Только любовь починит

Осеннее солнце заливало своим светом комнату дворца, в которой на широкой кровати уютно расположились две девушки. Лучи светила радостно блестели в золоте их волос и рассыпались разноцветными искрами от самоцветов, вставленных в искусно сделанные украшения, лежавшие на маленькой подушечке. — Какое выбираешь? — улыбнулась принцесса. Ее подруга нерешительно пожала плечами. — Не знаю, они все такие красивые… — Девушка переложила пару заколочек и брошей, изображавших цветы и животных, которых Ниниэль никогда не видела. — Давай вот эту. Она ткнула на синюю птичку-заколку, украшенную множеством маленьких камешков и глазиком-сапфиром. Идриль согласно кивнула и потянулась к отросшим за лето волосам аданет, добавляя последние штрихи к начатой прическе. Эльфийка поместила заколку в центр хитросплетенной композиции, довольно улыбнулась и подала аданет зеркало в серебряной оправе. — Готово. Ниниэль внимательно осмотрела новую прическу, потрогала рукой, понаблюдала за игрой синих искорок на своей ладони и поблагодарила Идриль, на что та лишь не фыркнула. — Все что угодно для сестры Туора. Жаль, что он не увидит эту красоту. Девушка поникла, вот уже несколько дней Туор вместе с Рогом укрепляли границы, и его не было в городе. Но Ниниэль не осталась одна, Идриль, проникшаяся к человеческой девушке теплыми чувствами и, как и Туор, назвавшая ее сестрой, составила ей компанию. — Скажи, тебе действительно хочется встретиться с моим кузеном? — спросила принцесса, убирая ненужные украшения обратно в шкатулку. — Да, я жду этого уже целую неделю! И это очень долго, как по мне. А что, что-то не так? Идриль скорчила недовольную гримаску. — Просто Ломион такой холодный и вредный во многих вещах. Не понимаю, как ты находишь с ним общий язык. — Он спас меня, — напомнила Ниниэль. — Я ему благодарна, и он не всегда такой. И вообще о тебе он говорит точно также. Этим вы очень похожи. Аданет хихикнула и поднялась с кровати. — Да? И что же он еще обо мне говорит? — Он думает, что ты ему не доверяешь, — радость Ниниэль на мгновение сменилась грустью. — Но не волнуйся, я ему много раз доказывала, что это не так. Она снова улыбнулась, не заметив в выражении лица принцессы ничего, чтобы могло сказать об обратном. Но оно было. Несмотря на несколько столетий Идриль не могла привыкнуть к Маэглину и боялась, что он принесет вред и несчастье городу. Даже Ниниэль она стала доверять почти сразу, ведь для принцессы она была чистым листом, не имела собственных тайных помыслов и от нее не чувствовалось угрозы. — А чем люди отличаются от эльфов? — спросила давно мучавший вопрос Ниниэль, отвлекая эльфийку от мыслей. — Ведь не только ушами. Она шуточно подергала себя за круглые ушки, но Идриль отчего-то совсем перестало быть весело. — Люди смертны, — грустно сказала она. — И к сожалению, срок их жизни кончается слишком скоро для эльдар. — Туор сказал мне тоже самое, но что значит «смертны»? Это что-то очень плохое? — испугалась она. — А он не объяснил? — Нет, — обиженно ответила девушка и передразнила брата. — Сказал, что не хочет омрачать мою жизнь в Гондолине этим знанием. Идриль с печалью посмотрела на нее и тоже поднялась. Она подошла к Ниниэль и поцеловала ее в лоб. — Тогда и я не скажу тебе об этом. Мне нравится видеть тебя счастливой. А теперь идем, я немного провожу тебя. Девушки расстались у дверей дворца и, тепло попрощавшись, разошлись. Ниниэль, за которой теперь не так бдительно следили, медленно шла по оживленным улочкам и, как в первый раз, восхищенно осматривалась по сторонам. Столько света, столько белизны… И среди всего этого темным пятном выделялся Маэглин, ждавший ее у фонтана. Девушка