***
Вызванный по тревоге профессор Грэйволф прибыл в Хогсмид уже через три часа; летние каникулы он предпочитал проводить в Волчьей яме, а полуночная таможня - это развлечение не для слабонервных. Но всё же он моментально откликнулся на просьбу сына приехать, и теперь расхаживал по кабинету Аласера, докуривая очередную сигарету, счёт которым давно уже потерял. - Идиот... - прорычал он, даже не взглянув на сидевшего тут же сына. - Неужели нельзя было использовать для опыта кого-то со стороны? Смерив родителя тяжёлым взглядом исподлобья, Аласер откинулся на спинку кресла и ядовито откликнулся: - Легилимента в третьем поколении не так легко найти, и мне несказанно повезло, что я свёл знакомство с Эдвардом Вектор - не без участия моей милейшей жёнушки, стоит отметить. Остановившись на полушаге, профессор оглянулся на закрытую дверь, за которой чёткий слух уловил невесомый шорох, и, перейдя на парселтанг, объявил: - Ты сегодня же подашь прошение об отпуске и отправишься со мной в Волчью яму. Арвин с Генри и прислугой прибудут сразу, как только смогут... - Нет. - Не нет, а да! - рявкнул старший Грэйволф, и шипение многократным эхом отразилось от стен, обитых морёной вишней. - Хочешь к утру оказаться в камере Азкабана - твоё право, но пока что тебе есть, за кого нести ответственность! Ты не дал себе труда подумать о том, что станет с твоей женой и ребёнком, так задумайся сейчас! Медленно выдохнув, Аласер возразил: - Чтобы меня обвинить, нужен состав преступления, а его нет и быть не может. - Ты выжег мальчишке глаза, - отчеканил профессор, в порыве чувств вновь переходя на английский. - Будешь и дальше это отрицать? - Я не закончил, - в тон отцу отозвался Аласер. - Как только эксперимент будет проведён в полном объёме, он получит куда больше, чем ясное зрение... - Хватит! Профессор с такой силой и яростью хватил кулаками по письменному столу, что Аласер инстинктивно вжался в спинку кресла. Сколько бы лет ни прошло, отец оставался главным в их семье и его стоило опасаться даже в относительно спокойном состоянии. Но сейчас... Сейчас он был в ярости, и Аласер это чувствовал даже по колебаниям воздуха в кабинете, поэтому он неимоверным усилием воли проглотил все роящиеся в горле ругательства и выдохнул: - Что ты предлагаешь? - Я предлагаю, - саркастически усмехнулся профессор, - чтобы ты пожалел мать, которая сейчас дома и места себе не находит. Об этом Аласер не подумал, и теперь его лицо исказилось чем-то, отдалённо напоминавшим досаду. Понимая, что эту битву выиграл, профессор Грэйволф уперся раскрытыми ладонями в стол и уже спокойнее предложил - но всё же тон его не предполагал возражений: - Сейчас ты соберёшься и отправишься в Волчью яму. Письмо Денетору можно отправить и совой. И ты будешь сидеть тихо, как мышь, - предупредил он, подойдя и ткнув сына тощим пальцем в плечо. - Иначе тебе несдобровать - помяни моё слово, Аласер! Как раз-таки это Аласер понимал как никогда ясно, потому не стал спорить и лишь попросил: - Дай мне время собраться. Если мы уедем отсюда, то все вместе - я не хочу оставлять Арвин и Генри одних. В этом было определённое зерно здравого смысла, и профессор, скрепя сердце, кивнул: - Хорошо. Пиши письмо Министру - я сам его отправлю. Аласер потерянно кивнул. Удостоверившись, что больше возражений не будет, профессор вышел из кабинета и едва не налетел на Арвин - разумеется, кто бы ещё отважился столь бесцеремонно подслушивать под дверью. Скользнув взглядом по её белому как мел лицу, он приказал: - Вели прислуге собирать вещи. Много не берите, только самое необходимое. По инерции Арвин сделала пару шагов по направлению к лестнице, но всё же остановилась и тихо уточнила: - Куда мы? - Домой, - коротко бросил профессор, прижав пальцы к болезненно гудящему виску. - Хватит вам играть в самостоятельность - всё равно не справляетесь ни черта... Арвин дёрнула головой, будто он ударил её по лицу. Несколько секунд она стояла навытяжку, а после протянула руку, будто хотела сжать ему ладонь, но в последний момент передумала и чуть