Дождь для иссохшего сердца

      Урышц рычал, когда его запихивали в холодный подвал с сырыми стенами. Наверх уходили длинные трубы, по которым он мог бы вскарабкаться, но они были покрыты льдом, а Салазар предусмотрительно вырвал у него все когти. Зло зыркнув на равнодушных Безлицых, он свернулся клубком на ледяном полу. По стенам бежала вода, и напор усиливался. Скоро он начнёт захлебываться, и придётся перестать дышать. Подземные могут не дышать какое-то время, но одно дело не дышать в земле, и другое — в непривычной среде, в ледяной воде. Салазар не делал принцу послаблений, и месяц грядущей пытки казался бесконечным.       Урышц тщетно пытался выползти в трубу, когда вода поднялась до потолка, но никак не мог уцепиться скользкими ладонями. Лишь когда он глотнул воды, не в силах уже сдерживать дыхание, пол пришёл в движение, открывая широкую решётку, через которую вода обрушилась в слив. Урышц шмякнулся на эту решетку и прокашлялся. Ему надо было отдохнуть. Весь месяц придётся суетиться, бегая по подвалу, стараясь удержаться на поверхности, когда вода поднимется выше его роста, чтобы облегчить себе страдания, и в такие краткие минуты перерыва надо было попробовать поспать. Он смог заставить себя вздремнуть пять минут, но тут внизу что-то снова лязгнуло, вырывая его из сна, и решётка закрылась. Вода снова начала подниматься.       Нудари тихонько вздохнул, ощущая ладонь мага и в глубине души лелея мысль, что попка ему нравится. Но всё тепло момента разрушила бутылка — джиннчик едва успел её удержать, чтобы вино не расплескалось по шкурам. Хотя с другой стороны было приятно, что Салазар осознаёт, как ему холодно. Оставшись снова один, Нудар сел на постели и рассеянно сделал глоток. Губы Салазара тоже только что касались горлышка. Джиннчик отпил ещё, чувствуя, как румянятся щёки. Вкус вина был необычным, как и влекущий аромат, поэтому Нудар обнял бутылку и отпил ещё. Мысли запутались и поплыли совершенно не в ту сторону.       Может, Салазар скоро вернётся за его попкой, а он тут мёрзнет, грязный с дороги и совершенно неготовый? Он зажмурился, делая ещё парочку больших глотков, и вскоре почувствовал, что способен на всё. Нудар вскочил с постели и вместе с хвостиком чуть крутанулся, ища взглядом сумки с вещами. Но слуги их ещё не принесли, а может, и не собирались, поэтому он снова взялся за плащ Салазара. Глотнув для храбрости ещё, Нудари высунул хвостик в коридор, проверяя, чист ли путь к купальням.       В коридоре было пусто, к тому же дверь купальни была единственной. Она была даже приоткрыта, так как Вив всё же заставил слуг подготовить там ванну.       Нудари юркнул в приоткрытую дверь, захлопнув её за собой, чуть не прищемив туманный хвостик, но ему было хорошо. Он оставил плащ у входа, задрал голову, допивая вкусное вино, лизнул горлышко и стал раздеваться. Хотелось окунуться, наконец-то расслабиться. Чуть ли не мурлыча, раскрасневшийся джиннчик нырнул в воду. Она оказалась всё же не ледяной, чуть тёплой. Слуги сподобились, растапливая лед, нагреть воду посильнее. Нудари закатил глаза от удовольствия, пока что-то смутно не начало его беспокоить. Он ощутил движение воды, будто приливы и отливы, и нахмурился. Хвостик чувствовал что-то странное. А потом Нудари широко распахнул глаза, когда понял, что вот здесь, рядом, кого-то безжалостно топят! Он вскочил, растрепанный, раскрасневшийся, но благодаря вину чувствовал себя всесильным. Нудари вскинул руки, и потоки воды подхватили существо, которому он пытался помочь, выталкивая вверх, притягивая через большие потоки воды прямо в купальни.       Урышц сразу вытянулся, ныряя в трубу, как в узкую пещеру, и потоки воды помогали ему. Водную магию он почуял сразу, и хоть не знал, что его ждёт, приободрился. Ледяная вода выплеснулась на пол купальни, и подземный принц, сгруппировавшись, вскочил на ноги, скаля зубы. И увидел в круглой ванне маленького наземного джиннчика. Омежка. Вертикальные зрачки Урышца расширились так, что совсем затопили радужку, и заурчав, он опустился на четыре лапы, тягуче подкрадываясь.       