***
— Она извращенка конченная, — плюнула Анджелина. Это было самое цензурное, что сказали семикурсники в первые пять минут, когда увидели запястье Алисы. Они здорово распереживались, увидев её припухшие глаза и руку, наскоро перемотанную наколдованным из платка бинтом. Их забота была очаровательной, но она оглушала. А Алиса не знала, чего она хотела сейчас. Не этих взглядов, не этих ругательств, не этой суеты, не этих целебных мазей, взятых из ниоткуда. Она криво улыбалась, отшучивалась и убеждала всех, что она в порядке. Что это было не так плохо. Что она не жалеет ни о чём. Что ей не больно: она же невербалка, вы что, забыли, ребят, она же умеет регулировать определённые процессы в своём теле и боль снимать тоже умеет. Что Амбридж пообещала ей: никому из однокурсников не придётся проходить через то же самое, потому что Алиса виновата больше всех. А на самом деле, потому что она больше всех ей не нравится. Алиса сказала это и хохотнула, выдернув руку из руки встревоженной Спиннет, которая хотела размотать бинт и посмотреть на рану. Фред решительно отогнал всех и отвёл её в сторону, едва поймав её взгляд. Фред читал её насквозь. Фреду лгать бесполезно. Он усадил её на дальнее кресло с высокой спинкой и закрученными подлокотниками, опустился рядом на колени и молча стиснул зубы, уставившись на рану. Алиса развязала бинт другой рукой. Фред слегка побледнел и замер на несколько секунд, а потом приподнял брови и усмехнулся, увидев высеченную на коже надпись. — Оу. Можешь убить меня, но мне нравится. В твоём духе. «Я буду хорошей девочкой» краснело и расцветало на её руке возле сгиба. Алиса устало улыбнулась. — Я думала, будет какое-то дерьмо вроде: «Я дочь убийцы» или: «Я неуравновешенная»… Но вот это даже стирать не хочется. — А ты можешь стереть? — Фред поднял взгляд на неё. Алиса покачала головой. — Шрам — нет. Он же нанесён волшебным способом. Но мне уже не больно. — Было бы не больно — рука бы не была такой опухшей, — Фред тихо вздохнул. — Мне-то можешь не врать, крошка. Всё воспалённое… И припухшее. — Биологию подучил? — хмыкнула Алиса. Фред больше не улыбался. — Плавал, знаю, — процедил он сквозь зубы. — Лис, это ненормально. Надо что-то делать. Надо сказать! Алиса ждала этого. Она вздохнула: — Кому, Фредди? — Да кому угодно! — его глаза были полны ненависти и ужаса. Алиса поджала губы и решительно обхватила его запястье здоровой рукой. — Послушай меня. Мы никому не скажем. Ни я, ни ты, ни кто угодно, — Фред начал сопротивляться, но Алиса была непреклонна. — Фред, она угрожала мне. Она может дойти до моей мамы, поднять дело моего отца — думаешь, мне это надо?! И ещё сказала, что в Министерстве принимают закон, который развязывает ей руки. Фред, мы бессильны. — Мы не бессильны! — Фред всплеснул руками. Он поднялся на ноги. — Закон пока не приняли, ты ещё можешь нажаловаться… — Куда? МакГонагалл? — Алиса кисло фыркнула. — Она нас уже предупреждала. Дамблдору? Он ничего не сделает, только угостит лимонными дольками и посочувствует. В Визенгамот? Они летом чуть Гарри не отчислили почти ни за что! А тут и вовсе скажут, что я сама виновата и ещё мало получила… — Алиса погладила пальцами здоровой руки по свежей ране. Сверху появились свежие слои кожи, делающие результат отработки у Амбридж незаметным. — Не говори никому, пожалуйста, я серьёзно. Фред запустил пальцы в волосы и помотал головой. Он стал бормотать что-то насчёт диверсии, которую устроит в школе, насчёт того, что поднимет всех на уши, начиная от эльфов-домовиков с кухни и заканчивая Пивзом. Алиса представила, как вся эта армия выламывает дверь в мерзко-розовый кабинет Амбридж и под её возмущённое «кхе-кхе» разбивает все тарелочки с мяукающими котятами молотками для мяса. Её сердце наполнилось теплом. Потом он снова сел на пол у её ног и с печалью