Я поднялась на гору и обернулась — И всматривалась в собственный образ на запорошенных снегом холмах, Пока лавина не вернула меня к реальности — Fleetwood Mac — Landslide*
Алиса очень хорошо запомнила это ощущение. Ощущение твёрдой земли под ногами. Потому что она была удивлена, что земля под её ногами не разъезжается, не проваливается, не исчезает, оставляя за собой бесконечную пустоту, в которую Алиса, говоря откровенно, с удовольствием свалилась бы. Потому что она не знала, откуда в ней силы идти вперёд, оставляя за собой безмолвие, тяжесть и печальный, но, чёрт возьми, определённо полный чувств злато-карий взгляд. Она чувствовала, что делает всё неправильно. Она чувствовала, что должна вернуться и сказать, что солгала. Она ненавидела делать другим людям больно и осознанно старалась никогда так не делать, потому что сама очень боялась новой боли. Это только поначалу казалось, что расставание с Оливером Вудом прошло для неё без особых потерь. Просто расставание наложилось на более сильное событие, но, нет, бесследно не прошло. Это потом она отошла от почти эндорфинового восторга от создания связи со своим родным отцом, это потом она поняла, что теперь не доверяет парням. Друзья-парни никуда не делись, с самой дружбой всё было прекрасно, но любая мысль о том, чтобы попробовать вступить в новые отношения, пойти гулять с мальчиком, уходить в укромные места, чтобы поцеловаться без лишних глаз, вызывала ужас. Алиса хорошо помнила, как колотилось её сердце, и как она паниковала, когда Вуд начал переходить черту. Она помнила недели, проведённые в апатии, когда романтические чувства ушли, в ней копился невыраженный гнев, но она терпела, находясь рядом с Вудом, потому что боялась слухов. Алиса вообще много думала о том, что отношения могут сделать с девочками, девушками. О том, как страшно любить, а не быть любимой… Сложнее, чем воевать. Алиса не могла открыть своё сердце кому-то. Она не могла позволить себе довериться кому-то даже ради танцев. Даже ради одного вечера, на котором её никто ничем не будет обязывать. Даже зная, что таких уродов, как Вуд, ещё поискать надо, а Фред — её чудесный Фред, которого она знает уже годы, который ей как брат (сама же называет его братцем временами) — никогда такого не допустит… Но боли Алиса боялась сильнее. Наверное, из-за страха перед новой болью и новым разочарованием Алиса и сказала Фреду, что у неё уже есть пара на Святочный бал. Наверное, потому что она боялась, что после бала Фред захочет чего-то большего. Наверное, потому что боялась, что он перестанет быть её другом… А потом уже ничего не будет прежним. Её голос почти не дрожал, и она старалась сочувствующе смотреть в глаза. Она много раз повторила, что ей очень жаль, и что она бы «обязательно, но…», пока Фред не улыбнулся. От этой улыбки в груди что-то вцепилось и долго не отпускало… Его покрасневшие от холода щёки, снег, прилипший к его шапке, куртке и разноцветному шарфу, его бессчетное количество веснушек, его глаза… То ли медовые, то ли янтарные, то ли рыжие, как и он сам. И этот взгляд, полный тоски, который только подкрепил её решение и добавил ей уверенности. Фред хотел пойти с ней. Он на это рассчитывал. Уж не рад ли он разрыву с Патти? Нужно ещё раз повторить, что она не хотела его расстраивать. — Ну, всё. Ты ничего плохого не сделала, — сказал наконец Фред, прервав её убедительно-утешительную речь. — Не стой тут, ветер холодный. — А ты? — Я приду. Иди. И она ушла. Удивлялась, что земля под ногами такая же прочная и никуда не убегает… Теперь Алиса думала о том, что всё равно независимо от её решения и количества сказанных ею слов между ними с Фредом вряд ли что-то будет так же, как прежде. Это с самого начала было неизбежно. И от этого было просто пронзительно больно.***
— Планы изменились, — сказала Алиса, бросая свою сумку на место рядом с Родериком. Тот перечитывал свои последние конспекты по зельеварению, а теперь поднял на неё глаза и взглянул ожидающе. Но девушка вместо того, чтобы продолжить говорить, лишь слегка вздохнула и молча села за парту. До начала сдвоенного урока по зельеварению было всего несколько минут. В аудитории на перемене почти такая же тишина, как на уроке. Люди, которые добровольно согласились на компанию профессора Снейпа три дополнительных часа каждую неделю, когда их однокурсники молча ликовали, что больше такое счастье им не светит, вряд ли могут назвать себя любителями поболтать. Да и обстановка к разговорам не располагала: никто не хотел дать слабину на уроке, что бы Снейп им в этот раз не подготовил. Все усиленно учились даже во внеучебное время, и особенно перед его уроками. — Ты о чём? — поинтересовался Родерик. Алиса, которая поспешно доставала из сумки принадлежности для зельеварения, ответила с некой неохотой: — Святочный бал. Я на него иду. Мама работает в Рождество, поэтому… — Отлично, — осторожно перебил её МакГуайр. — Тогда откуда столько несчастья? Алиса кисло усмехнулась. — Не люблю, когда планы резко меняются. До бала всего полторы недели, а я отклонила все приглашения, и теперь я… — она встряхнула головой, как бы отмахиваясь от своих же слов. И чего она начала ныть, едва появился