слышно прошептала: - Нет... Гарри, пожалуйста... - Прости, девочка, - откликнулся он с искренним сожалением. - Другого выхода для вас нет. Я не могу допустить, чтобы моего сына арестовали мракоборцы. Ты сама мать - должна понимать... Арвин понимала, но нежелание вновь оказаться запертой в поместье на неопределённый срок в обществе свекрови было сильнее здравого смысла, и теперь она выглядела почти испуганной. Прекрасно понимая её опасения и страхи, профессор медленно выдохнул и кивнул: - Иди к Аласеру. Я сам отдам распоряжения. - Гарри... - Пойди и успокой его, - раздельно повторил Грэйволф, указав пальцем на дверь кабинета. - До сих пор ты исправно несла супружескую повинность - так что изменилось теперь? Его нарочито жестокий тон сделал своё дело, и страх в серых глазах Арвин сменился гневом. Отвесив свёкру демонстративный реверанс, она отряхнула невидимую глазу пыль с подола платья и, подойдя к двери кабинета, осторожно толкнула её и заглянула внутрь. Аласер по-прежнему сидел в кресле в углу кабинета, опустив лицо в ладони, будто окаменев. Они были знакомы с самого рождения, и всё же Арвин всего раз или два видела его в такой растерянности, так что её сердце кольнуло от жалости. Из них двоих Аласер всегда был более уравновешенным, более зрелым... более сильным, и теперь она просто не знала, чем его успокоить. Но инстинкт подсказывал, что, если она сейчас поддастся панике и уйдёт, их браку наступит конец, окончательно и бесповоротно, а этого она допустить не могла. Хотя бы ради Генри, Мерлин раздери... - Ал... - окликнула она, но он не шелохнулся. Подойдя совсем близко, Арвин со всей доступной ей силой схватила его за запястья, заставила распрямиться и обняла, крепко прижав к груди. Не сразу, но он всё же поддался её ласковому напору, позволяя жене баюкать себя как горячечного ребёнка, забывая о том, что он глава семьи и добытчик. Самец. - Всё будет хорошо, - прошептала она. - Так будет лучше. Ты ведь сам хотел побывать дома... - Прости меня, - покаялся он, прерывая поток её ласкающего шёпота, растекавшегося в полумраке сонного дома. - Это всё моя вина... - Всё будет в порядке, - повторила она, осторожно целуя его склонённую голову. - С тобой всё будет хорошо... Сжав жену в объятиях так, что затрещали кости, Аласер уткнулся лицом в её худое плечо и горько пожаловался: - Опыт не закончен... Всё было напрасно. Чуть приметно вздрогнув, Арвин крепче обняла его, в очередной раз поражаясь тому, какими путями следует мысль её мужа. Парадоксальный разум - так, кажется, однажды выразился Влад. Он, разумеется, имел в виду профессора, но именно в этом аспекте фамильное сходство двух Грэйволфов было сильно как никогда. И теперь Аласера пугали не нависшие над ним дамокловым мечом десять лет Азкабана - он страшился лишь того, что все труды пропадут даром. - Мерлинова борода, о чём ты только думал... - прошептала она, даже не пытаясь сдержать укор в собственном тоне. Профессор, прикрыв дверь кабинета, покачал головой. Габи всегда говорила, что худой мир лучше доброй войны, а потому стоило бы порадоваться установившемуся хрупкому перемирию между сыном и невесткой. Но отчего-то не получалось. Спустившись на первый этаж, он отдал соответствующие распоряжения удивлённо глядевшей Марте и ненадолго задержался в гостиной, прикидывая, за что хвататься в первую очередь. И в результате лишь устало опустился в кресло. Сейчас главное - увезти детей из Великобритании, а со всем остальным можно справиться и из поместья. Если министру потребуются разъяснения - пусть приезжает сам, встретим честь по чести. Но не наступил ещё тот день, когда Грэйволфы будут хоть кому-то кланяться в пояс. Вскинув голову на шорох, он увидел в дверях Генри; сонно щурясь после лестничного полумрака, мальчик беспокойно теребил воротничок пижамной рубашки и с подозрительным прищуром смотрел на деда. - Ты что не спишь? - улыбнулся профессор с ласковой усталостью. Генри вместо ответа подошёл ближе, теперь напряжённо хмурясь. - Деда, - робко окликнул он, переминаясь с ноги на ногу, - а