1672 год

Самое начало сентября. Марсийяк* с трудом разлепил глаза. Его разбудил сильный аромат роз, вдруг наполнивший его спальню. Когда ему удалось сфокусировать взгляд, он увидел склонившегося к нему Месье. Марсийяк подумал, что это вернулся бред и снова смежил веки. - Бедняжка Марсийяк, - произнёс столь знакомый нежный голос. «Значит, это происходит наяву», - удивлённо подумал Марсийяк. - Ваше высочество, - просипел он. Говорить было до сих пор больно. – Я так счастлив… - Тсс! – сказал Месье и прижал к его потрескавшимся губам изящный палец. – Мой дорогой, я знаю, как вы страдаете и не хочу усиливать ваши страдания. Позвольте говорить мне, а сами не трудитесь... Я ужасно рад, что вы живы! Мы все опасались, что у вас начнётся гангрена, но… - Могу я взглянуть на себя в зеркало, - перебил его Марсийяк, собравшись с силами. Месье растерялся и поглядел куда-то в сторону. - Не стоит, - сказал шевалье де Лоррен. Марсийяк сразу узнал его голос. Шевалье приблизился и теперь возвышался позади Месье. - Прошу… Месье вздохнул и вытащил из кармана маленькое зеркальце. Увидев, что стало с его лицом, Марсийяк вздрогнул. Разумеется, он догадывался, что дело плохо. Во время переправы через Рейн* мушкетная пуля угодила ему в плечо, а другая - прямо в челюсть. Случилось это в июне, а теперь на дворе стоял сентябрь. Рана затянулась, но красивое лицо Марсийяка было навсегда изуродовано. Он не видел себя до сих пор – по указанию отца зеркало ему не давали, но знал это точно. К тому же за прошедшие месяцы Марсийяк превратился в скелет, ибо каждый приём пищи, каждый глоток воды были мучением. О ране в плече Марсийяк почти не думал. Какой пустяк по сравнению с этим! Однако… Ему ещё повезло. Его младший брат, шевалье де Марсийяк, был убит в тот злополучный день. Тогда же был убит и граф де Сен-Поль, сын его отца и герцогини де Лонгвиль. - Вы так храбро сражались, мой дорогой, - попытался утешить его Месье. – Отец вами несказанно горд. Он не стал добавлять, что смерть сыновей сильно подкосила герцога де Ларошфуко. Если бы умер Марсийяк – его первенец и наследник, герцог, наверное, этого бы не вынес вовсе. - Считайте, что теперь у вас на лице написано, что вы – герой, - пошутил шевалье и удостоился сердитого взгляда Месье, который, однако, смягчился через мгновение. - Мы ждём, когда вы окончательно поправитесь, - затараторил Месье. – Тогда в вашу честь в Пале-Рояле устроим праздник. Не печальтесь из-за вашего лица… У Александра Македонского наверняка было не счесть шрамов. Для мужчины это пустяк, правда, Филипп? - Безусловно, - отозвался шевалье, подумав, что пуля могла бы изуродовать и его. Как бы тогда заговорил Месье? Месье ещё какое-то время пересказывал Марсийяку, о чём сейчас говорят при дворе, но заметив, что сплетни скорее утомляют, чем развлекают беднягу, оборвал себя на слове и стал прощаться. - Мы ещё навестим вас, - пообещал он и направился к двери, покачиваясь на высоких каблуках. Шевалье следовал за ним. Марсийяк даже пожалел, что слушал принца не слишком внимательно, тем самым заставив уйти. Без него спальня снова погрузилась в мрачную тишину. Герцог де Ларошфуко ждал снаружи. Когда перед Месье распахнули двери, герцог, морщась от боли, попытался встать и отвесить поклон, но Месье кинулся к нему и заставил опуститься в кресло. Он знал, что старика Ларошфуко мучает не только утрата сыновей, но и подагра. - Ваш визит – большая честь для нас, ваше высочество, - сказал герцог. - Жаль, что кроме этого я ничего не могу сделать, - вздохнул Месье. - Худшее позади. К Франсуа медленно, но верно возвращаются силы. - Я заметил это и так рад, - кивнул Месье. На самом деле вид Марсийяка произвёл на него гнетущее впечатление, но не следовало признаваться в том герцогу. - То письмо, в котором вы пытались утешить меня в моём горе… - голос Ларошфуко дрогнул, а глаза наполнились слезами. – Никто лучше написать не смог. - Шевалье де Марсийяк и граф де Сен-Поль были настоящими храбрецами, - сказал Месье. – Мой брат тоже так думает. Ларошфуко вытащил из кармана платок и прижал к глазам. - Простите старика, ваше высочество, - всхлипнул он. - Ах, ничего, ничего, - пробормотал Месье. Шевалье видел, что принцу хочется уйти. Любопытство он утолил, убедившись, что с лицом Марсийяка всё плохо, как и говорят, и теперь собственная доброта стала его тяготить. Он искренне сочувствовал Ларошфуко, но не умел и не любил грустить долго. - Идёмте же, - прошептал шевалье на ухо Месье, чтобы вселить в него немного решимости, и тот наконец распрощался с герцогом. Карета Месье катила по улице Сены, удаляясь от особняка Ларошфуко. Шевалье скрестил руки на груди и откинулся на спинку сидения, задумавшись о чём-то. Месье наблюдал за ним, гадая, какие мысли наполнили эту прекрасную голову. - Вас что-то заботит, Филипп? – не выдержал он. - Так… ерунда, - неохотно откликнулся шевалье. - Тогда скажите мне, милый. - Не хочу. Месье обиженно надул губки и отвернулся к окну. Теперь шевалье наблюдал за ним, не отдавая себе отчёта, что любуется его профилем. «У Месье, - подумал он, - на удивление длинные ресницы». - А что, если бы пуля изуродовала моё лицо? – спросил он вдруг. Месье вздрогнул и уставился на него чёрными глазищами. - Не говорите так! Даже мысли не допускайте! - И всё же. Что бы вы сделали? – не унимался шевалье. - Разумеется, ухаживал бы за вами день и ночь, - сердито ответил Месье. Он был суеверен и боялся, что шевалье к себе беду притянет. Шевалье кивнул. В это он верил. Однажды Месье уже ухаживал за ним. Но тогда шевалье ранило в бедро*. Физиономия не пострадала. - Вы были бы сама доброта, - сказал шевалье с гадкой улыбкой. – А потом бы дали мне отставку и заменили Шатийоном. - Неправда! – возмутился Месье. Шевалье только хмыкнул. - Неправда, - повторил Месье. – Я никогда не оставлю вас! Сила моих чувств… Сами увидите, вот только вернёмся в Пале-Рояль. Шевалье насмешливо выгнул бровь, однако стал нетерпеливо поглядывать в окно, желая, чтобы скорее показался дворец.