повод? Алиса не любила в себе это — то, что она по щелчку способна начать изливать кому-то душу. Она собралась и сказала мягче: — Впрочем, ерунда. Наверное, это к лучшему. Родерик поправил ворот тëплой кофты с высоким горлом, и в его глазах загорелась новая идея. — Ты же сама говорила, что тебе не нужна пара, — осторожно начал он. — В смысле, романтическая пара. Верно? Алиса кивнула, задумчиво изучая взглядом пустую чёрную доску. — И что ты бы хотела пойти с каким-нибудь старым другом… Со мной, например. Родерик наблюдал, как уголки губ Алисы выгнулись в более уверенную и настоящую улыбку. — С тобой, например, — передразнила она его. — Ты успешно пользуешься своей феноменальной памятью. Разве ты ещё не пригласил последнюю несчастную слизеринку без партнёра? — Как бы я ни был против стереотипов, это факт: ни одна уважающая себя слизеринка не останется без партнёра на такое важное и благородное мероприятие. Слизеринки скорее пригласят кого-то первыми. Видела бы ты, как это сделала Уинни Данн… — Давай ближе к делу, — Алиса улыбнулась шире. — Что ты предлагаешь? — Я не предлагаю. Я спрашиваю, не хочешь ли ты пойти со мной на бал? — он выдержал паузу, наблюдая, как его подруга перекатывает в голове его предложение. — Не как пара, а как старая и бесценная подруга… — Это лучше, чем пара в миллион раз, — с восторгом отозвалась Алиса, чувствуя странное, но огромное облегчение. — Я уже вижу это. Это будет замечательно! Мы можем устроить саботаж и заставить всех, кто ждёт лишь момента, чтобы устроить распри между нашими факультетами, взвыть от ярости! — Ты ведь понимаешь, что громче всех выть будут гриффиндорцы? — усмехнулся Род. — А слизеринцы будут оглушительно шипеть… — Достаточно, — процедил профессор Снейп. — Мисс Лестер, мистер МакГуайр, вы можете продолжить свою занимательную беседу за дверьми класса. — Извините, сэр, — почти в унисон отозвались друзья. Снейп с предостережением скривил тонкие губы, а затем начал урок. — Так ты согласна? — еле слышно спросил Род под скрежет голоса декана Слизерина. — А я ещë не сказала, что да? — так же тихо ответила Алиса. Они переглянулись, неслышно дали друг другу «пять» под партой, а через секунду спрятали свои довольные улыбки за страницами учебников. Впервые за полгода посещения усиленной группы по зельеварению Алиса чувствовала лëгкость. И впервые ей захотелось достать из чемодана свою парадную мантию… Они всегда были странными — она и Род. Их дружба, которая родилась практически на пустом месте, и которая выдержала расстояние между гостиными в ползамка, разные менталитеты и порядки факультетов, разные события, разные компании… И которая стала только крепче, перевалив за шесть лет. Странная дружба гриффиндорки и слизеринца, которые только смеялись, слыша сдержанный шëпот за спиной, которые ни разу не ссорились и почти всегда понимали друг друга, периодически высказывая почти одинаковые мысли или договаривая фразы друг за другом. Их дружба, которую не понимали ни друзья Алисы, ни друзья Рода, их дружба, которая сохранялась, даже если они не общались неделями, не найдя возможность найти одинаковые свободные часы в расписании (так было, разумеется, до того, как Алиса начала ходить в усиленную группу по зельеварению). Дружба с ним не была дружбой с Фредом и Джорджем: с ним Алиса не могла полностью отпустить себя и рассказать все свои секреты. Род, например, абсолютно ничего не знал о том, что происходило с ней в прошлом году. Но некая дистанция как будто их сплочала. Это было странно, но красиво. Пойти на бал вдвоëм с ним — лучше этого Алиса ничего не могла придумать. И не придумала бы. Потому что при всех еë внутренних сомнениях и терзаниях из-за пережитого разочарования в прошлом, пропустить Святочный бал для неë было бы сильнейшей потерей. Потому что всë-таки ей было пятнадцать. И потому что она понимала, что такого события не будет ни до, ни после.***
Сразу после зельеварения был обед, так что всю дорогу до Большого зала они обсуждали предстоящий бал, Рождество и всякие мелочи. И это было здорово. Алиса и подумать не могла, что приглашение на бал так поднимет её дух! Рождественские украшения, которых в этом году в связи с приездом гостей было в изобилии, красовались повсюду. Остролист, подёрнутый искрящимся инеем, порхающие нарядные феи в золотых платьях, искусственный серебристый снег, кружащийся под потолком, но исчезающий раньше, чем коснётся пола или голов студентов. В Большом зале было ещё лучше; профессор Флитвик, который традиционно каждый год набирал команду ответственных младшекурсников и занимался лично украшением замка, в этот раз превзошёл сам себя. Двенадцать ёлок были увешаны светящимися желудями, живыми ухающими совами из чистого золота и другими волшебными игрушками. Полумна Лавгуд, тихо напевая под нос один из рождественских гимнов, прямо под дверью мастерила довольно страшненький домик, похожий то ли на кормушку для крупных сов, то ли на клетку для хищных птиц, и совсем не реагировала на старосту своего факультета, которая пыталась убедить её, что повесить это на одной из ёлок будет очень плохой идеей. — А по мне, это красиво, ты молодец, — сказала Алиса, проходя мимо. Полумна