Звёздочка (Любовное письмо)

      Бесхребетный альфа. Альфа под защитой омеги. Простофиля.       Такая была у Намджуна репутация. Несмотря на высокий рост и развитую мускулатуру, он был растяпой и в жизни бы не полез в драку. Он реально ни с кем особенно не общался, кроме своих друзей в литературном клубе, активному спорту предпочитал шахматы, вместо видеоигр — прогулки. У него не было никакой положительной или отрицательной репутации, он был просто… никакой. Вроде добряк, но слишком уступчивый, вроде весёлый, но юмор слишком локальный. Немного рохля, немного размазня, немного даже плакса. И слишком любил своих родителей. Для студентов жаловаться на родителей — один из любимых коньков, а когда Намджун звонил отцам, обращался к ним неизменно ласково: папочка, папуля, любимый папа. Слишком нежный.       Были альфы-отличники вроде него, но они вроде как золотые детки, и внешний лоск, и мозг, и блистательная карьера впереди. Перспективы. Обаяние. Харизма лидера.       Намджун обладал харизмой лидера для литературного клуба, в котором проводил драматические чтения, на которые никто не приходил, кроме, собственно, его клуба.       Он не был ни уродцем, ни красавцем. Ни ботаником, ни идиотом. Серая мышь, если так можно выразиться про альфу. Его даже почти не задирали, ну, то есть, жертва всегда найдётся, было бы желание, но Намджун так умело сливался с конфликтов, что так ни разу и не попал в передрягу. Он так и проучился первые три курса на продюсера, не отсвечивая, а на четвёртом вдруг — молния.       Он начал встречаться с самым желанным, самым красивым, самым талантливым омегой университета — Ким Сокджином.       Сокджин сам был не то что богатым мальчиком или выгодной партией, но его красота, стать, усердие, а ещё главные роли во всех мюзиклах университета, билеты на которые разлетались, и его сладкий голос и манеры — всё это делало его не только популярным среди актёрского направления (и других тоже), но и целью номер один для любого альфы или беты.       Ему пророчили будущее актёра, ему уже были открыты двери как сцен театров, так и съёмочных павильонов, и его характер был достаточно заводным, чтобы пробить дорогу в мир богатых и знаменитых. Спросить звезду номер один в университете — точно назовут имя Ким Сокджина.       — Эй, а ну оставь его в покое! — оглушительно громко рявкнул Сокджин на одного из альф, увидев, как тот начинает цеплять Намджуна. — Хочешь загреметь к ректору? Я тебе это устрою!       Он не стеснялся пользоваться своим положением и повышать голос, строить альф, привлекать внимание, если что не нравится. Он мог и делал.       — Не стоило, — мягко ответил Намджун, украдкой оплетая своими пальцами руку Сокджина и нежно потирая большим пальцем его ладошку изнутри.       — Но Джун… так же нельзя…       Они втиснулись в очередь столовой и взяли обед, усаживаясь в свой скромный уголок и воркуя. Следующие два часа у них была свободная пара, значит, можно было вместе позаниматься в библиотеке, что было пищей для ума и усладой для сердца.       Сначала все подумали, что это трюк. Какой-то обман или спор. Типа того. Затаили дыхание, начали ждать. Но ничего интересного не происходило. Джин ходил на собрания литературного клуба и даже участвовал в чтениях, читая любимые стихотворения и с придыханием слушая, как рассказывает Намджун. А тот подвозил его по утрам на своей старенькой машине до университета, без пятнадцати восемь — у дома, а к восьми уже на учёбе. Намджун ласково нажимал пальцем на кончик омежьего носика, а тот дул пухлые губы. Джин засовывал холодные руки под свитер своего тёплого альфы, а тот от неожиданности кашлял, поперхнувшись чаем.       Альфы могли злиться, омеги — крутить пальцем у виска, но после потрясшей университет новости ничего с парочкой так и не произошло.       Джин получал письма любви от надеющихся переманить лакомый кусочек. Намджун получил пару угроз и бомбу-вонючку. Благо что она не разорвалась и её утилизировали куда подальше.       Пару раз Намджуна зажимали у туалетов или у выхода из библиотеки или клуба, когда вокруг никого не было, и вызывали на серьёзный разговор, «как альфа с альфой».       — Думаешь, тебя что-то с ним ждёт? Что ты о себе возомнил? Думаешь, ты ему ровня? Что ты можешь предложить Сокджину, чего не могу предложить я?       У Намджуна вертелись колкие и язвительные ответы на кончике языка, но он не хотел портить Сокджину настроение.       — Почему со мной разговариваешь об этом? — спросил он, пожимая плечами. — Я не могу тебе отдать Сокджина. Он мне не принадлежит, чтобы я мог им распоряжаться. Достоин я его или нет, не мне решать. А я его люблю очень.       — Ой, не дури мне голову. Все любят Сокджина. Все его хотят.       — Хотят — возможно, — пробормотал Джун. — Любят?.. сильно сомневаюсь. О, сонсенним! Сонсенним, извините, пожалуйста…       Отвлечённые, альфы оборачивались, чтобы не получить проблем, а когда возвращали внимание к собеседнику — того уже и след простыл.       Самоуверенный Пак Чольсу, не менее завидный альфа, попытался добиться внимания Сокджина своим упорством, и даже в разговоре называл его своим парнем, своим омегой, игнорируя существование Намджуна, пару раз хватал Джина за руку и прижимал к стенке, надеясь на изменчивое сердце омеги, но не вышло. Первые несколько раз Джин сделал ему выговор, а когда Чольсу продолжил быть настойчивым, попал к ректору. Ещё раз — и уже будет угроза отчисления. А то и в полицию на учёт, за домогательства и преследование.       Раз, два, три — Сокджин неоднократно показывал, что любое вмешательство в его личную жизнь будет наказано.       — Солнце моё, может, ты меня пометишь? — Джин тихонько прильнул к боку своего альфы, кладя голову ему на плечо.       — Ты так хочешь этого? — Намджун отложил сборник стихов и взъерошил чужие волосы.       — Тебя всё ещё достают другие альфы. И про тебя говорят гадости. Да и про меня тоже… и эти мерзкие хватания за руки. Помеченного омегу никто не будет брать…       — Я не хочу, чтобы ты становился в чужих глазах собственностью, звёздочка. Ты со мной, потому что ты меня выбрал, потому что мы так решили, быть вместе, — мягко ответил Намджун. — Если ты очень этого хочешь, я поставлю метку, но не ради других, а ради тебя. А ты жаждешь испортиться, как омега, в чужих глазах. К тому же, это больно, а я не хочу причинять тебе боль. Я тебе доверяю, и мне не нужно помечать тебя.       — Ты чудесный, — Сокджин боднул его головой в плечо. — Я люблю тебя очень-очень сильно… тогда оставь на мне свой запах. Когда я пахну тобой, мне кажется, что ты всегда рядом и обнимаешь меня…       — Хочешь, я отдам тебе несколько своих футболок, звёздочка?       — Да! Очень хочу! Отдашь ту, которая на тебе прямо сейчас? — Джин пришёл в восторг, дергая альфу за рукав, и тот рассмеялся, поднимаясь и скрываясь за шкафом, чтобы не смутить. Он появился с уже наглухо застегнутой рубашкой, под которой ничего не было — снятую футболку он протянул Джину, и тот тут же стиснул её в объятиях.       — Эй, я же ещё здесь, — тихо рассмеялся Намджун.       — Можно я надену её прямо сейчас?       — Теперь она твоя, распоряжайся ей, как угодно. Но я потребую от тебя какой-нибудь вещицы тоже!       — Хорошо, устроим обмен вещами, и будем меняться, как только запах ослабнет, — промурлыкал омега, стаскивая с себя толстовку. — А это нормально, если ты будешь пахнуть омегой?       — Я буду пахнуть своим любимым, поэтому всё будет замечательно, — Намджун помог ему надеть его футболку, а сам натянул поверх рубашки толстовку. — Скажи, если тебе будет прохладно, я тогда тебе принесу свою куртку.       — Вот одна из многих причин, по которым я тебя люблю, — Джин поцеловал его в нос-кнопочку. — Спасибо, солнце. Как я выгляжу?       — Обворожительно, — сказал Намджун. — И я бы продолжил так говорить, даже если бы ослеп.       — Ты маленький льстец… — Джин пихнул его кулаком в плечо. — Прочитал это в своих стихах?       — Вовсе нет, хён. Я знаю это по тому, как меняется твой голос рядом со мной, по твоим мягким и нежным интонациям, по выражению твоих эмоций, по тихим шорохам, по твоим нежным прикосновениям, и по твоему запаху рядом со мной, — возразил Намджун. — Всё это — ты.       — Негодник. Теперь мне из-за тебя жарко.       — Настоящий ангел, — улыбнулся Джун. — Нам нужно успеть позаниматься, потому что потом у тебя будут репетиции к новогоднему спектаклю. Что это будет за постановка, кстати?       — Они хотели ставить Ромео и Джулиана, как обычно, но я уговорил на Щелкунчика. Он более новогодний, разве нет?       — Но это ведь балет…       — А у нас будет постановка. Щелкунчиком мне не быть, хотя хотелось бы сыграть что-то более… активное.       — Попробуй. Пробуйся на Щелкунчика, звёздочка. Я уверен, ты можешь всё.       Джин посмотрел на него взглядом, исполненным любви, и коснулся ладони, выпуская маленький вздох. У них всё ещё длился конфетно-букетный период, но сейчас казалось, что он никогда не закончится.       — Давай позанимаемся.       Намджун старался приходить на репетиции. Джин старался посещать литературные вечера, или хотя бы слушать — просто с приближением Рождества подкрадывались не только репетиции, но и экзамены, а ради роли Щелкунчика пришлось перекроить весь сценарий.       Часто Джин, приходя в литературный клуб, так и засыпал там под поэзию, подобрав в старом кресле свои ноги и склонив голову на подлокотник. Намджун брал его на руки или сажал на спину, чтобы донести до машины, а затем вёз домой и укладывал в постель.       В ответ Джин всегда готовил ему домашние обеды, чтобы Намджун успевал покушать, не забыв о пище в сессионном аду. Готовить вкусную пищу для любимого было всегда приятно. Всё, что отравляло им жизнь — навязчивые ухажёры и непримиримые задиры, которые никак не могли оставить их в покое, приняв то, что это была любовь.       — Интересно… может, он хорош в постели? Это единственное, что может быть, в остальном он ведь ничего из себя не представляет, ну, то есть, Сокджин имеет выбор. Мог бы и кого получше выбрать… Я бы с таким не стал встречаться, даже если бы мне платили. Не удивлюсь, если он даже разговаривает в рифму.       — А я бы залезла к нему в штаны. Хоть проверить, каков он, может, стоит? Ни один альфа не откажется от лишнего раза взять омежку, а этот и подавно — он точно не избалован лишним вниманием.       Но Намджун, конечно, отказался.       — Это что-то новенькое, — задумчиво сказал он, как только студентка начала отираться вокруг него, флиртуя и обещая удовольствие на одну ночь. — Это определённо что-то новенькое. Очень интересно. Ты же знаешь, что я встречаюсь с Сокджином? Нет ещё ни одного человека, который не обмусолил это вдоль и поперёк, так чего ты добиваешься?       — Ой, да ла-а-а-а-адно, — протянула омежка, упираясь рукой в шкафчики и не давая пройти. — Ким Сокджин, кто не знает. Но эти звёзды, они такие ненадёжные, рано или поздно он всё равно тебя бросит. Или изменит и бросит. Он такой ветреный, он не останется рядом с тобой надолго, альфа.       — Не нужно говорить плохо о людях, — заметил Намджун. — Если ты будешь распространять всякую грязь о Сокджине, да ещё и в моём присутствии, это ничем хорошим не закончится в первую очередь для тебя. А теперь дай мне пройти. Мне пора на занятия.       Ещё парочка подкатов и обещания «никто ничего не узнает» и «мы очень хорошо развлечёмся вместе» тоже не подействовали. Намджун воротил нос и докладывал обо всём Джину, а тот находил соблазнителей и лично проводил внушение.       — Ты мой альфа, — шептал он на ухо Намджуну, щёлкая по нему пальцем и заставляя альфу морщиться и хихикать. — Мо-о-о-ой альфа. Альфа-а-а…       — Ты такой очаровашка… такой нежный со мной.       Намджун был таким уж человеком, что любил Джина даже в мелочах, - на день рождения он не повёз омегу в шикарный ресторан, не подарил драгоценностей, а вместо этого преподнёс самодельный фотоальбом с их фотографиями, в котором ещё много места оставалось не занятым. Это было для будущего. Джин имел неосторожность выложить фотографию в твиттере, и это тоже стало предметом обсуждения. Ну, фотоальбом, и что? Это ведь не альбом ЕХО с автографом. Тоже мне альфа. Нищеброд и подкаблучник. Именно потому что Джин защищал Намджуна от нападок и прочих вмешательств, репутация альфы ещё больше упала в чужих глазах. Не то что это их заботило, просто Намджун был неконфликтным, а у Джина, наоборот, был достаточно взрывной характер. Он пришёл в ярость, когда на Намджуна кто-то, подстроив ловушку, вылил ведро грязной воды — и это в конце осени! Возможно, злоумышленники хотели выставить альфу посмешищем в глазах его парня, но тому было не до смеха. Он быстро стянул с Намджуна мокрую одежду и переодел в свою собственную, сменную из театрального шкафчика, закутал в плед, принеся его из медицинского кабинета, напоил горячим чаем и передал в руки донсэнов из литературного клуба; после же по запаху нашёл виновников и, говорят, хорошенько оттаскал за волосы. Просто потому что доказательств не было, но Джин точно знал, чьих это рук дело — вычислил и отомстил так же гадко.       — Звёздочка моя, не стоило ввязываться в драку, — Намджун вытер волосы полотенцем ещё раз и вздохнул. От него несло половыми тряпками, и вся одежда воняла ещё сильнее.       — А что делать, если фразу «не суйтесь не в своё дело» никто не понимает? — буркнул омега, обнимая кокон из пледа и Намджуна. — Уже столько времени прошло, а они всё никак не угомонятся…       — Ты же у меня знаменитость, вот и ревнуют, — ответил Намджун. — Может, мне имидж сменить? Ну, я не знаю. Мотоцикл купить, бровь пробить, нанести татуировку и засунуть за пояс пистолет? Надеть косуху и разговаривать рыком.       — Фу, нет, не люблю плохих парней, они страшные, — смешно сморщился Джин. — Ты мне нравишься, и я люблю тебя, потому что ты такой… мой ласковый, домашний, милый, трогательный, нежный медвежонок Намджуни. И наша машина мне нравится больше, чем всякие опасные мотоциклы.       — Я знаю, звёздочка, — Намджун прижался губами к его виску. — Прости, от меня теперь воняет… Приеду домой — вымоюсь.       — Я с тобой сегодня посплю… ладно? Боюсь, вдруг ты простудился.       — Хорошо. Хочешь, я сегодня ужин приготовлю?       — Хочу…       Джин не так уж часто оставался дома у Намджуна. У них была небольшая квартира, и тогда как родители альфы имели свою комнату, Намджун спал в гостиной на раскладном диване. Там же было и его рабочее место. Хотя его родители всегда привечали Джина и знали, что они с Намджуном встречаются, спали они раздельно — для гостя Намджун оставлял свой диванчик, а сам ложился на раскладушку. Не столько из целомудрия, сколько из соображений вместительности мебели. А вот дома у Джина они могли бы поваляться на его постели вдвоём, но омега пока опасался знакомить Намджуна со своими родителями — они были довольно строгими, и ещё он боялся, что они отреагируют на него так же, как и весь университет. Поэтому, после разговора друг с другом, они решили, что Джин представит родителям своего парня, когда будет готов.       — У меня скоро течка подходит, судя по календарю цикла, — недовольно пробурчал Джин, стоя в ванной и держа зубную щётку в одной руке, а во второй — свой телефон. — Кажется, она начнётся после рождественского спектакля. К счастью.       — Если что, зови на помощь, — Намджун чмокнул его в плечо и начал массировать шею. — Ты так напряжён, звёздочка. Хочешь сходить в душ вместе?       — Хочу, — блаженно вздохнул Джин. — А ты проведёшь со мной течку?       — Я бы хотел… но где? Нам нужен в таком случае хотя бы день свободного времени и место, где ты можешь угнездиться и лежать в полном покое, пока не созреешь и тебе не станет легче для меня.       — Если мы оба этого хотим, то… — Джин закусил губу. — Может, настало время? Познакомить тебя с моими родителями…       Намджун обрадованно улыбнулся.       — Я тебя не подведу, обещаю.       — Ты такой замечательный! Я не могу в тебе сомневаться, — Джин обхватил его лицо ладонями и осыпал поцелуями. — Мои родители ведь не кучка придурковатых студентов, я уверен, они поймут, насколько ты хорош. Тогда я буду следить за циклом. Ты точно хочешь… меня?       — Звёздочка, ты всегда для меня желанный и прекрасный.       — Папа всегда говорил, что я в течке просто невыносим, — буркнул Джин. — Я могу нагрубить тебе…       — Я от этого не умру. И я постараюсь быть с тобой деликатным. Я знаю, что большинство альф не в курсе полного цикла течки и берут только омег на последней стадии, потому что это пик вашего цикла, но меня воспитывали иначе, и я знаю всё, что необходимо, про твои жизненные процессы.       Когда они только начали встречаться, Джин провёл течку без Намджуна, просто ещё осторожничая, так как это был слишком интимный процесс для того, чтобы вот так просто впускать в свою жизнь парня. Но через три месяца Джин решил, что на этот раз он должен уже провести течку с парнем. С альфой, как все зрелые омеги. Не то что он был девственником (Намджун был), но позволить подступиться к себе в течке — это реальный шаг к ещё большему сближению.       Джин был первым и любимым омегой Намджуна. И если говорить о течке, это делало его неуверенным, потому что с этой стороны он не был таким идеальным, как обычно, и он боялся разочаровать альфу. Хотя Джин был уверен в нём, отголоски неприятных ощущений всё равно отзывались. Ему лучше побыть дома в первый день, а потом подпустить к себе Намджуна — ближе, интимнее, ещё больше.       — Я смогу о тебе позаботиться, — заверил его Намджун. — Может, я неопытный, но я буду бережным и нежным. Ты меня знаешь, я никогда не сделаю тебе больно. Ах… эти румяные щёчки, как персиковый цветок на рисовом пирожке, так и хочется попробовать.       Он мягко куснул хихикающего омегу за щёчку и получил несколько игривых шлепков, после чего они оба отправились в душ.       Время шло, подступало Рождество. Декабрь уже вступил в свои права. Времени на козни было меньше, меньше было времени и на любовные дела.       — Ты придёшь на выступление? — взволнованно спросил Джин. — У тебя не будет занятий в это время?       — Я приду. Я же должен посмотреть, как моя звёздочка выступает. Я так волнуюсь, — Намджун сложил ладони вместе. — Ты такой восхитительный на сцене. Моя любовь играет Щелкунчика!       — Хочу, чтобы ты посмотрел на меня в костюме, — заключил Сокджин. — Поэтому обязательно приходи! На репетициях всё равно не то, а будет полный образ, и все декорации! Будет очень интересно.       — Я приду, любимый. Как твой цикл?       — Пока нет. Поедем ко мне после спектакля, м?       — Хорошо, моя звёздочка.       — Мофя звёздитька! — передразнил его какой-то мимопроходящий альфа, скривившись так, как будто съел что-то мерзкое. — Каблук рогатый, мля.       — А ты свою омегу называешь ласково шкурой и дыркой? — огрызнулся Сокджин. — Погрел уши? Иди на…       — Джинни, не трать на него нервы, — перебил его Намджун, торопливо уводя.       Наконец, настал день спектакля.       — Волнуешься? — Намджун поправил костюм омеги, осторожно, чтобы ненароком не повредить ценный реквизит главного героя.       — Немного, — признался Джин. — Но больше потому что мы едем к моим родителям… Я уже сказал им, что привезу парня, так что назад пути нет.       — Сейчас думай о спектакле, ангел, — заметил Намджун. — Твои родители теперь будут моей заботой, и я тебя не подведу.       Джин коротко вздохнул и крепко, трепетно к нему прижался в порыве.       — Я так счастлив…       — И я, — тепло отозвался Намджун. Он тоже не мог подумать, что всё будет вот так. Что Джин ответит на его чувства.       Он ущипнул омежью щёчку напоследок, стерев осыпавшиеся с век блёстки, и пожелал удачи: Джин ушёл за кулисы, а Намджун — на своё место.       В образе Щелкунчика Джин носил на лице маску вплоть до конца первого акта. Его движения в точности передавали резкость и скованность жестов деревянной куклы, и при этом он оставался невероятно выразительным в танцевальных боевых сценах. Постановка не включала в себя диалогов — больше музыки и эффектов, ведь изначально это был балет, и в действиях персонажей всем давно знакомой сказки всё было понятно и без слов. Декорации, освещение, музыка — факультет актёрского мастерства оправдывал свою славу, представляя во всём блеске главную свою ценность: талантливых исполнителей.       Намджун думал, ищет ли Джин его взглядом, когда, замерев, смотрит со сцены в тёмный зал, а Джин, в свою очередь, думал о том, нравится ли Намджуну представление.       И в конце концов, когда главный герой, проснувшись, сжал в объятиях безжизненную куклу, осознав, что это был всего лишь волшебный сон, и всё начало светлеть, знаменуя начало утра после Рождественской ночи, а игрушки, маски и мыши сменились живыми людьми, Щелкунчик снова нацепил маску, повиснув в руках Мариуса, роняя свои руки. Альфа осторожно поднял «игрушку», отняв от земли, и бережно усадил под ёлку, заканчивая этим представление, и занавес опустился.       — Ах, это было так красиво, — Намджун поймал Джина, выпрыгнувшего прямо на него из-за кулис, как только зал опустел. — Ты был просто невероятен! Ты справился с ролью Щелкунчика потрясающе. И эта скованность в деревянном теле, и волшебное преображение! И тот момент, когда игрушки засыпают, и ты снова оказываешься Щелкунчиком… это так трогательно!       Джин только смеялся на это воркование, обвивая его шею руками.       — Я так рад, что тебе понравилось, — признался он.       — Я буду ходить на все твои спектакли и фильмы, — пообещал Намджун. — Ты такой талантливый!       — А как тебе моё фехтование?       — Ты просто прирождённый полководец, мой принц, — альфа закрутил его в объятиях, вынуждая омегу шлёпать его ладонями и умолять сказать ему правду.       — Ты просто негодный льстец, Намджун…       Он притянул альфу к себе, нежно целуя. Хотелось это сделать с тех самых пор, как спектакль закончился, а волнение ушло.       — Вы видели, какая химия между двумя главными персонажами? Между ними точно что-то есть! Я бы не отпустила свою омегу играть пару другого альфы, пусть и в спектакле.       Сокджин, услышав эти слова, только закатил глаза и улыбнулся:       — Они никогда не успокоятся.       — Ну и пусть, — шепнул Намджун. — Поехали?..       Родители Джина были строгими, но любящими. Сейчас, когда он уже совсем вырос и стал студентом, они доверяли ему, поэтому больше никакой нужды не было ни в нравоучениях, ни в каком-либо контроле, но Джин всё равно всегда остро ощущал потребность в любви, одобрении и согласии своих родителей. У них была очень тесная связь. Конечно, ребёнка никогда нельзя удержать от появления его собственных секретов, маленьких и больших, какими бы хорошими отношения с родителями ни были; секретом Джина стал Намджун, и он был готов раскрыться.       Омега предупредил, что уже сказал родителям, что у него кое-кто есть, и потому он готов познакомить своего избранника с семьёй. Поэтому Намджун был морально готов как к вопросам с подвохом, так и к неловким темам.       — Так вот он, этот загадочный альфа, — сказал господин Ким-альфа, пропуская их обоих в дом. — Джинни, добро пожаловать домой! Мы уже успели соскучиться!       — Папочка, — омега повис на шеях обоих родителей, потянув их вниз, на что те охнули, негодуя.       — У нас будет пред-рождественский ужин, — обратился к Намджуну старший брат Джина, тоже омега, статный и красивый. — Пожалуйста, чувствуй себя, как дома!       — Благодарю, — Намджун на всё отвечал с лёгким поклоном и наконец поздоровался с родителями Джина, представившись.       — Проходите, проходите!       С суетой и немного тормозившим Намджуном, которого Джин подталкивал вглубь квартиры, они наконец выбрались из коридора.       — Мы сейчас накроем на стол, — сообщил господин Ким-омега. — А вы, ребята, пока руки вымойте, и, Джин, покажи гостю дом.       — Если понадобится помощь, мы позовём, — добавил господин Ким-альфа.       — Да, я как раз так и собирался, — обрадовался Джин. — Спасибо, папочка! Кажется, пока что ты им понравился, — обратился он уже к Намджуну. — Только не теряйся, хорошо?       — У тебя тут так просторно, и твои родители выглядят очень весёлыми, — заметил Намджун, следуя за ним и замечая, что жилище уже было украшено к празднику. — Совсем не похоже, будто они так строги, как ты рассказываешь.       — Они не муштровали меня. Скорее у них строгие правила, и требования тоже жёсткие, — ответил Джин. — Может, это потому что папа Ван медик, а папа Ён полицейский… Я всегда думал, что это связано с их работой, но я не уверен. Сокджун вот будет военным, но несмотря на то, что он уже заканчивает академию, он такой же мягкий и… легкомысленный, что ли. Он вовсе не плохой, но характер у него такой, — Джин хихикнул. — Вот это моя комната. Зайдёшь?       — Шутишь? Я очень хочу взглянуть, — Намджун словно перенёсся в детство, когда внутри комнаты друга была своя, отдельная от всех вселенная. И кроме всего, в комнате Сокджина наверняка кроется кусочек его личности, и всё это было интересно и бесценно для Намджуна.       Комната была довольно скромной, но чрезвычайно опрятной. Намджун чувствовал некоторое стеснение из-за разницы в достатке их семей, но семья Джина тоже не была такой уж богатой, но их жильё было просторней, по комнате родителям, Джину и его брату, да ещё и большая гостиная. Внутри комнаты Джина был большой рабочий стол, один книжный шкаф, один шкаф с одеждой, диванчик, раскладывавшийся в кровать, и сейчас собранный. Напротив стояло электрическое пианино, на котором с одной стороны громоздились нотные записи, а с другой стоял горшок с цветком. С люстры свешивался стеклянный китайский фонарик, а на шкафу висел плакат с персонажем из компьютерной игры. Прямо над диванчиком висел ободряющий постер, написанный искусной каллиграфией, а рядом на прикроватном столике стояла декоративная лампа-ночник. Здесь было много милых вещей, которые, как Намджун знал, Сокджин любил. И рядом с диванчиком, и на столе стояли несколько фотографий с его семьёй и с ним самим. И с Намджуном.       — У тебя моя фотография, — заметил Намджун, тронутый.       — Конечно. Как тебе у меня? — Джин боднул его головой в плечо.       — Уютно… чудесно. Когда у нас будет свой дом, ты будешь в нём главным, а я буду делать всё так, как ты скажешь, потому что у тебя точно лучше получится, — улыбнулся Намджун.       — У нас будет свой дом?       — Ну, однажды мы ведь перестанем быть студентами. Начнём работать, — буднично пояснил альфа, но Джин пихнул его кулаком.       — Ну, ты! Я ведь не дурак…       — Я знаю, звёздочка. Но ведь однажды я хочу сделать тебе предложение, так же, как и в тот день, и чтобы ты так же сказал, что ты согласен, — Намджун ласково ущипнул ушки омеги и поцеловал его в висок, любовно мурлыча и зарываясь носом в мягкие волосы.       — Ах, Намджун, — проворчал Джин. — Конечно, я соглашусь… Знаешь, — он закусил губу. — Я знаю, что нам нужно сначала укрепиться… стать независимыми, хорошо заработать, и действительно найти свой дом, но я уже так хочу ребёнка, нашего с тобой малыша. Я хочу от тебя детей… Двоих, а может, и троих.       Глаза Намджуна наполнились звёздами и засияли.       — Ах, моя любовь, ты делаешь меня таким счастливым, — он мягко расцеловал щёки омеги. — Конечно, однажды они у нас будут. Трое здоровеньких, счастливых малышей… Я так счастлив слышать такие слова. Но сначала мне нужно понравиться твоим родителям, — он ласково пощекотал ухо омеги, заставляя того смеяться. — Я тебя люблю…       — И я тебя, — нежно ответил Джин.       Они не знали, что за ними уже подсматривают родители — так, наполовину из любопытства, наполовину из осторожности, и в следующую секунду дверь уже открылась, показывая старших альфу и омегу.       — Идите кушать, голубки, — сказал господин Ким-альфа, — время познакомиться поближе и обо всём поговорить.       Много вопросов было задано на этом вечере: кем Намджун хочет стать, как они познакомились, кто его родители и ещё другие, более личные, на которые даже Джин заливался краской и тоненько стонал, умоляя прекратить. Но Намджун только улыбался и совершенно изящно вёл беседу, наполняя своего парня гордостью.       — Я выступаю с чтениями в литературном клубе, — сказал он, когда речь зашла о его увлечениях. — Часто читаю стихи.       — На самом деле, он скромничает, — вставил Джин. — Он президент литературного клуба, и умеет писать поэзию. Я хожу на его выступления!       — О! — губы Намджуна округлились, так как он вспомнил кое-что. — Кстати о выступлениях… Вот, я кое-что принёс в подарок.       Он достал крошечную коробочку, упакованную в рождественском стиле, и обеими руками передал её родителям Джина, уважительно склонив голову.       — Это рождественский подарок.       — Что же это? — удивился господин Ким-омега. Его руки бережно развернули обёртку, сняли крышку коробочки и вынули флэшку.       — Джин рассказывал, что господа Ким очень занятые люди, стало быть, вам редко приходится увидеть, как он выступает, — пояснил Намджун. — Поэтому… я записал несколько из его последних выступлений в университете, чтобы вы тоже могли посмотреть. Я п… — он запнулся, но затем коснулся ладони Джина, обменявшись с ним взглядами, и продолжил: — Я подумал, если бы у меня был ребёнок, я бы хотел видеть это…       Потому что скоро они уже выпустятся и станут специалистами. И значит, в университетских спектаклях Джин больше играть не будет. И значит, его ждут большие проекты. Для родителя, наверное, это было подобно тому, чтобы пропустить первые шаги своего ребёнка или первые слова, возможно, не настолько важно, но важно, ведь через двадцать лет они могут пожалеть, что так и не смогли прийти почти ни на один спектакль своего талантливого сына. Намджун не сказал это из вежливости, а ещё потому, что знал, что господа Ким и так это понимали.       И если ещё остались какие-то сомнения в сторону Намджуна, то после этого подарка они были полностью развеяны; из сердец исчез страх, и они, напротив, наполнились любовью.       — Ты такой умный, что я даже почти не сержусь за то, что ты тайком меня снимал, — промурлыкал Джин, сжимая его руку, когда они помогали на кухне с уборкой.       — Но малыш, как же я мог тайно тебя снимать? — возразил Намджун. — Ты ведь артист, многие снимают тебя в зале. Я думал, мне можно… но извини меня, если я тебя обидел. Просто записи на официальном канале университета не очень удачные, и я решил сделать свои…       — Дурачок, я совсем не сержусь. Просто капризничаю. Отныне и впредь я разрешаю тебе всегда снимать меня, когда я на сцене, — Джин шутливо коснулся его плеч ладонью, как будто производя посвящение в рыцарство.       — Слушаюсь, Ваше Высочество, — Намджун исполнил что-то среднее между неуклюжим реверансом и рыцарским коленопреклонением.       — Отвезти тебя домой? — Джин потрепал своего рыцаря по щеке.       — Домой? — вмешался в разговор Сокджун. — Какое дело! Уже ведь так поздно, к тому же, вы ведь парочка. Чему стесняться? Пусть Намджун остаётся, как говорится, наш дом — твой дом. Или как там… в любом случае, Джинни, ну как ты можешь выгонять Намджуна после ужина в такой час.       