поспешно поправила платье, проверила прическу и подаренную Идриль заколку и подошла к синда. — Привет, — она легко опустилась рядом с ним. — Ты сегодня мрачнее обычного, прямо как туча. Ломион махнул рукой. — Привет. Нет, думаю, я выгляжу как всегда. Что-то в его голосе Ниниэль не понравилось, но понять что именно она не смогла, поэтому решила просто поверить эльфу наслово. — А ты помнишь, что мне сегодня обещал? — она хитро сощурила глаза. — Конечно. У эльфов абсолютная память, — хмыкнул он, чувствуя свое превосходство над людьми. Но Ниниэль это ничуть не задело. — И я вижу эту птичку у тебя впервые. Аданет счастливо улыбнулась — заметил! — Да, мне подарила ее Идриль, — похвасталась она. — Правда она замечательная? Идриль сказала, что ее сделали еще в Валиноре! Они покинули фонтан и двинулись через толпу. Никто из эльфов уже не удивлялся, видя вместе лорда и аданет, а лишь изредка отмечали, что дружба с Ниниэль идет на пользу Маэглину. Эльф открыл дверь своего дома и впустил аданет внутрь. Ниниэль была здесь второй раз, но первый, когда Ломион согласился ей провести экскурсию. Маэглин обвел рукой помещение, чувствуя себя при этом очень глупо. — Это прихожая. Слева кухня, но там ты уже все знаешь, справа зал. Как видишь, здесь мало что есть. Кроме этой вазы в углу. — А почему она там стоит? — Потому что там ее поставил прошлый хозяин дома, — как можно небрежнее ответил Ломион. — Раньше там, наверное, были ирисы. Маэглин миновал вазу и пошел вверх по лестнице. На втором этаже тоже было мало примечательного. Такой же как и прихожая коридор, тоже пустой, и три комнаты: Спальня, убранство которой состояло из кровати, шкафа и ковра — как потом попробовала Ниниэль, очень мягкого ковра. Кабинет, возможно, это была самая обжитая часть дома: на полу и на столе стояли аккуратные стопки исписанных и чистых бумаг, лежали инструменты для письма, а в нескольких шкафах стояли разнообразные конструкции, образцы камней и минералов, а также статуэтки животных. Все говорило о том, что хозяин проводит здесь большую часть своего времени. Последняя комната была совсем не жилая и представляла собой склад разных вещей, связанных с охотой. Как объяснил Маэглин, все эти вещи тоже принадлежали прошлому хозяину дома. — А почему он не забрал их с собой, когда переезжал? — спросила Ниниэль. — Ты мог бы давно их раздать или украсить ими дом. Например, вот этим. А что это, кстати? Девушка держала в руках странную деревянную конструкцию с завязками. — Это снегоступы, и они не для украшения дома, — покачал головой Маэглин. — Лучше спустимся вниз, и я угощу тебя чем-нибудь. Ниниэль не стала спорить и положила свою находку на место. — Я еще не видела снег, но если для него нужны такие странные штуки, то он мне не очень нравится, — сказала она, спускаясь по лестнице. Маэглин шел за ней молча. Да, все-таки сегодня он был мрачнее обычного. Вернувшись в прихожую, он обнаружил, что Ниниэль свернула вправо, в гостиную, главной достопримечательностью которой был большой камин и висящие над ним белый лук и черный меч. К луку были привязаны два браслета — белый, украшенный жемчугом, и разноцветный, подарок Ниниэль. Девушка не отрываясь смотрела на эту композицию. — Это твое? — Теперь да. А раньше лук принадлежал хозяину дома, — горько усмехнулся синда. — А я думала, что он принадлежал принцесса Аредэль. Я видела ее портрет в Доме Искусств, она очень красивая. Там в руках у нее был букет ирисов. А… Осознание зажглось в глазах Ниниэль. — Это дом принцессы Аредэль, а она твоя, — девушка задумалась, вспоминая нужное слово. — Мама. Маэглин кивнул и подошел ближе, вставая рядом. — Но куда она вообще ушла и почему