***
Первый матч сезона по квиддичу был в субботу; он очень неудачно совпал с полнолунием. Целый день Римус смотрел в окно, на дырявое небо, которое даже в полдень было мрачным. Завывал ветер, в окна били не просто сильные дождевые капли, а прямо потоки воды, с огромной скоростью летели облака, иногда озаряя заплывшие окна яркими и далёкими вспышками молний. А Люпин ждал, пока тело восстановится после недавнего обращения и думал, кажется ли ему, что на пару минут вой стихии затих и его сменил скрежещущий шёпот дементоров?.. В воскресенье отлёживаться было уже просто неприлично. Нужно брать себя в руки и готовиться к занятиям, иначе Снейп, того и гляди, снова предложит свою кандидатуру для замены. Римус уже успел посмотреть в журналы третьекурсников, которые мастер зельеварения заполнил после проведённых им уроков: такой частоты оценки «О» в одном списке Люпин никогда не видел. — А почему ты никогда не уезжаешь домой, любезный? — поинтересовалась Аврора Синистра. Расшитые блестящими атласными нитками рукава мантии мелькнули перед его глазами, отвлекая Римуса от мыслей. Он моргнул и сделал глоток кофе, а потом посмотрел на свою соседку. Та тянулась за тефтельками в остром соусе, которые стояли прямо перед ним в маленькой золотистой кастрюльке. — Далеко живу. Буду дольше добираться, чем отдыхать, — с лёгкой вежливой улыбкой ответил он. Профессор астрономии удивлённо приподняла брови, а затем живо начала болтать: — Ой, Римус! Неужели тебе не хочется хоть немного отдохнуть от этих надоедливых шкодливых бунтарей? Я в свой первый год преподавания только выходными и жила. Пугали меня дети страшно! Каждую ночь снилось, как кто-то ломает телескопы или выкидывает все-все мои звёздные карты с верхушки башни… — Я не боюсь детей, Аврора, — с улыбкой пожал плечами Люпин. «Главное, чтобы они меня не начали бояться…» — с мрачным содроганием подумал он, прислушиваясь к шипящей головной боли и к ноющим костям. Пытливая Синистра, видимо, почувствовала какое-то изменение в его лице, поэтому не поверила. Её улыбка стала совсем уж какой-то сочувствующей и понимающей. — Заходи ко мне на чай, если будет одиноко, — произнесла она, чуть наклонив голову и заглядывая в глаза. — И если дети совсем плешь начнут выедать. Правда, я не знаю, как это — мои уроки проходят глубокой ночью, так что никому и в голову не приходит проказничать. Все засыпают! Но парочку советов, как молодому педагогу, я дать могу. Люпин ограничился коротким кивком головы. Он не знал, как бы тактичнее сказать Авроре, что его только радует, когда дети шумят, балуются и проказничают. Их живую и неудержимую энергию всегда можно повернуть в полезное русло. И уж точно не делать так, чтобы дети начали засыпать.***
Эссе второкурсников о красных колпаках здорово развлекли Римуса после обеда. Он не любил задавать письменные работы, но другого выхода не было — за пару дней до полнолуния дети будто сговорились и притворились, что профессор совершенно не задавал им никакого домашнего задания и что они ещё совершенно точно не проходили красных колпаков. Только несколько когтевранцев и пуффендуйцев были готовы, но урок всё равно был безнадёжно сорван. Римус не убирал с лица свою внимательную улыбку и не повышал голоса, но задал такую объёмную работу, что услышал, как одна девочка, едва выйдя за порог кабинета, громко пожаловалась своей подруге: «Да он просто озверел!». Рядом со стопками эссе стоял старый музыкальный граммофон. Голова уже не так болела, а вот тишина угрожала ухудшению настроения, которое и так было на нуле. Люпин покачивал головой в такт музыке, иногда отбивая ритм ногой и временами мыча сквозь зубы в