***
Мисс Лестер, Жду вас в своём кабинете для проведения разъяснительной беседы в самое ближайшее время. С уважением, Минерва МакГонагалл.
Минерва МакГонагалл крайне редко кричит на учеников. Она может сделать выговор тихим голосом, но так, что даже самый безнадёжный бунтарь и повеса низко-низко опустит голову и до конца дня не будет ни с кем разговаривать. Но это происходит в самых тяжёлых случаях; даже близнецы, на которых другие профессора жаловались минимум раз в неделю, никогда не попадали на такие нагоняи. Она справедлива и разбирается со своими подопечными по делу. Но главное совсем другое: то, что она может контролировать ситуацию и зорко следить за своими львятами. Однако, сейчас ситуация несколько выходила из-под её контроля. Поэтому, когда Алиса зашла к ней в кабинет, она удивилась, увидев декана без привычной маски строгости и серьёзности. — Добрый день, профессор, — произнесла пятикурсница, закрывая за собой дверь. Профессор кивнула. — Проходите, мисс Лестер, — сказала она спокойно. На её столе было множество свитков пергамента и книг, глаза разбегались — неужели это всё нужно прямо сейчас? По количеству вещей можно судить о бесчисленных задачах, с которыми должна справиться декан. Но, если долго смотреть, можно заметить на столе некий порядок. Некую геометрию и логику в расположении предметов. Что это — волшебство при организации пространства? Чем-то подобным владеет в совершенстве Андромеда Тонкс, которая за пару минут может превратить жилье любой степени запущенности в сверкающее чистотой помещение. Алиса не успела сесть, как декан расположила на столе (как она нашла место?) небольшой старинный заварник и две чайные пары с шотландским узором. — Почему вы не были на завтраке? — ярко-зелёные глаза МакГонагалл были готовы пронизать насквозь. Не дожидаясь ответа, она налила чай и поставила одну из чашек рядом с Лестер. — Пейте. — Спасибо, мэм, — кивнула Алиса. — Я проспала. МакГонагалл прищурилась. — А как ваше самочувствие? «Это разъяснительная беседа?», — подумала Алиса. В прошлый раз декан тоже спрашивала про самочувствие… Неужели она настолько очевидно нуждается в помощи? — Я в порядке, спасибо, — заверила она, недоумевая. — Видите ли, мадам Помфри прислала мне послание, — МакГонагалл достала один из тысяч свёртков на своём столе и продемонстрировала его студентке. — Где сообщила, что вы должны были подойти к ней и отметиться о своём здоровье сегодня утром. Обязательно сделайте это, если ещё не сделали. Я заинтересовалась, что с вами произошло… Не хотите объяснить, в какие неприятности вы попали вчера вечером? Алиса несколько секунд смотрела в глаза декану. Внешне она казалась спокойной, но настойчивость во взгляде и нотках голоса заставляла чувствовать себя неловко — учитывая, что Лестер совсем не собиралась рассказывать, что с ней случилось. — Нет, мэм. Это личное. Сейчас я отлично себя чувствую. — Что ж, полагаю, я не имею права настаивать, — вздохнула МакГонагалл, опуская свёрток от Помфри обратно на стол, где он и затерялся. — Директор сообщил мне, что я должна позволить вам, как он выразился, «сохранить тайну»… — она слегка приподняла брови на пару секунд и затем продолжила: — Но мне уж точно хочется знать, почему вчера вас не было в башне, хотя я ясно выразилась: никуда не уходите. — Об этом я тоже не могу вам рассказать, профессор, — мягко отозвалась Алиса. Декан несколько секунд холодно смотрела девушке в глаза. — Тогда вернёмся к началу. По словам Перси Уизли, вы несколько раз ударили мистера Вуда. Как это могло произойти? Как будто под потолком кабинета грянула гроза. Алиса ожидала, что речь о Вуде тоже зайдёт, но чтобы так резко?.. — Боюсь, с этим я уже точно должна разобраться, здесь мои полномочия не ограничены, — с укором произнесла МакГонагалл. — Он… Заслужил, профессор, — неопределённо произнесла Алиса. Уж о чём-о чём, а о проблемах в отношениях ей абсолютно не хотелось говорить с МакГонагалл. — Просто заслужил. Декан поджала губы. — Мисс Лестер, замок полон взрослых людей, профессоров, вы можете обратиться к любому из них, чтобы получить помощь при решении конфликта. В конце концов, есть старосты. Устраивать мордобой… — она презрительно поджала губы, выдержав паузу. — Помимо того, что это неприемлемо в этой школе или в