулся. Девушка уже была готова рассказать им все, раскрыть все секреты, которые только знала. И при необходимости придумать несколько новых. Еще один участок ее кожи. А потом, когда она подумала, что больше не выдержит, ее отпустили. Мужчина слева от нее спрятал свой кунай назад, самый старый из них своим шаринганом оценивал нанесенные повреждения, а затем они просто ушли. Когда за ними закрылась дверь, Сакура всхлипнула. Она вся дрожала, больше от страха и шока, чем от боли. Ей понадобились долгие минуты, чтобы очнуться и убедить себя, что мучители действительно ушли и не вернутся. Конечно, Сакура знала, что заключенных пытали. Как иначе извлекать информацию? В клане Сенджу были специальные люди, предназначенные для таких задач. Но для нее пока это были только теоретические знания. Теперь куноичи на собственной шкуре узнала, каково это – лежать на полу, беспомощной и зависящей от милости других. И она даже не знала, чего хотят Учихи, поэтому единственный способ защиты для пленника – обмен информации на неприкосновенность – был ей недоступен. Почему они ушли, ничего не спросив? Это была какая-то техника допроса? Может быть, они не верили в показания, данные во время пыток? Может быть, они просто оставили ее наедине с болью и страхом, чтобы те съедали ее изнутри? Итак, боль. Она громко заявляла о себе. Сакура должна была признать – Учихи знали, что делают. Ожоги были одной из самых болезненных травм. Ирьенин заставила себя посмотреть на собственное изуродованное тело глазами профессионала. Это было непросто, поскольку каждый раз, когда она понимала, что это ее тело, девушке приходилось бороться с рвотным рефлексом. Это был обширный ожог размером с ладонь, возможно, в самом центре нижней части ее живота. Но, судя по всему, это была только вторая степень. «Конечно же, самая болезненная, какой еще она может быть?» горько подумала Сакура. Но здесь не было ничего такого, что невозможно было бы исцелить. Если, конечно, не занеслась инфекция... Боль пульсировала. Она брала начало от ожога, распространяясь по всему телу. Вскоре это было единственное ощущение, которое она могла чувствовать. Сакура застонала. Подсознательно она знала, что это был только сигнал, который посылали ее ткани. Перехваченный сигнал, потому что боль должна была быть что-то вроде тревоги «не трогай это, беги!» и теперь раздражитель давно пропал. Тем не менее, поврежденные ткани продолжали посылать сообщение, которое она бы назвала как ошибка разработчика. Тьфу, то есть чертова ошибка при попытке... Сакура прикусила нижнюю губу, чтобы сдержать звук. Рана не распространялась дальше, травма не угрожала жизни.Девушке ничего не оставалось делать, кроме как постараться успокоиться. И дело не в том, что она смогла бы убедить охранников привести ей медика или освободить ее саму. Просто логика совсем не работала. Боль затуманила собой весь ее разум. Но хуже боли – чувство безнадежности. Но подождите, может быть, она могла что-то сделать? Печать мешала чакре в ее теле, находящемся между наручниками. Но ее ладони были технически «вне». Так что, возможно, она могла бы выпустить какую-нибудь чакру, пусть даже совсем чуть-чуть. Сакура сосредоточилась. Крошечное свечение появилось на кончике среднего пальца. Она согнула запястье – ей нужно было достать до живота. Ирьенин сконцентрировала свою энергию и удлинила поток света. Теперь он был с ее палец, но, похоже, это предел. Что же, если она не сможет дотянуться рукой до раны, ей нужно переместить рану в руку. Сакура повернула свое тело в сторону, пока не согнулась в арку. Она напрягла запястье в наручнике. И этого, слава всем богам, было достаточно. Клетка за клеткой Сакура начала восстанавливать сожженную плоть. Это заняло мучительно долгое время. Ей потребовалось сделать два перерыва, пока она не достигла середины живота, а затем все точно так же с другой стороны. В результате получилась грубейшая работа из всех, что медик выполнила со времен