Если бы Нудари видел драконов, он мог бы спутать облик принца с их полуформой. Но Урышц всё же был по сути подземным джинном, ведь его от семени Владыки породил не омега, а стихия магмы — жидких огня, железа и земли. И он показал Нударчику текучую дымку своей силовой формы.       — Благодарю, водное чудо, — с жутким акцентом проговорил он, скользя по Нудари взглядом. Урышц разбирался в наземной красоте и был восхищён маленьким аккуратным омежкой. Он положил израненные ладони на бортик ванны, гипнотизируя его оранжевыми глазами с широким, как полумесяц, зрачком. — Ты такой красивый и сладкий. И такой сильный.       От испуга Нудари сел обратно в ванну, мотнув хвостиком. Он смотрел на урчащего ящера, улавливая в нём что-то далеко родственное, стихийное, что-то, что завораживало. От комплиментов и столь явного разглядывания джиннчик засмущался, перестав бояться, а когда ящер оказался так близко, вода коснулась его ладоней, хотя Нудар и не мог заживить их или унять боль.       — Я не сильный, — очень тихо возразил он, ощущая, как внутри всё дрожит и вибрирует, словно его суть откликалась на приближение существа. Нудар даже забыл спросить, кого спас. Он всё косил куда-то в сторону, украдкой поглядывая на необычное тело, а потом набрался смелости стрельнуть взглядом вверх, встречаясь с его глазами.       — Сильный, — возразил Урышц. Тёплая водичка нежно обволокла пальцы, унимая боль. От взгляда Нударчика его зрачки сузились в чёрные полосочки и тут же расширились сильнее, так что в их глубине заплясало тёмное пламя. Какая жалость, что они в Скале и гон только через пару месяцев. С этим чудным красивым омежкой непременно хотелось спариться. Урышц подхватил джиннчика под мышки и вытянул из ванны. Больше ему не надо было беречь силы и он разогрел воздух купальни, как баню.       — Ты, видимо, как и я любишь тепло, — проскрежетал Урышц. — Я тебя согрею.       Он положил Нудари на плащ Салазара, небрежно скинутый на мокрый пол, и сжал его руки и ноги лапами.       У подземных обычно член не был спрятан внутри тела, как у обычных ящеров, но прикрывался панцирем защиты, чтобы не стереть его о камни. Через эту защиту о камни можно было и подрочить. Урышц аккуратно, напрягшись, освободил член из-под панциря, отвлекая Нудари взглядом.       — Спасибо, сокровище, — выдохнул он и потёрся лицом о нежную смуглую щечку. Член, суховатый, но быстро взмокший от пара, коснулся колен джиннчика.       Сейчас джиннчик был податливым, словно вода, и не сопротивлялся. Он только поёжился, поджимая ноги и заворожено смотря на ящера, вскоре застонав от блаженства — так стало тепло! Жарко, хорошо. Нудари блуждающе улыбнулся, согласный греться. Он чувствовал в этом существе жар, огонь и что-то неповоротливо большое, что могло раздавить в один момент.       — Я здесь постоянно мёрзну, — Нудари вздохнул, вновь оказываясь на плаще. — Хотел бы я быть ифритом. Но я рад, что помог, — он улыбнулся, а потом удивлённо вздрогнул и завозился, желая посмотреть вниз — неужели альфа его так откровенно коснулся?..       Урча, Урышц перехватил его взгляд. Его зрачки словно пульсировали, не давая омежке отвести глаза, и он прижался твёрдыми, но чувствительными губами к губам Нудари. Член скользнул между коленок джиннчика, и принц свёл их, крепко удерживая задними лапами, относительно мягкими, лишенными когтей, чтобы зажать ствол. Член заскользил между бёдер, пачкая густой смазкой, выступившей на разбухшей необычной головке.       Хвостик не мог устоять перед той силой, что тянула его словно магнитом. Он хныкнул, совсем слабо уперевшись ладонями в плечи странного существа, но поддался поцелую. Нудари сжался, пожар от вина и столь откровенной близости альфы заставлял ёрзать, вскоре попка намокла, и его смазка смешалась со смазкой альфы. Нежный член покачивался от движений Урышца, а за его спиной в воздухе намечалась пьяная тучка. Урышц выгнул спину, ощущая движение воды.       — Ифриты... Почему вы считаете их самыми сильными? — поинтересовался он, отвлекаясь от нежных губ. — Их огонь не может заставить землю течь, как вода, в отличие от драконьего огня... Драконы как и мы берут силу мааггмы...       