обществе, это низко для вас. Разумеется, ни один другой студент не имеет права ударить другого, но о вас я всегда была лучшего мнения. Пейте же свой чай, — неожиданно вставила она. Алиса поспешно схватилась за ручку кружки. — Я хочу верить, что это вызвано стрессом из-за экзаменов или сложившейся ситуации с вашим отцом, но, мисс Лестер, вы и сами знаете, как важно вам контролировать свои эмоции. Нужно уметь управлять своим гневом. Снова она намекала на её силы. Как будто Алиса не научилась с ними справляться… Девушка вздохнула, прежде чем ответить. — Я знаю, мэм… Такого больше не повторится. Но это было не из-за стресса. Он заслужил, я же сказала. — Меня не волнует, что сделал Оливер Вуд, хотя я чувствую, что причина вашего поступка должна быть веской. Я снимаю тридцать очков с Гриффиндора. Алиса поднесла ко рту чашку чая. Он был вкусным, с лавандой и чем-то травяным, не приторным и не слащавым, а просто приятным. От пары глотков по телу прокатилась волна, которая придала сил и воодушевления. — Назначать отработку сейчас, учитывая, что впереди вас ждёт ещё половина экзаменов, я не буду… И, к тому же, сам Вуд очень попросил не подвергать вас никаким санкциям. Считайте, вам просто повезло. — С его стороны это мужественно, — буркнула Алиса. — Я не хочу в этом разбираться, — на пару секунд декан раздражённо прикрыла глаза. — Сделайте то, о чём я уже попросила Вуда: не давайте мне повода снова обращать внимание на ваши отношения. — Хорошо, мэм. Если мы с этим закончили… — поспешно начала Алиса, спеша сменить тему. МакГонагалл медленно кивнула, и Алиса начала говорить: — Я подумала насчёт американского университета. Я буду пробовать поступать туда. Мне кажется, это практически невозможно, но я не сдамся. Лицо декана значительно подобрело. — Замечательно, мисс Лестер, — тепло сказала она. — Тогда в сентябре договоримся о встречах или консультациях для подготовки к вступительным испытаниям. За каникулы изучите направления, которые предлагает университет, чтобы конкретнее направить свои силы на определённый круг предметов… — Я уже изучила, — слегка нетерпеливо сказала гриффиндорка. — «Невербальные магические искусства». То, что связано с зельеварением, тоже интересно, но невербальная магия для меня на первом месте. — Я не сомневалась, — негромко призналась МакГонагалл, и Алиса впервые за весь разговор почувствовала, что декан гордится ею. — Мисс Лестер, очень вас прошу: постарайтесь не впадать в неприятности… — Смешно, — не выдержала Алиса. — Извините, профессор. — Нет ничего смешного. Полагаю, я больше не имею права вас задерживать… — профессор встала из-за стола, чтобы открыть перед студенткой дверь. — Вы ведь хотите успеть попрощаться с профессором Люпином? Как будто грянул гром. Гром посреди кабинета трансфигурации. — Что?! — упавшим голосом выдавила Алиса.***
Если подумать — это самое логичное, что должно было произойти. Это логично в глазах практически всего магического мира — вынудить учителя-оборотня оставить свои обязанности и убраться от детей подальше. Если подумать — это чудо, что он продержался здесь целый год. И не просто продержался, а заработал уважение учеников… Которое сегодня же и растеряет, после объявления правды во всеуслышание. Если подумать — это несправедливо. Это подло. Алиса ненавидела Северуса Снейпа. Кем нужно быть, чтобы растрепать такие вещи? Кем нужно быть, чтобы не справиться с желанием отомстить, которое не удалось воплотить в случае с отцом? В груди болело от обиды и негодования. Конечно, было бы шуткой, если бы ему позволили остаться — директор, конечно, знал, что прошлой ночью Люпин был рядом с детьми в состоянии оборотня, но… Но не так. «Насколько я поняла, он уже подписал заявление об уходе…», — МакГонагалл не смотрела ей в глаза, когда сообщила новость об увольнении Люпина. За последним поворотом осталось двадцать шагов до кабинета защиты от тёмных искусств. И с такого расстояния Алиса услышала, что оттуда доносится музыка. Должно быть, она была действительно громкой… Весёлый, ритмичный мотив кантри-рока создавал ощущение какого-то праздника. Это был длинный проигрыш перед последним куплетом — как почётный круг перед тем, как покинуть поле игры. «Мерлин, я не хочу сейчас думать о квиддиче!»Надеюсь, ты привёл дела в порядок.