правду мама сказала, что тебе волки больно сделали? Смерив мальчика взглядом, профессор поманил: - Иди-ка сюда, - и, когда Генри опасливо приблизился, усадил внука себе на колени. - Мама никогда не врёт, ты ведь об этом знаешь? Быстро закивав, мальчик немного помолчал, задумчиво прикусывая тонкие губы, а после поднял голову и, вглядевшись в израненное лицо деда, почти шёпотом спросил: - Тебе было страшно, да? - Не то слово, - честно откликнулся профессор. - Я боялся, что останусь там, в подземельях, и больше никогда не вернусь домой. - Но как же ты выбрался? - поразился Генри, по детской наивности даже не пытаясь скрыть восхищения. Польщённо усмехнувшись в ответ на такую реакцию, профессор откинулся на спинку кресла, усаживаясь поудобнее, и сообщил таким тоном, будто рассказывал сказку на ночь: - Я дождался, пока стражники уснут, и забрал у одного из них волшебную палочку - ты ведь знаешь, что никогда никому нельзя отдавать свою палочку? Генри кивал и слушал, прижав хрупкие ладошки к губам - будто это и вправду была сказка, но только страшная-страшная. Такая, которую никогда не расскажет мама.***
Понадобилось несколько кубков успокоительного зелья, чтобы успокоить бьющуюся в истерике Аврору. Лишь под утро, после многословных уговоров, в которых миссис Поттер клялась и божилась, что они навестят Эдди утром, девочка забылась тяжёлым сном, и все обитатели дома в Годриковой Лощине вздохнули с немалым облегчением. Когда Джеймс закончил полушёпотом передавать вернувшемуся Сириусу события прошедшей ночи, тот лишь покачал головой и щёлкнул зажигалкой, прикуривая. - Да уж... Эдварду сейчас не позавидуешь, - признал он, густой струёй выпуская дым. - Я не питаю к нему особой симпатии, но такого я бы ему не пожелал никогда. - Никто бы не пожелал, - согласился Римус, присаживаясь на балконные перила - вчетвером мальчишки собрались на втором этаже, где напротив лестницы миссис Поттер устроила что-то вроде зимнего сада. Летом стеклянные панели снимались, чтобы не мешать доступу воздуха, и этот импровизированный балкон Сириус быстро приспособил в качестве курилки. - Так он теперь ослепнет? - тихо переспросил Питер, прижав кулаки к груди, и Джеймс строго возразил: - Нет. Вальмонт сказал, что нет. Целители пока пытаются понять, что с ним случилось, но надежда есть. - А всё-таки это странно... - протянул Сириус, предплечьями опираясь на перила. - Что за дела могли быть у Эдварда в Отделе тайн? Он ведь рядовой стиратель. Или его неожиданно повысили? - Нет. - Джеймс покачал головой. - Ни черта не понимаю... Пусть теперь этим мракоборцы занимаются. У меня и без этих новостей на ночь глядя голова раскалывается. - Уж конечно, - с глумливой усмешкой протянул Сириус. - Твои амурные похождения, поди, из тебя все соки вытянули. Небывалая оказия - Сохатый бортонул Эванс... - Иди ты, Сириус, - отмахнулся он, пихнув в бок хихикнувшего Питера. - Не думай, что я поступаю так только потому, что ты меня попрекнул отсутствием гордости, но... Ты прав, - признал он, беспомощно подняв брови. - Ты был прав, чёрт возьми. Если уж я не вызываю у неё ничего, кроме раздражения, то пора с этим заканчивать. Нехорошо, если я и дальше буду портить ей настроение собственным назойливым вниманием. Это нечестно. По достоинству оценив такую откровенность, Сириус отбросил окурок в лепечущую ночную темноту. - Ну а что Гестия? - уточнил он. - Ты всерьёз надумал с ней встречаться? - Почему бы и нет? - Джеймс пожал плечами. - Она добрая, весёлая и хорошенькая, да и я ей давно нравлюсь - она сама сказала. - Так и сказала? - усмехнулся Сириус, и Джеймс, блеснув очками, загадочно откликнулся: - Скажем так - она ясно дала это понять. Парни переглянулись с торжествующими ухмылками, и тут за спиной Римуса раздался зловещий шёпот: - Это кто тут окуривает мою герань?!. Сириус поспешно отбросил незажжённую сигарету, и миссис Поттер, погрозив ему пальцем, напутствовала: - Шли бы вы спать, мальчики, иначе завтра не встанете. - Как Аврора? - спросил Римус, легко спрыгнув на пол. - Уснула, наконец. Теперь