попытках подпеть. Лёгким, небрежным взмахом палочки отправлял листы пергамента из одной большой общей стопки в сторону четырёх других стопочек: там эссе находили своё место по факультету. Дверь в коридор была приоткрыта, поэтому он услышал, как кто-то лёгкой, пританцовывающей походкой движется в сторону его кабинета. Он успел сбавить громкость на проигрывателе, хотя и не был уверен, что кто-то из учеников во внеурочное время захочет зайти к нему в кабинет. Возможно, кто-то просто проходит мимо… Но он ошибся. В кабинет заглянула Алиса. Она просунула голову в проём и постучала ногтями по дверному косяку. Сейчас она была собой, Алисой Лестер, которую он знал и к которой привык. Не той злой, закипающей и агрессивной девушкой, которая несколько дней назад кидала камни в озеро с таким видом, будто хотела этими камнями кого-то убить. Сейчас на её лице были задор и улыбка. Люпин кивнул, разрешая войти. — Привет! Bee Gees? Серьёзно? — хихикнула она, заходя и оглядываясь по сторонам. Всё-таки успела услышать его музыку. Римус улыбнулся и отправил очередное эссе в стопку Пуффендуя, до этого поставив автору вполне себе заслуженное «Выше ожидаемого». Алиса шла, пританцовывала и, будто назло ему, напевала «Stayin' alive». Попутно заглянув в огромную банку, в которой сидел гриндилоу для третьекурсников, девушка весело хмыкнула. — Помнишь, как я их боялась? Просто до ужаса… А ведь они совершенно безобидные твари. — Да… Дивная история. До сих пор гадаю, как под твоей кроватью оказался боггарт, — спокойно произнёс Люпин. Алиса поднялась на помост, остановилась перед его столом и с лёгким вздохом запустила руку в волосы. Улыбка сошла с её лица, она закусила губу, прежде чем заговорить. Римус спокойно ждал. — Я хотела извиниться, в общем. Тогда, у озера, была не в себе. Мне не стоило говорить, что ты не должен обо мне беспокоиться… Римус кивнул, прикрыв на секунду глаза. Ему было неловко от того, что крёстная дочь чувствует вину. Перед ним! Вину! Разве эта девочка должна чувствовать себя хоть в чём-то виноватой? — Всё хорошо, Алиса. Я рад, что сейчас тебе лучше, — он примирительно улыбнулся. Алиса облегчённо вздохнула. — Чаю? — Не откажусь, — кивнула она и села напротив. — Ты как себя чувствуешь? — О, замечательно, спасибо. Римус отодвинул непроверенные эссе, убрал чернила и перья, достал коробочку чая в пакетиках и две чайные пары. Гриффиндорка, которую ответ вроде бы устроил, решила больше не развивать тему его здоровья, и рассказала о том, что такого ужасного матча по квиддичу она ещё никогда не видела, — мало того, что из-за шторма ничего нельзя было разобрать, так ещё и проиграли впервые за три года… — А ещё Гарри упал с метлы из-за дементоров, его поймали, а вот метла улетела аж до Гремучей… Шкаф за их спинами загрохотал. Алиса обернулась и с интересом посмотрела на него, а потом повернулась обратно к Люпину. Тот чуть приподнял брови, не отрываясь от своего занятия — он наливал чай. — Просто боггарт, — негромко сказал он. — Ты шутишь, да? Опять боггарт? — мрачно поинтересовалась Алиса. — Вы на третьем курсе не проходили боггартов? — Проходили. Просто забавно, что он снова там, где ты… Ладно. Ничего. Понятно. Чашка с блюдцем тихо звякнули, опускаясь перед Алисой. — Я думаю, боггарт не должен быть страшнее, чем дементоры. Согласна? — Дементоры меня не пугают, — она шумно отпила немного чая и поморщилась — слишком горячо. — Почему их нужно бояться?***