Алиса закрыла дверь за собой. По кабинету стройным рядом летели книги, которые весь год заполняли полки — справочники, учебники, записи специалистов в области заклятий или опасных магических существ, которыми весь год студенты могли свободно пользоваться… В открытое окно они летели в сторону библиотеки.Надеюсь, ты готов умереть.
— Привет, Глазастик, — бодро сказал Люпин, выходя из смежной комнаты с двумя крупными коробками в руках. И Алиса замерла, оглядывая его на пороге.Похоже, погода будет не из приятных…
Она знала его всю свою жизнь. Этого высокого и худого мужчину с ранней проседью, который сейчас довольно организованно раскладывал вещи по чемоданам и ящикам. Он и выглядел как обычно, и лишь подрагивающие кончики пальцев, сероватая кожа и покрасневшие белки глаз выдают то, что прошлой ночью с ним произошло что-то нехорошее.Один глаз взамен на один глаз.
Суставы выкручиваются, кости модифицируются, вытягиваясь и хрустя… Он становится ещё больше, ещё сильнее, зубы превращаются в крупные острые клыки, ногти — в длинные закрученные когти… Он рявкает по-звериному, а потом бросается на её отца, вонзает зубы в его холку…Не броди этой ночью, ведь она заберёт твою жизнь. Восходит несчастливая Луна.
— Алиса, — Люпин уже дошёл до своего стола и обернулся к ней. На его лице — грустная, усталая улыбка. — Как самочувствие? — Я слишком часто слышу этот вопрос в последнее время, — вздохнула гриффиндорка, силой отогнав наваждение. Она заставила себя улыбнуться, поймав взгляд профессора. Просто светло-голубые глаза. Не те волчьи, с вытянутыми зрачками…Не броди этой ночью, ведь она заберёт твою жизнь. Восходит несчастливая Луна.*
У неё не получилось скрыть от профессора свои чувства — Алиса поняла это по его померкшей улыбке. Люпин убрал иглу с пластинки, которая крутилась на оси граммофона. Наступила тишина. — Могло быть гораздо хуже, — сказал он, когда Алиса подошла к кафедре. — И ты это знаешь. — Да, — кивнула Лестер. За те подаренные Маховиком времени три часа она успела прокрутить в голове, что случится, если её отец станет оборотнем, миллион раз… Но всё обошлось, Сириусу повезло. Если бы кто-то из них, детей, стал оборотнем — им бы не повезло так, как повезло её отцу. — На меня сердишься? — спустя некоторое время спросил Люпин, меняя пластинку на граммофоне. — Нет, — быстро ответила Алиса. — Снейп полный придурок. Он не имел права вынуждать тебя уходить! — Даже если бы он никому не рассказал, я бы сейчас точно так же собирал свои вещи. Послушай, — он присел на край учительского стола, серьёзно глядя ей в глаза. — Ты наконец-то увидела воочию, кто я на самом деле, у тебя не должно остаться на мой счёт никаких иллюзий. Если бы там не было Сириуса — представляешь, что могло произойти? Я… Просто не могу позволить, чтобы это повторилось. Алиса молчала, слушая и понимая, что Люпин, при всей трагичности ситуации, прав. И что любые её слова не изменят неизбежного. — Дамблдор уже достаточно настрадался из-за меня, — продолжал он. — Ему пришлось нелегко, чтобы убедить совет преподавателей разрешить мне быть здесь, а теперь я его подвёл. Я больше не могу испытывать силу его доброты… Алиса осторожно присела на край стола рядом с ним. — Но ведь он знает, что ты ни в чём не виноват. Ты один из лучших преподавателей за все эти годы… — прошептала она. — Всё, что случилось, это лишь совпадение… — Ты сама в это веришь? Я запомнил вкус крови с прошлой ночи. И я безмерно рад, что это не кровь кого-то из вас, — сухо ответил Люпин. — Тоже скажешь, что это совпадение? — Не думаю… — отозвалась Алиса. Внутри неё всё слиплось и застыло. Одна мысль била, как удар школьного колокола: если бы анимаги заражались ликантропией… Если бы Сириусу не повезло… И всё из-за ошибки Люпина. И всё из-за Петтигрю. И Снейпа. — Снейп был неправ, но я знаю, что он не хотел, чтобы вы пострадали. Он пытался защитить вас… — Он не дал мне поймать Хвоста! — перебила Алиса. — Ты ведь ловила Хвоста в нескольких метрах от меня. — Но… Нет, это было, когда ты уже ушёл в лес! Снейп