***
Все-таки, когда что-то по-настоящему уляжется и войдет в нормальный, спокойный, человеческий темп внешней жизни без ужасных событий, мы не можем делать вид, что ничего не было и никак не меняться внутренне. Федя теперь знает это на собственном опыте, и он уже понимает: все почти хорошо, и это нормально, это реальность. Не нужно бояться плохого, но если оно было, то можно вспоминать об этом и радоваться, что все закончилось. — Мам, привет, — Федя поворачивает ключ, снимает куртку, потягивается, позвоночник, убитый ударами об шкафчики немного болит. — Привет, а я побежала, — мама надевает наспех пальто и стучит своими каблуками об пол. — Какая ты красивая, — успевает восхититься Федя. В ее образе ничего не изменилось почти, но она стала наконец-то отдохнувшей, и ее глаза казались счастливыми. Она была такой, когда пятнадцатилетние Федя с Сашей получали хорошие оценки и каждый день убирались в комнате, а отец приносил цветы в горшках каждый вечер, будто у них была ни квартира, а сад. Сейчас же приоритеты немного изменились, ей просто нужно было, чтобы началась новая, другая жизнь. Федя знал, что она ходит в музеи и театры после сеансов с психологом. С кем, это было уже ее дело. Вечером все же пришли Ник, Лера и Катя отметить новую жизнь, пришедшую к ним в конце ноября. Федя понимал, что ему завтра на пары, но успел позвонить Дену, и узнать, что у него. Теперь он учился с ним в одном институте, на курсе менеджмента, только Федя постоянно напоминал ему про Польшу и Ингу, и про то, что лучше проучиться там, чем весной, вероятно, если все же психическое расстройство не будет преградой, пойти на призыв защищать великую родину. Но Ден даже думать об этом не хотел, как и не хотел встречаться с мамой, которая два раза безуспешно спрашивала у Феди, где же Ден. Где же Ден? — Отме-е-ечаем новую жизнь! — залетает в квартиру Ник, как только Федя открывает дверь. У него в руках две бутылки вина и одна пива, коробка с конфетами, конечно ликерными, а потом широкие объятия. — Привет, Федя, — Лера, улыбнувшись, подает ему пальто. Федя даже не возмущается тому, что с тех пор как их обоих взяли на работу в какой-то очень хороший банк даже несмотря на то, что они еще студенты, то теперь они стали вести себя более раскованней и увереннее. Мама говорила Феде, что везёт тому, кто этого никогда не ждет и принимает счастье и все хорошее, как данное, а не как исключение. Ник с Лерой этого точно заслуживают. Катя же, как бы Федя не старался прекратить это, напоминала ему Полину. Но только более счастливую версию, в добрых версиях Полина была бы счастлива замужем или в путешествиях, карьере, учебе. Федя не говорил, что ему снились кошмары, и надеялся, что все эти чувства унесет в могилу. Он надеялся, что все же будет наказан. Все когда-нибудь прекратится, и постоянно оглядываться назад уже нельзя, нельзя возвращаться, нужно быть чем-то «после». — Ты взлетаешь высоко и не слышишь никого, и забыв о всем святом, ты разбиваешься, — не в такт поет Федя и играет на чужой гитаре, на гитаре Дениса. Все подпевают, залпом выпивая вино из бокалов, и никто уже не спрашивает, откуда у Феди гитара. Лера с Катей лишь приблизительно знали, что творилось между Деном и ним, Ник же вообще, получается, нет, и Федя думает, что воспринял бы эту новость он плохо. Никакие настоящие показательные действия посторонним в их отношениях не говорили бы о том, что сейчас хорошо. Прошлое слишком повлияло на них. — Но едва открыв глаза, ты кричишь один в слезах… неужели, жизнь моя, жизнь продолжается… — тихо заканчивает Катя, устремляя взгляд куда-то в стену. Лера решительно достает с балкона и открывает старый коньяк, чтобы разогнать возникшую тянущую, поминальную тишину, зная, что делает глупость. Но иногда то, что мы делаем без голоса логики и разума, единственное, что мы можем сделать, чтобы спастись.***