посмотрел на неё. Алиса погладила его по лицу, заправила прядь волос за ухо, а он прислонился щекой к её ладони и тихо сказал: — Это самое ужасное, что я видел в своей жизни. Вот это… — он слабо кивнул на раненую руку. — И твои глаза сейчас. Как будто искра пропала. — Никуда она не пропала! — возразила Алиса и нахмурила брови. — Ты думаешь, эта больная садистка способна меня сломать? Ранее в кабинете у Амбридж, когда она выслушивала её ласково-приторные угрозы, она допускала мысль, что может этого не выдержать. Это правда сложно: жить, зная, что ты должен скрывать всю подноготную правду о своей семье, потому что, если узнают, все будут в большой опасности. И Амбридж… Она была той, кто может, действительно может обеспечить большую опасность. Она ясно дала это понять. Но почему Алиса должна бояться? Если она будет молчать, ничего не случится. Если она будет сильной, Амбридж может хоть подавиться своей жабьей улыбочкой. Разве не её отец и мать, будучи старше её сейчас, уже в открытую дрались с Пожирателями? Разве не они учили её не сдаваться? Мама однажды перевернула всю свою жизнь, чтобы защитить её. Чтобы не отказываться от своей веры в невиновность и доброе имя отца. А она, Алиса, будет впадать в панику от школьного учителя, которому развязали руки? Ещё чего! — Мы всё равно правы, — твёрдо сказала она, глядя на огонь. — Мы никогда не говорили ничего, кроме правды. Про Патти и Седрика… И про наше обучение ЗОТИ. Я сказала чуть больше, вот и получила. Теперь правда здесь под запретом. — Она всё равно не заставит нас молчать, — кивнул Фред. Его медовые глаза были наполнены решимостью. — Мы просто будем осторожнее. Ты — в первую очередь. — Ага. Она предлагала мне дружить с Уоррингтоном и Малфоем… — она коротко рассмеялась, увидев гамму эмоций на лице у Фреда. — Мол, они надёжные, благородные, с ними у меня будет хорошее будущее… — Я готов сделать так, чтобы у них не было никакого чёртового будущего, — сердито выговорил Фред. — И у Амбридж тоже. Алиса вдруг преисполнилась такой нежности к своему парню от этих слов, что сползла к нему на пол и тут же оказалась в его объятиях. Он был тёплым и нежным. Он был её опорой. Раньше Алиса любила, когда с ним было внезапно, как в бурю, но сейчас с ним было как дома… Как дома. — Чего ты хочешь сейчас? — спросил он куда-то ей в макушку. Алиса тихо вздохнула. Тяжесть в груди наконец-то стала уходить. — Честно? — пробормотала она. — Я к папе хочу. Я уже соскучилась, хотя прошло-то… Меньше недели, жуть какая. Голоса других редких гриффиндорцев, которые до сих пор не ушли спать, доносились до них как будто издали. Тихо и уютно потрескивал камин. — Я не могу отвезти тебя к нему сейчас… — задумчиво произнёс Фред. Алиса подняла голову. Его рука легла на её волосы, и от этого прикосновения по коже разлилось тепло. — Но могу предложить горячий шоколад. И долгие, тёплые объятия. Все выходные. Ты согласна? Она улыбнулась. — Как здесь можно отказаться?***
Все гриффиндорцы седьмого курса по очереди сходили к Амбридж после уроков. Она обрабатывала их не меньше, чем Алису, предостерегая от «неосторожных влияний на светлые умы» и призывая к «стойкости перед провокациями». Но никому не пришлось вырезать какие-то надписи на своём теле; Алиса выдохнула, когда убедилась в этом. Её однокурсники приходили с этих «милых чаепитий», как их назвали близнецы, померкшими и раздражёнными, но быстро приходили в себя и уже скоро шутили. Переписка Алисы с отцом должна была стать документом эпохи. Они иносказательно обсуждали обстановку в школе, назначение Амбридж и тройными намёками убеждали друг друга не высовываться, не нарываться и оставаться в безопасности. Алиса делала это с особым остервенением. Сириус даже не выдержал, назначил разговор через каминную сеть и остался недоволен тем, что его пытаются