даже слушать меня не захотел… — И его можно понять, — с напором сказал Люпин. — Ещё раз: будь он там или нет, я бы всё равно ушёл из этой школы после того, что случилось этой ночью. Я уверен, осенью на моём месте появится более талантливый учитель. Да и потом, мы с тобой не прощаемся, верно? — Алиса кивнула, слабо улыбнувшись. — Расскажи лучше, как прошла встреча с отцом… Директор рассказал о вашем ночном приключении, но я больше хочу выслушать твою версию. Алиса, хмыкнув от внезапно нахлынувших эмоций, посмотрела в пол и опёрлась руками о стол. А потом начала говорить. С каждым словом лицо Люпина будто становилось здоровее и живее, в каких-то моментах он хохотал, а в каких-то слушал, затаив дыхание. — Вы с Гарри, Роном и Гермионой — настоящие герои. Вы проявили себя мудрее, чем все взрослые, которые этой ночью находились рядом с вами… Ты должна гордиться собой, Алиса. Будь уверена, твой отец точно тобой гордится… Ты его не разочаровала. Алиса неожиданно вздохнула, ощущая, что в горле собирается комок. Она долго не отвечала, и Люпин решил дать ей время. Он плавно водил палочкой, осторожно собирая по кабинету остальные свои вещи. Они складывались в распахнутый чемодан. — Знаешь, все эти годы я искала его где угодно, — заговорила Алиса, решив, что Люпин, при всех его изъянах, шрамах и дорожной пыли, которую он носит с собой, единственный в этой школе, кому она может такое рассказать. — Я выросла с мыслью, что никогда его не увижу, но… Мне его не хватало всю мою жизнь. Римус в это время стоял рядом с чемоданом спиной к ней. Он прекратил даже своё занятие и замер, вслушиваясь в её голос. — Мне не хватало того, что было у всех других детей, у которых были отцы… Иногда это почти не ощущалось, а иногда — очень сильно. Иногда я даже ненавидела детей, у которых есть отцы, просто так… — она кисло усмехнулась. — Я глупая была. Люпин повернул к ней голову. На его лице была печать смешанных чувств. Но не сочувствия. Не жалости. За это Алиса его и любила. — И теперь он есть у меня. Мой папа. И знаешь, что самое удивительное? Легче не стало… — она заговорила тише. Римус, внимательно слушая, пошёл обратно к пятикурснице. Алиса смотрела в пол. — Вот совсем. Я думала, встречу его, познакомлюсь лично, обрету что-то важное — но, по ощущениям, я только потеряла больше. Мне больно за него… И я ничем, вот совсем ничем не могу помочь, ничего не могу сделать, чтобы он был в порядке. Он теперь будет далеко, а я вот здесь… И что мне делать? Люпин осторожно положил ладонь ей на плечо, заставив её поднять голову. — У меня нет ответа на твой вопрос, Алиса, — негромко и медленно сказал он. — Ты уже ничего не можешь исправить или улучшить… И не потому, что ты где-то совершила ошибку, а потому что никто на твоём месте не смог бы. Тебе остаётся только набраться терпения и мужества, чтобы научиться жить так. Подумай о том, что теперь ты его знаешь. Знаешь по-настоящему, знаешь, что он не предатель… — Он говорил, что ему это дороже свободы, — сглотнув, сказала Алиса. — То, что я теперь знаю его. — Вот видишь, — кивнул Люпин. В его светлых глазах плескалась грусть. — Я хочу связаться с ним, узнать, в какой он стороне хотя бы. И, если получится, я сделаю всё, чтобы помочь. На большее я просто не способен. — Спасибо, Рем, — тихо сказала Лестер. — Ты очень хороший человек. Мне жаль, что с тобой это происходит… Люпин грустно улыбнулся. Дневное солнце осветило его волосы белым золотом. — Почти все люди хорошие, когда наконец узнаёшь их, Алиса, — произнёс он, задумчиво глядя в окно.***