На самом деле хитрый младший омега как раз на такую реакцию и рассчитывал, хитростью заставив произнести слова «остаться» кого-то другого, кроме себя. Намджун, уже знакомый с уловками своего парня, только покачал головой, улыбаясь.       Ах, как же было приятно спать с ним вместе! Лежать, устроившись в объятиях, преклонить голову на одну подушку, вдыхать родной запах и сплетать пальцы, ноги, прижиматься друг к другу, касаться волос, шептать на ухо нежные слова…       — Как… твой цикл? — шёпотом спросил Намджун. Вместо ответа Джин взял его за руку и, управляя его ладонью, заставил сначала задрать пижамную футболку, чтобы коснуться нежной кожи живота — это заставило Намджуна вздрогнуть, — а затем омега направил его ладонь к своей груди, немного набухшей.       — Скоро, — выдохнул Джин, водя ладонью Намджуна по своему телу, почему-то так шалея от своей наглости, но в то же время млея от приятных ощущений. — Ещё два… максимум три дня.       — Она увеличилась…       Джин сглотнул и придвинулся ближе, поворачиваясь и прижимаясь спиной к груди Намджуна, а затем снова засовывая его руку под одежду.       — Прикоснись ко мне… она немного ноет, но когда ты прикасаешься, приятно.       Конечно, тело Джина было сильным, и даже очень, но Намджун, хотя ещё и не имел сексуального опыта, уже касался этого тела, и чувствовал некоторые изменения. Джин же сам не понимал, почему он тянет с близостью, но интуитивно догадывался, что он хочет чего-то особенного для них обоих. Впрочем, провести течку с неопытным альфой было само по себе рискованным занятием, но Намджун убедил его, что обладает необходимым объёмом теоретических знаний.       К тому же, всё бывает впервые.       Успокаивающие поглаживания заставляли Джина глубоко и размеренно вздыхать, расслабляясь. Он уже чувствовал в себе пробуждение излишнего желания, когда его альфа находился так рядом, и он был окружён его запахом, и его руки так нежно касались его, но это желание ещё было на подступах, ведь первый этап течки будет болезненным, а уже потом он может позволить себе подпустить к себе альфу. Сейчас грядущая течка выражалась только желанием расслабляться, мурлыкать и отдаваться успокаивающим и нежным ласкам родных рук. Намджун только коснулся поцелуем волос уснувшего омеги и с наслаждением вдохнул немного усилившийся запах течных феромонов. Это был естественный запах Сокджина, сейчас полностью обнажённый, ничем не перекрытый; омега лежал перед ним, открыв свою шею — полностью доверяя. Намджун опустил ладонь на его живот, устроил Сокджина поудобнее и сам лёг, шепнув ему на ухо:       — Однажды…       Сокджин сонно угукнул согласно, и они оба спокойно уснули.       Течка наступила через два дня. С утра Сокджин ещё думал, что у него всё-таки есть день в запасе, но уже через два часа пребывания в университете понял, что ошибся: его запах стал слишком силён, и вскоре живот начало крутить. Проглотив таблетки, он написал сообщение Намджуну о том, что собирается домой, и вдруг на его пути появился альфа.       — Привет, Джинни. Я всё пытался тебя выловить в эти дни, — его бархатный, хорошо поставленный голос мог бы заставить задрожать любого омегу. Это был Минсу, партнёр по сцене, на два курса младше.       — Привет, извини, мне нужно уйти, — Джин сделал попытку обогнуть альфу, но тот поймал его за руку и настойчиво притеснил к шкафчикам, как бы не удерживая насильно, но вместе с тем точно не давая прохода.       — Всего пару слов. Мне показалось, между нами на сцене что-то промелькнуло, так что… я хотел спросить, не пойдёшь ли ты со мной на рождественский бал в следующую пятницу.       — Нет, — сквозь зубы выдавил Джин, начиная звереть. — Я не хочу встречаться с тобой. Не хочу танцевать. Я встречаюсь с Намджуном.       — Но, детка, ты ведь это не всерьёз-       — Послушай сюда, ты, напыщенный кретин, — Джин ткнул его пальцем в груди, сразу становясь выше и злее. — Ты осознаёшь, с кем ты разговариваешь?! Как ты посмел хватать меня за руки, не давать мне прохода и говорить гадкие вещи! Я твой сонбэ! Знай своё место, малявка, и если тебе было сказано, что мне нужно пройти, то ты должен освободить чёртову дорогу! Мелькай с кем-нибудь другим!       Джин был наполовину зол, наполовину в панике, потому что он чувствовал, как его бельё всё больше намокает, и он хотел избавиться от этого ощущения, а ещё он хотел избавиться от тяжести в животе, лечь в тёплую постель и забыться в чём-нибудь приятном, выпить стакан горячего какао, а не разбираться с тем, как кто-то считает своей обязанностью сказать ему, что что-то в его жизни какое-то несерьёзное, недостойное внимания и тем более уважения. Если бы он был помладше, он бы, может, даже расплакался, но в данный момент он так кипел от ярости, что просто оттолкнул со своей стороны альфу с такой силой, что тот упал на задницу. Возможно, Минсу и не стал бы себя так вести, но тут ещё Джин пах слишком сильно, и, возможно, это стало последней соломинкой. В этот момент появился Намджун; он поспешил подхватить омегу и увести подальше.       — Да никто не тронет этого омегу после… этого альфы, — последние два слова прозвучали с презрением.       — Убожество… — сказал кто-то ещё.       — Если у них такая уж большая и чистая любовь, то почему метки ещё нет? Видимо, не так уж они уверены в своих отношениях.       — Джин действительно свихнулся… ему надо проверить мозг.       Они оба притворились, что не слышали этого. Но в машине Джин не удержался и всхлипнул.       — Да что это такое! — воскликнул он. — Они даже не понимают, если я говорю «нет», а если я говорю, что встречаюсь с тобой, они считают тебя за пустое место! Никакие аргументы не действуют! Как будто я вещь, которая, во-первых, не может иметь собственных желаний, а во-вторых, дожидается, пока ею овладеет альфа, да не абы какой, а который сможет вселять страх и ужас, чтобы меня, как овцу, никто не увёл! Ах, ну почему они такие жестокие! Я люблю тебя, люблю!       Он бросился на шею Намджуну, и тот обнял его, нежно, словно цветочных лепестков, касаясь дрожащих губ.       — Не обращай внимания. Это просто незрелые подростки, по-настоящему взрослые и умные люди никогда бы так не поступили. И мне неважно их мнение. Только твоё, а также твоей и моей семьи, вот и всё.       — Тогда я удручён окружением идиотов! — гневно вскричал Сокджин и скорчился. Всплеск сил и эмоций заставил живот напрячься, и течка запульсировала в глубине его тела, заставляя бельё всё сильнее намокать.       — Ах… поехали быстрее домой, тебе уже совсем плохо, — Намджун завёл двигатель, и они поспешили в дом Джина.       К тому моменту, как они приехали, лоб омеги уже покрылся лёгкой испариной. Он не чувствовал себя так уж отвратительно, но его уже мутило, и под попу пришлось подложить куртку — на всякий пожарный. Намджун, несмотря на протесты, донёс его на руках, оставил в ванной, после чего вернулся с чистой одеждой и помог раздеться и принять душ. Отделявшаяся в первый этап течки слизь не пахла, как смазка, скорее отдавала мускусным запахом, и Сокджин некоторое время просто устроился в покое в ванне, направив мягкую струю тёплой воды из лейки себе на живот, чтобы спазм немного прошёл, а все выделения смылись с его тела. Лежать вот так перед Намджуном было достаточно стыдно, но тот не показывал ни одним жестом, ни взглядом, что что-то идёт не так, и как только Джин понял, что он готов вылезать из ванной комнаты, Намджун просто помог ему. И всё равно по инерции Джин извинился.       — Прости, что так пришлось со мной возиться… я разбитое зрелище. Поэтому омеги не любят демонстрировать первый этап течки…       — Всегда прекрасный, — возразил Джун, прижавшись губами к влажным волосам, и перенёс его после всех этих процедур в его комнату. Он уже разложил диван и приготовил для Джина норку.       — О… ты сделал для меня? — растроганно спросил Джин, тут же юркнув внутрь и окуклившись там. Намджун кивнул и сжал в объятиях одеяльный кокон. Не все омеги любили коконы, некоторые, напротив, терпеть не могли, когда сковываются их движения. Некоторые создают гнездо, а некоторые, напротив, распластываются звездой, накрывая всё вокруг руками и ногами и помечая территорию.       — Ты всегда заматывался в свой шарф во время течки, поэтому… — несколько смущённый знанием этого факта, поделился Намджун.       — Ты такой внимательный, — Джин притёрся к нему, потеревшись взлохмаченной макушкой о плечо.       — Отдыхай, ты уже носом клюёшь, — улыбнулся Намджун. — Я рядом, хён.       — Спасибо, — выдохнул Джин, сворачиваясь клубочком. Он уже чувствовал себя вымотанным. — Сделай мне какао, хорошо?       — Всё, что угодно, для моего ненаглядного, — заверил его альфа и поцеловал утомлённый комочек.       Через пару часов Джин проснулся. Намджун к этому времени успел сбегать в магазин за какао и осторожно кашеварил на кухне — незнакомое место. Выползший из спальни омега был снова закутан в одеяло и отнесён на место — силы надо беречь. Намджун принёс ему какао; родители и брат ещё не вернулись, хотя уже стемнело, но скоро должны были прийти.       — Я написал твоим и моим, что я с тобой, — проговорил Намджун, садясь рядом. — Сокджун скоро будет, а твои родители задержатся немного. Но всё в порядке.       — Я знаю, ведь ты со мной, — доверчиво угукнул Джин. — Не мог бы ты… стихи почитать? Ты так хорошо читаешь, что сердечко бьётся быстро-быстро, и голос у тебя приятный. Наверняка ты множество стихов знаешь наизусть…       — Ах… ну, конечно, почитаю, — польщённый, Намджун улыбнулся и принялся за декламацию поэзии. Заставший их за этим Сокджун даже не смел усомниться — это любовь. Даже его родители, которые всегда были в курсе, что во время течки Джин всегда был агрессивнее обычного, заводился с полуоборота и капризничал, признали, что в эти дни он вёл себя хорошо рядом с Намджуном. Возможно, дело было просто в том, что теперь они понемногу разделяли быт на двоих, а значит, забота о немного нестабильном омеге и окружение его подобающей эмоциональной средой ложились на плечи его альфы. Конечно, Джин не бросался на людей, но в эти дни сдержаться становилось сложнее, а сейчас Намджун был сама услужливость, созданный для того, чтобы крутиться и исполнять все прихоти Сокджина.       — А это точно нормально, что он так… — понизив голос, спросил Сокджун, намекая на то, что Намджун просто не отходил от Джина и бегал по малейшему требованию.       — Это просто юность, — качнул головой господин Ким-омега. — С течением времени у самого Джинни эти вспышки улягутся, и надобность в этом отпадёт. К тому же, твой отец точно так же носился со мной и во время моих течек, и во время беременности тоже. Чуткие, чувствительные альфы в наше время редкость, поэтому я думаю, что это хорошо. Он много знает и ещё большему готов учиться, эмпатичен, амбициозен и талантлив. Это важнее, чем хорошее происхождение и достаток семьи…       Наследство можно прогулять, растратить, а вчерашние владыки могут взрастить избалованных и бессердечных детей. Иными словами, родители Сокджина полностью одобрили Намджуна и собирались уступить прозрачным намёкам младшего омеги оставить их двоих вместе. Так прошёл этот день, за ним беспокойная ночь, а потом ещё один день, в течение которого Джин то просыпался, то снова засыпал. Не было и речи о том, чтобы он поехал в университет в таком состоянии; по счастью, в течке он был не обязан приходить, а его альфа получал такую же привилегию. Перед ужином Джин снова выполз, набравшись достаточно сил, чтобы покушать — Намджун убедил его, что нужно восстановить запас сил, а ещё дать знак домашним, что он всё ещё жив. Всё это время он проводил, развлекая Джина и заставляя его улыбаться и смеяться, читал ему десятки и даже сотни разных стихов, маленьких и больших, смешных и романтичных, самых разных, они смотрели фильмы и учились в те часы, когда омега бодрствовал. Поэтому настроение у омеги было приподнятое, несмотря на слабость и сонливость, спазмы отступили, и он выполз поужинать с семьёй, тем не менее, запутавшись в плед. Намджун в это время наслаждался его насыщенным, терпким, пряным запахом, но неизменно подавлял пробуждающееся желание доминировать и владеть. Это было не так уж трудно, если взглянуть на Джина, совершенно очаровательно закутавшегося в пледик, словно маленькая фасолинка — в рисовый пирожок, и это вызывало настолько мощную волну нежности и умиления, что инстинкты альфы напрочь перекрывались трепетностью, а также желанием окружить его заботой и только нежно вылизывать сладко пахнущую шейку и мурлыкать ему в плечо. Лишь только убедившись, что Джин съел достаточно, Намджун удовлетворился, после чего отвёл его в ванную и снова помог принять душ.       — Ах, я всё-таки не могу поверить, что руки чужого альфы касаются тела моего маленького младшего сынишки, — вздохнул господин Ким-альфа. — Хотя разум мне говорит, что всё в порядке, сердце рвётся надавать по рукам и отказывается выпускать малыша из гнезда…       — Не волнуйся, наш мальчик уже совсем взрослый, — ответил его супруг. — Он способен выбрать для себя нежные руки. К тому же, он уже умеет обходиться с альфами, и если ты хочешь рано или поздно поняньчить внуков, тебе придётся позволить находиться рядом с Сокджуном и Сокджином другим альфам.       — Да, я знаю… но сердце, оно такое. Наверное, нам следует свести знакомство и с родителями Намджуна, верно? Кажется, для этих двоих дело решённое.       — Ах, я так завидую, — вздохнул Сокджун.       — Не переживай. Достойный альфа для тебя тоже найдётся, не торопись, — улыбнулся господин Ким-омега старшему сыну. — Лучше подождать достойного, чем поспешить и выбрать хоть кого.       — Буду слушать сердце и ждать зова любви, — ответил Сокджун, впрочем, с долей сарказма.       Ночь накрыла улицы и дома, вступив в свои владения. Свет в окнах исчезал, словно огоньки свечей, погашенные невидимой рукой, и семейство Ким с их гостем тоже погрузилось в глубокий сон. На этот раз Намджун не болтал с Джином обо всём на свете, давая омеге шанс восстановить силы, раз уж он крепко уснул.       Однако в четвёртом часу ночи Джин сам ненамеренно разбудил его, тихонько и тонко постанывая и ёрзая на постели. Омега жался к нему, прильнув и часто дыша, его температура поднялась, волосы слиплись, взъерошенными прядками торчали надо лбом. Намджун очнулся, как только почувствовал на своих бёдрах что-то влажное — из-за того, что Джин тёрся об него во сне, бельё сместилось и теперь запах течки усилился ещё больше. Видимо, их состояния влияли друг на друга: аромат Сокджина пробуждал сущность альфы в Намджуне, и тот сам начинал невольно метить омегу своим запахом, а от запаха альфы рядом Джин, во сне, бесконтрольно, метил его в ответ, требуя своего альфу себе.       Руки Намджуна осторожно отстранили омегу, укладывая удобнее, и Джин наполовину проснулся, жалобно хныча и поднимая тихий вой. Альфа вздохнул и зашептал ему на ухо:       — Тише, маленький… Сейчас всё будет хорошо, подожди секунду…       Его мягкий шёпот уговорил Сокджина довериться ему, и омега замолк, впрочем, продолжая ёрзать на постели. Намджун устроил его в своих руках, так, чтобы было удобно дотягиваться до любой части тела, и осторожно поправил бельё Сокджина. Тот заскулил, невольно подаваясь навстречу прохладной руке; в трусиках было и жарко, и влажно, так что Намджун издал тихое и несдержанное: «Хфуфф…», когда коснулся внутренней стороны бедра омеги. Запах был чудесным, сладким и пряным, говорящим, что это начало плодородного цикла — ещё не его пик, но свежее, готовое к вязке тело. Тем не менее, Намджун сдержал себя в руках, ведь ни о какой вязке не могло идти речи.       — Ещё, Джуни, ещё, — слабо выдал Сокджин, хватая его за руку и снова направляя к себе.       — Сейчас, звёздочка, — Намджун вжался носом в его волосы, мелко покусывая ушко. В конце концов, он тоже не железный.       Его рука приподняла резинку трусиков и скользнула в жар между ног омеги. Пальцы погрузились во влажную смазку, только что вытолкнутую из горячего тела, и скользнули по ней так легко и ласкающе, что едва коснулись чувствительной кожи. Но Джину пока что этого оказалось достаточно: он сжал ноги, тихонько постанывая, и просто принялся тереться о влажную ладонь Намджуна в своих трусах. Поступательные движения, которые подхватил альфа, подстраиваясь под темп омеги, запустили цепную реакцию: ещё больше раскрывшийся запах заставил Намджуна быть более активным, но его нежная суть не дала бы сделать с Джином ничего грубого — он целовал шею, только слегка посасывая кожу, а свободной рукой ласкал набухшую грудь. Джин, разомлевший от этих ласк, своей рукой тоже залез в трусики и положил ладонь поверх ладони Намджуна, прижимая её больше и указывая, где ему было приятнее всего. Его средний палец надавил на средний палец Намджуна, заставляя согнуться, и кончики пальцев погрузились в мягкую, влажную плоть, окружённую всё ещё выталкивавшейся смазкой. Это был первый день второго этапа, поэтому смазки было так много, но Намджун предполагал, что дело ещё и в том, что он рядом с Джином, и его организм, почувствовав альфу рядом, действительно готовился к долгой и утомительной вязке. Их пальцы были окружены вязкой и скользкой субстанцией, позволяя беспрепятственно скользить по промежности и слегка погружаться внутрь. Джин с достаточно громким стоном проехался по ладони Намджуна, зажав его рукой свой член, а затем достаточно глубоко погрузил его и свой пальцы в себя, и альфа вдруг немного очнулся от дурмана в голове.       — Звёздочка, нам нужно быть тихими, — напомнил он наполовину спящему омеге. — Потом будешь громким, но сейчас тебе нужно быть очень-очень тихим, хорошо?       Джин хныкнул, смотря на него затуманенным взором, но кивнул. Намджун с присвистом выдохнул, наградив его поцелуем в нежные губы.       — Вот и умница. Тебе нравится держать там мою руку? Используй её, хён. Используй мою ладонь.       Джин скривился, но пальцы Намджуна шевельнулись, разминая и массируя текущую дырочку, поэтому омега изогнулся. Недостаток опыта Намджун с лихвой компенсировал нежностью, трепетностью и вниманием к чувствительным точкам и предпочтениям Джина. Он провёл снова по отверстию своими пальцами, слегка дразня каёмку, пока Джин снова не обхватил его руку своей, с силой зажав своими мощными бёдрами, и начал тереться быстрее, глухо постанывая и всхлипывая. Всё, чего он желал сейчас, была разрядка. Намджун позволил ему толкаться в свою руку, просто держа напряжённой ладонь, а свободной рукой тоже спустился вниз. Так как там же была и рука Джина, трудно было её просунуть в бельё, но он коснулся головки члена, заставляя Джина дёргаться, а затем спустился в той точке между основанием члена и половым отверстием, нащупав увеличившийся бугорок. Джин заёрзал ещё сильнее, пачкая простыни смазкой из-за вновь съехавшего белья, и Намджун решил, что всё уже всё равно испачкано, а бельё явно не предназначено для того, чтобы там шарило сразу три руки, так что сказал:       — Сними его, стяни свободной рукой. Всё равно смазка уже потекла…       Этот аргумент показался Джину весомым, поэтому он снял свободной рукой трусы и отпихнул подальше, теперь то сводя бёдра, то разводя их широко, словно не мог определиться, как ему приятнее.       — Убери руку, — шепнул Намджун, — я сделаю приятно, если ты будешь тихим…       — Я буду, — всхлипнул Джин. — Ещё… Ещё…       Он убрал свои руки, давая Намджуну свободу действий, и тот погрузил внутрь тела омеги только первые фаланги двух пальцев, стимулируя вход. Смазка хлюпнула, вновь стекая из дырочки, вытолкнутая пальцами, и живот омеги напрягся, ещё раз и ещё, заставляя прозрачные потоки течь по бёдрам. Намджун коротко зарычал, утыкаясь носом в его шею.       — Ты так течёшь, потому что я рядом?..       — Да, — сладко прошептал Сокджин. Намджун поместил пальцы второй руки на возбуждённый бугорок под членом, и Джин задохнулся, содрогаясь всем телом. У омег был этот бугорок, как рудимент узла, появлялся во время возбуждения и не спадал вплоть до оргазма, и был чрезвычайно чувствительным. С ним ни в коем случае нельзя было обращаться грубо, но Намджун всё-таки случайно задел его слишком сильно, и Джин дёрнулся.       — Прости, прости… сейчас я исправлю. Всё будет хорошо. Тебе будет хорошо, — пообещал Намджун.       — Мне не больно, просто… очень сильно, — жарко выдохнул Сокджин. Он уже почти совсем проснулся, но не хотел останавливаться, даже осознав пальцы, немного вошедшие внутрь его тела. Намджун двинулся снова, сосредоточившись на том, чтобы скользить фалангами внутри, но через пару секунд поменял руки. Обмазанные в вязкой жидкости и уже разгорячённые пальцы скользнули легко и нежно по маленькому бугорку, так, что Джин задохнулся. Из-за смазки движение было таким лёгким и без малейшей грубости, пальцы порхали вокруг чувствительного местечка, и в то же время он чувствовал пальцы второй руки, с каждым толчком заполняющие его чуть больше и больше. С полузадушенным стоном Джин кончил, содрогаясь. Между ног стало совсем мокро, живот тоже оказался залит семенем, и всё было таким скользким, что Джину показалось, что из него вылился целый водопад, но это было не так, конечно же. Он подрагивал, находя смутное удовлетворение в том какой он мокрый ради своего альфы, и тяжело дышал. Несмотря на желание, он раньше никогда не испытывал такого приятного оргазма во время течки только от пальцев, нет, обычно он пользовался игрушками, а если ему и случалось кончить лишь при помощи пальцев, то это больше походило на вымученный оргазм. Вряд ли Намджун был таким умелым, так что Джин сделал вывод, что это просто факт, что это его альфа, и что не сам омега делал это с его телом, а другой человек, тем более, любимый, поэтому он получил столько наслаждения. Но сейчас ему в течке было этого мало, так что он стыдливо прижался к Намджуну, обхватывая его губы поцелуем и продолжая ёрзать, надеясь пробудить в нём желание.       Альфа предполагал, что одного раза будет для Джина мало, и от запаха, от вида и самого факта, что перед ним течный омега, который только что кончил от его рук, у Намджуна уже до боли стояло. Но он понимал, что сейчас его выносливость будет меньше выносливости Джина, и потому намеревался заставить его кончить хотя бы пару раз, чтобы у него прояснилось в голове, и потом, возможно, подумать о себе. А после — получить передышку.       — Ещё, — заканючил Джин. — Ещё-ещё…       — Хорошо, — поспешно согласился Намджун, опасаясь, что тот перебудит весь дом своими воплями. — Но ты должен быть тихим, ты помнишь?       В глазах Джина чуть прояснилось, и он даже изобразил некое подобие смущения, но желание почувствовать альфу снова пересиливало его.       — Да… — мяукнул он, забираясь на альфу и уже готовясь сесть на него, но Намджун помешал.       — Тихо, малыш. Я обязательно сделаю тебе приятно, хорошо? Но тебе нужно меня слушаться. Ты должен быть хорошим мальчиком, как и в этот раз, — шумно вздохнул Намджун, уговаривая омегу. Его собственные пижамные штаны уже намокли от того, что Джин измазал их в своей смазке, и натянувшаяся ткань в области паха тоже не скрывала желания Намджуна, но он всё равно не дал омеге к себе притронуться. Если честно, у него не было намерения что-то использовать, кроме своих пальцев, но сейчас, когда Джин пах так притягательно уже некоторое время, и этот аромат становился приятнее день ото дня, и сейчас был таким, потому что Намджун был рядом… альфа не мог не думать о том, чтобы попробовать его. Изначально он смущался этого, оральный секс — это что-то для опытных, не таких, как он, по крайней мере, он так думал. Но потом Намджун пришёл к выводу, что вряд ли сделает Джину плохо, если вылижет его, ведь язык ещё нежнее рук, и всё это обещало быть приятным на вкус. И кроме того — они ведь уже начали заниматься сексом, так какая разница теперь, каким. Не то что это была какая-то экзотика, верно?       — Я постараюсь сделать тебе приятно, звёздочка, — предупредил Намджун. — Говори мне, если тебе нравится или нет, хорошо?       — Д-да, — не совсем уверенно хныкнул Джин, всё ещё не видя, чтобы Намджун снимал свои штаны, что заставило его разочароваться. Но затем он понял, зачем альфа пристраивается лицом к его бёдрам, и обрадовался. Да, у омеги раньше были альфы, но он бы не назвал себя также уж очень искушённым в любовных утехах, а оральных ласк на его долю пока не перепадало, поэтому Джин, пыхтя и жалобно поскуливая, пихнулся пахом в лицо Намджуну — в его состоянии желание пересиливало стыд, и ему было интересно наблюдать. Возможно, это было и к лучшему, ведь он не хотел портить их первый раз чем-то вроде ощущения стыда.       Намджун проследил, чтобы Джин занял удобное положение, провёл носом по мокрому бедру, только привыкая к дозволенной близости, лизнул нежную кожу, приноравливаясь, а затем отстранился, чтобы подпихнуть под бёдра Джина свою подушку. Так было бы удобнее для альфы.       Джин вздрогнул, когда губы Намджуна в самом деле коснулись его полового отверстия. После первого оргазма оно сократилось несколько раз, активно выталкивая смазку, накопившуюся внутри, и сейчас уже блестело, чуть припухнув и раскрасневшись. Каёмка немного раскрылась, демонстрируя нежную плоть насыщенно-розового цвета, и Намджун даже пожалел, что не может сейчас увидеть цветок своего возлюбленного в этой темноте. Он только прижался губами, исследуя рельеф тела Джина так же, как он делал это пальцами, словно выясняя, насколько мягкие, припухшие складки, нежная кожа и уже вновь почти затвердевший ствол поддаются давлению его губ и языка.       — Хорошо, хорошо, — глухо забормотал Джин, закрывая глаза и запрокидывая голову. Бёдра его приподнялись вверх, двигаясь навстречу лицу Намджуна, и тот позволил Джину управлять собой некоторое время. Для омеги это ощущалось хорошо, слишком хорошо, нежно, как напор воды, тёплый и ласковый, но ещё лучше. Язык Намджуна скользил вверх, от раскрытой дырочки к небольшому узелку, вновь вспухшему у члена, и снова обратно, и он с удовольствием глубоко погружал кончик языка в горячую, нежную плоть. Каёмка легко поддавалась давлению, раскрывалась, пропуская внутрь, и Джин сам распахивал свои ноги, позволяя проникать глубже. Намджун обнаружил себя жадно вылизывающим его изнутри, наслаждающимся мягкостью лона и тихими стонами омеги — тот старался изо всех сил, заглушая подушкой свой рот, ведь где-то за пределами их комнаты существовали родители, которых они могли разбудить.       Намджун отстранился от тела омеги, сейчас полностью раскрытого перед ним. Его отверстие сжималось и разжималось, требуя войти и ласкать дальше, до пика наслаждения, его бёдра трепетали, содрогаясь от истомы, и тело покрыла испарина вместе с жемчужными каплями спермы и смазки, кое-где уже оставшимися подсохшими полосками разводов. Джин недовольно застонал громче, недоумевая, куда делись ласки, и искренне негодуя такому мучению.       — Мне… продолжить, да? — спросил Намджун, поглаживая его бёдра.       — Дурак… больше не спрашивай о таком, — обессиленно простонал Джин. — Просто дай мне кончить…       — Мне использовать… пальцы?       — Что хочешь! — завыл Джин, царапая ногтями простыню, и Намджун заволновался, торопясь сделать всё так, как делал раньше. На этот раз его руки обхватили бёдра Сокджина, Намджун двигал его к себе самостоятельно, и Джин восхищённо залепетал, неожиданно ощутив всю силу своего альфы:       — Да, да, в-вот так… Намджуни, хорошо…       — Чш, — приглушённо шикнул альфа, снова опьянённый сладким, мускусным запахом омеги. Трепещущая плоть так послушно раскрывалась под его языком, была так нежна, словно мякоть спелого фрукта. Смазка, остающаяся на языке, быстро возвращалась вместе со слюной и текла вниз, тягучими каплями спускаясь на простыни. Намджун чувствовал, будто лоно омеги словно требовало его, будучи таким сладким и податливым, и он погружал язык всё глубже, уже прижимаясь лицом к промежности и обхватывая губами каёмку. Его не заботило, что его нос и и щёки, его подбородок — чуть ли не всё лицо в потёках смазки, сейчас во всём мире для него осталось лишь удовольствие. Приглушённые стоны Джина, его возбуждение, его чувствительность, его подступающее наслаждение, его жадность.       Руки Намджуна чуть сильнее сжались на бёдрах омеги, большие пальцы вдавились в низ живота, утопая в нежной коже рядом со впадинками бёдер. Джин охнул от этого, насаживаясь ещё больше на язык альфы.       — Ещё чуточку, — взмолился он. — Ещё, ещё чуточку…       Намджун вдруг с громким хлюпаньем вынул свой язык из отверстия и присосался к узелку, обхватывая его губами и кружа вокруг него языком. Лёгкое давление от посасывания заставило Джина дёрнуть коленями и выгнуться, и стоило Намджуну нежно надавить языком на бугорок, как омега тонко вскрикнул, кончая и дёргая бёдрами в руках альфы.       — Тише, тише, — Намджун тут же метнулся к нему, устраивая в своих руках и нежно оглаживая одной рукой бёдра, чувствуя кончиками пальцев, как пульсирует и сокращается отверстие, на этот раз от оргазма, истекая смазкой.       — Хорошо, — часто дыша, ответил Джин. — Очень хорошо…       На этот раз ему хватило на небольшую передышку, но его течка только началась, и не то что его половые органы — его живот, всё его тело чувствовало себя сейчас пустым, полым, так что хотелось просто раздвинуть ноги и вставить в себя что-то, что-то горячее. Желательно, член Намджуна. Возможно, будь альфа опытнее, он бы смог довести Джина до оргазма в более короткие сроки, но жаловаться не приходилось. Омега немного приструнил свои течные порывы, теперь уже окончательно проснувшись.       — Твоё лицо всё в смазке, — отстранённо заметил Джин, наконец.       — Я как бы не против, — Намджун машинально снова облизнул губы, и вдруг Джин, повинуясь шальным мыслям в своей голове, лизнул его щёку, пробуя на вкус. Намджун замер, и через секунду они уже целовались, сталкиваясь губами так страстно, словно от этого зависела их жизнь, сплетаясь языками и обтираясь друг о друга. Между их телами снова зародился жар, и только тронувший их ночной холод вновь отступил.       — Я люблю тебя, — прошептал Джин. — Хочу тебя. Только тебя. Никто, кроме тебя. Никто тебя не заменит.       — Да, только ты и я, — Намджун заключил его в любящие объятия, понимая, что Джин всё ещё помнит болезненные фразы ему в спину, словно их расставание — дело уже решённое, нужно только дождаться, пока плод сорвётся с ветки.       — Пометь меня, — вздохнул Джин, открывая шею и жарко прильнув к Намджуну. — Укуси… хочу быть твоим, хочу пахнуть тобой, хочу быть с тобой всегда…       — Помечу тебя, когда течка закончится, если ты всё ещё будешь этого хотеть, — Намджун ласково зацепил зубами его шею, вырывая лёгкий стон. — И если ты так же пометишь меня…       — Я сделаю это, — Джин забрался на Намджуна сверху, заставляя их тела почти сплестись. — Возьми меня. Войди. Я жажду тебя, почему ты не берёшь меня?       — Ты действительно ненасытный, хён, ты так тратишь свои силы, — шепнул Намджун, уже не сопротивляясь, когда пальцы Джина стянули с него пижамные штаны.       — Ты ведь хочешь меня, — Джин обхватил ладонью текущий, твёрдо стоящий член, и уже приподнимаясь и опускаясь, словно седлал бёдра Намджуна.       — Да, хочу, — выдохнул альфа, чувствуя, что больше не сможет сдерживаться. — Хочу тебя, прекрасный. Подари мне свою нежную ласку.       