Амброзия

И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и

ангелы его низвержены с ним.

Откровение Иоанна Богослова 12:7

      Туман. Голова заполнена сигаретным дымом. Боль вперемешку с эйфорией. После того, как в твоей черепной коробке знатно покопались, смочить воспалённый мозг очередной порцией наркотической жидкости поначалу казалось хорошей идеей. Первые галлюцинации, которые я ловил, действительно были приятные и нежные. Снова райские мотивы, снова спокойствие, снова блаженство, снова эротические фантазии с Кэт, отчасти реализованные, но это не продлилось долго. Уже через пару стаканов амброзии, разбавленной бурбоном, меня конкретно разнесло. Меня отрубало, кружило, мотало из стороны в сторону и возвращало в обратно. Тошнота, головная боль, головокружение, перепады настроения, мандраж, судороги и полное расслабление. За это время Кэт уже успела обнажиться полностью, разгуливая по моей квартире голой. Она, также как и я, знатно обдолбалась нектаром, и слабо контролировала свои действия. В этот раз я не стал ограничивать её одним стаканом. Мы распили фляжку, что я принёс с рынка контрабандистов, полностью. Хорошая ли это была идея? Неоднозначно. Я почти не помнил прошедшую ночь, которая, судя по нескольким довольно ярким горячим сценам, всплывающим в моей памяти, была очень бурной.       Я очнулся с открытыми глазами. Сухими, зудящими, красными глазами. Мне было больно и тяжело моргать. Каждое движение глазных яблок сопровождалось болью, будто их катают по горячему острому песку Долины пепла. Горло драло от сухости, во рту ни капли слюны. В ушах пищало, а на потолке, куда уставился мой взгляд, бегало множество черных точек-мушек.       — Мне снились птицы, — рассказывала она лёжа у меня на груди, — Там было так красиво. А ещё деревья. С листьями. Зелёные деревья. Они колыхались на ветру. И запах такой был… М-м, свежий. А ещё трава. И небо. Да, я помню небо. Это было похоже на Рай. На райские луга. Я никогда не была в Раю. А ты?       — М? — вопросительно промычал я, потеряв суть её рассказа почти сразу же, погрузившись в свои мысли. Я пытался сообразить, что произошло и в какой момент я полностью потерял рассудок. Мысли с трудом собирались во что-то внятное. Острые осколки скорее резали мне мозг, чем показывали что-нибудь. Но одно я знаю точно: уже утро, и дел у меня уже по горло.       — Ты бывал в Раю? — повторила она, повернувшись в мою сторону.       — Мне нужно на работу, — чёрство сказал я. Кэт сразу же возбужденно подскочила, перекинула ногу через мой таз, села сверху на мой живот своим голым холодным задом и, оперившись о мою грудь руками, повисла над моим лицом и снова включила кокетливую кошечку.       — Может, задержишься ещё немного, или… Хочешь, я останусь, подожду тебя в кровати? — она выгнулась в спине и положила подбородок мне на грудь, не отрывая взгляда. Не хватало только мурчания с её стороны.       — Нет, тебе тоже нужно ехать.       Кокетливая ухмылка в миг исчезла с её лица. Глаза сузились в тонкую линию, выражая крайнюю степень презрения. Она насупилась, обиженно выдохнула через нос на меня и громко выкрикнула:       — Придурок!       Кэт подлетела и выпрыгнула из постели. Нагая, босая, невинная. Меня поразила её худоба. Под одеждой её не было видно, а в другие моменты я был занят делами важнее, чем разглядывать её обнаженное тело. Торчащие рёбра, болезненная бледность, худые жилистые руки, выпирающие вперёд ключицы. У неё была небольшая грудь, торчащие маленькие темные соски, белая кожа, плотно покрытая алыми пятнами и следами укусов, оставленных мной после ночи. Мой взгляд двигался снизу вверх, пока снова не дошёл до странных больших ссадин на её шее и щеке. Не было смысла снова спрашивать её, кто это сделал. Она не скажет. Слишком упрямая и самостоятельная.       