— Хэ-эй, проснись и пой. Ну, к такому точно жизнь не готовила. Федя зажмуривается от яркой вспышки света, бьющей в глаза, затыкает уши от рева машины где-то неподалеку и закрывает рот, хотя очень хочется воды. Не слышать, не видеть, не говорить. На его животе лежит какая-то кошка, потом встает и мягко трется об него боком. Федя машинально гладит ее спинку, и догадывается, что кто-то перед ним стоит, а лежит он на скамейке. — Бомжуем впервые? — спрашивает парень, одетый в потертый пуховик. — Не бойся, я покажу тебе дорогу, где можешь достать денег. — Это конечно любезно с твоей стороны, но я просто тут уснул, — Федю тошнит. — Ну как знаешь… — говорит парень и исчезает. Федя достает телефон из кармана куртки и понимает, что потерял где-то последние деньги. Четыре утра, а голова раскалывается, развалится на две части. Федя обнаруживает также сообщения от Дена по типу: «идиот», «зачем я вообще с тобой связался», «это очень смешно, дебил, не понимаю как ты еще жив». — Алло, Ник? — ему все-таки отвечают с четвертого раза. — Алло. — Что вчера… сегодня было? — М… а ты не помнишь? — Нет. — В общем… Ты гонял всех голубей во дворе вечером, потом танцевал и заставлял нас это снимать, — Ник очень устало зевает. — И так далее. Потом Лера повела нас в центр, а потом мы приехали и легли спать. Видео скину, хотя у тебя есть вроде… Поспи еще… Ник отключается, а Федя растерянно моргает, смотря на мусорную свалку напротив, не понимая, как тут оказалась скамейка и кошка, совсем не вписываются. Федя решает встать и пойти купить анальгин, в надежде, что он поможет от головной боли, если аптеки открыты. А еще корм этой голодной кошке, потому что смотреть на нее без слез было сложновато.***
Федя заворачивает по незнакомым снежным хподворотням и притормаживает около железной двери. Ха-ха, конечно. Из незаметного помещения выходит компания парней, которые оживленно что-то обсуждают. Кажется, они рады. — Вход без паспорта и пароля запрещен, — говорит угрюмо охранник. — Да я и не собирался… Вдруг резко останавливается черная дорогая на вид машина, Федя успевает отскочить, прежде, чем она его задавливает. Из машины выходит мужчина в белом пиджаке, несмотря на холод, с темными очками и ещё с двумя грузными большими парнями. На него, вроде такого непримечательного и бледного, оборачивается этот мажор и снимает очки. Сразу становится понятно, что это просто парень лет двадцати двух-двадцати трех, который надевает на себя образ зрелого и взрослого. — Он с нами, — неожиданно говорит незнакомец охраннику и указывает на Федю. — А вы вообще кто? Они открывают железную дверь, а Федя не знает, что делать. Быстро узнав местоположение, он сохраняет адрес на телефоне и незаметно фотографирует двор. Любопытство разрывает, и даже понимание того факта, что он, как дурак, ходит за каждым прохожим не помогает Феде уйти. На страх и риск, заходит. Думая, что это гей-клуб или штаб новой украинской партии, Федя ошибся. Минут десять идёт по какой-то лестнице вниз, пространство тут не освещается, и Федя держится руками за стены и освещает путь фонарем. Промелькает здравая мысль возвратиться назад, но их голоса и шаги буквально ведут его. Когда заканчивается последняя ступенька, Федя открывает ещё одну дверь в темноте, предварительно ударившись лбом об нее. И в ужасе застывает. Зачем, зачем? Посреди большой комнаты стоят игральные столы, а в самом дальнем темном углу комнаты мешки, их распарывают два человека, и… какой прекрасный