Мой Учиха

Всю следующую неделю я пыталась безуспешно следить за Саске, который не слушал никого, предпочитая делать всё в одиночку. Кажется, мальчонка даже не осознавал, что на миссиях не получает ран, потому что я прикрываю, стараясь минимизировать нанесённый ущерб. Сражался он неплохо, даже можно сказать, что превосходил меня в эти годы, но командная работа очень сильно подкачивала, а она важна, если врагов больше десяти. В общем и целом, братишка быстро адаптировался к тому, что происходит, мешая только собственным высокомерием. — Чёрт, Юко, когда тебя успели так задеть? — спрашивает Кисаме, смотря на кофту, по которой разрастается кровавое пятно. — Давненько по спине не получала, я даже отвык немного. — Просто кто-то не умеет нормально вести бой, — слышу от подростка, вальяжно расположившегося около соседнего дерева. Когда Хошигаке открывает рот, чтобы ответить, я его останавливаю, взяв за руку. Бесполезно объяснять, что если бы не подставила слегка себя, пострадал бы именно он. Защищаться от троих бывших шиноби и кинуть одновременно точно в цель отравленную иглу — невозможно, особенное если противники крупнее тебя и физически сильнее. — Зашей пожалуйста, мне завтра утром уходить, — скидываю одежду, оставшись в одной майке, которую теперь приходится носить поверх топика, чтобы не оставаться в нижнем белье после стирки. — Я успею немного подлечить за ночь, поэтому особых последствий не будет. — Это надо промывать постоянно, чтобы не загноилась… — мужчина помогает избавиться от тонкой ткани, прилипшей к телу из-за разлившейся крови. — Ты может не видишь, но зацепили неплохо. Вздыхаю, прикрыв плащом грудь, недовольно посматривая в сторону младшего братишки, который и не собирался отворачиваться, с интересом осматривая изувеченную кожу. — Имей совесть, — всё-таки делает замечание Кисаме. — Я понимаю, что очень интересно, но это слегка некрасиво вот так пялиться. Чувствую, как в кожу входит игла, вызывая неприятные ощущения, заставляющие морщиться и вспоминать былые деньки. — Шрам на шраме, на что только Шисуи мог позариться… — паренёк наконец-то отворачивается, прикрыв глаза. — Это даже для шиноби уродливо выглядит. — Не решай за других, — неожиданно звучит родной голос, после которого слышится смачный подзатыльник. — Что вообще за манера речи в отношении той, кто прикрывает твою задницу? Хошигаке чертыхается, явно не особо радуясь появлению моего будущего муженька. — Ты как здесь? — сразу оживаю, искренне улыбнувшись. — Мне казалось, Итачи завалил заданиями и поручениями. — Я слишком опытен в отлынивании от работы, ему не остановить такими пустяками, — тёплые руки ложатся на голову, слегка разлахмачивая волосы. — Тем более ты опять куда-то собралась. Замечаю недовольство на лице заместителя будущего главы, которому определённо не очень приятно смотреть, как другой мужчина касается обнажённой кожи. — Кисаме-сан, может лучше этим займусь я? — намекая на уход куда подальше. — Всё-таки накладывать швы получается куда аккуратнее. — Лучше вправь мозги вон тому идиоту, — полностью игнорируя почти требовательную интонацию. — Тем более, я почти закончил. Устало вздыхаю, потому что сегодня ночью особо не посплю из-за частой ругани. Почему напарник хорошо ладит только со мной и Итачи, а остальных Учих на дух не переносит? Пару дней назад старший брат прислал письмо с отчётом о передвижениях знакомых. Я выяснила, что Джирайя отправился в деревню дождя, чтобы побольше разузнать о Пейне. Сказать, что это было неожиданно — не сказать ничего. Я ожидала это намного позже, поэтому особого плана действия не придумала. В отличии от предотвращении смерти