Люпин слегка приподнял брови — и Алисе было это знакомо. Обычно люди делают так, когда делают вид, что понимают её, а на самом деле подозревают её во лжи или ещё в чём-то. МакГонагалл делала так на каждом уроке трансфигурации, когда интересовалась между делом, за что из больших песочных часов исчезли несколько десятков рубинов, а близнецы в один голос убеждали её, что понятия не имеют. — Испытывать страх при виде дементоров — это нормально. Они ведь и есть воплощение самого страха, — своим привычным голосом не то терапевта, не то психолога произнёс он. Лестер начала злиться: ну не боится она дементоров, как все остальные! — Если бы мне было страшно, я бы так и сказала. — А что тогда ты чувствуешь при их виде? Горечь? Опустошение? Безысходность? Тревогу? — Злость. Хочется кого-то сильно побить, — беззаботно призналась Алиса. — Когда дементоры были в поезде, рядом со мной оказался Малфой. Я так хотела разбить ему лицо, что едва удержала себя в руках. А страшно мне не было. Ни разу. Римус замер с кружкой в руке, не поднеся её ко рту. Поставил обратно на блюдце. Негромкий звяк нарушил тишину. Алиса чуть склонила голову вбок, наблюдая за тем, как у профессора немного меняется лицо. Снова она сказала что-то, что ей самой кажется очевидным, а для других это дико. — И так всегда, когда ты видишь дементоров? — Люпин старался не менять голос и в глаза ей не смотрел. — Ну да, — Алиса пожала плечами. — В тот день у озера я столкнулась с двумя. Это было последней каплей. Так и произошёл выброс. — Почему ты сразу не сказала, что дементоры тоже были причиной выброса? — Разве это ненормально? — Алисе не нравился его голос. Римус слегка нервно быстро кивнул и посмотрел на неё. Сильный и неожиданный порыв ветра заставил окна слегка задребезжать. — Алиса, извини, но у тебя неконтролируемые всплески или выбросы, как ты говоришь, стихийной невербальной магии огромной силы. Это было бы нормально, будь тебе восемь или десять — но тебе четырнадцать и ты уже пятый год учишься в Хогвартсе. Ты растёшь, учишься магии, разумеется, но твои силы растут вместе с тобой. А то, что рядом с тобой дементоры, — только всё усугубляет. — Рем, я не такая, как другие волшебники, — Алиса откинулась на спинку стула и закинула ногу на ногу. — Для меня другие критерии нормальности, — она фыркнула от этого слова. — По существу, никто в Хогвартсе понятия не имеет, что со мной делать. И я уверена, что во всей Англии тоже. Я ни разу не встречала таких, как я. Другие профессора здесь, судя по всему, тоже, потому что толком мне не объяснили, почему мне не всегда помогает то, чему они меня учили первые два года после уроков. Единственный способ не допускать выбросов — это не допускать никаких стрессов и эмоциональных скачков, а как это сделать, когда рядом… — она приподняла плечи и повела рукой, в которой не было чашки чая, как будто желая показать на всё, что находится в поле зрения и за его пределами. — Такое? И нет, я не знаю, почему это всё усиливается и возвращается, когда рядом со мной дементоры. Но что я могу сделать? Я не виновата. — Конечно, не виновата. Конечно… — поспешно пробормотал Римус. — Ты чувствуешь что-то ещё необычное, например, перед выбросами? Или после? Алиса слегка кивнула. Она слегка выпрямилась и повернулась к окну. — Иногда чувствую приливы. Как будто всё наполняется огромной силой. Магической силой. Руки теплеют, хочется колдовать… Но это светлая сила, и я могу легко проводить её в волшебную палочку, и всё как будто бы замечательно. Если повезёт и это происходит на уроке, то я получаю десятки баллов. А иногда есть отливы… Приливы и отливы — я их сама так назвала, потому что без понятия, как ещё, — она пожала плечами и повернула голову к крёстному. — Отливы гораздо хуже. — Что такое отливы? — было сложно понять, что именно не нравится Люпину: терминология, которую она использует, или в