белый порошок из них сыпется рекой. Сколько тут работает это подпольное казино? Правильно, хочешь что-то спрятать, спрячь на видном месте, но здесь все равно что-то было не так. — Спайс, героин? — спрашивает парень в белом пиджаке, стоящий за игральным столом, около других мужчин, также играющих, и нахмуривается. — Кто тебя прислал? — Что? Изумленный Федя думает, что произойдет, если он скажет, что случайно прохожий. Федя делает три шага вперёд, задев кого-то. — Могу стать твоей таблеткой, — кто-то шепчет за его спиной и тут же исчезает. Боже, пиздец. — Я лучше пойду. Наилучший вариант ещё до того момента, как он сюда пришел (ну не идиот ли?), но плечо Феди хватает чужая рука. — Так ты сын полицейского? — уже знакомый парень заглядывает прямо в глаза, Федя видит на его зрачках белые пятна, слегка переменившееся поведение, немного дикое, он качается из стороны в сторону. — Точно! Я тебя видел! — парень, кажется, поверил в собственно выдуманную его сознанием историю. — Не беспокойся, мы уже все решили несколько дней назад. На, возьми. В ладони оказывается пакетик порошка, и Федя не удерживает его в руке, он падает на пол, его содержимое рассыпается, но никто этого не замечает. — Оставайся тут, мы всегда рады гостям, — добродушно делает широкий жест рукой парень, и Федя вдруг замечает, что его телохранители, парни в черном не скрывают наручников и пистолетов в руках. — У нас тут блэкджек… пару заходов рулетки, если получится, — и вдруг подмигивая, смотрит на его бедра, обтянутые старыми джинсами. Федя быстро печатает, пока все присутствующие разговаривают. И набирает его номер, набирает, а затем выключает, чтобы не успели взять. Ден, пожалуйста, проснись… «Меня собирается трахнуть какой-то мужик в подпольном казино, срочно приезжай, я сейчас попробую вызвать полицию, они все с пистолетами» 4:54 Прикрепив адрес и фото, уровень тревоги у Феди немного снизился, но колени дрожали. Он стоял в ряде наблюдателей за игрой, а сам смотрел на телохранителей, заметят ли, что Федя медленно двинется к выходу? Он жалеет о том, что написал Дену, ведь он тоже будет одним из потерпевших, когда полиция приедет, Федя надеется, что Дену хватит ума вызвать полицию. Однако, несмотря на то, что ему было страшно, он так это не оставит, да он и не сможет. — Павлуша, ставки сделаны, — крупье нетерпеливо постукивает по краю стола. Павлуша в белом пиджаке азартно улыбается. Федя не знает, как вызвать полицию и поговорить с ними, не привлекая внимания, ведь повсюду на него устремлены чужие глаза, будто хищные птицы смотрят так на мышонка. «Ещё по дороге купи корм, там кошка голодная гуляет, недавно окатилась» 5:00***
— ДА! И ещё много сотен таких радостных «да». Павлуша выиграл, и обнимает всех вокруг, он обнимает всех вокруг, он набрал нужное количество очков с карт, переиграл крупье и взял выигрыш. Это кажется несправедливым. Просто потому что ну не может все достаться одному. Федя единственный, кто остается неподвижным, и это замечают, Павлуша наливает ему что-то вроде виски в стакан, и нет никаких гарантий, что там ничего не подсыпано. — Пей, дорогой гость. Он не пьет, но от страха кружится голова, все двоится и мутнеет. Кто он такой, как он тут оказался, все это он внезапно забывает. Чужие мысли текут в его голове, настолько чужие, что они кажутся голосами. Вот оно забвение. Сейчас Федя просто пустит все на самотёк. Бух. Бам. Множество громких звуков. — Отойди от него, блять! Ден ворвался сюда как-то ярко. Прямо-таки пятном огромным на белой бумаге, он такой большой среди этих стен, у Феди все плывет, только бы не упасть в обморок. Вдох. Обычно во всех фильмах и книгах показывают то, как их