Асумы, тут даже с кем-то договориться не получится. Конан предана Нагато и не станет оставлять ни за какую сумму денег, которых у меня уже нет. По итогу, я решила, что на месте соображу, как поступить… Но что-то подсказывает, что забрать саннина будет крайне сложно, как и вылечить после полученных травм. Вмешиваться в бой с самого начала было бы глупо, мне надо сделать так, чтобы для остальных мужчина умер на какое-то время. Наруто только тогда станет обучаться у жаб, при другом раскладе это невозможно. — Кота, почему такая грустная? — спрашивает Шисуи, присаживаясь рядом, когда остальная часть коллектива засыпает. — Всё слегка достало, — честно отвечаю, положив голову на крепкое плечо. — С ролью няньки я не справляюсь, как и с воспитанием. Ребёнок вырос таким разбалованным и никого не уважающим, что страшно. — Прекрати во всём винить себя, — меня обнимают, поцеловав в макушку. — Итачи и я баловали его не меньше, позволяя временами действительно слишком много. Казалось, что так мальчонка вырастет счастливее, а по итогу… — Но я до сих пор очень сильно люблю этого олуха, — улыбаюсь, заваливаясь на колени к юноше. — Знаешь, смотреть насколько сильнее он ставится год от года доставляет небывалое удовольствие. Кажется, что буквально недавно я лежала рядом и успокаивала плачущего по старшему братишке дитя… Он был таким беззащитным, маленьким и милым, когда бежал, встречая после миссий… — Ты всем детям пытаешься заменить маму? — засмеявшись, перебирая длинные волосы пальцами. — Ей богу, не понимаю, откуда в тебе с самого детства эта черта… Ответ на этот вопрос и сама найти не могу. Есть догадка, что это остаточное желание из прошлой жизни, потому что в качестве родителя там я себя не реализовала, пережив выкидыш из-за нервного срыва. — Как можно не любить эти маленькие тёплые комочки, смотрящие с невероятным любопытством и любовью? — прикрываю глаза, расслабляясь под родными прикосновениями. — Вспомни Юки… — Я не испытываю чего-то подобного абсолютно ко всей ребятне… — на мгновение остановившись, словно задумавшись о чём-то. — Но, думаю, хотел бы когда-нибудь почувствовать то, чем ты так дорожишь. Переворачиваюсь, чтобы можно было видеть Шисуи, протягивая ладонь, касаясь щеки. Парень накрывает её своей рукой, на секунду коснувшись губами. — Знаешь, недавно я первый раз в жизни позавидовал Итачи, — тихо, шепотом, обжигая запястье горячим дыханием. — Он может отгородить Изуми от всех разборок, даря только спокойствие и умиротворение… Ты бы видела, как наш будущий глава светиться, говоря о своём ещё нерождённом ребёнке. — Неужели тоже захотелось? — тепло улыбаюсь. — Наш грозный и холодный заместитель временами такой милый. Резко вскакиваю, перекидывая ноги и садясь на парня, упираясь руками в ствол дерева позади него. — Одна девушка, имеющая славу опаснейшего убийцы современности, намного нежнее и добрее, — он смыкает руки в замок за спиной, приближая своё лицо к моему, заставляя губы соприкасаться. Непроизвольно обнимаю за шею, придвигаясь ближе. — Ты снова заставляешь краснеть, — утыкаюсь в плечо, как только позволяют отстраниться. — Да? — с наигранным удивлением. — А кто несколько лет назад нагло стягивал с меня одежду? — Хватит вспоминать эти ошибки молодости! — чувствую, как кровь начинает приливать к щекам сильнее, заставляя их буквально полыхать. — И ты тоже это делал… — Повторим как-нибудь? — Шисуи повинуется минутному порыву, забираясь тёплыми руками под амуницию. — Можешь делать, что угодно, когда останемся наедине без посторонних глаз, — выдыхаю, прижимаясь к крепкой груди, обхватывая ногами чужое тело. — Не соглашайся так просто, — явно