Его зрачки полыхнули, голос понизился. Широкая ладонь прошлась по груди и животу Нудари и накрыла жаром, почти нестерпимым, его член — она превратилась в текучий туман, подобный хвостику Нудари.       Джиннчик раньше и не знал про силу магмы, а сейчас спрашивать было выше его сил — он застонал, звонко, и откинул голову назад, приоткрыв рот. Всё тело словно лихорадило от странного тёмного удовольствия, и он излился прямо в текучий туман, вскрикнув и поджав румяную попку. Пальцы цеплялись за плечи Урышца, было горячо, он согрелся, как альфа и обещал.       Урышц, рыкнув, сжал Нудари рукой между ножек. Этот негодяй Салазар лишил его когтей, и потому он не мог сполна насладиться чудным омегой. Альфы его племени всегда впивались во время спаривания когтями в омегу или в землю, чтобы прижать его к ней, так как подземные омеги очень быстрые и нельзя дать им убежать из-под тебя или утащить на себе, если омега крупный. Потому когти были так чувствительны и необходимы для полного удовольствия. Салазар знал об этом и нарочно выдирал их под корень, чтобы Урышцу было сложнее отрастить их перед гоном. Но принц горевал недолго. Пристроив свой член между бёдер Нудари, он подхватил его ладонью под попку и стал медленно вливать свою силу в текущую дырочку. Плотная, ощутимая энергия, чуть клубясь, наполняла живот Нудари.       — Тебе тепло? Я буду греть тебя изнутри, — шептал Урышц, обжигая попку джиннчика тягучей магмой.       — Ха-а... — прерывисто выдохнул Нудари, будто задыхаясь — так много было новых ощущений! Всё его тело выгнуло, если бы он мог, то поднял бы Урышца на себе. Влажные губы дрожали, пока джиннчик прислушивался к себе. Он ёрзал и пытался свести ноги, но принц продолжал его наполнять собой. Хвостик Нудари потемнел. Даже кожа на висках сменила цвет, а венки стали напоминать узоры молний. Тёмная, незнакомая суть могла изменить его природу, и джиннчик будто бы очнулся от наваждения, испугавшись.       «Са... Салазар», — даже не позвал, а подумал он, закусывая губу и закрывая тёмные глаза.       Зрачки принца снова расширились, он жадно следил за тем, как меняется миловидное лицо омежки, как становятся резче черты. Член пульсировал между бёдер Нудари и касался уже головкой его небольшого члена. Урышц ощущал, какой он внутри нежный и прохладный, и старался плотнее наполнить его силой, вплёскивая её через руку. Он снова поцеловал влажный приоткрытый ротик разогретого джиннчика.       Салазар, сидящий на полу рядом с рукой Дари, с упавшими вниз волосами, упивался своей болью. Он почти погрузился в привычный мрак, но теперь что-то выдергивало из засасывающей в пучину безнадежности. Это даже раздражало, словно он пытался уснуть, и что-то его будило. Дух Дари настороженно следил за этими изменениями. И он первый услышал этот выдох:       — Салазар...       Маг поднял голову. Столетиями в Скале было тихо, если не считать воплей узников, что для него были как вой ветра в расщелинах. Впервые его звали по имени.       — Этот джинн... — прошептал Салазар. И вдруг почувствовал, прислушавшись к Скале: Урышц вырвался! Вскочив на ноги, маг полетел на зов. Подземные твари были слишком быстрые, и разорвать маленького и такого беспомощного омежку труда бы не составило.       Урышц ощутил ярость приближающегося мага и вскинулся.       — Пора сматываться, — он облизнул клыки и сглотнул слюну. — Идём со мной.       Он вытянул из Нудари руку, хотя магма продолжала клубиться у того в животе.       — Он нас не догонит, — уркнул принц, дергая Нудари на себя за талию.       Джиннчик сморгнул, его взгляд стал немного осознанней, хотя в голове всё ещё клубился туман.       — Нет, — заплетающимся языком возразил он и сделал часть тела туманной, чтобы освободиться от рук принца. Джиннчик снова упал на плащ и попытался отползти. — Я сам пришёл сюда, и я останусь! — голос его непривычно громыхнул, и молния из тучки, которая до этого пьяно вилась рядом, напитываясь парами воды, ударила в пол около члена ящера, оставляя устрашающую трещину. Хвостик Нудари до сих пор был тёмным, поэтому он даже не испугался того, что сделал. Но потом согнулся, скребя ногтями живот, ощущая, как чужеродная сила до сих пор двигается внутри.       