ограничить в передвижениях. — Я каждую неделю выслушиваю от Дамблдора, как они рискуют и как я могу не оправдать этих усилий ради моей безопасности. А я, Мерлинова мать, осторожнее чёртового глиноклока! — бесился он, говоря вполголоса, чтобы не разбудить никого в гостиной (дело было глубокой ночью). — Думаешь, легко это — сидеть тут, взаперти, в ещё одной тюрьме? — Пап, я знаю, — с жалостью говорила Алиса. — Но послушай, уже и так известно, что ты где-то в Лондоне… — Я же не собираюсь никому попадаться! — огрызнулся Сириус. Алиса не ответила. Она смотрела на него выжидающе и грустно, и её лицо гладили языки пламени. Прошла минута, прежде чем Сириус вздохнул и сказал: — Сначала Гарри, потом ты… Уж от вас я этого не ожидал. — Ну извини! — обиженно воскликнула Алиса. — Мы всего лишь хотим, чтобы ты был живым! — Пребывание здесь хуже всякой смерти… Ладно, пока. И через секунду огонь погас. А в ушах Алисы ещё долго звучали его обречённые, пропитанные злостью от бессилия слова. Она скучала по ним с мамой поровну, но за него болело сердце. В понедельник вышел новый декрет об образовании, который напечатали во всех передовицах, а потом, чтобы уж точно каждое существо Хогвартса его прочитало, развесили на всех стенах и дверях замка. Близнецы сожгли тот декрет, который прикрепили к доске объявлений металлическими кнопками. Но все и так знали: в Хогвартсе начинается новая жизнь. Амбридж стала генеральным инспектором Хогвартса. Теперь она, сияя от собственной значимости, посещала уроки и тщательно следила за преподавателями. Ожидалось, что это будет шоу, но семикурсникам не слишком повезло: при них Амбридж посетила только Флитвика и Синистру. Оба провели свои уроки безукоризненно и не вызвали никаких дополнительных вопросов у министерской чиновницы. А вот пятикурсники рассказывали, как Амбридж пыталась вывести МакГонагалл из себя, но та поставила её на место… Жаль, что они этого не видели! В остальном школьная рутина ничем не выделялась. Алиса и не заметила, как исчезло всё её свободное время, как ей пришлось делать домашние задания не так тщательно, чтобы успеть сделать всё и лечь хотя бы до двух часов ночи. Снейп расщедрился на замечания, придирки и едкие фразочки в её сторону, но после Амбридж Алиса стала относиться к нему чуть ли не с нежностью. На зельеварении, как бы Снейп не старался, её мозг отдыхал. В голове были только составы зелий и инструкции. Запах трав и зелий успокаивал. Пар от котлов, густым облаком стоящий над потолком, заставлял чувствовать себя в ином мире. Какие тут лишние мысли? Тут бы нарезать луковицы жужжащих нарциссов на ровные диски, тут бы отмерить семена визгопёрки с точностью до последней унции, тут бы ничего не перегреть… Снейп кривил свой некрасивый рот и широко раздувал ноздри, наседая, но Алиса всегда уверенно и правильно отвечала на его вопросы. Прошло всего несколько уроков, и он отстал от неё, пристал к шестому курсу. Шестикурсники и семикурсники занимались вместе. Далеко не все учащиеся могли наскрести высокие баллы, которые требовал Снейп для продолжения своего курса, и смешанная группа шестого и седьмого курса едва ли превосходила по количеству любую другую. В прошлом году часы зельеварения скрашивал Род. Алиса страшно по нему скучала. Письма от него приходили с трудом, раз в месяц, но в них было столько тепла и занимательных историй про ВМА, что, читая их, Алиса слышала его голос. По его словам, в Калифорнии до самого ноября будет настоящее лето, а зимы и вовсе можно не дождаться. Только ярко-жёлтые осины и белеющие верхушки гор напоминают о смене сезона… В нескольких десятках километров лежат огромные сухие пустыни, а с другой стороны — поля подсолнухов, ещё чувствуется дыхание Тихого океана. Солнце заливает большие окна в просторных магических лабораториях и лекционных