до утра не проснётся. Папа завтра утром отправится в больницу святого Мунго - хочешь с ним? - обратилась она к Джеймсу, и тот с готовностью кивнул. - Трансгрессировать придётся рано, так что ложитесь. Доброй ночи. Недружно пожелав хозяйке дома спокойной ночи, мальчики послушно разошлись по комнатам. Уже в отведённой им с Питером спальне, улёгшись в постель, Римус долго ворочался с боку на бок, не в силах сомкнуть глаз. Как ни стыдно признаться, мысли его крутились вовсе не вокруг пострадавшего Эдварда, а вокруг Авроры. Сегодняшний вечер был, мягко говоря, странным - и дело было даже не в её внезапно проснувшемся чувстве такта, она ведь всегда безукоризненно вела себя в больших компаниях... Дело было в том, что никогда ещё она не была настолько ласковой, не тянулась к нему будто ручная... никогда её глаза не были полны такого спокойного желания, как сегодня... Римус усмехнулся, подняв подушку повыше. Он почти уверился в нереальности происходящего, так что даже позволил себе безумную фантазию, которая уже не единожды являлась ему во снах. На секунду, всего на одно мгновение он представил, как бы всё было, если бы Аврора вдруг оказалась его девушкой... если бы она была его... - Жалко Аврору, - вздохнул Питер настолько внезапно, что Римус вздрогнул. - Кажется, она и впрямь переживает за этого Эдварда. - Они ведь с детства дружат, - заметил Римус, понимая, что притворяться спящим бессмысленно, и сел на краю постели. - Представить не могу, каково ей сейчас. - И ты что же, не ревнуешь? Вопрос, заданный самым простодушным тоном, заставил Римуса вначале удивлённо вздёрнуть брови, а после нахмуриться. - Ты говоришь чушь, - одёрнул он, но Питер внезапно настоял: - Просто вы так обнимались сегодня... И я подумал... - Ты подслушивал? - догадался Римус, даже не пытаясь скрыть осуждения в голосе, и Хвост поспешно затараторил: - Нет, ну что ты, нет! Просто дверь была открыта, а комната Авроры ведь совсем рядом с лестницей... Люпин махнул рукой, не давая ему договорить. В конце концов, вины Питера не было в том, что их с Авророй потянуло друг к другу в самом неподходящем для этого месте. С другой стороны, приключившееся наваждение вряд ли возникло бы, не останься они наедине в полутёмной ночной комнате. Вряд ли дело зашло бы дальше объятий, но всё же хорошо, что по ту сторону двери оказался Питер, а не Джеймс. Подспудно Римус всё же ощущал что-то вроде вины и не хотел, чтобы пришлось объясняться с Сохатым. - Ты ошибся, - вздохнул он, смерив Питера усталым взглядом. - У нас с Авророй ничего нет. Питер ответил не сразу, покачивая в воздухе свесившейся из-под одеяла ногой. - Я хотел бы, чтобы меня полюбила такая девушка, как она, - признался он наконец и удушливо покраснел, так что это стало заметно даже в темноте. Покачав головой, Римус вновь улёгся, отвернувшись лицом к окну. Он долго лежал совершенно неподвижно, глядя на звёздное небо, и, когда душный воздух наполнил размеренный храп Питера, чуть слышно прошептал: - Я тоже.***
Отправив ответ на письмо Лили, Марлин закрыла окно кухни и обернулась на дробный топоток Мэрион. - Помоги, - жалобно попросила та, протягивая сестре гребешок и ленту. - Сейчас, малышка, - пообещала она, поднимая крошку на руки и усаживая на стул. - Тебе косичку заплести или "хвостик"? Посомневавшись, Мэрион гордо объявила: - Косичку! Удовлетворённо кивнув, Марлин отложила ленточку на стол и принялась осторожно расчёсывать золотистые кудряшки Мэрион, которая после болезни не отходила от сестры ни на шаг, пользуясь тем, что на последнюю всё чаще накатывали приступы ничем не мотивированной нежности. Оглядываясь назад, Марлин удивлялась сама себе. Теперь, когда она окончательно привыкла к домашней атмосфере, все тревоги прошедших месяцев казались ей надуманными, не стоящими выеденного яйца. Да, свадьба всё ещё маячила впереди грозным призраком, но до того был ещё целый год, если не больше, и Марлин в конце концов запретила себе думать о том, что грядёт, полностью сосредоточившись на ощущении настоящего момента. - Неужели нельзя