Джин уже почти было лёг на него, но Намджун упёрся ему ладонью в грудь, показав на презервативы.       — Сделаешь это?.. Или… я…       — Сделаю, — Джин усмехнулся, закусывая губу и надрывая пакетик, чтобы вытащить резинку и раскатать по члену. Его пальцы нежно растёрли смазку, выступившую из маленькой щели на набухшей головке, а затем надели презерватив и несколько раз провели по члену, как будто того, каким твёрдым был Намджун, было недостаточно.       — Ты хочешь сцепиться? — спросил Намджун, прижимая его к себе и покусывая шейку.       — Хочу, хочу сцепиться, хочу связаться, чувствовать тебя в себе, — проскулил Джин, потираясь своим стоящим членом о член любовника. — Чувствовать внутри, чувствовать, как ты заполняешь меня… однажды ты заполнишь меня, покроешь меня, и я понесу от любимого…       — Так и будет, моя звёздочка, мой принц, моя любовь, — согласился Намджун, любовно покрывая поцелуями его щёки, шею и грудь. — Будь моим всегда, будь отцом наших детей.       — Ты такой дурашка, совсем как я, — влюблённо проворковал Джин, распахивая ноги. — Я жду тебя, альфа.       Намджун навис над ним, локтями упираясь в постель, и потёрся бёдрами о бёдра Джина, словно дразня, а на самом деле — ещё больше размазывая смазку по телу. Джин недовольно заворчал, царапая плечи альфы, но затем самостоятельно опустил руку вниз, обхватывая орган и направляя его в себя. Головка прижалась к влажной, нежной каёмке, и потребовалось совсем немного давления, чтобы она проскользнула дальше вглубь, упираясь вверх, заставляя омегу хныкать. Дырочка хорошо расходилась, каёмка плотно обхватывала член, легко скользящий внутри, до тех самых пор, пока Джин не раскрыл рот, хватая воздух. Он наконец чувствовал себя заполненным. Войдя до конца, Намджун вжался носом в его шею, с присвистом выдыхая. Влажная теснота со всех сторон туго, но нежно сдавливала его, и такого он раньше никогда не чувствовал.       — Нервничаешь? — шепнул Джин, совсем немного ёрзая на члене и заставляя Намджуна снова зашипеть.       — А ты? — альфа прижался плотнее, почти придавливая омегу к постели и целуя шею.       — Можешь не быть таким нежным со мной, — ответил тот. — Всё в порядке, мне… очень хорошо, ох, я бы просто лежал с твоим членом внутри и наслаждался этим ощущением, если бы не хотел тебя так сильно.       — Но я не могу быть груб с тобой, даже если подумаю об этом, моё тело само останавливается, — Намджун провёл одной ладонью по груди Сокджина, лаская. — Я попробую быть… более интенсивным.       — У тебя совсем не получается разговаривать грязно в постели, — хихикнул Джин, щипая его и заставляя альфу ойкать. — Кто говорит «интенсивный»? Надо было сказать что-то вроде «я накажу тебя, детка», разве ты не знал?       — Я знаю, что если начну тебя наказывать, то ты своими криками перебудишь весь дом, а нам этого не надо. Оставь ролевые игры на потом, — шепнул Намджун, двинув бёдрами назад и снова вперёд, а затем закрыл стон Сокджина поцелуем.       Их тела сплелись таким образом, что ноги Джина оплетали бёдра Намджуна, позволяя альфе двигаться свободнее, а сам омега сцепил лодыжки, напрягая свои мощные мышцы, чтобы ещё больше подразнить альфу, потереться об него. Внутри омеги было так хорошо: обласканная и одаренная вниманием дырочка вся раскрывалась, пульсация стенок, в обычное время приносящая течной омеге дискомфорт, теперь удваивала наслаждение обоих. Остатки волнения Намджуна улетучились, когда их тела соединились и двигались в таком хорошем, идеальном ритме. Пальцы альфы спустились вниз, на узкие, но сильные бёдра, дёргая омегу, заставляя его двигаться ещё больше, и сам Джин выгнулся, чтобы прильнуть ближе. Его тело трепетало от истомы, от глубоких, мощных, наполняющих толчков, и он сам поднимал и опускал бёдра, чтобы ещё больше насадиться на член альфы, довести его и заставить набухнуть узел.       — О боже, Джин, — жмурясь, глухо пробормотал альфа, вжимаясь носом в его шею, в его вздымающуюся грудь. — Так хорошо…       — Повяжи, узел, мне нужен твой узел, — промычал омега, зажимая рот, чтобы не звучать таким требовательным и нуждающимся, каким он был. Всё его естество требовало сосредоточиться вокруг пульсирующего жара внизу, утолить его, сжать рельефную, твёрдую плоть, скользящую внутри до самого основания, и заставить излиться внутрь, в него, заполнить семенем. И хотя между ними до сих пор оставалась тонкая преграда, если она кому и мешала погружаться в сладкие фантазии, то точно не Джину.       — Сейчас, малыш, сейчас, — шепнул Намджун, шумно дыша и вторгаясь в податливое тело. — Мхм… Джин, Джинни…       Его тело было таким напряжённым, желающим разрядки всё это время, до тех самых пор, пока толстый член не соскользнул в невероятно мокрое лоно Сокджина, и сейчас альфа брал его, хорошо заботясь о них обоих, желая удовольствия. Узел на члене Намджуна раздался, — альфа был готов кончить, — и Джин тихо взвизгнул, когда он проскользнул внутрь его тела, пройдясь по чувствительным местам и вжимаясь, растягивая его изнутри.       — А-ах, о-оно большое, — заскулил он, дёргаясь и водя коленками, словно не мог решить, вытолкнуть из себя узел или же насадиться ещё глубже; затем он выгнулся, так как Намджун прижал его к себе и перевернулся, заставляя Джина седлать себя. Под весом тела омеги узел ещё глубже вошёл внутрь, и они оба прижались друг к другу так плотно, как только это было возможно. До этих пор Джин не чувствовал себя таким раскрытым и заполненным. Его живот напрягался и расслаблялся из-за узла внутри, и Джин просто раскрыл рот, запрокидывая голову и покачиваясь, упиваясь этим ощущением внутри себя. Они связаны. Член Намджуна целиком внутри него, вместе с узлом.       — Так хорошо? — спросил Намджун, гладя узкую талию и большими пальцами надавливая на низ живота, словно прощупывая его. Джин задёргался, скривив губы, от этих действий — это только усиливало зуд. Его маленький член капнул смазкой вниз, дёргаясь от сокращений отверстия, и отверстие тоже продолжало течь, создавая влажное месиво из жидкостей их тел, мокро хлюпающее при каждом движении. Намджун тоже требовательно замычал — мышцы Джина напрягались и расслаблялись произвольно, обхватывая плотно член Намджуна или же снова становясь мягкими и податливыми. Вся постель была в беспорядке, если честно, они не имели ни малейшего понятия, как будут убирать этот бардак и не думали об этом.       Джин, привыкнув к растягивающему его внутри узлу, двинулся вверх и вниз, заставляя узел снова растянуть его вход и почти выйти; но от этого движения он набух ещё сильнее, теперь уже плотно сцепляя их двоих вместе.       — Угх… хорошо… — промямлил омега еле слышно и продолжил чуть приподнимать бёдра, постанывая, чтобы так приятно растягивать узлом свою дырочку, а затем позволить ему войти глубоко внутрь, прижаться к горячему телу Намджуна и потереться об него самого своим собственным узлом.       — Давай, любовь моя, — пальцы Намджуна сильнее сжались на бёдрах. — Двигайся…       Он помог Джину двигаться, приподнимая его за бёдра и опуская снова на свой член. Он чувствовал, как растягивает омегу, упирается в мягкое и нежное лоно, сдавливающее его и требующее его узел. Чувствовал, как жадно тело Сокджина стремится так же завладеть им, выжать всё, испить до капли. Джин тёрся и извивался на нём, хныкая и ёрзая на члене, заставляя альфу шипеть и задыхаться, глухо постанывал, искусывая губы, чтобы не давать волю голосу, и требовал, насаживаясь и насаживаясь. Уже скоро наступит утро, и тогда им уже не удастся быть незамеченными… Намджун повалил Джина на постель, заставив закинуть бёдра к себе на плечи, и согнулся над ним, срываясь на совсем несдержанный темп. Глаза Джина закатились и он выгнулся, хватая ртом воздух и чувствуя, как всё стало быстрее и сильнее, и внутри узел разбух уже так сильно, что он мог почувствовать каждый его миллиметр, растягивающий Джина изнутри. Дырочка с хлюпаньем принимала в себя член альфы, позволяя узлу проезжаться по чувствительным местам так мощно, что Намджуну пришлось зажать Джину рот, чтобы тот не закричал. Отверстие растягивалось, стоило альфе двинуть бёдрами назад, но не позволяло выпустить раздавшийся узел, и лепестки каёмки снова опухли, налились и стали тёмными и чувствительными.       — Сейчас, сейчас кончу, — простонал Джин в ладонь Намджуна, и затем вскрикнул, содрогаясь и вцепляясь в альфу руками. Отверстие начало сокращаться, мощно, так же, как Намджун уже чувствовал, выдаивая альфу, заставляя его кончить тоже. Пульсирующие стенки туго сдавливали узел, заставив альфу застонать, но он продолжил вторгаться в уже расслабленного омегу, наслаждаясь его послеоргазменной слабостью и мягкостью. Совершив ещё пару движений, он кончил следом, вжимаясь в до сих пор содрогающееся от удовольствия тело, и склонился к Джину, утомлённо целуя его лицо и водя по нему кончиком носа. Между их телами скопилось слишком много влаги, но пока узел не спадёт, они ничего не могли с этим поделать.       Намджун вдохнул запах, скопившийся у шеи Джина, и лизнул его ухо.       — Как ты, звёздочка, — шепнул он.       — Мне хорошо, — мяукнул тот. — Сколько у нас есть времени, пока узел не спадёт?..       — Максимум пятнадцать минут, потом я смогу… вытащить, — ответил Намджун.       — Не торопись. Мне так приятно чувствовать тебя в себе, я хочу так спать, — лениво и одурманенно улыбнулся Джин. Намджун неловко кашлянул.       — Мы не можем… Нужно хотя бы открыть окно, вся комната пропахла… нашим соитием.       — Придурок. Секс! Сексом она пропахла… соитием, — Джин глупо захихикал. — И всё равно, если я проснусь с членом внутри себя, это значит, что я смогу просто продолжить…       — Ты немилосерден, моя любовь. Тебе нужно отдохнуть…       — Но я хочу ещё, ещё, — заканючил омега. — Ты такой хороший, так хорошо меня берёшь, я так люблю тебя, ты так хорошо наполняешь меня… Как думаешь, я смогу заняться сексом с тобой, пока ты спишь?       — Сомневаюсь, любимый, я этого ни за что не пропущу, — усмехнулся Намджун.       — Я точно бы хотел во время сна чувствовать тебя внутри, — ответил Джин.       Он провёл ладонью по своему мокрому животу, словно пытался прощупать член внутри себя.       — Ты можешь заставить меня кончить ещё раз, пока узел не спал, — сказал омега, снова ёрзая и заставляя Намджуна стонать.       — Но детка… тогда он снова опухнет, но… — альфа склонился к его шее, сдаваясь и снова начиная двигаться во влажной, расслабленной дырочке. Ещё один раз.       За это утро они вдоволь насытились друг другом, и хотя Джин, отлично отдохнувший в эти дни, хотел ещё, Намджуну потребовался отдых. К счастью, все домашние ушли на работу, и когда Намджун всё-таки убрал весь беспорядок и урвал несколько часов сна, они снова несколько раз сцепились, и на этот раз Джин мог не сдерживать свой голос. И когда он насытился, уже снова вечерело, и на улице уже зажглись фонари.       — Когда у тебя будет гон, я хочу тоже быть с тобой, — проговорил Джин, проводя пальцами по груди альфы.       — Уверен?       — Конечно. Как он у тебя обычно проходит?       — Честно? — Намджун пожал плечами. — Почти никак. Я занимаюсь обычными делами в это время. У меня не особо мощный гон, но… — он снова втянул носом запах течной омеги. — Возможно, всё изменилось с твоим появлением. Ты такой…       Он устроил свою ладонь на талии Сокджина и прильнул к нему, трепетно вылизывая и сжимая пальцами его ягодицы и бёдра.       — Как думаешь, родители слышали, как мы занимались сексом? — Джин обвил его шею руками.       — Если даже и не слышали, то уж точно поняли, — резонно заметил Намджун. — Ведь я твой альфа, и я с тобой во время течки. Мы явно тут не в шахматы играем. И ещё… даже если нас не было слышно, то запах явно не сдержать одной закрытой дверью.       — Да уж… — Джин поёрзал. — Кажется, из меня больше не течёт Ниагарский водопад. Это всё ты на меня так влияешь. Моя несчастная дырочка вся такая растянутая и красная, и всё внутри пульсирует, и… — он помолчал. — Ещё.       — Я думал, ты уже закончил на этот раз, негодник.       — Хотя бы пальцами! Я хочу ещё раз, Намджун, ну… Пока родители не вернулись…       — Малыш, конечно, я всегда готов сделать тебе приятно, — Намджун щёлкнул его по носу и улыбнулся. — Вылижу тебя ещё раз.       — Да, да, — омега раздвинул ножки, развёл пальцами всё ещё набухшее отверстие, и из раскрывшейся дырочки снова потекла смазка. Намджун шумно выдохнул, склоняясь вниз, положил ладони на бёдра Джина и приник к его цветку, раскрывая языком ещё больше. Ещё один раз.       Когда семья вернулась домой, в квартире царила тишина. Двое любовников уснули, утомлённые, и только пряный запах феромонов, просачивавшийся из запертой комнаты, сообщал о том, что течка прошла хорошо. Остался последний день — и они вернутся в университет.       — Как твой животик? — Намджун провёл ладонью по животу Джина, склоняясь над омегой и целуя его виски. Уже наступило утро следующего дня, и дом омеги снова опустел.       — Хочет кушать, — проворчал тот. — Завтра уже в универ, да? Не хочу…       — Нужно… Я думаю, мы пропустили пару зачётов в эти дни, нам и так придётся писать объяснительные.       — Не… — Джин зевнул. — Я предупредил ректора, что мы будем отсутствовать, так что всё в порядке.       — За нас обоих?       — Ну, я же причина всего этого бедлама, — улыбнулся омега.       — Я сделаю еду, отдыхай, — Намджун поцеловал его ещё раз, и Джин обвил его шею руками, отказываясь отпускать.       — Ты ведь знаешь, что ещё несколько дней ты должен будешь ночевать со мной, — Джин ткнул в него пальцем.       — Я вовсе не против, но зачёты всё-таки надо сдать, после рождественских праздников останется совсем немного дней на экзамены…       — Ну, не канючь! Мы пойдём в универ, — рассмеялся Джин, перебивая его и зацеловывая лицо. — Иногда ты такой зануда. Любимый…       — Ну хорошо, но тебе придётся меня отпустить, если ты хочешь поесть, — улыбнулся Намджун. — И нужно ещё убраться.       Он кивнул на ворох простыней.       — Тебе повезло, что я так хочу есть, что готов отпустить тебя, — Джин закрыл глаза и опустился обратно на подушку. К этому времени он уже вполне мог пять минут не думать о течке и своём альфе, но ещё пару дней ему точно потребуется внимание Намджуна хотя бы по вечерам.       — Пойду посмотрю, чем у тебя можно поживиться, — усмехнулся альфа, пощекотав любимый бок.       Джин устало угукнул, растянувшись на постели. Всё тело приятно ныло, и сейчас потребности поесть, вымыться и выспаться выступили на первое место. Омега не то что потерял голову от желания, но он был дома, с любимым альфой, и не видел причин сдерживаться и не просить того, ради чего они уединились в его комнате. Намджун был неопытным, но вовсе не безнадёжным, и в нём это тоже было очаровательным, то, как он явно готовился и как он старался. Хотя к седьмому или восьмому разу они точно уже притёрлись друг к другу и вошли во вкус.       Джин хихикнул, потягиваясь и жмурясь. Нет, всё с самого начала было хорошо. Было бы здорово, если бы все его последующие течки проходили не хуже.       — Звёздочка, тебе в постель кашу принести или ты на кухню пойдёшь? — Намджун заглянул в комнату.       — Если я поем здесь, то уже точно не встану, — пробурчал Джин. Вставать очень не хотелось, не хотелось покидать лежбище, пропитанное их запахами и такое тёплое, но омега понимал, что всё это срочно нуждается в стирке, в том числе он сам. Он поднялся, запахивая на себе халат, и отправился на кухню.       — Надеюсь, я сделал вкусно, — Намджун поставил перед ним тарелку с кашей. — Там мясо и всё такое, должно быть сытно.       — Даже если бы ты сготовил бы чёрные угли, я бы слопал их с большим аппетитом, — ответил Джин и попытался пригладить свои волосы, увидев отражение в зеркале. — О боже, ну я и страшилище…       — Ни в коем случае. Ты счастливый, довольный и мой любимый, а значит, самый красивый на свете, — Намджун поправил его халатик. — Кушай быстрее, звёздочка. Тебе нужно восстановить силы.       — Сделай мне кофе, пожалуйста… И садись есть со мной.       Намджун расстарался. Может, каша и была пресновата, но Джин был так кошмарно голоден, что слопал всё с большим аппетитом и попросил добавки.       — Ну вот, теперь я сытый, довольный, счастливый и усталый. И любимый, — он ткнулся лохматой макушкой в плечо Намджуна, выпрашивая, чтобы его погладили. — Спасибо, что был со мной в эти дни.       — Пожалуйста, звёздочка, — Намджун зарылся пальцами в его волосы, массируя кожу головы и ещё больше превращая Джина в беспорядок; омега замурлыкал.       — Блин, надо в душ идти… я не хочу подниматься, но я такой грязный, — посетовал он.       — Иди в ванную, а я пока уберу и перестелю постель, хорошо? — Намджун поцеловал его в висок. — Захвачу презервативы и присоединюсь к тебе.       Джин сразу довольно запыхтел:       — Да, да! Так я согласен!       — Услышал это и опять намок? — Намджун пересадил омегу к себе на колени.       — Дурак… в течку будет удивительно, если я не буду мокрым, — буркнул Джин, ёрзая на нём. — Я ведь твой первый омега, ты раньше не проводил течки ни с кем?       — Не проводил, — подтвердил Намджун. — Но это не значит, что я ничего не знаю.       — Да я уж понял, — зарумянившись, промычал Джин. — Мне с тобой хорошо…       — Я просто всегда думал, что буду встречаться с тем, с кем захочу остаться и до конца своей жизни, — шепнул Намджун ему на ухо, — так что… поэтому до этих пор я был девственником.       — Ты такой милый, — Сокджин обвил его шею руками, начиная приподниматься и опускаться на его коленях, но Намджун со смешком сместил его.       — Иди в душ. Я думаю, твои родители не обрадуются, если мебель на кухне тоже нами пропахнет.       — Когда у тебя гон? — поинтересовался Джин, оказываясь за спиной альфы и массируя его плечи.       — Месяца через полтора. Возможно, мы даже попадём на праздники, но я в любом случае всегда буду счастлив уединиться со своей звёздочкой и не отпускать её до самого утра, — Намджун перехватил его ладонь и чмокнул пальцы. — Иди в душ, хулиган.       — Да, альфа, — проурчал Джин, вытирая бёдра полой халата и быстро исчезая за дверью.       Оставшись наедине с самим собой, он задёрнул шторку душевой и включил воду, с облегчением споласкивая с себя пот и засохшие потёки смазки и спермы. Пока они не вылезали из постели, приходилось довольствоваться влажными салфетками, но это почти не помогало, потому что Джин тёк постоянно и влажное ощущение между ног уже начинало раздражать. Конечно, он был чертовски рад, что его тело с таким восторгом приветствует альфу и является таким здоровым, пышущим жизнью и явственно плодородным для того, чтобы дать будущее потомство, но в обычные дни омега являлся крайним чистюлей, а желание хорошо потрахаться вымещало почти все мысли, и этот факт Джину не очень-то нравился. Он поставил одну ногу на бортик ванной, приподнимая наполовину твёрдый член и раздвигая дырочку пальцами. Лепестки каёмки всё ещё были достаточно опухшими и чувствительными, к тому же из-за пары дней почти непрерывного секса отверстие раскрылось и начинало пульсировать при малейшем прикосновении, требуя в себя узел. Джин погрузил в себя пару пальцев, сгибая фаланги, и просто подставил своё лицо и тело струям горячей воды, лаская себя. Хотя смазка быстро смывалась водой, из-за нахлынувшего возбуждения отверстие текло ещё больше.       — Развлекаешься? — послышался голос Намджуна.       — М-хм, — хмыкнул Джин, — ты идёшь?..       Намджун скинул грязную одежду в стирку и тоже залез в ванну, вжимая омегу в стенку. Усилившийся снова запах заставил желать уткнуться в шею, дышать, вылизывать, укусить и оставить свою метку. Он стиснул бёдра парня, исследуя изящный изгиб поясницы, следы от поцелуев на его плечах и шее — некоторые уже почти сошли, — пятна от пальцев на бёдрах, эти лёгкие метки, за которые Намджун потом извинялся и которые, напротив, довольно нравились Сокджину. Вся его фигура была такой красивой, воплощением силы и изящества, его мощные бёдра, узкая талия, выступающие мышцы, широкие плечи, он был таким прекрасным, что походил на божество. А сейчас, окружённый потоками воды и всё ещё пряно пахнущий, с влажными завитками волос у своей шеи и ушей, был похож на нимфу, одной этой позой соблазняющую альфу.       — Будь аккуратен, в ванной можно легко поскользнуться, — шепнул Намджун. — Разве ты не должен был вымыться, м? Всё равно хочешь ещё?       — Да, такова моя слабость, — Джин потёрся об него ягодицами. — Не вижу смысла сдерживаться и не получить то, чего я так хочу, м.       — Моя любовь, — промычал Намджун. — Такой желанный…       Он коснулся пальцами отверстия, тут же обхватившего его фаланги, и протолкнул их дальше. Смазки стало меньше, но всё равно много, и пальцы легко погрузились в тело омеги, вырывая стон. Джин начал двигать бёдрами, насаживаясь, и Намджун слегка согнул пальцы, массируя его внутри и целуя розовое ушко своего омеги, но вскоре вытащил пальцы, вызвав разочарованное фырканье.       — Не ворчи, звёздочка, разве у меня нет чего-то получше для тебя?..       Он приставил головку члена к дырочке, целуя Джина в плечо, и медленно вошёл, вжавшись в ягодицы и выжимая из омеги расслабленный стон.       — Хорошо, — пальцы Джина царапнули по кафельной стенке. — Хочу… жёстче…       — Всё, что пожелаешь, — выдохнул Намджун, наклоняя омегу чуть больше, пальцами разводя его ягодицы, ещё больше выставляя его дырочку, ещё глубже погружаясь внутрь.       Почти по-животному, страстно. По коже пускали дрожь горячие капли воды, дышать из-за пара было трудно, и из груди Джина вырывались низкие, жаждущие стоны. Он просил ещё, пока Намджун вторгался в его тело так, как это приносило удовольствие им обоим, плотно сжимая нежную кожу бёдер, дёргая на себя резко, жадно. Вода плескалась между их телами, смазка хлюпала, пот стекал по телам, тут же смываясь. Ягодицы Джина раскраснелись от шлепков, и его нутро приятно обжигало, стоило Намджуну особенно глубоко толкнуться в него, и его стоны становились выше и громче. Иногда альфа отстранялся, чтобы полюбоваться на эти ягодицы, и то, как они расходились под его пальцами, сжатые так жёстко, как это нравилось Сокджину, и чтобы увидеть, как его собственный член снуёт внутрь мокрого отверстия, что заставляло восхищаться тем, как хорошо Джин его принимал; иногда Намджун вжимался в него, втираясь, вбиваясь, покусывал плечи и шею, и просто удерживал омегу, у которого подкашивались коленки.       — С-скоро, — прошипел он на ухо Джину, чувствуя, что узел набухает, и вытащил член.       — Нет, возьми, возьми, — требовательно взвыл Джин, пихаясь обратно. Намджун сел на дно ванны и усадил Джина на свои бёдра — тот обхватил член и опустился на него. Распухший почти полностью узел с трудом проскользнул в отверстие, пульсирующее и выталкивающее месиво смазки и лубриканта; Джин взвизгнул от того, как почти больно растянулась каёмка, слёзы брызнули из его глаз. Намджун охнул, зажмурившись, и заёрзал, чтобы тереться об омегу изнутри.       — Ещё, ещё, — заныл Джин, быстро и резко подскакивая на члене и опускаясь вниз, позволяя узлу Намджуна распухать внутри всё больше.       — Джин, — альфа обвил его руками, контролируя движения, и они снова вошли в общий темп. Узел внутри передвигался, прокатываясь по мягкой, чувствительной плоти и посылая импульсы наслаждения, и Джин чувствовал уже такое знакомое чувство подступающего оргазма.       — Ещё немного, альфа, ещё, — жадно зашептал он, задыхаясь. — Я скоро…       — Давай, звёздочка, дай мне увидеть, как ты кончаешь, — Намджун жадно зарылся носом в его шею, целуя и прихватывая губами сладко пахнущую кожу. — Кончи для меня, сделай так хорошо…       Джин рвано дёрнулся ещё несколько раз, его лицо исказилось от удовольствия, и лоно начало мощно, туго сокращаться, заставляя Намджуна глухо застонать и вгонять член в узкую, пульсирующую дырочку. Джин сдавил его, продолжая по инерции дёргать бёдрами, и Намджун кончил, тесно вжимаясь в тело омеги. Некоторое время они просто пытались восстановить дыхание, и Джин постанывал при малейшем движении Намджуна, испытывая расслабленное удовольствие от перемещения набухшего узла внутри. Его каёмка тоже продолжала быть опухшей и алой, тесно обхватывая орган альфы, и не давала пролиться ни одной капле семени.       — Намджун, ты надел презерватив? — осведомился Джин, устало склоняясь на плечо альфы. Он в пылу не заметил, была резинка или нет.       — Конечно, надел, — успокоил его Намджун. — Я же сказал, что захвачу их. Ещё рано для детишек, моя любовь.       — Я почувствовал, как ты кончил, — удовлетворённо отозвался Джин. — Я делаю тебе так хорошо, да? Если бы мы хотели, за эту течку я бы точно забеременел.       — Мхм… ты не мог бы не ёрзать так, хён?       — Почему? — Джин чуть приподнял бёдра, позволяя узлу прокатиться внутри по чувствительным точкам и сдавливая его сильнее.       — Потому что мы не помоемся в таком случае…       — Может, просто смиришься? Завтра уже в универ, я не смогу с тобой заниматься сексом в любое время, — надул губы омега. — И когда течка пройдёт, меня будет сложнее завести, и тебе придётся пыхтеть надо мной куда дольше…       — Я уверен, что справлюсь, — улыбнулся Намджун. — Ну как я могу тебе отказать? Ещё-ещё?       — Ещё-ещё, — промурлыкал Джин.       — А затем мы помоемся, — сказал Намджун, смещая омегу поудобнее.       — Нам придётся мыться сцепленными, — заметил тот, пощипывая свои соски. — Забавно. Поцелуй меня…       — Всё, что угодно для моей звёздочки, — шепнул Намджун ему на ухо.       Когда они выкатились из ванной комнаты, настало уже время обеда. Но оба были настолько уставшими, что теперь хотели только спать, чем и занялись, даже не дожидаясь, пока их домашние вернутся обратно.       — Ты у меня такой красивый, — вдруг сказал Джин, зарываясь носом в шею Намджуна и кутаясь в чистое одеяло.       — Разве? — усмехнулся альфа, ласково гладя его по влажным, вымытым волосам. — Я думал, это не моя сильная сторона.       — Верь мне, — промычал омега, уже наполовину уснув. — Они ещё не знают… Твой разрез глаз, линия челюсти, твои пышные губы, которые я так люблю… ты по-своему хорош, ты сексуальный и желанный. А ещё у тебя очаровательная харизма. Не ловеласа или плохиша, а моего мальчика. Нежного, галантного, любимого… хорошая харизма. Пока все думают, как ты заслужил меня, я думаю, как я заслужил тебя?..       — Никто никого не заслуживал, звёздочка, я тоже люблю тебя за то, что ты такой, какой ты есть, — Намджун прижал его к себе и поцеловал в макушку. — Спи…       Наутро Джин сам встал и даже приготовил всем завтрак. Разбудив Намджуна, он объявил, что готов ехать в университет, а значит, и ему тоже придётся собраться.       — Нужно будет заехать домой, закинуть грязную одежду, — Намджун кивнул на рюкзак со сменной одеждой. — Даже немного жаль, что всё закончилось.       — Ах ты похотливый засранец, — Джин чмокнул его.       — Оу, оу. Я не заслужил этого звания, — Намджун ласково куснул его за ухо, а потом потёрся носом о висок. — По крайней мере, пока.       — Через полтора месяца у тебя гон, а у меня будет течка через три месяца. Довольно большой разброс! Может быть… как раз к тому времени, когда наши циклы синхронизируются, мы будем в состоянии завести детей. Я имею в виду, финансово и… — Джин наморщил лоб, вспоминая нужное слово.       — Да, я знаю, нам ещё обоим надо позаботиться о карьере, — улыбнулся Намджун. — Для начала мы можем себе позволить собачку.       — Хорошо, собачка, как только мы будем жить отдельно, — омега наградил его поцелуем в щёку, и Намджун хихикнул, поправляя его лёгкий халатик на плече. В голубовато-золотистом свете морозного утра Джин выглядел особенно привлекательно.       — Какой же ты у меня нежный, хороший, — Намджун опустил несколько поцелуев на довольное лицо Сокджина. — Мой любимый.       — И ты — мой, — ладони омеги нежно обхватили лицо альфы, и они потёрлись носами. — Нам нужно идти завтракать, или моя семья решит, что мы опять заперлись в спальне, чтобы заняться чем-то непристойным.       — Пойдём, — Намджун подхватил его на руки и понёс на кухню под вялые протесты; всё равно перед семьёй Джина им пришлось сделать хотя бы более-менее подобающий вид.       В университет они доехали без опозданий, даже успели заехать к Намджуну. Сытый и довольный вид омеги дал понять, что они вдвоём хорошо справились с первой совместной течкой, и отец Намджуна уже даже пару раз обронил нежное воркующее «сынок» в адрес Сокджина, что заставило последнего ещё сильнее расцвести. Какие бы ни были у них всех проблемы, в личной жизни у них двоих всё было чудесно, и значит, ещё было за что держаться.       Университет встретил их обоих приглашениями на бал в шкафчиках. У Намджуна было целых два, у Джина — пятьдесят восемь.       — Вместе шестьдесят, — Джин выхватил приглашения из рук Намджуна и сгрудил их в мусорку.       — А это не слишком невежливо? — с сомнением спросил альфа.       — Нет. Знаешь, что невежливо? Игнорировать то, что мы встречаемся, вот что, — раздражённо заметил Джин, — нам нужно к преподавателям, спросить, когда можно сдать пропущенные работы.       — Тогда иди. Встретимся в столовой на обеде, — Намджун пригладил его волосы и сжал ладошку Джина на прощание.       В этот день на него все косились. Ещё бы, как-никак, а его запах изменился, и к его тонкому аромату добавился запах его альфы. Они так старательно метили друг друга, что даже запах течной омеги не перебивал эту смесь. Джину это нравилось, ощущать Намджуна рядом, вспоминать о его нежных или сильных прикосновениях. Так как его течка продолжалась, но уже сходила на нет, он был всё ещё немного витающим в облаках, но уже не таким привлекательным для альф, особенно, когда от него пахло настолько информативно.       — Господи, я не думал, что они реально спят вместе…       — Да оставьте вы его уже в покое. Судите Намджуна по тому, как он выглядит, может, он хороший альфа!       — Вот именно, не ваше дело.       — Этих хороших пруд пруди. Среди хороших можно выбрать и симпатичных.       — От него теперь несёт этим запахом… кто бы сомневался. У посредственного альфы — посредственный запах. Неужели Сокджин не замечает, что Намджун тянет его на дно?       — Запах как запах, обычный запах альфы.       Сокджин пропускал всё это мимо ушей. Сейчас, когда он был так доволен, он даже испытывал какое-то злобное удовлетворение от того, что всем так интересно, что они не могут потратить своё время ни на что более полезное, чем на обсуждение его течки. Господи, великое дело. Конечно, он будет пахнуть альфой. Это всё равно, что обвинить беременного омегу в том, что он занимался сексом. Какой смысл?..       — Джин! Хён! — Минсу, запыхавшись, нагнал его, заставляя обернуться. Джин уже составил список контрольных, которые ему надо сдать, и теперь он хотел встретиться с учителями, поэтому вид альфы, который так разозлил его несколько дней назад, вовсе не обрадовал.       — Сонбе, — подчёркнуто холодно поправил он.       — Что?..       — Ты должен обращаться ко мне «сонбе».       — Да. Да, хорошо, сонбе. Я хотел извиниться за своё поведение. Я просто хотел пригласить тебя на бал, — Минсу поклонился ему с покаянным видом. — Пожалуйста, прости. Просто, видимо, твой запах ударил мне в голову, и я был резче, чем обычно, из-за твоей течки…       — Любому мало-мальски воспитанному альфе не доставляет никаких проблем сдержать свои инстинкты, или что? Теперь я виноват, что ты был груб со мной? — сухо хохотнул Джин. — Извини, но ты решил меня пригласить на бал, игнорируя то, что у меня есть парень. Твоя грубость началась с этого момента.       — Ну почему же… Может, ты бы пошёл со мной, как с другом. Или как с хубэ по постановке, — замявшись, заметил Минсу. — Просто ведь… твоего имени нет в списках парочек бала, которые уже записались, поэтому тебя и продолжают приглашать. Возможно, раз ты не идёшь с Намджуном, я…       — Я вообще не иду на бал, — отрезал Джин. — Я ведущий на рождественском радио. Поэтому на балу меня не будет ни с кем. Если бы ваша стайка заглянула в список волонтёров, то вы увидели бы там моё имя. И Намджун тоже работает. Поэтому мы не идём на бал.       — Ах, вот как… — совсем сдувшись, ответил Минсу. — В любом случае, мои извинения…       — Приняты, — холодно ответил омега. — Больше ко мне с этой темой не подходи. Я встречаюсь с парнем, которого люблю всем сердцем. Всем, что у меня есть. Каждой клеточкой своего тела. И никаких ухаживаний не принимаю и не приму.       — Но почему тогда на тебе всё ещё нет его метки? — вырвалось у альфы, и Джин моментально рассвирепел.       — Пошёл прочь! Больше тебе ничего не рассказать?! Может, ещё домой пригласить, привести в спальню, чтобы ты посмотрел?! Изыди с глаз моих! — взревел он, заставляя альфу обернуться в бегство.       — Ух ё… ничего себе истерика.       — Течка, очевидно же.       — Сразу видно, что кое-кто недостаточно хорошо его трахает.       — Мда.       Джин зарычал, и его волосы приподнялись, становясь дыбом. Он сжал бумажку в руке, и в этот момент на его плечи опустились знакомые руки.       — Тише, хён, тише, — шепнул Намджун. — Я услышал, как ты кричишь. Что случилось?       Джин промычал что-то неопределённое. Услышав голос Намджуна и почувствовав его запах (тоже смешанный с его запахом), он довольно быстро успокоился и размяк, цепляясь пальцами за плечи своего альфы. Это чувство было подобно ощущению защищённости, и сердце Джина взволнованно затрепетало из-за того, что альфа так быстро примчался на его крик. Даже несмотря на то, что он сам мог себя защитить, было так… приятно, так тепло…       — Намджун, — Джин прошептал ему на ухо.       — Что, мой хороший?..       — Ещё-ещё, — краснея и шалея от своей просьбы, выдал омега, уводя его подальше от людных мест. Альфа тоже вспыхнул.       — Сейчас?..       — Да… может, я поторопился с тем, чтобы идти в университет сегодня, но ты возбудил меня прямо сейчас, — Джин нервно облизнул губы, кладя ладонь Намджуна на свой живот, словно тот мог бы почувствовать клубок жара, пульсирующий внутри.       — Но мы же в университете, мы…       — Давай закроемся в твоём литературном клубе, ты же президент, у тебя есть ключи от помещения, а у меня есть презервативы, — взмолился Джин. — Перерыв будет ещё двадцать минут, мы успеем…       — Если сцепимся, то узел может продержать нас вместе даже четверть часа, — заметил Намджун. — А тебе не хватает одного раза, как правило.       — Даже если опоздаем… скажем, что мне стало плохо, — Джин уже принялся тереться о его бедро, и это было плохим знаком. — Я обещаю, только разочек. Я буду тихим!       — Угх… хулиган. Пойдём скорее, — понимая, что омега не сможет в таком состоянии думать ни о чём, кроме Намджуна, когда он уже завёлся, альфа потащил его в литературный клуб. По счастью, во время занятий в этом крыле почти никого не было, так что они смогли проскользнуть незамеченными и запереться.       Джин тут же стащил с себя брюки и всё бельё, оставшись лишь в рубашке и кардигане. Намджун уставился на него так, словно впервые видел, и втянул носом воздух.       — Поторопись, — омега уселся на стол, за которым обычно Намджун и читал стихи, и раздвинул ноги.       — Господи, ты сведёшь меня с ума, — шепнул альфа. Он мог бы, конечно, воспользоваться пальцами или языком, но запах течной раскрытой омеги, его омеги возбуждал его, и что ему самому потом делать со стояком?       — Держи, — Джин вручил ему шуршащий квадратик, и получил особенное удовольствие от того, как альфа подготавливает себя, вытирая руки салфеткой, лаская свой член и надевая резинку. Смазка уже стекла на лакированную, холодную поверхность стола, и Намджун сначала потёр Сокджина пальцем, лаская маленький узелок и проталкивая пальцы в хлюпающее отверстие. Было что-то особенное в том, что они делали это в литературном клубе, на столе, в университете во время занятий, рискуя в любое время быть застуканными.       — Как думаешь, если нас найдут, — прерывисто простонал Джин. — Каким будет наказание?..       — Не думаю, что серьёзное, — шепнул Намджун, чувствуя, как дырочка обхватывает его пальцы, как Джин трётся об него и насаживается. — Выговор, возможно, сообщат нашим родителям… Не очень хорошо, но мы явно не единственные, кто трахается в потайных уголках универа.       — М-м-м, — с наслаждением простонал Джин, вынуждая Намджуна закрыть его рот рукой.       — Коснуться твоего маленького узелка? Хочешь, чтобы я сделал это сначала пальцами? — шепнул альфа, сцеловывая выступившие слёзы и капельки пота. Его горячая, влажная от смазки рука выскользнула из отверстия, оборачивая пальцы вокруг небольшого омежьего члена. Намджун с лёгкостью мог дотянуться и до чувствительного бугорка, пульсировавшего от желания, и до мокрой головки. Двигать рукой из-за смазки было легко, и он без труда выбивал из Джина лёгкие, задыхающиеся стоны.       — Ах, боже, ты, — проскулил Сокджин в руку альфы. — Ты должен был мне вставить, Намджун…       — И я сделаю это.       Он только скользнул головкой по раскрывшейся и жаждущей дырочке, дразня набухшую каёмку, блестящую от жидкости, текущей из отверстия. Джин вскрикнул и кончил, спуская маленькую струйку спермы в руку Намджуна, вовремя подставленную, чтобы не запачкать одежду, и в этот самый момент альфа скользнул в ожидающую его член дырочку, наслаждаясь пульсацией оргазма в расслабленном теле омеги. Джин опустился на стол спиной, просто позволяя Намджуну себя брать, его обессилевшее тело ещё пару минут точно будет совершенно покорно принимать толстый член, снующий внутри, прокатывающийся головкой по чувствительным местам, а сокращающаяся каёмка — жадно, с хлюпаньем обхватывать ствол альфы.       — Такой расслабленный, — вбиваясь внутрь нежно постанывающего омеги, шепнул Намджун. Джин распластался под ним на столе, шатавшемся от резких движений, и только чуточку подмахивал бёдрами.       — Да, хорошо, хорошо, альфа, — еле слышно простонал он, хватая ртом воздух. Он чувствовал движение внутри себя и пока что ещё был совершенно слабым, что доставляло удовольствие Намджуну, видеть, каким его омега был мягким, удовлетворённым эти пару минут. Но много времени это не заняло, и Джин снова начал ёрзать и поднимать, сжимать свои бёдра, заставляя альфу сдержанно застонать и двигаться ещё быстрее. Он вторгался в раскрытую дырочку совершенно немилосердно, подхватывая раздвинутые ноги Сокджина и осыпая его шею поцелуями.       — Сейчас, — промычал он куда-то в грудь Сокджина, вдавив его в стол.       — А-ах, — всхлипнул Сокджин, и его выражение лица отображало полное удовольствие: заломленные брови, опущенные вниз ресницы, подёрнутые поволокой желания глаза и приоткрытые, искусанные губы, очаровательный румянец, покрывший его щёки и уши, и немного влажные от пота волоcы на виске. Намджун вжался в него, проскальзывая узлом глубоко внутрь, и поцеловал сладкие губы, сдерживая стон.       — Ох, господи, хорошо, — промычал Сокджин, цепляясь за кардиган Намджуна почти до треска. — Так хорошо, Намджун…       — Люблю, — шепнул альфа ему на ухо, растягивая его изнутри своим узлом. Отверстие хлюпнуло, раскрываясь, стоило узлу приблизиться к выходу, и снова сжимаясь, и Джин тихо взвыл, запрокидывая голову. Это делало так хорошо внутри, так удовлетворяло то тепло, которое поселилось внизу живота. Член Намджуна двигался быстрее и быстрее, заставляя дёргаться от удовольствия, сжиматься и снова расслабляться. Альфа погружался, тёрся о тугое, влажное нутро, ускоряя свою разрядку. Он видел, как набухшие складочки послушно принимали его, растягивались под узлом, как они сжимают его ствол, и чувствовал, как внутри его узел сдавливается нежным лоном.       — Сейчас, Джинни, — выдохнул он перед тем, как кончить, и рванул на себя его бёдра несколько раз, чувствуя, как сперма заполняет презерватив и струится по члену. Он всё ещё сделал несколько резких движений, заодно обмазав пальцы в смазке и прижавшись ими к узелку Джина — этого хватало, и омега изогнулся в оргазме, пихаясь, насаживаясь на узел.       — Ох, господи… — простонал он. Они услышали звонок университета.       — Мы опоздали, — заметил Намджун, часто дыша ему в шею. Узел пока не спадал, да и кроме этого, им придётся приложить много усилий, чтобы убрать всё то, что они здесь натворили.       — Ничего, — Джин тоже пытался восстановить дыхание и зарылся пальцами в его волосы, прижимая голову альфы к себе. — Мне так хорошо… Я так тебя люблю. Намджун, люблю…       — И я тебя, звёздочка, — мурлыкнул альфа, слизывая капельки пота с его кожи. Он был счастлив, что может доставить своему омеге такое удовольствие.       — Кажется, узел уже спадает, — заметил омега через пару минут, — не рано?..       — Ну, во-первых, ты не ёрзаешь, — сказал Намджун. — А во-вторых, мы всё-таки в университете, и я… нервничаю. Так что ничего удивительного, что он спал так быстро.       Как только узел достаточно уменьшился, альфа легко выскользнул из омеги. Из-за спермы и спавшего узла его член выскользнул из презерватива, и Джин так и остался с разведёнными ногами, раскрытым отверстием, текущим смазкой и спермой Намджуна.       — Нервничаешь, а кончил так сильно, — поддразнил его омега, завязывая резинку и избавляясь от неё. — Дай мне салфетки, я вытрусь и помогу убраться.       — От нас снова пахнет, и довольно сильно… — посетовал Намджун, целуя внутреннюю сторону бёдер Джина и вручая ему салфетки.       — Я поделюсь с тобой дезодорантом, — ответил омега.       Только через четверть часа они кое-как убрали за собой беспорядок.       — Я уже хочу домой, — признался Джин. — Нужно собраться, взять себя в руки и нормально пойти и сдать все зачёты и контрольные, а я…       — Всё у тебя получится, малыш, — Намджун поцеловал его в нос. — Если бы это было так ужасно, мы бы этого не сделали. Это ведь всего несколько минут. И вот ты уже в порядке, мой довольный омега. Беги скорее и получай свои хорошие отметки.       — Намджун… а как же метка? — попросил Джин. — Я знаю, что ты думаешь по этому поводу, и правда, я доверяю тебе, и я уверен, что даже если её не будет, я всё равно буду тебя любить, и хочу провести с тобой жизнь, и носить наших детей… Но я уверен и в том, что хочу носить твою метку.       — Просто метка… она как будто делает тебя моей собственностью, — неловко признался Намджун. — А ты не вещь, и я… не хочу поддерживать эту практику, если честно.       — Я знаю, но ты говорил, что я тебе тоже могу поставить метку, — возразил Джин. — Ты и я, мы оба знаем, что не принадлежим друг другу. Но мы любим друг друга. Эти шрамики как украшения, которые никогда не снимаются, и значит, твоё присутствие всегда будет ощутимо. Ну и… — он смутился, — остальное… тоже.       — Ты про альф, которые тебя преследуют? — спросил Намджун. — Я именно потому и не хочу ставить тебе метку. Чтобы они услышали тебя и твоё «нет», а не ориентировались только на то, «меченый» ли ты или ещё нет.       — Проще обезьяну научить светским манерам, чем весь свет — уважать омегу, — фыркнул Сокджин. — Я устал от этого… У нас столько дел, у меня нет эмоциональных сил на то, чтобы отбиваться от этих ухажёров. Я хочу тратить своё время только на то, что люблю. И на тех, кого люблю. На тебя, на семью. Не осуждай меня за это…       — Не буду, — Намджун склонился к нему, прижимая к себе. — Я ведь не пойму, через что ты проходишь. Я согласен поставить тебе метку, мой принц, только… давай сделаем это в подходящий момент, вместе. Хорошо?       Он коснулся пальцем кончика носа омеги.       — Да, — кивнул Сокджин и всполошился: — Ох, время! Надо же бежать!       Намджун тоже встрепенулся, и вскоре они побежали по своим делам, стараясь как можно скорее расправиться с долгами по учёбе. Ведь время не ждёт, скоро Рождество, а за ним сразу — конец учебного семестра. Дома они были уже только совсем к вечеру, и им сначала пришлось сделать огромный объём уроков, а потом уже уделить время друг другу — и то сил почти не осталось. Но течка подходила к концу, и Джин уже спокойно держался весь учебный день в университете. Он мог с уверенностью сказать, что это было хорошим решением — познакомить свою семью с Намджуном и провести с ним свою течку. Ему действительно было очень хорошо в эти дни — обычно это было просто удовлетворение, погоня за облегчением и ожидание, когда этот досадный период закончится, но теперь ощущения были совсем другие.       — Давай на праздничный ужин пригласим твоих родителей, — предложил Сокджин.       — Серьёзно? Они будут счастливы! — Намджун взял его за руки. — А что твои родители?       — Это они предложили, так что… — Сокджин несмело улыбнулся. — Пора готовиться к вопросам «когда свадьба» и «давайте за маленьким», и всё такое.       — Учиться осталось совсем немного, так что, если хочешь как можно скорее маленького, не отвлекайся и учись хорошо, — улыбнулся Намджун, целуя его щёки и заставляя омегу хихикать.       — Я такой счастливый…       Вечер пятницы подошёл незаметно, подкрался на мягких лапках и осел огнями. Намджун был готов работать в техподдержке бала, а Джин уже был на местной радиостанции, вовсю развлекая студентов и преподавателей шутками, историями из жизни университета, викторинами и заказанными песнями вместе с коллегой Намджуна по литературному клубу, Чимином. Их двоих выбрали не только за хорошие отметки — у них обоих была хорошая дикция и самый приятный голос, к тому же, оба хорошо выступали на людях и обладали хорошим чувством юмора. Это позволяло им уже много раз вести прямые эфиры студенческого радио.       — В эту пятницу все студенты и преподаватели наконец получат заслуженную передышку от экзаменов и зачётов, — проговорил Сокджин.       — Да, ведь уже через несколько минут зал откроет свои двери для прекрасных пар альф и омег, для великолепных нарядов, для танцев, развлечения и радости, — подхватил Чимин. — С наступающим Рождеством! Сегодня мы подготовили для вас несколько конкурсов, викторин и заданий, в которых можно будет выиграть разные приятные призы!       — И три самых главных приза: зачёт автоматом на любой предмет, — начал перечислять Сокджин. — Любой курс, кроме последнего, имеет шанс получить карт-бланш, достаточно только вписать туда имя преподавателя и наименование дисциплины, автомат уже заверен подписью декана! Всего у нас три карт-бланша!       — Следующий приз — полугодовой абонемент на бесплатное общежитие! — продолжил Чимин. — Если ваше общежитие и так бесплатное, то вы можете обменять абонемент на такой же абонемент в спортзал, фитнес-центр, бассейн или кинотеатр. Пять абонементов в наличии!       — И последний приз: карта отмены. Карты отмены поможет отменить любой один пропуск или один неуд, как вам больше нравится. Десять карт отмены в призовом фонде! — воскликнул Джин.       — Каждому участнику конкурсов полагается утешительный приз в виде банки кофе или зелёного чая на выбор, — добавил Чимин. — За исключением конкурса угадывания песен.       — Да, кстати, Чимин, расскажи об этом конкурсе, что в нём разыгрывается? — спросил Джин.       — Сущая мелочь. Фотография Пак Соджуна с его автографом, — со смехом ответил Чимин. — Поэтому, друзья, следите за обновлениями на официальной страничке в нэйвере и катоке, голосуйте, звоните нам и участвуйте в конкурсах!       Намджун сладко вздохнул, слушая голос своего возлюбленного, пока его не пихнули в плечо.       — Чего стоим, кого ждём? Коробки сами себя не разгрузят, эти троглодиты сожрут все закуски с один присест.       — Да, да, конечно, — спохватился альфа.       — Там ещё бутылки с газировкой, и они тяжёлые, так что поторопись.       — Сейчас мы вам поставим любимые рождественские песни, а когда придёт время танцевать, вбросим что-нибудь зажигательное, — проговорил Чимин.       — Начнём с Фрэнка Синатры, — продолжил Джин. — Let it snow!       Намджун работал под звуки музыки. Треки сменяли друг друга, альфа мычал себе под нос, напевая всё, что было знакомо, и улыбаясь про себя, когда Джин ставил их песни. Наверное, праздник уже вовсю идёт, потому что музыка была оживлённой, как раз для танцев. Уже разыграли несколько призов в викторинах — некоторые были с вопросами по учёбе, некоторые — просто на общие знания, некоторые — просто игрой. Даже в то время, когда Джин и Чимин болтали, устраивали голосования или подначивали слушателей, играла музыка, но, по крайней мере, у развлекающихся была возможность передохнуть от танцев, поболтать, если они не заинтересованы в призах, или опрокинуть в себя пару бокалов газировки.       — Рождество — семейный праздник, — проговорил Сокджин. — Встречаете ли вы его с любимыми, с семьёй, с близкими друзьями, сейчас лучший момент, чтобы лишний раз напомнить им, как вы их любите. Для всех, кто влюблён, и для тех, кто любит уже давно, ставлю песню L.O.V.E. и наслаждаюсь вместе с вами!       Намджун подпевал песне, пока чистил мандарины. Часть фруктов он сложил в отдельную коробочку и послал одного из первокурсников отнести гостинец в радиорубку.       — Кстати о любви, — Чимин сменил свой тон на игривый. — Сокджини-хён, тебе ведь до сих пор приходят любовные письма? Уже почти полгода прошло, как вы с Джуном стали нашумевшей парочкой.       — Ахахах, не напоминай, — благосклонно рассмеялся Сокджин. — Может быть, однажды это прекратится.       — Но хён, я думаю, многим интересна история любви! — возразил Чимин. — Кажется, до этого вы с Намджуном не особенно пересекались, не так ли?       — Да! Но неужели действительно будет интересно это слушать?       — Что ж, давай посмотрим! Голосуйте на сайте за то, чтобы наш неотразимый хён рассказал историю своей любви, и если вы набьёте в этом голосовании больше семидесяти баллов, то он расскажет эту романтичную историю! — предложил Чимин. — Хоть он и считает, что это никому не нужно, я думаю, все сгорают от желания… узнать больше о вашей парочке. Как наш скромный Намджуни-хён смог очаровать главного красавца? При каких обстоятельствах вы познакомились? Может, и я получу пару дельных советов? — хитро поинтересовался Чимин, уже давно подбивавший клинья к омеге по имени Юнги.       — Хорошо, если сумеете добить хотя бы до семидесяти, я расскажу про историю знакомства, — мягко рассмеялся Сокджин. — А пока слушаем новую подборку!       Намджун поднял голову вверх, как будто получил возможность увидеть Сокджина. Неужели в самом деле расскажет? Не то чтобы Намджун был против, ведь это вовсе не было тайной, просто… удивительно.       — Это он о тебе, что ли? Ведь ты Намджун? — спросил у него другой альфа.       — Обо мне, — пряча улыбку, ответил он.       — Я не очень-то в курсе местных сплетен, но, кажется, все просто тебе завидуют, — заметил тот. — Ну, совет да любовь и всё такое, счастливчик.       — Спасибо, — Намджун улыбнулся шире. Это правда, что тех, кто не мог оставить их в покое, было много, но так казалось только потому, что они вечно лезли в их жизнь. На самом деле подавляющее большинство это никак не волновало, разве что интересовало. Поэтому не было ничего удивительного в том, что рейтинг голосования оказался…       — Девяносто один балл! — провозгласил Чимин. — Кажется, Сокджини-хён, тебе придётся выложить всё, как оно произошло.       — Что ж… — Джин усмехнулся. — Давайте включим музыку для настроения! Я расскажу. Скажи мне, Чимин, как долго ты знаешь Намджуна?       — Несколько лет, мы поступали вместе, — ответил Чимин. — То есть, уже порядочно!       — И что бы ты подумал, если я скажу, что Ким Намджун — самый сексуальный альфа на свете? — спросил Сокджин. Намджун поперхнулся, заливаясь краской. Ну, он был ничего, но вряд ли самым сексуальным. Чимин, судя по неловкому смешку в кулак, думал примерно так же.       — Я знаю, что мой хён — хороший парень, но я не могу его видеть так, как ты, не так ли, — деликатно ответил он.       — Тем не менее, — продолжил Сокджин. — Самые популярные альфы в университете все, как на подбор, красавчики, я не спорю, и у них отбоя нет от омег. Они надевают кожанки, или дорогие пальто, водят крутые машины, носят дорогой парфюм, говорят: «Эй, детка… не хочешь прокатиться на моих бёдрах…» и это ведь самое безобидное, верно? Я не буду заходить дальше, всё-таки нас слушают и преподаватели... Альфы снисходительно называют тебя глупышкой и говорят: «Вы, омежки…», ну знаешь, этим тоном, который всегда раздражает. Ой, прости, ты ведь альфа, — Джин похлопал Чимина по плечу, и они оба рассмеялись.       — Тебя раздражают такие парни? — спросил тот.       — Немного. Ну, то есть, я не нахожу это сексуальным. Когда он, весь такой напыщенный, идёт за мной, как за своим трофеем, уверенный в своей неотразимости, и все перед ним падают, как подкошенные, — фыркнул Сокджин. — Я знаю, что ты можешь мне сказать — уверенный альфа это хорошо. Но это не совсем то. Когда альфа слушает тебя, не отмахивается от твоих проблем и желаний, разделяет с тобой твою жизнь, и ты хочешь разделить его жизнь, вот что мне нравится. Взаимное доверие, взаимное уважение, вот что сексуально. Отсутствие стыда, отсутствие страха, вот это сексуально. Мы не ценим хороших парней, парней, которые нравятся нашим родителям, с которыми им не страшно будет отпускать нас, омег, на край света. А Намджун именно такой парень.       — Да, это полностью соответствует моим представлениям о хёне, — подтвердил Чимин. — Ребята, вы можете сказать нечто подобное про своих парней? Омеги и альфы, поделитесь тем, что вы цените в своих любимых, похвалите их! Но хён! Ты всё ещё не рассказал об истории знакомства! Мы ждём!       — Хорошо, хорошо, я рассказываю, — рассмеялся Джин. — Это произошло полгода назад. Я помню, что в тот день был расстроен. Очень расстроен… Если честно, уже и не помню, что произошло, но я ушёл с пар и сидел на заднем дворике, качался на качелях и просто листал новостную ленту… и вдруг на мои коленки приземлился бумажный самолётик. Это был бумажный самолётик! Я бы и подумал, что кто-то решил надо мной подшутить, но у него были вырезаны крылышки так, что он походил на сердечко. Такой прелестный самолётик! Я развернул его. Внутри была надпись: «По дороге обратно загляни в свой шкафчик»…       Джин вздохнул, словно снова погружаясь в тот день, когда он раскачивался на качелях под сенью дерева гинкго. Палящие лучи солнца и знойный воздух быстро осушили его глаза, но тяжесть на сердце оставалась неприятным грузом. Тогда он уже давно не был в отношениях — да и последний альфа, с которым он встречался, расстался с ним кое-как, вяло, и это даже особенно не взволновало его. Что-то случилось, то ли препод наорал, то ли поругался с кем-то, Джин уже и забыл…       — И ты заглянул в шкафчик? Что там было? — спросил Чимин. — Любовное письмо?       — Именно. Любовное письмо в стихах, — ответил Джин. — Я до сих пор помню его наизусть, но зачитывать его не буду, это слишком личное. Оно просто было прекрасным, я перечитывал и перечитывал его. И его почерк! Такой старательный… Сколько времени было нужно, чтобы сочинить такое письмо? Я даже и не знаю. Не могу представить! Я не умею сочинять стихи, но Намджун в этом бесспорно хорош. Я был так тронут этими стихами, что немедленно отправился на поиски. Вопреки всему, он оставил своё имя на письме, так что я знал, где искать. И знаете… это тоже кое о чём говорит. Я мог бы взять и выставить его на посмешище, как это с нами делают все регулярно. Но он уже знал, что я так никогда не сделаю. И уже доверял мне. Это приятно, что кто-то проявляет симпатию не только потому что я симпатичен на лицо.       — Ах, хён такой романтичный и смелый альфа, — заметил Чимин. — Действительно, не каждый, кто признаётся в любви, может быть таким уверенным! Что было дальше?       — Что ж… я быстро нашёл его. И искренне поблагодарил за стихи, которые так подняли мне настроение. Наверное, я сиял так, что был похож на начищенную монетку…       — На звезду, — пробормотал себе под нос Намджун, улыбаясь и вытирая тряпкой стол. Он тоже уже вспоминал эти сладкие первые мгновения, когда они оба несколько смущались и были так счастливы даже видеть друг друга. Сейчас они тоже счастливы, просто… немного иначе.       — Он извинился за то, что… как бы так сказать, обременил меня своими чувствами, и сказал, что просто хотел мне сделать приятно. Не хотел смутить меня! С этой встречи нас уже невозможно было остановить. Я пришёл в литературный клуб, и он читал для меня… — Джин поправился, — то есть, для всех нас, стихи… Но это были любовные стихи, поэтому… мне казалось, что это только для меня. И тот момент, когда я захожу в помещение, и он видит меня, и замирает, как истукан, и я прямо вижу, как он сглатывает и смущается. Я влюбился! Не прошло и недели, как я пригласил его на свидание в океанариум, и это было моё лучшее свидание. Кто бы знал, что он так обожает крабиков, — Сокджин засмеялся. — Может, дело как раз и в том, что он не подгонял меня, не вынуждал, не завоёвывал, как это обычно альфы делают, а просто… мы оба плыли по течению, прислушиваясь к себе, друг к другу, и нас взаимно привлекло. Вот такая история, Чиминни.       — Я думаю, каждый человек имеет своё предпочтение, и твой идеальный мальчик — Ким Намджун, — согласился Чимин. — Кажется немного старомодным: все эти серенады и ухаживания, но хён действительно не ведёт себя, как обычный альфа! Я тоже знал, что он галантный, есть, чему поучиться! Теперь я жалею, что я не такой, как Ким Намджун. Продолжая любовную тему, мы открываем сбор анонимных любовных историй для 14-го февраля! Реальные или выдуманные, мы выберем лучшие и прочитаем их на следующем празднике. Сейчас снова музыкальная пауза, а затем последний розыгрыш на этот вечер!       Он переключил на плейлист и снял наушник.       — Хён, действительно романтичная история, но неужели ты правда влюбился из-за стихов?       — Это были очень хорошие стихи, — улыбаясь, ответил Сокджин, закидывая в рот кусочки принесённых фруктов.       — А почему ты не пошёл на бал? Я-то понятно, у меня с Юнги пока всё ещё не очень… гладко, но ведь ты мог танцевать всё это время.       — Намджун не очень любит такие сборища, — покачал головой Сокджин. — Так что мы поговорили и решили пойти волонтёрить. Я хочу улизнуть к нему ненадолго, побудешь тут?       — Хочешь, я поставлю тебе песню? — спросил Чимин.       — Поставь, — улыбнулся омега. — Любую, какую хочешь. Я полагаюсь на твой вкус.       Он ускользнул из рубки и накинул пиджак, торопясь вниз, туда, где работал Намджун. Альфа, который уже почти освободился под конец вечера, только успел вытереть руки, чтобы поймать своего любовника.       — Ты не обижаешься, что я всё рассказал? — обеспокоенно спросил Джин. — Если честно, я даже не ожидал, что столько голосов будет за… думал, пошутим и всё.       — Ну что ты, я нисколько не сержусь, — улыбнулся Намджун, обхватывая лицо омеги ладонями. — Не замёрз? Нос холодный. Теперь я точно знаю, какое впечатление на тебя произвёл, хм? Мне приятно, что ты говоришь обо мне с такой гордостью.       — Нам уже скоро уезжать, нужно забрать твоих родителей, чтобы привезти к нам, — вздохнул Джин. — Потанцуем? Чимин обещал поставить песню…       — Хочешь, выйдем на балкон? Вид там сейчас красивый…       — Пойдём…       Намджун накинул на плечи омеги свою куртку, чтобы тот не замёрз, и они вышли на припорошённый лёгким снегом балкончик, прикрыв за собой дверь. Ночь была чудесной, синей, морозной, и снег поскрипывал под туфлями Сокджина. Оставались следы там, где они прошли, и сейчас, когда Джин собрался положить руки на талию своего альфы и потанцевать, он был уверен, что они усеют балкон цепочками следов.       — Я счастлив быть с тобой, — проговорил он. — Как ни могу это выразить, всех слов не будет достаточно.       — То, что ты со мной, уже достаточный факт, — улыбнулся Намджун. — Я знаю.       — Как тебе этот момент?.. — Джин облизнул губы. Они оба поняли, о чём речь.       — Ты первый, — шепнул Намджун. Омега положил пальцы ему на грудь, раскрывая рубашку под кардиганом, и скользнул пальцами по коже, сдвигая ткань. Плечо альфы обнажилось, и Джин почувствовал лёгкий запах, почувствовал под пальцами, лежащими на шее, биение пульса. Он волновался, приникнув губами к плечу, и Намджун выпустил короткий вздох, когда холодный воздух сменился горячим дыханием омеги. Джин сомкнул зубы, прокусывая кожу, сдавливая её, и отстранился только тогда, когда почувствовал на языке вкус крови, после чего осмотрел свою оставленную метку. Продавленные проколы от зубов смотрелись в темноте почти чёрными, и кровавые разводы, которых было совсем немного, напугали Джина, поэтому он торопливо зализал ранку, вдавливая свою слюну в кожу, впечатывая в метку. Намджун глухо застонал.       — Очень больно? — шепнул Джин.       — Нет, не очень, — ответил Намджун. — Точно хочешь? Мой укус будет больнее…       — Давай, — Джин сбросил куртку и пиджак, расстегнул одежду, открыв шею и плечо, подставляя всё, что можно укусить, для зубов альфы. Намджун трепетно прижал его к себе, чтобы тот не упал, и укусил. Острые клычки первыми пропороли кожу, затем и остальные зубы погрузились в плоть, и из глаз Джина брызнули слёзы. Ноги его подкосились, и до самых кончиков пальцев пронеслась волна жара и боли. Но всё быстро закончилось. Намджун утешающе сцеловал слёзы дрожащего, стонущего и плачущего омеги в его руках, нежно зализывал ранку и извинялся.       — Ты не виноват, я, — Джин всхлипнул, вытирая слёзы. — Я знал, что так будет, поэтому… спасибо.       Он успокоенно вздохнул, положил голову на плечо альфы. Пульсирующая боль вскоре улеглась, и он коснулся пальцами своей метки. Конечно, навсегда она не останется, но надолго — точно. Хотя — Намджун так его укусил, что может, и навсегда.       — Я понимаю, почему ставить метки предпочитают во время секса, — усмехнулся Сокджин. — Это как анестетик.       — Вроде того, думаю, — Намджун мягко чмокнул любимые пышные губки. — Тебе пора обратно. Заканчивай вечер, и поедем домой.       — Да… Намджун, — Джин обвил его шею руками. — С Рождеством…       Он прильнул к губам альфы. На языке всё ещё чувствовался привкус крови, но он ничего не испортил, как не испортила и боль от метки. Намджун мягко провёл по щеке Джина ладонью и крепко прижал к себе, вдыхая родной запах и целуя, и целуя.       — Ты ещё не ушёл, а я уже скучаю, — прошептал он в губы омеги.       — Я скоро вернусь, обещаю, любимый, — улыбнулся Сокджин и ласково щёлкнул его по кончику носа. — Жди меня и собирайся тоже.       — Буду ждать, — пообещал альфа. — Люблю тебя!       — И я тебя!