На улице была настоящая жара, градусов под тридцать по Цельсию. Когда Алиса вышла на задний двор, где солнце стояло в зените, она на несколько секунд почувствовала себя ослеплённой. Послезавтра у неё СОВ по зельеварению. Тревога насчёт экзаменов где-то глубоко, она скоро проявит себя, но сейчас девушка совершенно спокойно относилась к предстоящей аттестации. Надо просто принять, что это неизбежно. Надо принять, что она это переживёт. Экзамены ведь не самое страшное, что может быть. И от этого никто не умирает. Бывают вещи хуже, гораздо хуже. Алисе очень хотелось быть на месте Патти Стимптон, вокруг которой шлейфом стелился запах валерьянки и которая с огромными глазами читала всё, что можно прочитать о зельях и противоядиях. Алиса слабо улыбнулась, проходя мимо обеспокоенной однокурсницы. Она шла вперёд, дальше от замка. Справа и слева на траве сидели или лежали студенты — пары, тройки, небольшие группки щебечущих подростков. А вдалеке стоит раскидистый кедр с тёмно-зелёной кроной, и в его тени сидят двое. Девушка и парень. У парня широкие плечи под белоснежной рубашкой, у девушки кудри собраны в хвост. Девушка читает (или притворяется, что читает), а парень посмеивается над ней, привлекая к себе внимание. Алиса закрыла глаза… И на миг увидела на месте девушки себя. Год назад. Она тогда только вышла из Больничного крыла после того, как взорвала в руках плеер, она тогда пыталась нагнать программу и готовиться к СОВ (тогда, год назад, она была более ответственна, чем сейчас), а этот парень ей очень нравился, но она, по закону жанра, и виду не подавала. Выделывалась, но всё равно сидела рядом. И сейчас Алисе захотелось закричать во весь голос: «Отойди от него немедленно! Отойди, не трогай! И вымой с мылом руки!»… Лестер открыла глаза. Под кедром сидят Оливер и Моника — как же циклична история, жаль, что некоторые фигуры в ней меняются. То есть, нет, не жаль. Совсем-совсем не жаль… — Лис! — вдруг крикнул Вуд. Алиса развернулась и быстро пошла в сторону Чёрного озера. И плевать ей было, что Моника с шипением пыталась остановить гриффиндорского капитана, и плевать ей было, что сейчас Лестер невольно стала актрисой в главной роли в дешёвой драматической пьеске, потому что все вокруг притихли, отложили свои дела и стали наблюдать за ними. У жанра свои законы. А ей с ними что делать? Оливер нагнал её шагов через двадцать. У него всегда был широкий шаг, это рядом с ней он старался идти медленно, подстраиваясь под её темп и скорость. Он остановился в метре, и ближе не подходил — Алиса была уверена, что если он это сделает, она повторит то, что вчера сделала в гостиной, и ей вообще плевать, пусть вся школа видит, пусть МакГонагалл хоть оббеседуется… — Подожди… Пожалуйста, — чуть запыхаясь, выдохнул он. — Надо поговорить. Алиса приподняла бровь, стараясь сохранять лицо равнодушным. Она не хотела разговаривать… А вот Оливер пусть болтает, раз ему так хочется. — Вчера всё было неправильно. Этого не произошло бы, если бы мы поговорили сразу… — он взъерошил рукой волосы, собираясь с мыслями. Алиса невольно посмотрела на его нос — выглядит нормально. А ведь она уверена, что слышала хруст вчера… И кровь была… Он взял себя в руки и заговорил уверенно, вглядываясь в её лицо. Так магозоологи смотрят на опасных существ прежде, чем подойти к ним ближе. — Нам давно нужно было расстаться, Лис. И не говори, что это не так, что ты не чувствовала тоже самое. Нервная улыбка тронула лицо Алисы, и затем она перешла в короткий и тихий смех. Девушка посмеялась, ощущая, что никогда ещё не чувствовала себя настолько странно и что она ведёт себя абсолютно не так, как должна… Вуд удивлённо затих, но Лестер слегка махнула рукой, мол: «продолжай». — С тобой мне было весело, ты славная, но не понимаешь многих вещей, — его голос стал ниже. — Или пока просто к ним не готова. А мне нужно больше. Мне восемнадцать, понимаешь? Она убрала волосы, которые упали вперёд, и слишком серьёзно закивала. Ей не жаль. Ей не обидно. Ей плевать. Она даже рада, что избавляется от этой истории. Или что это, состояние аффекта после вчерашнего? — Да… Нужно было сразу рассказать тебе насчёт Моники… — Вуд слегка пожал плечами. Алиса изучала его лицо, отмечая про себя: да, она не ошибалась, он действительно красив. Но какой же он урод… — Она просто подходит мне больше, наверное. Я не хотел делать тебе больно. Мне дороги твои чувства… Но и о себе тоже нужно думать. Лестер скрестила руки на груди. Собственно, Оливер молодец, что пытается объясниться… Но