причёсываться в другом месте? - попеняла миссис МакКиннон, входя в кухню, на что Марлин меланхолично откликнулась: - Это дело срочное. Правда, Мэрион? Девочка с важным видом кивнула, и Марлин продолжила ласково перебирать её тонкие прядки. - Лили приглашает меня погостить, - поделилась она между делом. - Я пока не стала отвечать, но хотела бы поехать. - И надолго? - Она не написала. Может, на пару недель... Так что, ты не против? Мать не ответила, острым взглядом впившись в пальцы Марлин. - Почему кольцо не носишь? - спросила она, и Марлин спокойно откликнулась: - Не хочу поцарапать. Я ведь постоянно работаю руками, а я в последнее время такая неуклюжая... Пусть такой ответ и не удовлетворил миссис МакКиннон, она не успела возразить, потому что Мэрион звонко спросила: - А когда я буду замуж выходить? Улыбнувшись, Марлин поцеловала сестрёнку в щёку и пообещала: - Когда ты подрастёшь и встретишь достойного человека, который будет тебя любить сильно-сильно. - А тебя Берти сильно-сильно любит? - не замедлила спросить Мэрион, и Марлин рассеянно кивнула: - Да. Конечно. Не вертись, солнышко. Взяв из шкафчика под раковиной бутыль с доксицидом, миссис МакКиннон вышла из кухни, заставив Марлин вздохнуть с немалым облегчением. Мать регулярно пыталась заводить разговоры о свадебном платье, торте и подружках невесты, но она неизменно пыталась сменить тему. До сих пор это удавалось. Внезапно Мэрион грустно вздохнула, глядя в окно. - Ты что, милая? - Собачка больше не приходит, - пожаловалась она, и Марлин, повязав сестрёнке бант, искренне откликнулась: - Я знаю, малышка. Я по ней тоже скучаю. С памятного визита Сириус ни разу не написал ей, но странным образом её это совершенно не беспокоило. И без многословных писем она чувствовала его незримое присутствие, как ощущают всей кожей ласковое давление полуденного солнца - даже с закрытыми глазами. И если бы кто-то вдруг сказал ей, что они никогда больше не увидятся, она посчитала бы этого человека подлым лгуном, потому что точно знала - он вернётся. - Ой, Марли! Смотри-смотри! - внезапно запищала Мэрион, хлопая в ладоши. Обернувшись, она увидела мелькнувшую в коридоре серебристую вспышку; призрачный ворон приземлился точно на перила лестницы на второй этаж и теперь смотрел на них с Мэрион, склонив маслянисто блестящую голову вбок. - А что это за птичка? - дёргала её Мэрион, таращась на патронус как на диво. - Марли, ну скажи! Но она лишь коротко покачала головой и помогла сестрёнке спуститься с высокого стула. - Я тебе потом расскажу, ладно? Иди, поиграй с Олли, - напутствовала она, мягко подталкивая девочку к лестнице. Разинув клюв, будто хотел каркнуть, ворон растаял в воздухе, и Марлин выскочила на крыльцо, чуть не снеся плечом дверь. Улица уходила круто вниз, а дальше, там, где заканчивались дома, раскинулось бескрайнее травяное поле, в зелёном полотне которого тут и там мелькали яркие полевые цветы. Посреди всего этого великолепия рос единственный раскидистый клён, который будто нарочно кто-то посадил, чтобы дать передышку уставшим путникам - давно, ещё в те времена, когда их городка не было и в помине. Сколько себя помнила, Марлин всегда жалела одинокое дерево, росшее в стороне от друзей и родных, но сейчас взгляд её был прикован к тёмной фигуре, замершей неподалёку от клёна. Прижав ладони к губам, она испустила одинокий смешок на высокой ноте, и пошла вперёд, будто её потянула неведомая сила. Она честно старалась смирять шаг, но ноги несли её всё быстрее и быстрее, так что в конце концов она не сдержалась и побежала. Когда до дерева оставалось всего несколько футов, Сириус обернулся на шорох травы, и она без раздумий бросилась ему на шею, прижавшись всем телом. Марлин чувствовала, как от страсти у неё подгибаются колени, но Сириус подхватил её под бёдра и прижал спиной к стволу клёна. - Привет… - шепнул он, с трудом оторвавшись от её губ, и улыбнулся. - Привет, - откликнулась она и снова потянулась к нему. Казалось, время остановилось не только на поляне, но и на всём свете; не осталось больше