практики на мертвой рыбе, когда ей было шесть. Но рана зажила. Абсолютно измученная, Сакура погрузилась в глубокий сон. На следующий вечер девушка была вырвана из гендзюцу ужасной болью. Хотя все, что она видела перед собой, это спина, обтянутая темно-синей одеждой с веером Учиха, ей сразу стало ясно, что происходит. Ее снова сожгли. Но зная, что она скоро поправится, Сакура держалась. Конечно, она кричала, но теперь страх был намного меньше. Когда они ушли, куноичи не паниковала, как в прошлый раз. Сначала. До тех пор, пока не поняла, что ее руки были отведены так далеко от тела, что у нее не было никакого способа добраться до раны, как бы она ни старалась. Кто-то, должно быть, видел, как она сама себя лечила вчера.Оглядываясь назад, девушка вспомнила, что слышала шаги в коридоре. Сосредоточенная на дзюцу, она, конечно же, не заострила на этом внимание. Боль затопила ее разум, светлый и ясный. И Сакура не могла остановить это. –Чего вы хотите?– она закричала в сторону закрытой двери. –Какого черта вам надо?! Хотите что-то узнать?! Тогда спросите меня! Черт, просто спросите! Ответом была лишь тишина. –Я скажу! Я расскажу вам все!– рыдала Сакура. Боль продолжалась в течение нескольких часов. Бедная девушка не спала ни секунды. Даже если боль была чем-то постоянным, то ее восприятие нет. Чем дольше это продолжалось, тем невыносимее оно становилось. Сакура думала, что сойдет с ума. Где-то среди ночи она была вынуждена сдаться на милость врагу. –Пожалуйста, позовите целителя, дайте мне что-нибудь против боли, пожалуйста! Пожалуйста!– куноичи продолжала кричать через дверь. –Или примените гендзюцу!– Сакура не могла поверить в то, что сама этого просила – она ненавидела эту черноту гендзюцу, это чувство выпадания из реальности, когда разум покидает тело, оставляя его полностью уязвимым. Но сейчас было бы благословением потерять сознание хотя бы на время. –Если тебе больно, то исцели это,–ответил один из охранников через дверь. Сакура удивленно дернула головой. –Ты хочешь, чтобы я это исцелила? Вот почему ты это сделал? Тогда развяжи меня. Только одну руку, пожалуйста… Ничего другого я делать не буду, клянусь! Присутствовали ли они после того, как она использовала медицинское дзюцу? Но она же вылечила свою ногу перед всеми. Может, они не все рассмотрели? Может потому что она была одета? Или, может быть, конкретный человек должен был это увидеть, кто-то, у кого достаточно медицинских знаний? Может быть, это ее шанс. –Эй! Если ты хочешь увидеть исцеление, позови тех, кто должен его увидеть! Я все сделаю, я покажу им! Но за дверью ответа не последовало. Сакура не спала всю ночь. В течение дня она не могла есть. На следующую ночь она впала в дрему, где реальность смешивалась с лихорадочными снами. На третий день боль несколько уменьшилась, и ей удалось немного поспать между обедом и ужином.***
На четвертый день дверь с глухим стуком открылась, и вместо уже знакомых охранников Сакура увидела старуху. Одна из ее охранниц вошла в камеру, поддерживая ее за локоть, когда она пересекла порог. Другая шла позади, неся большую сумку и подушку для сидения. Старушка подождала, пока ее место не будет подготовлено рядом с ковриком пленницы, и только после того, как все разложили, она села. Ее волосы были совершенно белыми, распущенными, длинными и непослушными, как будто она не обращала особого внимания на свою внешность. Она была древней, но на ее лице даже сейчас можно было увидеть признаки былой красоты. Но такой, которая никогда не ассоциировалась с добротой. –Разденься, –старуха махнула рукой на Сакуру, но было ясно, что она обращалась к своим спутницам. Обе женщины попытались развязать ленты, связывающие ее одежду. Куноичи подозревала, что та состояла из двух отдельных квадратных кусков ткани, соединенных по бокам только нитками, –чтобы стражники могли легко ее снять перед тем, как помыть и обработать ее бессознательное тело. Сакура отдавала себе отчет, что