принципе то, что происходит. — Это когда магии нет, — Лестер стала тихой. — Или когда она так слаба, что я чувствую себя пустышкой. Ничего не значащей девчонкой, которая даже перо поднять не может с помощью палочки, а так оно, по сути, и бывает. Я просто не могу колдовать. — И что ты делаешь? — Иду к Пом… Мадам Помфри. Она пишет для меня справку, что я не могу посещать уроки по состоянию здоровья. И я не хожу на уроки, пока это не проходит. Все привыкли. — И долго это длится? Когда? — Самое долгое, что было, — неделю. Я тогда болела, так что, наверное, связано с этим. А вообще приливы и отливы, чаще всего, связаны с настроением, с эмоциями. Как и выбросы. Римус внимательно и задумчиво смотрел на неё. Алиса почувствовала нарастающее напряжение. Ну что ему не нравится? Все ведь давно привыкли!.. — Ты не смотри на меня такими глазами, — твёрдо попросила гриффиндорка. — Не знаю, что ты делаешь: жалеешь или сочувствуешь, мне этого не надо. Я просто такая, какая я есть. И полностью уже к себе привыкла. Римус постарался улыбнуться, но вышло как-то сочувствующе и болезненно. За окном был сильный ветер, но погода явно менялась в лучшую сторону. — Это, конечно, хорошо. Но ты уверена, что ничего сделать нельзя? — мягко произнёс он. Алиса покачала головой. — Видимо, мне нужно не сталкиваться с дементорами. Со слухами уж как-то разберусь. — Если тебе нужна любая помощь, мои двери для тебя открыты, — Алиса видела, что крёстный не особо надеется, что она придёт к нему за «любой помощью», но всё же — совсем немного — продолжал ещё во что-то верить. — Я знаю, Рем, — её голос стал мягким и добрым. — Спасибо тебе. Спасибо.***
Она улыбнулась и убрала с лица прядь прямых волос, которая вылезла из-под заколки. Римус не знал, как давно она выпрямляет волосы, он не был гуру в модных тенденциях, но… То ли кудри ей шли больше, то ли он просто больше к ним привык. То ли со своими родными волосами она была похожа на отца гораздо больше. Римус хотел рассказать ей об этом. Он отчаянно хотел рассказать об её отце. О том, что в нём было что-то хорошее. И о том, что он всегда был замечательным, верным другом. И что в нём есть то, чем она может гордиться, даже если весь мир убеждает её в обратном. Он хотел рассказать, что то, чем она занимается вместе с близнецами — и рядом не стоит с тем, что они творили вместе с Мародёрами. О том, что Сириус улыбался так же, как она… О том, что на неделе был его, Сириуса, день рождения. Знает ли она об этом? Нет. Нет, нет и нет. Она и не должна ничего знать. Алекс просила защитить её дочь. Просила сделать всё, чтобы Алиса не пострадала. Чтобы она не заинтересовалась им, не пошла его искать. Соблазн будет крайне велик, учитывая, как близко он находится, и как много она — с помощью Люпина — узнает о нём хорошего. Римус этого не допустит. Вместо это он склонился над ящиком в столе, пытаясь отогнать видение молодого, пятнадцатилетнего нахального лица Сириуса вместо лица крестницы. И сказал откуда-то снизу: — Давно ты выпрямляешь волосы? — Нет, пару дней, — она вдруг помрачнела и, судя по всему, засобиралась идти. — С тобой очень приятно болтать, но меня ждёт куча домашней работы, так что я, пожалуй, лучше пойду. Когда он выпрямился, достав нужный свёрток, она уже встала и собиралась отлевитировать кружки с остатками чая в сторону соседней комнаты, где стоит умывальник. — Хорошо, — мягко сказал он. — Только передай, пожалуйста, вот это своей однокурснице мисс Стимптон. И только после этого Люпин понял, что допустил одну из грубых педагогических ошибок. Потому что даже сентиментальный настрой и непростые ситуации не должны заставлять его забывать о том, что некоторые вещи должны быть вне достояния общественности. Но было поздно… Алиса пару секунд подумала, рассмеялась, но всё же взяла скрученный лист пергамента, который он ей протягивал. — Это приглашение на наказание? — она улыбалась во весь рот, здорово веселясь. «Ох, Мерлин, о чём он думает?»