ничего, кроме его губ и тихого шёпота, когда не разобрать ни слова, но понятно абсолютно всё... - Что ты теперь будешь делать? - спросил он, растянувшись на траве. Марлин покачала головой и крепче прижалась щекой к его плечу. - Не знаю... Кажется, я совсем запуталась. Некоторое время Сириус молчал, спокойно гладя её по волосам, а после, выудив на свет запутавшуюся травинку, внезапно предложил: - Поедем со мной. - Куда? - В Лондон, - объявил он, приподнимаясь на локтях и глядя на неё как никогда серьёзно. - У меня там есть квартира - досталась в наследство от дяди. Я уже перевёз все вещи от Поттеров... Не хватает только тебя. Заправив волосы за уши, она тихо усмехнулась, осторожно перебирая пальцами по пуговицам его рубашки. - Знаешь, я иногда просыпаюсь посреди ночи и думаю - а вдруг тебе сейчас больно? Вдруг случилась беда? Я с тобой уязвима, - призналась она, удушливо краснея и не решаясь поднять глаза. – И поэтому мне страшно. - Если ты так сильно боишься нападения, то просто позволь мне тебя защитить, - попросил он, садясь, и Марлин слабо улыбнулась, впервые за долгое время посмотрев прямо ему в глаза: - Ну конечно. Я и забыла, что говорю с рыцарем. Он не ответил на улыбку, глядя на неё с каким-то странным выражением, больше всего похожим на растерянность. - Я люблю тебя, Марлин, - прошептал он и, кажется, сам удивился сказанному. Коротко улыбнувшись, она подалась вперёд и вновь поцеловала его - нежно, едва касаясь, а после ласково уткнулась носом ему в щёку и шепнула: - Я тебя тоже... Так странно, правда? Почему всё непременно должно быть так сложно... - Ничего сложного тут нет, - возразил он, прижимая её к груди, вдавливая в самое сердце. - Просто будь со мной - и всё. Она кивнула, спрятав пылающее лицо у него на груди. Возможно, она будет гореть в аду за все свои грехи, так что теперь у неё появился самый сильный стимул, чтобы прожить долгую счастливую жизнь. И вполне возможно - кто может знать? - что эту жизнь она проживёт именно с Сириусом. - Мне нужно время, чтобы как-то всё объяснить родителям, - попросила она, и Сириус с пониманием кивнул: - Что же это за шалость без подготовки... Ты говорила, что не станешь врать ради меня, - напомнил он, и Марлин тихо усмехнулась в ответ. Мерлина ради… Она бы за него не то что соврать – убила бы, и глазом бы не моргнула… Кто же знал, что можно так безоглядно полюбить… Закрывая за собой дверь дома, она уже всё решила. Именно поэтому в ближайшую пятницу после обеда она вытащила на крыльцо чемодан и, попрощавшись с родителями, махнула палочкой, вызывая "Ночной рыцарь". Мистер МакКиннон неоднократно порывался лично доставить дочь "к Эвансам", но Марлин изворачивалась так, что готова была синим пламенем вспыхнуть от стыда. - Не говори ерунды, пап, - в который раз одёрнула, надеясь, что её бледность не заметна невооружённым глазом. – Я прекрасно доберусь на автобусе, а там меня встретят Эвансы. Неизвестно, заподозрили ли родители хоть что-то, но они всё же её отпустили. Но всё же, трясясь в автобусе и борясь с дурнотой, она подумала, что неплохо бы всё же написать Лили и предупредить, что она у ней гостит. Спрыгнув с подножки, она приземлилась точно в распахнутые объятия. - Привет, маленькая, - улыбнулся Сириус, коротко поцеловав её, и забрал у кондуктора тяжёлый чемодан Марлин. - Пойдём, провожу тебя в мой филиал Букингемского дворца. Квартира была расположена под самой крышей и, кажется, занимала целый этаж. Было заметно невооружённым глазом, что Сириус честно старался прибраться и даже создать некое подобие домашнего уюта, но всё равно тут и там были видны следы недавнего переезда. - Итак, вот тебе шоу-программа на выбор, - предложил он, пока Марлин, обхватив собственные плечи руками, с любопытством оглядывалась. - Мы можем пойти и пообедать в кафе через три дома отсюда, а после прогуляться, либо перекусим здесь и ближе к вечеру устроим беспробудный кутёж... Что? - усмехнулся он, когда она поверх плеча оглянулась на него и жалостливо приподняла брови. - Ты ведь совсем недавно говорил, что не стоит всё усложнять, - напомнила она, и Сириус ответил ей полным непонимания взглядом. - Да, - осторожно согласился он, не вполне понимая, что последует за таким откровением. - И что? Подойдя совсем близко, Марлин медленно его поцеловала, а после, слегка отстранившись, ускользнула из крепких объятий и вдруг хулигански улыбнулась. - Хватит болтать, - приказала она, быстро расстёгивая пуговки на собственной блузке. – Раздевайся.***