она вчера уже всё поняла о нём. А то, что он говорит сейчас, — лишь констатация фактов в мягкой и, наверное, слегка приукрашенной форме. Без острых углов. — Извини, я понятия не имею, откуда ты узнала, ведь о нас с Мон вообще никто не знал. Это что, правда, что у стен уши есть? — он был слегка озадачен. Он ожидал ответа, но Алиса только выше подняла подбородок, и начала смотреть в небо. Небо было потрясающее — ярко-голубое, с облаками, похожими на кудлатых овец. Вуд вздохнул. — В общем, Лис, ты можешь не прощать меня, можешь снова ударить меня, если захочешь… Дерёшься ты классно, этого не отнять. Я лишь не хочу, чтобы между нами остались какие-то нерешённые вопросы… Давай просто закончим эту историю и всё. В небе появилось что-то странное. Какая-то тёмная точка возникла из ниоткуда, и стремительно увеличивалась, падала по косой линии в её сторону. Алиса нахмурилась. — Я уверен, ты встретишь того парня, которого заслуживаешь, он будет намного лучше меня. И ты обязательно будешь очень-очень счастлива. Не хочу быть тем, кто разобьёт твоё сердце… Может, ты что-то скажешь? Алиса выдохнула и мотнула головой. Она поняла, что за объект был в небе. Точка превратилась в пятно, которое превратилось в… — Гера, — произнесла она, узнав свою сову в куче тёмно-серых перьев, которая камнем летела на землю. — Что… — начал Вуд, а потом резко повернул голову и отшатнулся, потому что Гера никогда не умела нормально приземляться. Она и жива была до сих пор чудом — Алиса не знала, как она ни разу не травмировалась, если каждый раз вместо того, чтобы аккуратно и изящно опуститься на какую-то поверхность, просто падает. Крупная лохматая сова неряшливо рухнула в траву. Кто-то из студенток, которые были поблизости, от неожиданности вскрикнул. Кто-то удивлённо спросил: «Она жива?». — Жива-жива, — недовольно и устало произнесла Алиса, присаживаясь на корточки и поднимая Геру с земли. Та уже пришла в себя и хлопала глазами. Ещё минута-другая — и снова начнёт верещать, как потерпевшая, делясь своими впечатлениями от полёта. Пятикурсница аккуратно разместила птицу на своих руках, давая ей время прийти в себя, затем встала на ноги и мрачно посмотрела на Оливера: — Ты всё сказал? — Э-эм… — он был бледен и слегка напуган. А ещё он не узнавал девушку, с которой провёл столько времени в последний год. — Да, пожалуй. — Отлично, — кивнула Алиса. — Потому что мне нечего тебе сказать. С этими словами она развернулась и, ощущая, как сильно колотится сердце, пошла в сторону блестящей глади Чёрного озера. Солнце ощутимо пекло голову, сова в руках начала подавать признаки жизни и недовольно ухать, а Лестер не понимала, что она чувствует и что ей делать. С одной стороны — это было похоже на облегчение. Кто-то будто смыл с неё старую прилипшую грязь чистой водой. С другой стороны — это было трудно и это было больно. Больно-больно-БОЛЬНО. Она была сильной, она стойко выдержала разговор (скорее, монолог) с Вудом, но едва перестала слушать и смотреть, как начала понимать, что это, и правда, всё. Она ведь этого хотела… Тогда почему что-то режет и ломает её изнутри? Стараясь ни на кого не смотреть, Алиса подошла к берегу озера, набрала в горсть воды и стала приводить Геру в чувство. Та недовольно кряхтела и курлыкала, постепенно расправляя перья. — Убьёшься ведь однажды, глупая, — вздохнула Алиса, глядя в глаза Гере. Та фыркала. Она, как и её хозяйка, не всегда верила в опасность. — Чтобы я больше такого не видела, ясно? Вместо ответа Гера села ей на руку и встрепенулась, совсем не больно впившись когтями в рукав. Алиса рассеянно погладила её, а затем села на нагретые солнцем прибрежные камни. Слабые волны разбивались о них в полуметре от её носков. — Это было мощно, сестрёнка. — Я ждал нового шоу, но это было выше всяких похвал. Алиса не успела обернуться или поднять голову, как близнецы сели на землю справа и слева от неё. Фред шутливо притворился, что хочет щёлкнуть сову по клюву, на что та агрессивно гаркнула во всё горло. — Спасибо за комплименты, — вздохнула