залах. Люди приезжают со всего мира, каждый из них — букет из потрясающих способностей и историй… И Алисе, читающей эти письма за пологом привычной кровати в гриффиндорской спальне, казалось невероятным, что существует такой мир. Другой мир, в который она уже через год нырнёт с головой. Но пока она была в Хогвартсе. И теперь на зельеварение с ней ходила Мэдди. Она солнечно улыбалась и не дулась, выслушав очередную насмешку от Снейпа — тот был уверен, что экзаменаторы ошиблись, поставив ей «Превосходно». А Мэдди просто не могла все три часа работать в напряжении. Она так или иначе пропускала какие-то мелочи, которые стоили ей лишнего выговора, вычтенных баллов или дополнительного домашнего задания. Когда это было возможно, Алиса напрашивалась ей в напарницы и исправляла её ошибки. Это стоило ей сил и огромного внимания, после она выползала из подземелий убитая… Но от своих усилий она не отказывалась. Что угодно, лишь бы не видеть ехидную ухмылку Уоррингтона в другом конце класса.***
А ещё был Фред. Фред владел положением, временем, делами. Любая работа горела в его руках, любой спор решался в его пользу, а если не решался, то Фред, так или иначе, что-то да выигрывал. Он быстро ходил, говорил только по делу, а когда улыбался, просто нельзя было не улыбнуться в ответ. Алиса часто в шутку ревновала его, приговаривая, что половина девчонок в школе — её прямые соперницы. Фред в такие моменты вскидывал светло-рыжие брови и оскорблялся: «Как же так! Почему всего половина?». Алиса надувала губы и парировала: «Другая половина у Джорджа», а потом Фред притягивал её к себе, положив ладонь ей на талию, и целовал так жадно, что все соперницы, если они и были, должны были уронить свои челюсти. Однажды их в такой момент увидела МакГонагалл. Она угрожала: ещё раз, и они оба будут декламировать школьный устав перед полным Большим залом. Алиса с Фредом от такого счастья отказались, сердечно убедив декана, что им очень-очень жаль и что они хотят показывать младшим курсам только хороший пример, а не распутство и похоть. Когда они сказали про похоть, даже у МакГонагалл уголки губ приподнялись в невольной улыбке. Фред был эффектен и томился без общества. А сейчас, когда гостиная каждый вечер превращалась в площадку для продаж их новых разработок, он был в ударе. Алиса сняла обувь и закинула ноги на подлокотник кресла. Рядом весело трещал камин, в проигрывателе крутилась пластинка Лоры Брэниган. Алиса тщетно пыталась вчитаться в текст учебника по Истории магии. Ей послезавтра надо сдать эссе про события на рубеже XIX и XX века в магической Британии, но всё так скучно и тошно, что хочется отложить это эссе как можно дальше. Мысли уплывали далеко вместе с чарующим и приятным голосом Лоры: «Как дикая хищная птица, как вор ночью, ты можешь взять то, что хочешь, и не думать дважды…» . Сегодня торговые дела Фреда шли из рук вон плохо. Малышей, которые с любопытством обычно крутились вокруг них с Джорджем, не было: половина ушла на кружок ворожбы, половина на внутришкольный чемпионат по игре в плюй-камни. Ли был занят, Джордж ушёл на свидание к Мэдди. Фред притворялся, что занят рисованием новых рекламных плакатов, но видела, как он с надеждой озирается, когда кто-то проходит мимо. Короткий треск пластинки, и заиграла знакомая мелодия. Кто-то в другом конце гостиной слегка воскликнул, узнавая эту песню. Алиса хитро улыбнулась и захлопнула учебник. Это знак. О, ночь — это мой мир, Девушки, раскрашенной огнями города… Фред не видел, как она подкрадывается, он сидел к ней спиной. И поэтому когда её ладонь легла на его спину, он слегка выпрямился от неожиданности. — Добрый вечер, мистер Уизли, — мягко произнесла она, сделав свой голос ниже и глубже. Она провела ладонью по его спине, дошла до плеча, чуть помяла его. Фред звонко цокнул