улыбнувшись. — Запретный плод слаще. — Романтик хренов, — бурчу под нос. — Давай спать, а то Кисаме скоро поднимется и треснет за то, что так поздно болтаем. Моё тельце сжимают сильнее на мгновение, не решаясь отпускать и терять желанное тепло. — Давай подремлем прям так, — юноша слегка расслабляется, позволяя себе чуть хуже контролировать чакру. — Всё равно рассвет совсем скоро. — Если тебе удобно сидя, я не против, — размыкаю руки, свободно свешивая. — Но ругаться утром с Саске будешь сам. — Просто вдарю по затылку, если что-то вякнет, — уже немного сонно. — Не думай об остальных и предоставь всё мне. — Как пожелаешь, дорогой, — ухмыляюсь, закрывая глаза и погружаясь в чуткий сон, окутанная запахом родного человека. *** — Джирайя-сан, чёрт возьми, не смейте умирать! — выкрикиваю, ставя вокруг нас сразу несколько барьеров, на половину опустошая резерв. Спастись от последней атаки Пейна удаётся, но я слишком задержалась в пути из-за расходящихся швов, мешающих двигаться так быстро, как привыкла. Пока вокруг образуется пыльная дымка, я активирую мангекё и выпускаю небольшой огонёк, чтобы поддержать жизнь саннина и не дать тому провалиться в уже никогда неразвеющуюся темноту. Глаз пронзает сильнейшая боль, но я продолжаю упорствовать, создавая ещё парочку сгустков чакры, чтобы затянуть самые серьёзные раны на мужском теле. Это первый раз, когда применяю столь нестандартный способ лечения, но он, вроде как, помогает. — Юко! — слышу грозный голос за спиной, а потом ощущаю, как меня за горло поднимают вверх, перекрывая доступ к кислороду. — Ты переходишь все границы своей наглостью! — Пейн-сама, умоляю, — кряхчу, хватаясь за крепкую руку. — Сохраните жизнь этому человеку… — Сначала о себе подумала бы, — он сильнее сдавливает шею, заставляя беспомощно болтать ногами в воздухе, в попытках достать до земли. Хорошее замечание, но я не растеряла уважения к доброму дяденьке Джирайе, который в прошлой жизни был каким-то идеалом доброты и справедливости. — Не убивай её! — слышу сбоку женский голос. — У нас и так осталось мало людей, хочешь лишить Акацуки хорошего бойца с огромным опытом? Рука моментально разжимается, позволяя мне осесть на землю, жадно глотая воздух. Замечаю, как глава снова пытается направить атаку на ещё живого шиноби, но не даю ему ничего сделать, встав на пути. — Нагато-сама, молю, — встаю на колени, склонив голову. — Он же был вашим учителем много лет назад, позвольте выходить и вернуть к нормальной жизни этого человека. — Я закрывал глаза на твои походы к Учихам, но сейчас ты действительно мешаешься, — меня отбрасывает в сторону, но я упорно возвращаюсь обратно. — Он знает слишком много. Господи, так унизительно я не ощущала себя ещё никогда. Вымаливать пощаду и чью-то жизнь… Саске был в чём-то прав, я действительно растеряла былую гордость и высокомерие, присущее родственникам, сейчас валяясь в грязи, пытаясь защитить того, кто даже не в курсе зачем. — Я не дам ему вернуться в деревню! Просто не убивайте, оставьте на волю судьбы, — снова встаю на колени. — С такими ранами обычно не выживают… Даже мои техники могут не помочь. — Кому ты врёшь? — ухмылка появляется на устах. — Я только что собственными глазами видел, как огромная рана затянулась, не оставив и следа. — Сделаю всё, что прикажете, если выполните небольшое желание и не замараете сейчас руки кровью, — лоб касается земли под натиском чужой чакры, которая невыносимо сильно давит, заставляя инстинкт самосохранения бушевать. — Хватит! — женщина появляется прям передо мной, загораживая. — Не мучай ребёнка, который просто пытается спасти кого-то дорогого. Давление