герои — обычные люди ведут себя в стрессовых ситуациях. Многие из них проявляют огромное мужество, решительность, спасают самих себя и других, но в реальной жизни так не бывает. В реальной жизни совпадения случаются редко, да и те, какие-то нелепые. Но жизнь, она может быть разной, и ни на что непохожей. Раз уж свалка из событий, так уникально презентабельная, так сказать, начало, испытания, конец — могила. И Ден начинает верить в судьбу, только остаётся единственный вопрос: зачем? — Зачем? — и его вопрос задан в непробиваемый потолок. Павлуша стоит около Феди все также, а напротив него — Ден с небольшим, но заметным крупнокалиберным револьвером в руке, направленной прямо Павлуше в широкую грудь. Двое его телохранителей тоже показывают что есть пистолеты, и что они могут сделать в любой момент. — Приветик, — улыбается широко Павлуша и поднимает руки. — Тебе так идёт эта новая стрижка, просто вау, братик. — Пошел ты нахуй, — Ден делает ещё несколько шагов и приближает с револьвером к Павлуше. Федя пытается взять в себя в руки. От Дена исходит пламя ненависти, его брови нахмуренны, дрожат руки до плеч, но указательный палец упорно держится на спусковом крючке, встреча их наконец состоялась, только не в таких обстоятельствах. — Ты вызвал полицию? — он пытается сделать так, чтобы Ден оставался хладнокровным. Хладнокровным, но не к убийству. — Ага, — хмыкает Ден. — Но я убью его раньше, чем кто-то сюда приедет. Ещё три шага. Паша остаётся спокойным его карие глаза такие же, как когда он улыбается. Паша почти смеётся Дену в лицо. Федя думает, что это наихудшая из всех методик общения с Деном, но когда это его понимали в собственной семье? Теперь он — семья Дена. — Ден, пожалуйста. Федя вспоминает, как Ден также стоял напротив него, и резал его горло ножом. Все его ненужные «прости» без нужного объяснения через неумело скрытые слезы. Крепкие дружеские объятия. Эти социально неприемлемые чувства Дена к нему сублимировались во что-то страстное, красивое. Федя не раз находил в его комнате кроме ножов рисунки, Ден часто участвовал во всей самодеятельности в школе, когда у него не было депрессивных эпизодов, он всегда выделялся, он хотел быть значимым. Только влюбленность, которую он чувствовал в школе, он превратил в злость, затем в ненависть. Ведь можно любить только девчонок, а мальчики должны дружить или ненавидеть. Да, может это ненормально, что Федя понимает это без слов. Но их отношения нельзя втиснуть в рамки. Никто не напишет вам пост в интернете о всех разновидностях чувств людей, как правильно или неправильно, как нельзя, а как можно. Это нормально. Ненормально сейчас то, что из-за Паши Ден делает огромный такой прыжок вниз, в никуда, и до этой пропасти — выстрел. — Ден, — Федя снова умоляет, ему нетрудно. — Пожалуйста, посмотри на меня. — Ой, да пускай, он меня убьет, ничего страшного не случится, — говорит Павлуша, улыбаясь, и ртом, и глазами. — Я уже умирал. — Конечно, — смеётся Ден, и чем хуже ему, тем громче, он смеётся. — И возрождался. Феникс. Ты никогда ни в каком аде не увидишь того, что видел я. Как хорошо, что ты не каждый пятый.* — Ден, у них пистолеты, они сейчас уйдут, если их накроют, не выстрелят, пока ты этого не сделаешь. Давай просто запишем признание, — Федя говорит сбиваясь. — Пожалуйста. Я не хочу тебя потерять. Ден закрывает глаза. — Спрашивай ты.***