Салазар выломал кусок стены у себя на пути, услышав треск молнии. Он представил, как Нударчик пытается слабенько отбиться от подземного чудовища, который может жрать его живьём даже в туманной форме. Увы, в ту же секунду маг не мог возникнуть рядом, так как не знал, где они, и мог лишь спешить на ниточку зова.       Урышц не успел спрятать член под панцирь и отпрянул. Но гнев джиннчика только распалил его интерес.       — Поспеши, — засмеялся он, собирая вокруг себя жар. — Ты еще можешь передумать... Впрочем, я вернусь!       Убедившись, что Нудари не следует за ним, Урышц проплавил стену и юркнул в пещеру. Салазар, появляясь в купальне, послал ему вслед острое проклятье и упал на колени рядом с тёмным хвостиком.       Джиннчик захныкал и уткнулся магу в бок, всё ещё держа руку на животе. Из попки капало на промокший, скомканный и порванный плащ Салазара, и за это Нудару становилось стыдно. А ещё хуже было от того, что он точно пропах другим альфой, такой тот был въедливый и жгучий. Чужеродный жар по-прежнему пульсировал в висках, но Нудари уже мог сконцентрироваться, кожа понемногу принимала нормальный вид.       — Салазар... — джиннчик потёр живот, магма будто бы становилась жарче, а может, и обретала реальную форму вдали от Урышца — Нудар не знал. Желание от неё избавиться становилось всё сильнее.       Салазар скрипнул зубами, осознавая произошедшее. Урышц осквернил его джиннчика. Хоть и не искалечил, и не сожрал. Салазар метнул яростный взгляд в сторону проплавленной пещеры. Нудари так несчастно тёр свой животик... Маг коснулся его и понял, что Урышц влил в него магму. Салазар испытал тайное облегчение от того, что ящер не спарился с ним. К счастью, маг выдернул его когти — надо было только запихать их ему в член, чтобы точно было не до Нудара.       Салазар резко перевернул джиннчика к себе попкой и зашипел, видя, как порозовела его кожа от жара. Урышц явно наслаждался, забавляясь с его омежкой. Салазар припал губами между горячих ягодиц Нудара, присасываясь к покрасневшей дырочке и вытягивая магму себе в рот. Жар обжигал его сильнее, чем Нудара. Салазар сплевывал магму, прожигавшую многострадальный плащ.       Нудари застонал, всхлипывая, чуть вздёргивая бёдра, чтобы сильно не прижиматься всё ещё наполненным животом. В рот мага попадала не только магма, но и смазка Нудари. Он безвольно мотнул хвостиком, который очищался. Джиннчику становилось лучше, и от облегчения он не сдержал искреннего стона:       — Салазар! — хвостик дрожал от наслаждения, всё было совсем не так, как с ящером. Нудари ёрзал, пытаясь податься ближе к магу, жар из купальни постепенно уходил, но джиннчику было хорошо и тепло.       Прохладная смазка джиннчика чуть остужала обожженные губы, и Салазар не сразу оторвался от него, когда уже высосал всю магму. Крепко держа Нудари за бёдра, он обласкал языком многострадальную попку и втолкнул его внутрь, жадно посасывая омежку.       Дари наблюдал за ними из-под потолка, чувствуя, что его свобода близка, и смутно радуясь. О, он знал, как его старый супруг, несмотря на свою жестокость и опасность, любит дарить подобную сладкую ласку омежьей попке. Вот только омег у Салазара давно не было... И Дари сомневался, что кто-то вызовет в нём такие желания.       Давно, ещё при жизни, но когда юность уже оставила Дари, он придумал замечательную идею в виде эльфенка-подушечки, в которую мог бы утыкаться Салазар, да и он сам. Но всё же Дари невольно думал о времени, когда муж останется один. При жизни его идея не воплотилась, Салазару было не до того. Но когда маленький Санни вступил в Скалу, на краткое мгновение у Дари появилась надежда, что он станет для Салазара той самой милой подушечкой, с его мягким животиком и кругленькой попкой, в которую так вкусно было бы уткнуться. Но тёмный маг почти без жалости отправил его в темницу, не привязавшись и не затосковав, даже не навестил его ни разу. И Дари решил, что всё кончено.       Однако нежный джиннчик, смуглый, маленький омега неожиданно для всех соблазнил Салазара своей сладостью. То, что нельзя было предугадать, кажется, стало ответом, на мольбы Дари о его упокоении и счастье для супруга.