… — Ты же понимаешь, что Патти этого и добивается — остаться наедине с тобой после уроков? Разумеется, Алиса всё знает. — Наказание она будет отбывать не у меня, — Люпин задвинул ящик стола и пододвинул ближе к себе стопку несчастных непроверенных эссе. Эссе Полумны Лавгуд было украшено рисунками каких-то уродливых редисок со сморщенными лицами и фиолетовыми пятнами жидкости неизвестного происхождения. — Прошу тебя, не задавай лишних вопросов. Ни мне, ни ей. И не вскрывай. Там нет ничего, что должно тебя интересовать. — Это из-за тех пирожных с приворотным зельем? — с хохотом поинтересовалась Алиса. — Вот она дура, я её отговаривала… — Я не хочу об этом говорить. Кто там говорил, что он лучший профессор ЗОТИ за всё последнее время? Возьмите свои слова обратно, дорогие дети. — Бо-оже, — она крутанулась на месте, притворяясь, что сейчас раскроет пергамент, Римус посмотрел на неё строго и это, разумеется, абсолютно не помогло. — Ха-ха, иногда мне тебя по-настоящему жаль. Всё-всё-всё, я уже иду, — она двинулась к выходу, на ходу послав ему воздушный поцелуй. — Спасибо за чай. И за поддержку. И за всё вообще! — Береги себя, — с тихим кивком произнёс Люпин. Вряд ли она услышала — в этот момент она пела «you know it's alright, it's o'kay, i'll live to see another day…». Почему перед началом работы его не заставили пройти курсы по профильной подготовке на должность педагога? Это однозначно не было бы лишним.***
В больничном крыле стоит прочный запах мандаринов, бодроперцового зелья и мази, которой обрабатывают раны. Погода уже окончательно успокоилась, поэтому на полу днём играли солнечные пятна, а теперь жалкие отблески заката пробивались через высокие французские окна. — Я ни в чём не виню тебя, Гарри, — грустно говорил Оливер Вуд. Его взгляд был отрешённым и печальным; никто из команды, которая была здесь же, не решался напомнить капитану, что он говорил эту фразу. Уже два раза. Поттер понимающе кивнул. И покосился на Алису. Не нравилось ей, как Гарри на неё смотрел в последнее время. Всё началось с того, как она сделала объявление в гостиной в тот вечер… Алиса догадывалась, что Поттер будет относиться к ней иначе из-за новостей, и расстраивалась из-за этого. У них с Гарри всегда были достаточно хорошие отношения, пусть друзьями их и нельзя было назвать. Фред и Джордж привычно шутили, стараясь разрядить обстановку, Алиса участвовала в общем разговоре, поглаживая плечо совсем помрачневшего Вуда, но каждый раз, когда она смотрела на Поттера, тот поспешно отводил взгляд. И ей надоело. — Я возьму печенье, Гарри? — поинтересовалась она, снова поймав его взгляд. Тот рассеянно кивнул и слегка побледнел. Он хотел что-то сказать ей, у него даже губы шевелились, но, видимо, при всех он не решался. Что, интересно, ему нужно от неё? «Это из-за твоего отца на поле ворвались дементоры и у меня сломалась метла!». Наверное, он даже не столько из-за дементоров переживает, сколько из-за метлы… Ох, мальчишки. И вот уж эта их страсть к квиддичу. Потом команда стала строить догадки, с каким разрывом какую сборную им нужно будет обыграть в следующий раз, чтобы всё равно получить кубок, Гарри грустно пожаловался, что у него сломана метла, Алисия утешила его, сказав, что ему дадут одну из школьных, и после слов Оливера: «Да эти школьные мётлы никуда не годятся!» Алиса снова поймала