— Что за пиздец, пиздец, пиздец, пиздец! — Ден дышит тяжело, и Федя боится до него не то, что дотронуться, а приблизиться. Ден кормит их знакомую-кошку, а та ест и смотрит на него своими черными глазами. Ден думает, может быть это не он сумасшедший, а все вокруг? Может мир просто хочет его убить? Определенно, Макаров хочет убить его, убить, убить, убить. Ден ходит кругами, пока полиция говорит с какой-то новой следственной группой. Федя передал им жалкую запись на диктофоне — свидетельство его голоса о том, что Павлуша, приемный сын разведенных родителей Дена, владел подпольным казино, имел оружие и угрожал им. — Я не хочу, чтобы твоя мать знала, понял? — возмущённо тыкнул пальцем в воздух Ден. — Сам адвоката найду для суда. Все будет нормально. Все будет нормально! Все будет нормально! — повторяя одну и ту же фразу, интонация голоса все повышалась. — Я засужу его до пожизненного. Я должен, должен, должен, до… Федя хватает Дена за дрожащее плечо. Утро начиналось, прохожие проходят мимо мигающей полицейской машины и любопытно озираются, но все равно не могут понять, что происходит — Не ты, а мы, слышишь? Пожалуйста, Ден, я понимаю, что это тяжело. Но я хочу говорить с тобой. Оставайся здесь. Ден знает, о чем он. Он должен оставаться с Федей, а не тонуть в бездне собственного сознания. Он исподлобья, зло смотрит на него, зажимая руку в кулак, ни для нового ли удара? А потом, веки Дена сжимаются — он плачет, он человек, и Федя снова рядом, Ден берет его за руку непроизвольно, а вокруг них люди, птицы и кошка. — Я понимаю, я понимаю, я с тобой. — Прости, — Ден отходит и убирает руку, он никогда не обнимет его, не потому что черств, а потому что просто знает, что заслуживает быть отвергнутым. — Все, что я могу дать тебе это мои извинения, понимаешь Федя делает шаг навстречу и обнимает его. — Тебе нужно поговорить об этом, ладно? Не со мной.***
Заполненный автобус едет удивительно медленно, как будто все вокруг собралось бесить. Ладно Федя хотя бы не пошел с ним, Ден не маленький. Ден с трудом пережил эту ночь, чтобы на утро поехать к врачу. Но ночевал он у Макарова, и пока тот спал с ним в одной кровати обнимая его со спины, Ден лежал с открытыми глазами и смотрел в потолок. Управлял дыханием, и жизнью, текущую в его теле, внутреннюю силу, то, что было под его контролем. Все под контролем, кроме брата, который хочет его убить. Федя доказал, что он нормальный, но доверять ему было трудно. Он удерживал безумие, пустоту ради Феди, это должно быть что-то очень значит. Это больше, чем просто проблема, больше физического желания, больше, чем жажда кого-то уничтожить, при этом Ден делал что-то не плохое без хитрого плана. Ден хотел, чтобы Федя был счастлив, с ним или без него — похуй. Похуй на то, что будет чувствовать Ден, Федя блять не заслуживает этого мира даже с его недостатками и ошибками. Это не только побочный эффект умирания. Это то, когда ты умираешь вместе со своим припрятанным глубоко от него, почти убитым эгоизмом, чтобы он этот эгоизм никогда не увидел. Автобус все также медленно едет, а Ден думает, посчитает ли психотерапевт, если Ден расскажет, такие отношения созависимыми? Наверняка.***
Ден входит в квартиру с ключами Феди, как в дом, обиженный, снова недавно плачущий прямо у него в кабинете, мрачный и озябший от ноябрьского холода. Под ребрами сердце бьется, не его — чужое — Макарова. От этого становится жутко. Они сидят на кухне, на удивление Дена, мама Феди не подошла к нему и ничего не стала расспрашивать, но он не должен был ничего сказать. Ее реакция — просто везение. Дену вообще на многое везёт. Он садится, обнимая прижатые к животу коленки, напевает что-то под нос, бессмысленно глядя в пространство. Кажется, Федя заходит и пытается заговорить, но реакция последует не совсем такая, которую Федя ожидал. — Послушай. Федя слушает его сердце. — Оно не моё. — А чьё? — недоуменно спрашивает Федя. Ден не отвечает, и затем следует псевдо-понимающий вдох.