Алиса. Её сова, которая окончательно пришла в себя, взлетела и начала кружить поблизости, разминая крылья. Она чаще обычного проваливалась в воздушные ямки. Алиса наблюдала за ней с лёгкой тревогой. — Как много вы слышали? И как? Я не видела вас рядом… Братья переглянулись между собой. — Ну, видишь ли… — произнёс Джордж. — Как бы тебе сказать… — Фред почесал затылок. — Вы что, издеваетесь? — простонала Алиса. Она сунула руку в карман юбки и нашла там дубликат Множественного уха. Девушка извлекла его наружу, положила на ладонь и одарила каждого из Уизли долгим взглядом. — Он у тебя не больше часа, клянусь, — начал объясняться Фред. — Это только для профилактики… — продолжил Джордж. — Ну, знаешь, вдруг тебе наша помощь может понадобиться, всё такое. — Я сейчас готова вас убить, — строго проговорила Алиса. — Вы не имели права… — Ладно, слушай, знаешь что? — со вздохом Фред забрал у Алисы своё изобретение, а затем резко вскочил на ноги, размахнулся и закинул его далеко-далеко в Чёрное озеро. Затем жестом фокусника выудил из своего кармана такое же Ухо, продемонстрировал его близнецу и подруге, а затем кинул его туда же. Между троицей повисла тишина. И пока Фред не сел обратно, она не нарушалась никем. — Довольна? — спокойно спросил Джордж через минуту. — Да не особо… Но дело не в вас, ребята, — вздохнула Алиса. — Как вы вообще подкинули мне Ухо? — Левитирующие чары, — объяснил Фред. — Их на первом курсе проходят. — Кстати, у тебя был наш последний образец, — будничным тоном произнёс Джордж. — В смысле? — В смысле — мы всё уничтожили. Все Уши до единого. — Ребят… — Алиса похолодела. — Вы ведь столько над ними работали… — Лис, всё нормально, — успокоил её Джордж. — Это была гениальная, но отвратительная вещь. Если бы мы пустили её в оборот, наружу выплыло бы столько чужой гнили и грязи… Наверняка людям это не понравится. — Наша цель, всё-таки, радовать и смешить людей, — заключил Фред. — А не заставлять их чувствовать себя ужасно. Правду вообще никто не любит. — Никто. — Не-а. — Поэтому мы и приукрашиваем реальность… — Или заставляем людей искать во всём светлые стороны. — А тайны пускай остаются тайнами… — задумчиво пробормотала Алиса. — Кстати, о тайнах, — слегка оживился Джордж. — Ты нам ничего рассказать не хочешь? — Заметь, мы не подслушиваем, а спрашиваем напрямую, — улыбнулся Фред. Алиса кивнула. — На самом деле, я очень хочу рассказать. Много всего. А что? — Ну, есть у нас один предмет… — загадочно начал Фред. — Ты извини, так вышло, что мы снова узнали о тебе что-то внезапное, — улыбнулся Джордж. — И на этот раз мы не хотели этого. — Просто твоей сове бы заново пройти курсы совиной подготовки… — Нет таких курсов. Это… — она ахнула, увидев, что достаёт Фред. — Что это? — Письмо. — Подписано: «Касси от Буу». Кто ещё у нас Касси? Алиса сощурилась и поняла, что парни не шутят. Коричневый пергаментный конверт в руках Фреда был как что-то невероятное. Это же… Это ведь… — Гера обронила его секунд за десять до того, как грохнулась, — сказал Фред, протягивая подруге письмо. Он понял по одному её взгляду, что здесь пахнет какой-то невероятной историей. — А мы взяли. Буу — это ведь…? — Джордж приподнял брови. Алиса вскочила на ноги. Она сильно побледнела, но выглядела очень воодушевлённой. И она крепко прижимала к себе конверт. — Я расскажу вам. Обещаю, расскажу, — убедительно и быстро говорила она. — Как так вышло, что вы до сих пор ничего не знаете? Это долгая история, очень долгая, но… — Ничего страшного. Ты истории рассказывать умеешь. Помнишь, мы устраивали Ночь сказок? — лукаво улыбнулся Фред, запуская пальцы в ярко-рыжие волосы. Алиса смущённо посмеялась. Потом она оставила близнецов на берегу, и отошла в сторону, где никого не было. Конверт в её руках был тяжелее, чем обычное письмо, внутри было что-то объёмное и непонятное. Но это не главное! Это же письмо от её отца! Её папа написал ей письмо! И только это было мило до чёртиков. Мило и удивительно. Просто невероятно! Алиса села на какой-то крупный камень на берегу