Многословные разговоры с целителями не дали совершенно ничего, и Эдвард понемногу пытался смириться с собственной временной слепотой. Временной - исключительно по заверениям матери, которая, кажется, единственная отказывалась верить в то, что её сын теперь инвалид. Наверное, её слёзы были хуже всего, поэтому Эдвард всеми силами старался ограничить визиты родных и друзей, проводя время в одиночестве или в компании Нормы, за которой была закреплена его палата. Медсестра оказалась недурным собеседником - в том смысле, что с ней можно было разговаривать на абсолютно любые темы из разряда ни к чему не обязывающих. Ко всему прочему, она была хорошим специалистом и ухаживала за своим раненным подопечным с почти материнским рвением, что не могло не радовать. Только медсестры-неумехи ему не хватало. Поздно ночью - что было понятно по звукам и явному снижению температуры - Эдвард лежал в постели, не в силах заснуть. Все дни, что он находился в больнице, к нему отчаянно рвалась Аврора, но пока что он не чувствовал в себе сил, чтобы встретиться с ней. Она всегда была очень восприимчивой ко всему, что касалось физических недугов, а потому дело непременно закончится слезами... Но он бы этого не вынес. - Итак, ты жив. Содрогнувшись, Эдвард приподнялся на локте, свешиваясь с кровати в ту сторону, где, как он помнил, находилась дверь. - Что тебе здесь нужно? - выпалил он, мгновенно узнав голос. - Если тебя это утешит, то решил справиться о твоём здоровье, мой друг, - откликнулся Аласер, тихо хмыкнув в самом конце фразы. Эдвард, хотя это было очень больно, зажмурился. Он ни разу не упомянул имя Аласера во время допроса, когда к нему в палату нагрянули мракоборцы во главе с Вальмонтом, но теперь он горько жалел о собственном решении молчать. Во многом из-за того, что впервые с самого рождения всерьёз испугался за свою жизнь. - Ты ослепил меня, - отчеканил он, даже не пытаясь скрыть охватившую его ярость. - О, не драматизируй, - откликнулся Аласер и, судя по звуку, подошёл ближе к койке. Эдвард непроизвольно вжался спиной в подушки, пытаясь отодвинуться подальше. Инстинкты кричали, что следует позвать на помощь, но это было так похоже на дешёвый фарс, что он неимоверным усилием взял себя в руки и распрямил спину. Впрочем, его самообладания хватило ненадолго, потому что в следующую секунду он ощутил невесомое прикосновение к щеке, и тут же - как кольцо бинтов на глазах ослабло. - Что ты делаешь?.. - спросил он замирающим шёпотом. Аласер в ответ чуть слышно усмехнулся. - Прости, Эдвард, но я должен закончить эксперимент, - прошептал он, и тогда он почувствовал острый укол в левый глаз, будто в самый центр зрачка ему вогнали раскалённую иглу. Эдвард закричал, хотел было потянуться к лицу, но в результате не смог даже пошевелить пальцем - должно быть, его невербально парализовал Грэйволф. Было так больно, как никогда в жизни, и он снова вскрикнул, но тут по воздуху прокатилась очередная волна неозвученного заклинания, и собственный голос застрял у него в горле. - Тише-тише... - укорил Аласер, склонившись над ним. - Не забудь поблагодарить меня, когда достигнешь истинного величия. Острая боль пронзила и второй глаз, и Эдвард, не в силах больше бороться со смертным ужасом, сковавшим его по рукам и ногам, потерял сознание.***