подняла голову и сквозь белые пряди, упавшие на лицо, улыбнулась ей. Ну, всё. Вот они с Родериком и в Большом зале. И вот их снова должны развести разные факультетские столы. Алиса не в первый раз подумала о том, что было бы неплохо поставить в Большом зале пятый стол, нейтральный, для всех — за ним могли бы сидеть друзья с разных факультетов, которые хотят пообедать вместе. В школьном уставе не было правила, которое гласило, чтобы все обедали за столами своего факультета. Когда она была на первом курсе, и Тонкс, которая тоже ещё училась в школе, брала её под своё крыло, она иногда обедала с пуффендуйцами. Друзья Тонкс были довольно милыми. Но война Гриффиндора и Слизерина — это что-то такое же вечное, как вопросы жизни и смерти. Они ещё несколько минут стояли возле входа, тепло болтая и смеясь, а потом, когда оба поняли, что нужно расходиться на обед, Алиса в неожиданном порыве обняла МакГуайра. Она не могла выразить словами благодарность, которую чувствовала к нему, и то, за что вообще была эта благодарность. За дружбу? За приглашение на бал? За спокойствие, которое она ощущала рядом с ним? Алиса не знала. Впрочем, Родерик всё понял и без слов. Она прошла к гриффиндорскому столу абсолютно счастливая. Она села за своё место, улыбаясь, оглядела друзей, которые сидели вокруг. Только Фред вызывал какое-то странное беспокойство. Только с ним чувствовалась какая-то незримая, тонкая, но очень крепкая стена, которой не было раньше. Почему от приглашения одного человека её как будто окатывает ледяной водой с желанием попасть под удар ближайшего метеорита, а от приглашения другого ей хочется цвести и танцевать? Почему всё вообще так сложно?***
Чем ближе был бал, тем легче Алиса отказывалась от собственных слов о том, что это ерунда. Едва у неё появился партнёр, едва она начала задумываться о предстоящем большом празднике, как всеобщая шумная суматоха взяла её под руки и затянула с головой. Потому что речь идёт не просто о школьной вечеринке. Не о тусовке в гриффиндорской гостиной после победы в квиддичном турнире. Речь идёт о чём-то прекрасном, нежном и возвышенном, пускай на нём и будут такие же школьники, которые проходят мимо по коридору каждый день. Юноши будут целовать руки девушкам, кружить их, как снежинок, в вальсе, все будут вежливы и обходительны друг с другом, а вокруг будут искриться волшебство и музыка. Всё будет другим. Все будут другими. Этот вечер должен стать особенным. Алиса планировала получить от него всё. То, что творилось с остальными девчонками, особенно с курсов помладше, было похоже на сокрушительное торнадо. Лестер, Джонсон и Спиннет вели себя вполне сдержанно и достойно, но вечерами всё равно шушукались. Обсуждали, кто кого и как пригласил: Анджелину пригласил Фред (Алиса до этого основательно промыла однокурсницам мозги и сказала прекратить бессмысленные обвинения в адрес одного из близнецов), а Алисию — Август Хэмфри, сильный и уверенный в себе семикурсник с Гриффиндора. Всё выглядело достаточно мило и безоблачно, только Анджелина один раз обронила: «Не думала, что Фред захочет пригласить кого-то после…», а Алисия ущипнула её за руку, они дико переглянулись и как-то чересчур настойчиво сменили тему. А Лестер лишь мрачно подкрепила собственные догадки. Но она не хотела об этом думать. Она не хотела, чтобы это было правдой. В рождественское утро пришли подарки. Среди традиционного набора волшебных вредилок, пирожных, книг, пластинок, украшений и рождественского свитера от миссис Уизли (василькового и очень мягкого), Алиса обнаружила подарок от отца. Это был бархатный мешочек с щедрой суммой золотых галлеонов и с пожеланием купить мантию, в которой его девочка будет ощущать себя принцессой. Алису это тронуло, но она чувствовала, что это неправильно. Её отец сейчас невесть где и неизвестно в каких условиях, может, даже хуже, чем в прошлом году — опасно вот так разбрасываться деньгами. Она написала письмо, а ответ на него пришёл с такой скоростью, что девушка печально убедилась в том, что отец где-то совсем рядом. «Папа, спасибо большое, но, наверное, не стоило так тратиться на меня. Мне очень неудобно, да и мантия у меня уже есть…» «Касси, я тринадцать лет не делал тебе подарков на Рождество. Не думаю, что эта сумма стоит и одного, которого ты достойна. Потрать эти деньги на всё, что считаешь нужным, и не глупи…» Деньги Алиса решила отложить. И почти весь день провела, готовясь к балу и помогая готовиться подругам. Патти, которая избегала долгих разговоров, но уже, по крайней мере, начала смеяться над удачными шутками, покинула спальню самая первая. Мелкие светлые кудри, которые при отсутствии должного ухода превращаются в мягкое облако, сегодня аккуратными колечками обрамляли красивое лицо и аккуратно ложились на плечи. Мантия нежного пыльно-розового оттенка с волнами и складками, безусловно, ей очень шла. Стимптон походила на дорогую фарфоровую куклу, очень грустную, загадочную, но красивую. Она сдержанно улыбалась, а перед уходом замерла и надолго задержала свой взгляд на Алисе. Та ответила — молча и глядя не отрываясь. Так они и играли в «гляделки», пока Патти, наконец, не вздрогнула и не поспешила покинуть