взгляд пронзительных зелёных глаз. — Можно яблоко, Гарри? Ты всё равно их не ешь, они пропадут, — спросила Лестер. Гарри даже чуть вздрогнул от этого вопроса, а потом поспешно пробормотал: «Да, да…» и постарался сменить тему, пожаловавшись, что Снейп на последнем уроке ЗОТИ заменял Люпина, и это было просто ужасно. Фред посмеялся, сказав, что на урок просто нужно было позвать Лестер, ведь для неё злодей из подземелий — любовь всей её жизни… Алиса хмыкнула и шумно откусила от яблока большой кусок, услышав тихий смешок Оливера. Ну, хоть кто-то хоть немного развеселился. А то ходят кислые из-за какой-то игры… Приближался ужин, и ребята стали собираться. Ещё раз обменялись сочувствиями и подбадриваниями, договорились, что будут тренироваться упорнее, чем прежде, потому что своё не упустят, стали идти к выходу… А потом Алиса замедлила шаг и вернулась к койке Гарри. — Ты хотел со мной о чём-то поговорить? — тихо спросила она, садясь на стул рядом. Третьекурсник невесело кивнул, кажется, немного смущаясь. Алиса показала на вазу с фруктами: — Я возьму гру… — Да бери что хочешь, — отмахнулся Гарри. И вздохнул. И потом рассказал, немного запинаясь, что в начале семестра профессор Трелони напророчила ему ужасную смерть из-за большого чёрного пса, которого принято называть Гримом. Вот как. А ей казалось, что он умный мальчик… — Я видел его несколько раз, и каждый раз случались какие-то происшествия, — продолжил он увереннее, когда Лестер кивнула с таким видом, как будто то, что говорит Гарри, — самое здоровое и самое рациональное, что можно сказать. — В первый раз летом… Я тогда ушёл из дома, увидел его в кустах, а через пару секунд меня чуть не сбил «Ночной Рыцарь». — «Ночной Рыцарь» никого просто так не сбивает. Он вообще никого не сбивает… — Алиса пожала плечами. — Что-то ещё наверняка должно было произойти. — Ну… — Гарри почесал лоб. — Я упал и выронил палочку. — Гарри, «Ночной Рыцарь» просто воспринял это как вызов, — слегка улыбнулась Алиса. — А пёс, которого ты видел — это просто бродячий пёс. Их, что ли, мало в твоём городе? — В Литтл Уингинге никогда не было бродячих псов, — хмуро и упрямо произнёс Гарри. — Их отлавливают и забирают в приюты. За окнами уже сгущались сумерки. — Я видел Грима ещё. Возле школы. Один раз — в тот день, на тренировке, он всё время был рядом с тобой на трибунах… — Твоей жизни тогда ничего не угрожало, — весело сказала Алиса высокому потолку. — Только моей. — Ну, и… Он был во время игры. Я увидел его, а потом почти сразу ощутил, что рядом дементоры… — Гарри слегка поёжился, погружаясь в печальные мысли. Его взгляд чуть затуманился, как будто он перед глазами видел яркие картинки недавних воспоминаний. Алиса вздохнула, собрала с тумбочки мусор и избавилась от него с помощью палочки. Потом встала и сказала: — Ты просто переживаешь из-за дементоров и из-за неудачной игры, вот и всё. Не говори, пожалуйста, что ты веришь Трелони. Эта старуха каждый год пророчит кому-то смерть. Моей сестре она говорила, что та умрёт прямо в замке — и что? Она закончила школу два года назад и я абсолютно уверена, что Тонкс ещё жива. Не грузись, хорошо? — Лестер похлопала его по плечу, собираясь уходить, но в этот момент Гарри поднял на неё глаза и неожиданно сказал: — Есть ещё кое-что… Это с Гримом не связано. — А с чем связано? — спросила Алиса без особой надежды. — С твоим отцом, — Поттер не моргал. — Отец Рона сказал, что в Министерстве считают, что он на меня охотится. Он приходил в замок, чтобы найти и убить меня. Она сама не заметила, как опустилась обратно на стул и как её губы слабо пробормотали: — С этого места поподробнее, пожалуйста.