Чёрного озера, вдали от других студентов, и нетерпеливо вскрыла конверт. Что-то объёмное, металлическое и холодное она решила оставить напоследок, и первым делом взялась за письмо… «Привет, дочка. Всё произошло так, как я и думал: мама очень удивилась, а потом согласилась мне помочь. Скоро я буду в очень далёком и безопасном месте, у меня появилась нормальная волшебная палочка, поэтому можно сказать, что всё налаживается. Твоя мама — просто чудо. Береги её, пожалуйста. Мне очень жаль. И очень хочется извиниться за многие вещи. Говоря откровенно, я мечтал сделать это с самого первого дня, как оказался в Азкабане. Прости, что не был рядом с тобой все эти годы. Мне бы очень хотелось по-настоящему стать тебе отцом, смотреть, как ты растёшь, каждый день с тобой разговаривать и радоваться твоим успехам. Ты выросла такой замечательной, независимой и умной девушкой, что я могу только тихо радоваться, ведь о большем я и не мечтал. Мы с тобой пропустили много счастливых лет, и я не знаю, удастся ли нам увидеться ещё, учитывая всю ситуацию с Петтигрю. Но я буду рад, если ты не откажешь поддерживать связь со мной. О большем я не посмею тебя просить, но если ты не согласишься, то я смогу это понять. Прости, что весь этот год вмешивался в твою жизнь. Так неловко, что изначально ты познакомилась с псом по имени Буу (почему Буу, кстати?), а потом поняла, что это я. Я не смог удержаться и не искать возможности хоть как-то быть с тобой, когда ты так близко. И, пожалуйста, извини, что стёр тебе память и напугал тебя тогда, в Хогсмиде. Твоя мама говорит, что на тебя это сильно повлияло, ты была буквально потрясена. Я не хотел этого. И ты не виновата. Тогда я не хотел, чтобы ты, узнав обо мне, беспокоилась и подвергала себя опасности, ища возможность со мной связаться или помочь мне. Ты очень самоотверженная, и ты была настроена решительно, поэтому я решил, что так будет безопаснее для тебя. Я не хотел, чтобы ты искала Петтигрю. Я не хотел, чтобы тебе было ещё тяжелее. Касси, я тринадцать лет не дарил тебе подарков на дни рождения и на Рождество; возможно, у меня так и не получится сполна откупиться так, как ты этого заслуживаешь. Дома тебя ждёт пластинка Ziggy Stardust. Я очень любил старика Боуи, когда ты родилась. Я включал этот альбом тебе, когда тебе было полгодика, и ты радовалась и смеялась, хотя твоя мама говорила, чтобы я не портил тебе слух такой гремучей дрянью. Надеюсь, твой музыкальный вкус не поменялся? И есть ещё кое-что. Это кулон с твоим созвездием, созвездием Кассиопеи. Говоря откровенно, идея Блэков давать детям имена в честь звёзд или других космических светил всегда казалась мне каким-то моветоном, но в твоём случае это не так. Ты заслуживаешь своё имя. Ты настоящая яркая звёздочка, и мне хочется, чтобы ты об этом никогда не забывала. Успешной сдачи оставшихся экзаменов, дочка. Береги себя и не дрейфь. Сириус P.S. У тебя очень милая сова.» Алиса перечитала письмо дважды, не прекращая улыбаться. Она была счастлива, что с отцом всё будет хорошо. И, конечно, она хотела прямо сейчас написать ему ответ… Даже не один! Лестер нырнула пальцами в конверт и достала аккуратную подвеску на тонкой цепочке. Созвездие, похожее на «W» или «М», выглядело изящно и легко. А самые яркие звёзды (Нави, Рукба, Шедар, Каф) были инкрустированы крошечными лунными камнями… Алиса не могла понять, как всё может быть настолько хорошо и настолько плохо одновременно. Как можно чувствовать себя одновременно счастливой и разбитой? Яркое солнце рассыпалось ослепительными бликами на озере — посмотришь на них и перед глазами ещё долго будут плавать пятна. Послезавтра у неё экзамен по зельеварению, Римус уходит из школы, она только что рассталась с Оливером Вудом. В её руках конверт с письмом и подарком от отца. Неподалёку от неё сидят её лучшие друзья и, наверное, стоит пойти к ним, потому что они сгорают от нетерпения и лёгкого беспокойства за неё. И, всё-таки, хорошего во всём этом гораздо больше.КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