спальню. Алиса пыталась проявлять к ней сочувствие. Она пыталась разговаривать с ней несколько раз, пыталась помочь пережить расставание, которое почему-то тяжко ударило по шестикурснице, но та лишь туманно, как заколдованная, смотрела на неё и не особо горела желанием развивать их общение. А Алиса не напирала. И когда Патти покинула спальню, стало легче. У Алисии была высокая причёска, изящная графитовая мантия, на которой ближе к краям рукавов и подолу шла россыпь мелкого жемчуга и плоских драгоценных камней. Она двигалась по комнате легко и грациозно — и это было чудом. Староста, отличница, участница сборной по квиддичу, которая всегда была наготове решать проблемы, или уставшая после дежурства старост, на один вечер превратилась в юную обворожительную даму. А Анджелина… От её вида захватывало дух. Эта бойкая и спортивная девушка, которая чаще всего ходила в брюках и рубашке навыпуск, превратилась в леди в приталенной золотой мантии, с золотыми украшениями на руках, в ушах и с пышно завитыми блестящими кудрями. Еë образ подчëркивал все еë достоинства, она была уверена в себе и своей красоте. Едва Алиса увидела их обоих в финальном облике, у неё отвисла челюсть. Они обе были превосходны. Они сами собой излучали столько же волшебства, сколько сейчас должно быть внизу, в Большом зале… Если не больше. — Вы просто космические, — оторопело прошептала Алиса, восхищаясь результатами проделанной работы над красотой двух гриффиндорских львиц. Всё было идеально. — Ты тоже, — с нежной улыбкой отозвалась Спиннет. — Нет, правда, взгляни на себя! — Анджелина, разрушив образ гордой африканской богини, под руку подвела Алису к большому зеркалу. Алиса сомневалась, что там было на что смотреть… Девочки выглядели потрясающе, а она особо над своим образом не заморачивалась. Её мантия была цвета беззвёздного ночного неба, из украшений — подвеска с созвездием Кассиопеи от отца, несколько серебряных и металлических колец, которые в последнее время Алиса очень полюбила. Волосы, которые по длине были чуть ниже плеч (Лестер всë-таки устала ухаживать за длинной кудрявой копной и обрезала их), с помощью Алисии удалось уложить в красивую причëску из кос и локонов. — Сегодня мы все сияем, — с лëгким волнением проговорила Алисия. — И ты не исключение! — Хорошо, — Лестер кивнула и посмотрела на часы. — Наверное, пора? — Мы не хотим торопиться, — ответила Анджелина с самодовольной усмешкой. — Пусть мальчики подождут… А стоять под дверьми зала и дожидаться чемпионов я не собираюсь. — Мне нужно выйти пораньше, — сказала Алиса. — Надо успеть найти Рода… — Да, конечно, — негромко отозвалась Алисия со странной улыбкой. В гостиной было уже не так много людей. Только несколько младшекурсников с завистью провожали глазами старших, которые в красивых нарядах и с сияющими от волнения глазами ждали своих партнëров или завершали последние приготовления. Возле камина стояла гигантская ëлка в огнях и волшебных игрушках цветов факультета. Фред и Ли были здесь же, они расслабленно расположились на диванах. Джорджа не было: наверное, он тоже ушëл раньше, чтобы встретиться со своей девушкой с Пуффендуя, Мадлен Уильямс. У Ли была великолепная чëрная мантия с кожаными вставками (настоящий рокер!), а Фред был в кричащем пурпурном, который кошмарно сочетался с его рыжими волосами. Но его мантия была с иголочки и пошита явно не в дешëвом салоне (Алиса краем уха слышала, как Рон жаловался на свои древние старушечьи одеяния)… Кажется, близнецы немного раскошелились на свои наряды из заработанных на ставках денег. Ли заметил еë первой, Алиса, улыбнувшись, махнула ему рукой. Джордан торопливо подтолкнул Фреда, который лежал, закинув ноги на подлокотник, и что-то рассказывал, пока Алиса их не прервала. — Привет, — сказала Алиса, подходя ближе к однокурсникам. Фред сел, выглянул из-за спинки дивана, оглядел еë… И у него пропал дар речи. — Вы отлично выглядите. — Спасибо, Лис, но ты просто восхитительна, — с широкой улыбкой ответил Ли. Алиса благодарно кивнула. Ли умел даже простые слова говорить своим низким, бархатным голосом, и от этого было приятно и тепло. — Да, ты… — Фред глядел на неë со смесью разных эмоций на лице. Он кашлянул: — Мы знакомы шесть лет, но сейчас ты открылась совершенно по-новому. Я с трудом тебя узнал, ты такая красивая… — Спасибо, — слегка смущëнно ответила Алиса, чувствуя, как к щекам приливает жар. Сожаление. На лице Фреда было глубокое сожаление. Чëрт возьми, нет. Нет. Она не готова к этому… — Ты не знаешь, Анджи и Кэти скоро спустятся? — Ли попробовал порвать натягивающееся в воздухе напряжение. — Анджи пока собирается, а Кэти я не видела… Ну ладно, удачи вам, проведите время хорошо, — торопливо сказала Алиса, а потом снова махнула рукой и пошла в сторону выхода из башни. У неё сильно колотилось сердце. Едва она покинула гостиную, Фред накрыл ладонями лицо и рухнул обратно на диван. — Будем откровенны, приятель, ты сам виноват, что протянул с приглашением, — негромко произнëс Ли. — Вот уж не думал, что ты упустишь девушку, которая тебе нравится. — Она не просто девушка, которая мне нравится, — убрав ладони, пробормотал Фред, глядя в потолок. — Ты видел еë… Она особенная. — Я бы и тебя не назвал посредственным. В следующий раз не упусти свой шанс. Я уверен, их будет ещё предостаточно, — Ли по-отечески похлопал Уизли по плечу, а потом встал и пошëл встречать Кэти, которая спускалась по лестнице со стороны женских спален. Фред повернул голову к пламени. Фред не понимал, где растерял свой талант быть галантным и обольстительным, и почему ему так сложно с девушкой, которая всегда казалась ему почти такой же простой, как Джинни.***