Выбросив сигарету в распахнутое окно, Сириус тяжело вздохнул, упираясь ладонями в подоконник. Сегодняшнюю ночь он представлял себе совершенно не так. С тех пор, как Марлин ушла из спальни - если не сказать "сбежала", - он, кажется, прошёл весь спектр чувств от короткого испуга до злости. Ну почему, почему с этими женщинами всегда так сложно? На мгновение сдавив гудящие виски пальцами, он отмахнулся от налетевшей на свет мошкары и закрыл окно. Нужно было как-то исправлять ситуацию, но подходящих вариантов он пока не видел, и это чувство собственной беспомощности просто убивало. Подняв с пола брошенные джинсы, он оделся и, подумав, сдёрнул с кровати окровавленную простыню. Верхом парламентёрского мастерства было бы пойти и извиниться за собственное близкое к неадекватному поведение, но он искренне надеялся, что сможет обойтись как-нибудь без этого. Вода в ванной перестала шуметь, и Сириус замер, прислушиваясь. Вот прошлёпали мокрые босые ноги... скрипнула дверь... ага, пошла на кухню. Что ж, по крайней мере, Марлин не пыталась покинуть квартиру, а, значит, можно хотя бы попробовать поговорить как взрослые люди. И всё-таки почему всё вышло так?.. Так... неуклюже и нелепо... Это было бы очень смешно, если бы он не видел, что Марлин готова была разрыдаться. А уж её слёзы для него всегда были хуже Круциатуса. Сквозь гардеробную пройдя в ванную комнату, он затолкал простыню со следами преступления на самое дно бельевой корзины, а после, ступая очень тихо, вошёл в полутёмную рассветную кухню. Марлин сидела у стола, кутаясь в его тёплый халат. Перед ней на столе стоял одинокий стакан воды, из которого она время от времени делала глоток, чтобы справиться с противным першением в горле. Шли минуты, а Сириус всё продолжал стоять на пороге, скользя взглядом по её голым коленям и пытаясь отмахнуться от совершенно неуместных в данной ситуации мыслей. Конечно, можно было попробовать подойти и поцеловать её, но обострившееся чутьё ему подсказывало, что этим он только усугубит проблему. Придётся разговаривать. Однако прежде, чем он сумел выдавить хоть слово, Марлин подняла на него покрасневшие глаза и тихо попросила: - Ты собери мои вещи... Я поеду домой. - Зачем... Почему? - выдохнул он, но она взмахом руки остановила его возможные возражения: - Сириус, не надо. Это с самого начала было неважной затеей, и ты... Я не хотела тебя огорчать. - Я не огорчён, - быстро возразил он, поражаясь всё большей шизофреничности ситуации. - Но ты кричал на меня. - Потому что о таких вещах нужно предупреждать заранее… - начал он, и Марлин зло вскинулась, наконец сбрасывая собственное траурное оцепенение: - Как ты себе это представляешь? О, дорогой, у нас возникла одна проблема, - прибавила она, передразнивая капризный тон профессора Кёрри. – Я хочу быть с тобой, но не уверена точно. Видишь ли, мне не с чем сравнивать… Осёкшись, она отвернулась к окну, закусив губы, и с какой-то подавленной злобой пихнула стоявшую на столе салфетницу. Она выглядела такой потерянной и расстроенной, что Сириус поневоле устыдился собственного порыва. А между тем он вовсе не злился, просто на мгновение растерялся от свалившейся на него… ответственности, что ли. Знал бы он, что будет у неё первым, не набрасывался бы как голодный зверь. Теперь-то понятно, что стонала она не только от страсти. - Ты… - хрипло начал он, но откашлялся и взял себя в руки. – Ты как вообще? - Всё в порядке, - откликнулась Марлин, не поднимая головы и задумчиво обводя пальцем край опустевшего стакана. Коротко вздохнув, Сириус вошёл в кухню и за руки осторожно поднял её со стула, накрепко прижимая к груди. - Прости, - искренне повинился он. – Я просто не ожидал. - Сюрприз, - вздохнула она и болезненно усмехнулась, и эта усмешка как в зеркале отразилась на лице Сириуса. Осторожно поцеловав её в лоб, он прошептал: - Всё уже случилось, и этого не поправишь, но... В следующий раз будет лучше, я тебе обещаю. - А следующий раз – это когда? – вдруг спросила она, поднимая голову так, чтобы видеть его лицо. Заглянув ей в глаза, Сириус усмехнулся – в голубой глубине плясали черти. Он понимал, что обратный отсчёт до извержения вулкана уже начался, но и не думал этому помешать. Просто потому, что хотел узнать, на что ещё она способна, если дать ей довольно свободы. - Когда скажешь, - пообещал он и, наклонившись, нежно прижался к её губам.