не вернулась? — Она умерла, Ниниэль. Девушка нахмурилась. — Но эльфы не умирают, — упрямо сказала она. — Это люди смертны, а эльфы нет, так сказали Туор и Идриль. Я что-то не так поняла? — Так, — сухо ответил Маэглин. — Только люди смертны всегда. Живут лишь короткий срок, а затем навсегда исчезают, как вода из чаши в солнечный день. А эльфы могут жить бесконечно долго, если что-то намеренно не причинит им вред, разрушив тело. Тогда они уходят в Мандос. И не могут вернуться, даже если их кто-то очень сильно ждет. Ниниэль всхлипнула и уткнулась в грудь Маэглина. — Это несправедливо! — сквозь слезы проговорила она. — Что именно? То что люди исчезают навсегда? — Нет! То, что ты не можешь встретиться с мамой! Они должны ее вернуть из Мандоса, ведь ты по ней очень скучаешь и тебе плохо, да? Нужно попросить Валар, и они ее обязательно вернут. Девушка подняла на него блестевшие от слез глаза. — Ниниэль, — Маэглин убрал прилипшие к щекам девушки золотые волосы. — К сожалению, мир гораздо сложнее и хуже, чем ты думаешь. И если я попрошу, никто не вернет мне ни мать, ни отца, который ее убил, ни мать Идриль, ни твоих родителей, если они тоже погибли. Разве Туор и Идриль не говорили тебе, что смерть это навсегда? Особенно для людей. Ниниэль мотнула головой и снова уткнулась в рубашку синда, заливая ее слезами. Эльф погладил ее по волосам. — Ладно, не плачь, — наиграно весело сказал он. — Я твоих рыданий за наш поход наслушался на всю жизнь, и будет лучше, если ты снова улыбнешься и попробуешь печенье, которое я приготовил. К тому же мы с тобой живы и умирать сейчас или через десять лет не собираемся. Ниниэль утерла глаза и распухший нос ладонью. Маэглин бросил короткий взгляд на лук и увел девушку в кухню, где их уже дожидался вкусный обед. Когда они добрались до десерта, Ниниэль успокоилась, хотя и оставалась тише обычного. Маэглин тоже молчал, подливая девушке чай и подавая печенье. — Маэглин, все отцы убивают матерей своих детей? Ломион удивленно наклонил голову. — С чего ты так решила? — Ты сказал про своего, но у Идриль тоже нет матери, а отец есть. — Нет, это только у меня такой особенный, — с презрением ответил эльф. — Но обычно отец и мать любят друг друга и своего ребенка. И друг для друга они муж и жена, так как заключают брак. Ниниэль, перенявшая этот жест у Ломиона, тоже склонила голову — так много новых слов. — А что это? Маэглин задумчиво подпер подбородок руками. — Я не знаю, как это объяснить тебе… В общем когда мужчина и женщина любят друг друга и хотят иметь детей, то они заключают такой союз, которые соединяет их на всю жизнь. — Любят? — Да. — То есть, если я люблю есть яблоки… — Нет, по-другому любят, и только живое существо. — А как по-другому? — продолжала спрашивать аданет. Маэглин вздохнул, он ступил на тонкий лед неизвестной реки. — Когда заботятся и хотят все время быть вместе… Но лучше тебе спросить об этом у Туора и Идриль, они знают явно больше меня. — Почему? — Потому что они друг друга любят. — Да?! — глаза Ниниэль широко открылись. — И они заключат брак? Маэглин обезоружено пожал плечами. — Я обязательно у них спрошу об этом! И, Маэглин… ты ведь заботишься обо мне? — Это другое! — быстро сказал Ломион и уткнулся в чашку. Ниниэль тихо вздохнула в свою, ведь она бы очень хотела быть все время рядом с ним, а не только раз в неделю. Когда девушка ушла, Маэглин вернулся в гостиную. Осмотрев полупустую комнату, он подошел к камину, потрогал сплетенные между собой браслеты, погладил белую древесину лука и положил под ним цветок ириса, бело-фиолетовый как любила Аредэль. Сегодня исполнялось девяносто девять лет, как они пришли в Гондолин и расстались навек.