Кого Алисе было по-настоящему жаль — так это Гарри. Этот бал был ещё одним доказательством, что участие в турнире — это какая-то дурацкая ошибка. Он путался в полах своей простенькой тёмно-зелёной мантии, а в танцах его вела его партнёрша, невероятно красивая индианка. В каждой паре, в которой был чемпион турнира, было на кого посмотреть… Каждый был красив по-своему. Изящная Флёр в серебристо-сером, чья утончённость была утончённостью снежинки, уникальной и единственной в своём роде. Суровый Виктор в форменной алой мантии с эмблемой Дурмстранга на груди, который сегодня старался не сутулиться и сильно не хмурить мощные чёрные брови. Улыбчивый и правильный Седрик Диггори, чей изъян был только в том, что в нём не было изъянов; вся школа верила в него и желала видеть его заслуженным чемпионом… А бедный Гарри изо всех сил старался не споткнуться и не наступить на ногу Парвати, которая, кажется, уже жалела, что согласилась пойти с ним. — Боже, бедняга, — высказал её мысль Джордж, когда открывающий танец чемпионов закончился и в зале раздались бурные аплодисменты. Джордж с Мадлен сели за столик с ней и Родериком: все очень быстро познакомились и успели непринуждённо поболтать ещё до начала бала. — Почему-то танцует он, а стыдно мне… — Не будь так жесток, — прозвенела Мадлен, лёгким взмахом палочки заказывая себе бокал ягодного пунша. — Гарри милый. — Вы, кстати, знаете, что Мэдди — почти единственная пуффендуйка, которая болеет за Гарри? — счастливым голосом спросил Джордж. Мадлен одарила его взглядом, в котором были и скромность, и одобрение его слов. — И чем же вызвано твоë решение болеть за Гарри? — поинтересовался Род. — Тем, что он этого заслуживает, — глядя ему в глаза, ответила Мадлен. — Поддержки и победы, безусловно. Я имею в виду, хочется, чтобы он победил и надрал задницу тем, кто обманом кинул его имя в Кубок. Джордж, восхищëнный еë словами, бережно взял еë запястье и поцеловал. А Мадлен осторожно придвинулась ближе к нему и коснулась губами его рыжих волос. Кажется, она совсем ничего не имела против его пурпурной мантии… Они относились друг к другу с вниманием и заботой, что трудно было представить, когда думаешь о весельчаке и повесе Джордже Уизли. Но с Мадлен он менялся… За ними было очень интересно наблюдать. Но Алиса решила не злоупотреблять этим, потому что ей сразу овладевали туманные мысли. Удачно, что в этот момент на сцене началось движение, которое зал встретил восторгом — это «Ведуньи» начали готовиться к своему выступлению. Их драные мантии, стальные цепи и макияж, напоминающий проявления глэм-культуры у магглов, совершенно не вязались с изысканными серебряными украшениями и вязью волшебного инея с пучками омелы под потолком. — Пойдëм? — предложил Род за две секунды до того, как раздались первые ноты медленного танца. И Алиса приняла его руку, чувствуя смесь счастья с волнением и ощущением нереальности происходящего.***
Музыка действовала на всех ошеломляюще. «Ведуньи» действительно знали своё дело — следующий час многие почти не садились за столики, на которых уютно горели фонарики, а танцевали и веселились. Когда Алиса почувствовала, что ещё немного, и у неё закружится голова, Родерик предложил им разойтись и отдышаться. Алиса была рада поискать своих друзей, потому что было интересно, кто и как проводит время. — Ушёл! — фыркнула Анджелина, накладывая в свою тарелку побольше маленьких изумительных закусок. — Представляешь? Четыре танца — и откланялся, сказал, что надо решать деловые вопросы… — последние слова она произнесла, передразнивая голос Фреда. — Вот придурок, — вздохнула Алиса, наливая себе лимонад. — Между самой обворожительной девушкой и деловыми вопросами он выбрал деловые вопросы… — Знаешь, плевать вообще, если честно, — с усмешкой в голосе сказала Анджелина. — Я же не обязана весь вечер провести именно с ним? Не обязана сидеть тут тихонечко и дожидаться, пока он вспомнит обо мне? — Нет, конечно. Ты в свободной стране, — улыбнулась Алиса. Анджелина несколько раз коротко кивнула, соглашаясь. Она слегка вытянула шею, повертела головой, а потом махнула рукой кому-то, подзывая к себе: — Алисия! Спиннет, которая до этого болтала с девушками из Шармбатона, повернулась к ней и вопросительно приподняла подбородок. — Следующий танец! Я и ты! Что скажешь? — громко крикнула она. Алисия подняла вверх два больших пальца и улыбнулась, а затем вернулась к разговору. — Ты потрясающая, Анджи, — призналась Алиса, грустно улыбнувшись. Она откинулась на спинку стула и посмотрела наверх на расцветающие в воздухе ветки плюща и омелы. — Ты такая смелая… — Знаешь что, — сказала Анджелина, сделав голос тише и ниже и чуть придвинувшись к подруге вместе со