языком. — Фамильярничаете, мисс Лестер? — он поднял лицо в полуобороте и озарил её своей солнечно-золотой улыбкой. Его брови чуть приподнялись, а взгляд стал чувственнее. В его глазах Алиса прочитала, что она сейчас очень хорошенькая; Алиса это любила. Что в ней, казалось бы, такого: ну заколола передние пряди крабиком, сняла галстук, надела старый лёгкий кардиган, который она с любовью называла старухиным. Но один его чёртов проклятущий взгляд… И Алиса чувствовала себя королевой. В эту ночь нет контроля Сквозь стену, разделяющую нас… Её щёки порозовели. К этому нельзя привыкнуть. Вот же проказник! У неё, вообще-то, другие планы! — Ну какое там! — громко вздохнула она, обошла угол дивана, который ей мешал и присела на подлокотник. — Всего лишь оказываю вам уважение. Вы выглядите таки-им серьёзным… Теперь обе её руки смело гладили и растирали плечи Фреда, буквально принуждая расслабиться. Он сдался быстро. Вытер кисти, которыми рисовал, о какую-то маленькую тряпочку в ярких кляксах гуаши, а затем размял уставшую шею. Алиса сразу же нажала на какие-то точки в месте основания шеи, у позвоночника. Фред откинул голову назад, глядя на неё снизу вверх с поволокой. — Что вы творите, ведьмочка? Кто вас этому научил? — его голос стал слабее. Кажется, она сделала всё правильно. Ты забираешь, забираешь мой самоконтроль Ты даешь мне жизнь только для ночи… — Это старое и нехитрое колдовство, но я не раскрою никаких тайн, — промурлыкала она, продолжая разминать и растирать пальцами его шею и плечи. — И не надо, — почти промурлыкал Фред. — У вас волшебные пальцы… Фред прикрыл глаза и улыбнулся. Как кот, который с утра наелся хозяйской колбасы и теперь грелся в лучах солнца. Как мальчик, который получил всё, что хотел, и даже чуть больше. Я живу среди ночных обитателей У меня нет воли пытаться и бороться Против завтрашнего дня, возможно, я просто не верю, Что завтра наступит… — Теперь тебе лучше? Она прошептала это ему на ухо, наклонившись к его лицу вплотную. Её кудри кольнули его белую рубашку. Фред поймал её за подбородок пальцами и вместо ответа поцеловал. Потом Алиса скользнула и переместилась ему на колени. Пульс стучал в ушах, на губах было его горячее дыхание. Мир смазался и отдалился, и даже лицо Фреда почти вплотную к её лицу было не совсем чётким… Но Алиса во второй раз поцеловала его первым. Она была смелой. Она была красивой. Она была чертовски права. И она чувствовала это от одних движений его губ и языка, от его частого сердцебиения, от ладони, которую он положил на её бедро, чтобы удержать, от пальцев другой руки, которые путались в её волосах. Это было самое лучшее чувство, которое состояло от одних, казалось бы, телесных прикосновений, заключающих в себе огромную силу любви. Они лучше и умнее этой старой коровы Амбридж, потому что они любят. У Амбридж никогда-никогда-никогда такого не будет! Безопасная ночь, я живу в лесу моих мечтаний Я знаю, что ночь совсем не такая, как кажется Я должна во что то верить, поэтому я Заставляю себя поверить в то Что эта ночь никогда не закончится… Потом она отползла чуть назад и села на диван, перекинув свои ноги через ноги Фреда. Она улыбалась, как разбойница. Ей нравилось то, что они творили друг с другом в такие моменты. Фред продолжал играть с её волосами и смотреть ей в глаза, и от него преступно пахло мускатным орехом. От него… Иногда Алисе казалось, что от него у неё едет крыша. — Ты понимаешь, что я больше ничего сегодня не нарисую? — наконец хмыкнул Фред. Какие-то свечи в гостиной начали гаснуть, домовики обновили их невидимыми чарами. Трепет света, короткое наступление темноты — и снова погружение в жёлтое золото. — Я отбила у тебя вдохновение? — она приподняла бровь. — Скорее… Сменила его вектор. Теперь хочется творить другие вещи, — ответил он, слегка оттягивая