моментально исчезает, сменяясь удивительным спокойствием и затишьем. Неужели Конан настолько ценна для Нагато? Удивление на мгновение мелькает на лице, быстро сменившись облегчением. Не время думать о постороннем, надо решать проблему с умирающим неподалёку дедулькой. — Учиха, удача слишком часто на твоей стороне, — невероятно спокойно, как будто мгновение назад убить меня пытался вовсе не он. — Да, господин, — соглашаюсь, но не решаюсь поднимать голову, оставаясь всё в том же унизительном положении. — Но не думай, что в этот раз уйдёшь без обязательств… Сглатываю, ощутив подступающую истерику и панику. По сравнению с обладателем риннегана, я просто ничего не стоящая мошка, которая может надеяться лишь на то, что ему будет слишком лень предпринимать какие-то действия. Жажда крови и превосходство Хидана ничто в сравнении с этим. Насколько же тогда будет страшно просто дышать рядом с Мадарой на войне? — Ребёнок с голубыми глазами и тёмно-русыми волосами… — он озвучивает самое страшное из всех описаний. — Кажется, ты сильно его оберегаешь… Я всегда знала, что это слабое место вскроется, но чтобы именно в такой ужасной ситуации… Боже, Юки, ты даже не представляешь насколько проблемой иногда являешься! — Мне надоели твои перебежки, — снова придавливая к земле, не давая даже чуть сдвинуться с места. — Услышу хоть раз про то, что связалась с кланом или деревней, голова сопляка полетит с плеч… — Я могу идти? — собираю в кулак всю волю, чтобы не разреветься прям у них на глазах. — Кисаме тоже советую не использовать, — слышу в спину, когда поднимаю тяжёлое тело Джирайи. — Саннин должен умереть для всех, в ином случае я сделаю так, чтобы мертвы были те, кто знает о его существовании. Чувствую, как неприятно дёргается глаз, но решаю проигнорировать это, вкладывая последние силы в шуншин, чтобы побыстрее перенестись подальше из этого страшного места. Оказавшись ближе к лесной опушке, даю слабину, позволяя организму опустошить желудок, абсолютно не предпринимая попыток этого избежать. Все кости ломит так, как будто их переломали, а потом неаккуратно срастили. Укладываю ослабленное тело на траву и глотаю усилитель, чтобы восстановить резерв и слегка взбодриться. Потом об этом поступке, конечно, пожалею, но сейчас иного выхода нет. Ловко вытаскиваю свитки с медикаментами и распаковываю, расставляя все принадлежности в том порядке, в котором нужны. — Потерпите, сейчас обезболю, — безэмоционально проговариваю, вкалывая препарат. — Связки в горле можно срастить, поэтому через день снова сможете говорить, не хуже, чем прежде. Я занималась подобным в маленьких деревеньках после нападения воров и отступников. Отключаю абсолютно все собственные хотелки и переживания, сосредотачиваясь на лечении, предварительно перевязав растрепавшиеся волосы лентой, затянув потуже, чтобы точно не мешали. — Раз сознание Вас не покинуло, должны были всё слышать, — прикладываю руки, напитывая лечебной чакрой тело. — Постарайтесь больше не жертвовать собой, ради глупостей. Цунаде-сан будет сильно страдать, когда узнает о вашей гибели… Почему не подумали об и так большом бремени этой женщины? Странный монолог, помогающий успокаиваться и приводить мысли в порядок. — Наверное, думаете, что я просто ничего не стоящий ребёнок, который только и умеет пресмыкаться перед сильными мира сего, — безумно улыбаюсь. — Может это и так, но пока возражать не можете, я пожалуй продолжу читать лекции тому, кто старше и выше по способностям на несколько голов. К горлу подступает слегка сумасшедший смех, но я давлю его, не давая вырываться. — Знаете, я ведь даже не представляю, как предупредить любимого