своим стулом. — Тебе тоже стоит пригласить того, с кем ты хочешь танцевать по-настоящему. Твой слизеринский парниша очень милый, я уважаю твой выбор, но, Лис, ты упускаешь очень многое. Говорю это тебе от всего сердца как подруга, которая желает тебе добра. — Знаешь, что, подруга, которая желает мне добра, — с лёгкой улыбкой ответила Алиса, повернув голову к Джонсон. — Я ни с кем не хочу танцевать по-настоящему. Правда. Здесь нет человека, к которому я чувствую что-то большее, чем просто дружескую привязанность. — А если послушать своё сердце, а-а? — загадочным шёпотом произнесла она, а потом быстро поцеловала её в щёку и вскочила из-за стола, потому что зазвучали первые аккорды новой песни. И Алиса почувствовала, что по её коже пробежал холодок, и больше не могла сидеть вот так скучающе. Это же… Это же кавер на одну из её любимых песен! Она узнала её с первых нот! «Ведуньи» перепевают хиты маггловских рок-групп? Это фантастика! И ведь никто из волшебников и не знает, что эту песню на самом деле придумали не они… Я знаю, что-то не так в твоей бодрой улыбке Я понимаю это, глядя тебе в глаза Солистка, которая хрипела и рычала, когда группа исполняла свои буйные песни, сейчас пела негромко и нежно. До голоса вокалистки оригинальной песни ей было очень и очень далеко, эта женщина сейчас явно очень устала, но Алису это не волновало. Ты построил любовь, но эта любовь рушится, Твой маленький уголок рая окутал мрак… Алиса огляделась по сторонам. Вокруг были танцующие и воркующие пары. Свет в Большом зале чуть приглушили, убрали алые огни от свеч и факелов, и теперь всё было окутано холодными оттенками голубого, фиолетового и бирюзового. Звуки любимой песни заставляли Алису непроизвольно покачиваться, пропевать под нос слова, повторяя их за исполнительницей точь-в-точь. Анджелина ошибается. Она и сама с собой отлично проводит время! Слушай своё сердце, когда оно зовёт тебя Слушай своё сердце, тебе больше ничего не остаётся Анджелина и Алисия кружились медленно и плавно почти в самом центре импровизированной площадки для танцев. Они были как луна и солнце. Как превосходный союз. Их глаза сияли, а улыбки были живыми, тёплыми. Я не знаю, куда ты уходишь и не знаю зачем Но слушай своё сердце прежде, чем с ним попрощаться Ли и Кэти исполняли странные и замысловатые па, вместе радуясь, когда удавалось спародировать какой-то особенно сложный элемент, подсмотренный у шармбатонцев, у которых, по ощущениям, шесть раз в неделю проводят уроки танцев. Джордж, который только-только вернулся к Мадлен после «решения деловых вопросов» с братом, просто обнимал её, а она обнимала его, и они самозабвенно целовались под одним из самых пышных кустиков омелы. Алиса хотела признаться себе в том, что её тошнит от всей этой атмосферы любви, парочек кругом, как будто сегодня Валентинов день, а не следующий день после Рождества… Но не смогла. Её пробрало. Песня лилась и звучала дальше, и шум, наполняющий этот зал на протяжении этого вечера, тоже стих. Музыка обладала гораздо большей магией, чем самая сильная волшебная палочка. Наступил эмоциональный момент, ноты стали более мажорными, но они как будто несли с собой хрупкое разочарование… Какая-то железная хватка стянула её рёбра, а к лицу прилило тепло. Звучат голоса, которые хотят, чтобы их услышали Хочется сказать и больше, но трудно подобрать слова…** — Алиса Кассиопея Лестер, по какой причине ты одна? Алиса посмотрела на говорившего снизу вверх. Её взгляд чуть затуманился, да и свет был нечётким, но как ей не узнать это высокое пурпурное пятно? — Я решила сделать перерыв, — ответила она, натянуто улыбнувшись. Её подбородок вдруг дрогнул, и Алиса поспешила отвернуться к столику, как будто ей прямо сейчас нужно сделать глоток лимонада. — Всё в порядке, правда. К несчастью, Фред сел рядом. Он опёрся руками о колени и подался вперёд, внимательно вглядываясь в её лицо. — Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы просто поверить в это. — О-о-о! — Алиса притворно расхохоталась. — Ты только сегодня мне говорил, что я открылась тебе по-новому… Может, это одно из моих новых проявлений? Фред снисходительно улыбнулся. — Поэтому у твоего нового проявления слёзы на глазах? — Нет, не поэтому. Просто песня грустная. Кстати, ты у Анджелины должен спрашивать, почему она сейчас одна… — Началось в Хогсмиде утро, — закатил глаза Фред. — Эта ведьма сказала, что я свободен до конца вечера. — Вот облом, — протянула Алиса без всякого сочувствия. — Ты полный придурок. И ты сам виноват. Фред фыркнул и отвёл волосы от лица, произнеся что-то похожее на: «женская солидарность». — Лис, — сказал он, когда отзвучали последние аккорды песни и в зале раздались бурные аплодисменты. — Ты отказалась провести этот вечер со мной, но я имею право хотя бы на один танец? Алиса слегка прищурилась и посмотрела на него оценивающе. Сердце колотилось как бешеное где-то под рёбрами, а остальные внутренние органы того и гляди начнут плясать шаманские танцы, ей снова стало казаться, что это происходит не сейчас, не с ней… Но она быстро собралась. Фред смотрел ей в глаза и ждал. — Давай так, — предложила она, сделав ещё один глоток лимонада. — Если