ее, должно быть, раздевали догола перед этими людьми много раз прежде, но впервые она не была под гендзюцу. Даже учитывая ее отношение медика к человеческому телу, она не могла не смущаться. Тем временем старушка проверяла тело пленницы сверху вниз. Казалось, она сосредоточила свое внимание в основном на ране на животе Сакуры. –До нее можно свободно дотронуться,Мияко-сама, –предложила вежливым тоном охранница помоложе. –Она не может вывести эти шипы чакры из своего тела. Сначала мы так напугались ... –она прервалась под пристальным взглядом старшей женщины. –Хм ... Я прошу прощения за мою дерзость. Старуха бросила на нее презрительный взгляд: –Я не помню, чтобы спрашивала твоего совета, –сказала она и начала ковыряться в ране Сакуры, явно проверяя наличие воспаления. Девушка зашипела, когда та нашла уязвимое место. Старуха цокнула языком. –Хорошо тебя сожгли, да? Но я видела гораздо хуже; два, три месяца, и с тобой все будет в порядке, –резко сказала целительница и достала банку с мазью из своей сумки. Она втерла немного в рану и передала емкость одной из своих охранниц. –Мажьте как можно чаще. И когда будете мыть ее, не мочите рану. С видимым усилием она приблизилась к Сакуре. –Теперь давай посмотрим остальное…– сказала она и бесцеремонно провела ладонью по нижней и верхней части живота, грудной клетке, подмышкам и, наконец, шее. Затем она сунула руку под тело Сакуры и прощупала кожу на лопатках. –Никаких пролежней.–Впервые ее тон не звучал снисходительно. Обе женщины обменялись облегченными взглядами. –Лучше оставить все как есть. –Презрительный тон вернулся. –Втирайте это, –пожилая женщина передала другую баночку, –для профилактики, каждый день, прежде чем усыпить ее.Все хорошо. Девчонка здорова. Пока что. –Старушка принюхалась и снова зарылась в рюкзак. –Вот, время от времени жгите здесь эти травы. Если она подхватит легочную инфекцию из-за плесени, с ней придется покончить. –Старуха повернулась к ней. –Я слышала, ты знаешь то новое дзюцу восстановления тела, придуманное Сенджу? Ты даже не представляешь, как я хотела бы научиться этому у тебя. Даже сейчас, на закате своей жизни, я все еще жажду узнать, на самом ли деле это так прекрасно, как они говорили ... Я бы отдала половину своих оставшихся дней, чтобы получить шанс выучить эту технику. –Закончила она и приподнялась на руке, чтобы встать. На лице целительницы было такое рвение и тоска, что Сакура впервые подумала, что, возможно, захочет поделиться своими знаниями. Это будет не кража дзюцу, но передача. Возможно, держать это в секрете внутри клана было неправильно. Но момент был упущен, и обычная строгость вернулась к лицу старушки. –Но что сделано, то сделано, и нет смысла рассуждать« что будет, если», –сказала она и встала. –Хм, Мияко-сама… – прервала старшая из женщин-охранниц,склонив голову и опустив глаза в знак уважения. –По поводу сроков ... Не могли бы вы перепроверить за нами? Не говоря ни слова, старушка активировала свой шаринган. Сакура никогда раньше не видела его у женщин Учиха, а у этой старухи с пронзительными и безжалостными глазами он выглядел вдвойне пугающим. Красный взгляд проникал сквозь ее тело, без сомнения проверяя сейчас поток чакры. –Вы полные идиотки!–выплюнула старая леди. –Как можно быть такими тупыми! Вы что, не умеете считать до четырнадцати?! Младшая охранница, явно испугавшись, зажала руками рот. Старшая склонилась еще ниже и, заикаясь, принялась извиняться и объяснять. –Нам очень жаль, Мияко-сама. Очень жаль. Но она вылечила первые ожоги, и они настояли на том, чтобы повторить тест, а потом нам нужно было подождать пару дней, и… –А сейчас уже слишком поздно. –Старушка глубоко вздохнула и продолжила. –Я почти решила вообще ничего не говорить тебе, так что его пришлось бы беспокоить дважды, а вы бы расхлебывали последствия своей халатности. Имейте в виду, что я говорю вам только ради девчонки. – Непререкаемым тоном отрезала старуха и развернулась, чтобы уйти.