человека о том, что произошло, — ладони обжигает собственная чакра, выводя из равновесия, заставляя на мгновение отшатнуться. — Возраст, как оказывается, совсем не показатель ума. Приподнимаю Джирайю, вливая в рот витамины, что помогут восстановиться куда быстрее, и заменят на какое-то время еду. Пилюли были бы лучше, но у него сейчас не будет сил жевать, поскольку крови из тела вытекло слишком дофига. Достаю флягу с водой, и подстилаю чистую тряпицу под обрубок руки, смывая грязь, чтобы, не дай бог, ничего не загноилось, а потом начинаю забинтовывать, обмазав различными мазями и обеззараживателями. — Готово, жить точно будете, — проговариваю, слегка пошатнувшись, только сейчас заметив, насколько сама изранена. Беру чистую марлю и промакиваю в растворе, чтобы отмыть слипшийся от крови глаз, который определённо станет видеть хуже, чем раньше. В следующий раз буду думать, прежде, чем делать… Нечего было мышонку лезть в логово тигра без стратегии, руководствуясь только эмоциями. Кисаме треснет несколько раз за такую беспечность. — Теперь нам надо найти местечко для ночлега, — встаю на ноги, запаковывая в свитки остатки лекарств. — Сложная задача, учитывая, что я никогда здесь не работала… *** Не знаю, на чём я добралась до небольшого заброшенного рыбацкого домика, но утро следующего дня добрым не было. Мангекё пылал огнём, заставляя постанывать от боли и почти плакать. Лужа крови подо мной тоже ничего хорошего не сулила… Собственную травму я залечить так и не удосужилась, отрубившись сразу же, как только голова коснулась пола. Беспокоится о том, что спасённый шиноби куда-то уйдёт, не было нужным, потому что с такими ранами никто не ходит, если в здравом уме. Я им не обладаю, поэтому скачу, как сайгак, по деревьям с тяжёлым телом, имея на спине уже гноящийся порез. — Больно, — выдыхаю, пытаясь подать побольше лечебной чакры к глазам. — Скажешь хоть слово, я сломаю к хренам ноги и не буду сращивать! Последнее истерично выкрикиваю, зная, что способность читать лекции мужчина обрёл. Отстёгиваю меч от пояса и использую его в качестве опоры, чтобы хотя бы сесть и снять грязную кофту, совершенно не заботясь об этикете и уважении. — Может всё-таки помочь? — слышу спустя пару секунд безуспешных попыток. — Даже с одной рукой я сейчас полезнее буду. Злость куда-то улетучивается, заменяясь беспомощностью и желанием оказаться дома в тёплой кровати, где Шисуи и Итачи будут выхаживать и поить тёплым сладким молоком, смешанным с лекарствами. — Хочу к братику, — неожиданно для самой себя всхлипываю, ощущая, как слёзы начинаю катиться по щекам, смешиваясь со всё ещё иногда бегущей кровью. — И к папе. Хватит всех этих бессмысленных битв не пойми за что! В глазах Джирайи мелькает удивление, быстро сменяющееся сочувствием. Кажется, та маска высокомерия и отстранённости, которую я создавала все годы общения, треснула только что, разлетевшись на мелкие кусочки. — Совсем же ребёнок… — замечаю, как большая фигура поднимается с пола, слегка покачиваясь, но подходя ближе. — Котаро, успокаивайся. Мужчина помогает отползти от алой жидкости и снять испачканную верхнюю одежду, прижимая к себе и поглаживая по голове, пытаясь унять истерику уже мысленно проклявшего весь мир человека. — Всё наладится, слышишь? — тепло и по-доброму. — Надо немного подождать… — Ждать некого, — слёзы начинают катиться пуще прежнего. — Даже Кисаме теперь опасно помогать мне… А это единственный, кто знал каждую проблему до этого момента… Голову пронзает новая вспышка боли, вызванная резко активировавшимся мангекё, и я отключаюсь, обмякнув в руках Джирайи, молясь проснуться как можно быстрее.