мне понравится следующая песня, пусть будет по-твоему… Фред кивнул. И тут же заиграла следующая песня — более энергичная и весёлая. И знакомая. Алиса чуть не расплескала лимонад на мантию. — Я так понимаю, мы идём? — широко улыбнулся Фред, когда Лестер приоткрыла рот, узнавая. — Да, Мерлин, да, мы обязательно идём! — воскликнула она и, подобрав подол мантии, чтобы не споткнуться, побежала на танцевальную площадку. Музыка сама звала пуститься в пляс и начать отбивать каблуками в такт. Ритм был быстрый и динамичный. Их движения — смешными и безумными. — Предупреждаю: о моих танцах ходят легенды! — крикнул Фред. Алиса хотела съязвить, но увидела, как люди при виде их танцующих округляют глаза и торопливо отходят в разные стороны, подбирая ноги и ценные вещи. Что ж, ты мне нравишься, Я не могу думать ни о чём, кроме тебя, Целую неделю я был влюблён в твою причёску…*** — Видимо, мы нашли друг друга, — объявила Алиса, как бы предупреждая, что не собирается себя контролировать и строить из себя светскую мадам. — Ну и как я должен расценивать эти слова? — Да как хочешь! Когда я встретил тебя, когда я встретил тебя Я не знал, что мне делать, Когда я увидел тебя, когда я увидел тебя, ты сказала: Я живу взаперти, но выхожу при удобном случае Теперь это был не танец. Совместный танец — это когда между партнёрами есть гармония, понимание, хотя бы минимальная синхронность… У них же, похоже, было соревнование. Негласная война, в которой должен был победить самый дикий и невозможный танец. И никто не хотел сдаваться. Алиса не выдержала и закатилась от смеха, когда увидела, как Фред пытается двигаться как египтянин, изображённый на древней фреске. Я одинокий, сплю и мечтаю о тебе, Я увидел тебя в первых рядах, Ты так плохо двигаешься под диско, Твои движения лучше в слоу-мо — Хей, я нормально двигаюсь! — с притворной обидой воскликнул Фред, потому что Алиса пропела последние две строки, встав на носки и приблизившись вплотную к его лицу. — Современники никогда не понимали гениев! А она лишь помотала головой, показывая, что не верит его словам, и продолжила танцевать и петь, сливаясь с этой быстрой и красивой музыкой, становясь её частью, её зримым воплощением. Если честно, Фреду уже не столько хотелось танцевать, сколько смотреть и смеяться с неё, дурашки. Когда я встретил тебя, когда я встретил тебя Я не знал, что мне делать, Когда я увидел тебя, когда я увидел тебя, ты сказал… — Ты классно двигаешься, — чуть запыхаясь, громко сказал Фред, когда началась длинная партия гитаристов. — Значит, ты сдался? Я победила? — поддразнивая его, довольно пропела Алиса. Она кружилась вокруг него, отбивая ногами ритм и иногда слегка подпрыгивая. Но настало время для бриджа. И Фред остановил Алису, взяв её за подбородок и запел сам: не так уж и сложно запомнить повторяющиеся много раз строчки. Когда я встретил тебя, когда я встретил тебя… — Эй! — со смехом Алиса стряхнула его руку. Я не знал, что мне делать, Когда я увидел тебя, когда я увидел тебя, ты сказала… И начался последний припев, самый долгий и самый сильный во всей песне. Теперь Алиса снова кружилась, смеясь и подпевая музыкантам. Я живу взаперти, но выхожу при удобном случае… Фред же решил не давать жару. Он уже не думал о своём танце и о своём желании победить в этой негласной битве. Всё будто замедлилось, и музыка перестала так сильно бить по ушам… Я живу взаперти, но выхожу при удобном случае… Была только она. Её волосы, норовящие выпасть из красивой причёски и рассыпаться кудрями, её розовые щёки, её длинные ресницы, её губы, сбивчиво повторяющие слова… Я живу взаперти, но выхожу при удобном случае… Поразительно, что раньше он не замечал её красоту, не замечал то, как она одинока в своей милой странности, как она создана для того, чтобы быть рядом с ней, слушать её голос и ловить её улыбку своими губами. Как он раньше не ценил те бесконечно упущенные возможности, когда можно было предложить начать встречаться и посмотреть, какое интересное приключение из этого получится. Я умираю взаперти, но выхожу при удобном случае… Кажется, она пела уже громче, как будто это была её личная история, её боль; она продолжала ходить вокруг него, только теперь она сложила руки в молитвенном жесте и пела, глядя прямо ему в глаза. А потом резко щёлкнула его по носу, засмеявшись, и вновь закружилась. Он поймал её за руку и прокрутил под ней. Алиса воскликнула от неожиданности, но поддержала его инициативу, и теперь они танцевали вдвоём, держась за руки, как дети, прыгая, выкидывая ноги в сторону. Музыка не стихала, слова повторялись и повторялись, пока в них не терялся смысл… А потом резко всё закончилось. Не как в вальсе, где есть специальный проигрыш, во время которого танцующие должны поблагодарить друг друга за танец и поклониться. Просто музыканты одновременно убрали пальцы от струн, а исполнитель резко отвёл руку с зажатым в ней микрофоном в воздух над собой. В зале был шквал аплодисментов, в ушах был лёгкий гул и от шума, и от гремящей музыки, и от диких танцев. — О чём именно в твоих танцах ходят легенды? — поправляя на ощупь причёску, спросила Алиса с лёгкой улыбкой. Фред не ответил. Он смотрел на то, как она