слова, как ириски. — М-м… — отозвалась Алиса. Она кинула взгляд на стол, где сохли плакаты. Буквы в свежей краске, меняющиеся образы, которые блестели под светом, две рыжеволосые мордашки с узнаваемым хитрым прищуром. Она ахнула: — Это красиво! Мне очень нравится сочетание цветов… — Да, мы думаем сделать это нашим фирменным сочетанием. Фиолетовый и оранжевый. Ничего лучше уже не будет. — Уже не будет, — повторила Алиса, а потом подцепила какую-то конфетку из маленькой вазочки, стоящей рядом, и отправила её себе в рот. Фред тут же перехватил её руку и выпучил глаза, но было уже поздно. Алиса поймала короткий испуг на его лице, и от этого почему-то стало так смешно и жарко одновременно… Он уже начал что-то говорить, но Алиса быстро мотнула головой, приблизилась и поцеловала его. Фред продолжал мычать ей в губы, но она только улыбнулась и чуть склонила голову вбок, не разрывая поцелуя. Прошло всего несколько секунд, и она почувствовала, как лицо резко стало очень горячим. А потом вдруг стало невозможно дышать носом. А потом… — Мерлин, у тебя лицо в крови! — воскликнула Алиса, резко отстраняясь. Фред громко захохотал, закинув голову назад и зажимая нос пальцами, чтобы остановить поток крови. Но у Алисы из носа хлестало сильнее, уже залило всю переднюю часть школьной рубашки. И как она сразу не поняла?! — Вы нормальные, нет? Вы себя видели? — любезно поинтересовалась Патти, которая проходила мимо. Гермиона, выпучив глаза, молча и осуждающе кинула в них упаковку бумажных салфеток. — Я пытался тебе сказать… Это были кровопролитные… — не прекращая ржать, выдавил из себя Фред. — Образцы не для продажи? — усмехнулась Алиса, вытаскивая из пачки сразу несколько салфеток. — Ага, не для продажи, — он потянулся к вазочке с конфетами и вытащил две фиолетовые. Она одной рукой пыталась зажать салфетками, которые в миг становились ярко-алыми, ноздри себе, другой — Фреду. Фред закинул одну конфету себе в рот, другую — Алисе. Кровотечение остановилось почти сразу, как они прожевали новые конфеты. Алиса хотела стереть с них кровь, но Фред остановил её занесённую руку с палочкой и вдруг поднял взгляд на гриффиндорцев помладше, которые сгрудились у их дивана. — Вы по чью душу? — внимательно произнёс он. — Мы хотели купить вот это, — пискнула какая-то девочка с русыми косичками и кивнула на вазочку с конфетами. — Сколько это будет стоить? — Продам за полцены, если купишь ещё больше для своих подружек, — улыбнулся Фред и тыльной стороной ладони растёр кровь по щеке. Двое мальчишек с уважением ахнули и выпучили глаза. — А можно нам тоже? — Да, и нам! — Это ведь можно уйти с любого урока… Даже с зельеварения! — Мерлин, детки, — качала головой Алиса, пока Фред быстро обменивал конфеты на сикли. А люди всё подходили и подходили. — И вам что, совсем не страшно? — Нет! Это так круто! — хором отозвались они. У детей глаза сияли, как у третьекурсников, которые в первый раз зашли в «Зонко» в Хогсмиде. Они отстали от Алисы с Фредом только когда и вазочка, и коробка с конфетами опустели, а Фред пообещал, что к завтрашнему вечеру изготовит ещё партию. — Наверное, надо сделать конфеты в виде батончиков. С одной стороны кровопролитная, с другой стороны — антидот… А то их можно легко перепутать. Что думаешь? — спросил он, устало откинувшись на спинку дивана и запустив пальцы в волосы. — Я думаю: почему у тебя-то кровь пошла? — хмыкнула Алиса, наконец стирая остатки крови с их лиц и рубашек коротким очищающим заклинанием. — Ну… Я думаю, ты со мной поделилась, — весело протянул он. — Когда поцеловала меня. И не говори, что после этого тебя что-то смущает! Алиса беззвучно рассмеялась, а потом вдруг зашептала Фреду на ухо, приложив к губам ладони: — Мы отвратительные! — Самые отвратительные! — легко согласился Фред, а потом долго и чувственно целовал её.