переводит дыхание, любовался ей… Пока не понял, что не хочет упускать ещё одну из возможностей. — Алиса, ты великолепна, — сказал он так твёрдо, как мог. Девушка внимательно приподняла брови и задорный смех, кажется, начал гаснуть на её лице. — Сейчас или вообще? — уточнила она с осторожностью. Она опустила руки. Заиграла новая песня, но они не спешили пускаться в новый лихой пляс. Фред чуть склонил голову вбок и слабо улыбнулся, подбирая нужные слова. Алиса поняла его ещё до того, как он успел что-то сказать. — Пойдём присядем, — тихо предложила она и, не дожидаясь его реакции, направилась в сторону столиков у стены. За их столиком сидели, обмахиваясь трансфигурированными из салфеток веерами, Анджелина и Алисия, поэтому Алиса предусмотрительно села за пустой столик. Фред сел рядом с ней и как-то сразу взял её за руку. Теперь Алиса поняла, что снова напугана. Рот непроизвольно приоткрылся, а глаза стали шире… Ни следа от веселья, которое было минуту назад. Ни следа ни от чего. — Ты мне нравишься, Лис, — сказал он, придвинувшись к её уху (иначе из-за музыки было не слышно). — Уже довольно давно и… Мерлин, очень сильно. Я понимаю, что ты, возможно, не чувствуешь то же, но… — Фред-Фред, стой, — поморщилась Алиса, стискивая его руку в ответ. Дождавшись, пока Уизли посмотрит на неё, она покачала головой. Фред прикрыл глаза и слегка стиснул челюсти. — Послушай, дело не в тебе… — Ну конечно, — фыркнул Фред, отводя глаза. Алиса закусила губу и дождалась, пока Фред снова на неё посмотрит. — Я не шучу. Я… — сердце снова забилось, как после марафона, и дело было не в физической активности. — Мне кажется, я поняла, что ты ко мне чувствуешь, ещё когда ты приглашал меня на бал у озера, я долго об этом думала… — И что решила? — прошелестел Фред. — Мне жаль, но я не могу. Ты для меня лучший друг… — чем мягче и ласковее говорила Алиса, тем мрачнее становилось лицо Фреда. И поэтому она решила говорить кратко и доступно. — Я не готова к отношениям. Не потому что это отношения с тобой, а потому что я просто хочу быть одна. Мне это важно сейчас, понимаешь? Так вот это как — своими руками ломать лёд. Своими руками взрывать мосты. Собственноручно уничтожать что-то хорошее, светлое, чистое и нужное… Уничтожать, ничего не оставив после себя. И где сейчас Пивз, который за всё время её обучения в Хогвартсе раз десять чуть не свалил ей на голову огромную хрустальную люстру? Почему он сейчас где-то пропал? — Нет, не понимаю, — Фред коротко мотнул головой, а потом со вздохом встал и пошёл к выходу мимо столиков и парочек. Алиса подскочила и пошла за ним. — Прости! — бессильно воскликнула она. Это было бесполезно, так как она по себе знала, что когда ты разбит, чьи-то извинения или слова поддержки для тебя как об стенку горох. Но она надеялась достучаться до Фреда рационально. — Правда, прости, я ненавижу, когда ты несчастен, и я ненавижу делать тебя таким, но я не могу и не стану соглашаться на что-то большее, чем на дружбу с тобой… — они вышли из зала и вдвоём пошли в сторону тихого коридора, где, как они оба надеялись, их не подслушают. Алиса цеплялась за его руку, боясь, что он уйдёт и не дослушает. — Мне не нужны отношения. Ни с кем. Я через полтора года уеду на другой конец света и не знаю, когда вернусь обратно, у тебя будет своё дело… — она наконец обогнала его и встала перед ним, заставив остановиться. Она смотрела на него в упор. — Я очень хочу, чтобы ты был счастлив. Я хочу этого, правда. И я уверена, что ты будешь, просто не со мной. — Ты просто хочешь в это верить, — произнёс Фред. — Но этому не бывать. Это было просто невозможно! — Да ты ведь только разошёлся с Патти! — воскликнула Алиса, всплеснув руками. — Сколько прошло: две недели или меньше? — она вдруг сделала паузу. — Боже, Фред, как долго это продолжается? Как долго ты влюблён в меня? Фред, к её ужасу, пожал плечами. — Я не знаю, Лис. Но очень долго. Я услышал тебя… — он вдруг протянул руку и отвёл от её лица прядь. Раньше это бы заставило её лишь нахмуриться, фыркнуть и отшутиться, но сейчас она почувствовала, что её что-то сковывает изнутри. — Можешь сделать так, чтобы этот разговор остался между нами? — А ты можешь пообещать, что между нами всё будет как раньше? — почти без надежды пылко спросила Алиса. — Вряд ли, — честно сказал Фред. — Доброй ночи. Алиса кивнула. А потом наблюдала, как он уходит по тёмному коридору в сторону холла с движущимися лестницами. И вот это уже по-настоящему не напоминало ту реальность, к которой она привыкла. Она, решив, что позже найдёт Родерика и объяснит, почему пропала, вышла в розовый сад. Здесь было достаточно много студентов, которые устали от громкой музыки и хотели провести время друг с другом в более уединённой и романтичной обстановке, но свободную скамью Алиса всё равно нашла. Она опустилась на неё, поставила ладони с двух сторон от себя и закрыла глаза. Тяжесть, которая возникла после разговора с Фредом, была осязаемой, и Алиса совсем не знала, что делать с ней дальше. Это был удар оттуда, откуда она совсем не ожидала. Но один урок, по крайней мере, она сегодня усвоила. Влюблённый в неё мальчишка гораздо хуже мальчишки, который её ненавидит.