Кэт обиженно пыхтела, делая это как можно громче, и собирала свои разбросанные по всей спальне вещи. Только она собрала всё в охапку, как направилась в другую комнату одеваться. Я молча наблюдал, как её голые круглые ягодицы скрываются за дверным проёмом. Кэт спешно натянула одежду и поторопилась прочь из моей квартиры, но уже перед входной дверью остановилась и снова направилась ко мне в спальню.       — Когда ты вернёшься с работы? — серьёзно спросила она с равнодушным важным лицом.       — Вечером. После семи часов.       — Отлично. Я приду в половину восьмого.       — Что? Зачем? — я хотел было подскочить за ней, но в последний момент запутался в простыне. Кэт уже открывала входную дверь, — Кэт, стой! Чёрт!       Она сильно хлопнула и удалялись прочь, цокая каблуками вглубь бетонных коридоров многоэтажки, оставляя после себя только эхо.       Цок!             Цок.                   Цок…       Опять её дешёвые игры в манипуляцию, на которые я так легко повёлся. Сука.       Я снова рухнул на подушку и уставился в дверной проём, где она стояла. Нужно ехать, а с Кэт разберусь потом. Мне ещё забирать машину Джонни с Болот, а потом и за ним самим заезжать к нему домой. Никогда больше не буду брать у него машину.

⛧⛧⛧

      Такси до Стигийского болота стоило почти полсотни оболов. Настоящий грабёж средь бела дня, но мало кто поедет в этот гадюшник даже за такие деньги. Отыскав нужный переулок, я разгрёб Малибу от мусора и коробок. Мне повезло, что она пережила ночь: найди её тут кто-то, то точно бы угнали, или хотя бы скрутили колёса, зеркала и фары. Джонни бы мне сразу пулю засадил без разборок, случись с его красавицей что-то подобное.       Повезло, что сегодня на въезде в Асфодель обошлось без пробок. Южный мост через Стикс был открыт на все полосы. Уже через пятнадцать минут я стоял возле дома Джонни. Чёрная пятиэтажка. Его квартира была на первом этаже, сразу за лестницей. Старенькая синяя дверь в странной тканевой обивке, типа денима, местами дырявая и грязная. На двери цинкованный номер 8. Я нажал на маленький белый звоночек. Уже здесь я слышал ругань с той стороны.       — Блять, если ты не заткнёшься, Джаннет, я клянусь, я клянусь тебе, сука, я прямо здесь тебя порешаю! Как же ты меня заебала! — слышался приближающийся голос Джонни, после чего он открыл дверь и, увидев меня, по-дружески улыбнулся, — Здорова, старичок, как оно? А? Заходи давай, мне ещё одеться нужно. Пару минут дай.       Джонни стоял передо мной босой, по пояс голый сверху, в синих джинсах на ногах. Небольшой круглый живот, обвислая грудь с редкими, местами даже седыми, кучерявыми волосками. Он неспеша пошёл обратно в комнату, откуда доносились истеричные крики его жены Джаннет.       — Джонни, это была последняя капля. Мне осточертели твои бесконечные блядки! Сколько можно? С меня хватит!       — Так вали нахуй отсюда, что ты мне мозги компостируешь?!       — Это моя квартира! Сам ты и вали!       — Всё! Завали!       — Дай мне только ещё один повод, Джон Барбаро! Только ещё один повод! Вещи свои по помойкам будешь собирать, понял?       — Заткнись, я сказал, сука! — рявкнул на неё Джонни.       Крики резко прекратились. Джонни вышел из комнаты, как ни в чём не бывало, попутно застёгивая последние пуговицы на серой рубашке. Он потянулся за мою спину и схватил черный китель стандартной формы ЦЕРБЕРа.       — Я иду на работу. Вернусь и всё обсудим, понятно? Ты услышала меня, Джаннет? Хватит позорить меня перед другом.       В этот момент из этой же комнаты шаткой походкой вышла Джаннет. Высокая, статная, с хорошей фигурой и бюстом. Она была на полголовы выше Джонни, примерно с меня ростом. У неё были торчащие во все стороны, но густые и длинные светло-рыжие волосы. Скромная светлая ночнушка в горошек и домашние тапочки. Её приятное круглое лицо с милыми пухлыми щеками было усыпано бледными веснушками. Она была спокойна, хоть по усталым темно-зелёным глазам и было видно, что немного расстроена, но, судя по внешнему виду, это — давно привычная картина в их семье. Она стояла, облокотившись о дверной косяк и сложив руки на груди. Увидев меня у входа, она искренне улыбнулась и кивнула мне. Я кивнул в ответ.       — Привет, Билл, — любезно поздоровалась она.       — Привет, Джаннет.       — Как поживаешь? Давно тебя не видела. Ты бы заходил к нам почаще.       — Да-да, обязательно зайдёт как-нибудь на ужин, — перебил её Джонни в саркастичной манере и стал пробираться за моё тело к входной двери, — Идём, старичок, мы уже опаздываем.       Джонни вылетел прочь, быстро удаляясь от своей квартиры. Я ещё раз взглянул на неё. Она грустно улыбнулась мне.       — Если что, у тебя есть мой номер? — серьёзно спросил я. Она молча кивнула, — Звони в любое время, Джаннет.       — Спасибо, Билл, — искренне поблагодарила меня она. На её пухлых щеках появился здоровый румянец, а глаза подобрели, засветившись надеждой.       — Билл, давай быстрее! — закричал мне Джонни уже где-то на улице.       Я коротко кивнул ей и вышел, захлопнув дверь. Джонни снаружи уже крутился вокруг своей Малибу, осматривая каждый дюйм корпуса, даже встал на четвереньки, чтобы взглянуть под порог. Как только я подошёл, он поднялся, оттряхнул ладони от пыли, недовольно вздохнул и покачал головой.       — Эх, старичок, ну как ты крыло погнул? Ну просил же аккуратнее. Ты знаешь, сколько сейчас вмятину отрихтовать стоит? Я ебал это всё. У Виктора в мастерской цены растут каждую неделю. Ладно, садись, потом разберёмся.       Я кинул ему ключи через крышу машины, он ловко поймал связку и мы уселись по местам.       — Опять проблемы с Джаннет? — спросил я, перетягивая ремень безопасности через туловище.       — Ага, — ответил он и завёл машину. Джонни на секунду замер, слушая стуки и дрожание двигателя. Убедившись, что всё в порядке, он опустил ручной тормоз, небрежно дёрнул рычаг коробки передач и резко тронулся вперёд, после чего продолжил, — Она вообще с ума сошла. Билл, это кошмар! Я как в психбольнице живу. Не знаешь, из-за чего она сегодня мне мозг будет трахать. Ну пришёл я поздно, ну может чуть поддатый, бывает, обычное дело. Ну чё сразу на меня кидаться? А? Чё кидаться, я понять не могу? Чё я ей сделал, старичок? Сука! Она вообще неуправляемая стала. Каждый раз одна и та же хуйня: я гуляю по ночам, я ей изменяю, я бухаю, я нюхаю, я долблю дурь, я штыряюсь, я со шлюхами трахаюсь, я ещё что-то. Заебала!       — А проститутки-то были?       — Да может и были… Дело вообще не в этом, старичок, а в том, что Джаннет с ума сошла! Ты слышишь меня вообще? Я говорю — она психопатка. Я в опасности!       — Как хорошо, что ты вооружён.       — И не говори… Кстати, как у тебя прошло вчера? Ну с китайцем этим, — спросил он, схватив с приборной панели старую пожёванную зубочистку и принялся её жевать, будто ей было мало.       — Лучше не спрашивай. Проблем было много. С Вальтазаром сегодня точно будешь беседовать.       — А он чё, в курсе?       — В курсе. Уж поверь.       — Твою мать! Сука, грёбаный жиробас! — он со злости ударил ладонями по рулю, — Ладно, что-нибудь придумаем, старичок, ты главное не нервничай. Джонни нас вытащит из этого дерьма, как всегда.       — Как всегда? Надеюсь, в этот раз будет не «как всегда».       — У меня есть план. Спокойно.       Буквально через двадцать минут мы были возле участка. Как только шеф увидел нашу машину на парковке, сразу же начал стучать в окно с криками «Живо ко мне!». Джонни закатил глаза, а я лишь тяжело выдохнул. Не теряя времени, чтобы лишний раз не нервировать старого демона, мы быстрым шагом направились в его кабинет. Утро уже было веселее обычного, всё как я люблю.       — Вы — два тупорылых идиота! — заорал на нас Вальтазар. Мы с Джонни сидели напротив и виновато смотрели куда угодно, но не в горящие адским пламенем глаза Вальта. Он громко ударил кулаком по столу, от чего мы подпрыгнули вместе с его пепельницей, откуда рассыпались тлеющие окурки, — Барбаро, где тебя носило вчера вечером?       — Заболел, шеф, насморк, — медленно сказал он и попытался шмыгнуть носом. Не вышло.       — Какой, в жопу, насморк?! Ты в курсе, что случилось с твоим напарником? Вы зачем работаете в паре? Чтобы ты, сука, мог отдохнуть?!       — Да первый раз же такое! — обиженно всплеснул руками Джонни.       — Заткнись нахрен, Барбаро! — заорал на него шеф с новой силой.       — Твой план состоял в том, чтобы сказать, что у тебя насморк? — тихо спросил у него я, от чего тут же получил толчок коленом в колено от Джонни.       — Макалистер, ты виноват не меньше! — Вальт злобно посмотрел на меня.       — Я понимаю, шеф.       — Это под твою ответственность, поэтому отрабатывать будете вместе. Чтобы один запомнил, что такое подставлять напарника, — он ткнул толстым пальцем в сторону Джонни, — А второй знал, что такое прикрывать идиота, — он ткнул толстым пальцем в сторону меня, — К счастью для вас, за последние два дня тут накопилось несколько мелких делишек. Покатаетесь по городу, вспомните молодость, как в старые добрые времена.       Вальт чуть остыл, его злобная морда сменилась на хитрую ухмылку. Не знаю, что хуже. Он залез куда-то в стол, достал и кинул перед нами несколько худых папок. Я скептично посмотрел на это и оглянулся на Джонни. Я знал, что это. Наказание.       — Что, всякие идиотские вызовы по типу «моя кошка застряла на дереве»? — смекнул я, от чего шеф громко хлопнул по столу ладонью и вскрикнул:       — В точку! Те самые идиотские вызовы. Может, не совсем идиотские, но точно вам не понравятся. Будет весело. Мне, не вам. Во всяком случае, это, — указал он на папки, — Ваша сегодняшняя работа.       — Твою мать… — тихо выругался Джонни.       — Есть вопросы? Чудно. Вперёд, за работу! От вас зависит судьба всего Дита! — с улыбкой заорал шеф, прогоняя нас прочь.       Джонни, нехотя, медленно и надменно схватил папки, встал, демонстративно недовольно вздохнул и потопал в сторону выхода. Я не торопился. Как только он вышел за дверь, я оглянулся на Вальтазара. Он вопросительно глядел на меня, через свои крохотные очки.       — У тебя вопросы, Макалистер? — тихо прорычал он.       — По поводу вчерашнего…       — Я, кажется, уже всё сказал и дал тебе работу.       — Нет, я по поводу вчерашнего, — сделал я акцент.       — Я не понимаю, о чём ты. Я дал тебе работу, так что, — он нагнулся чуть вперёд поближе ко мне и не отводя взгляда, медленно отчеканил каждое слово, — Бегом, блять, работать.       Из его пасти мне в лицо ударил противный запах жжёной серы. Я невольно сморщился.       — Я понял, — нехотя сказал я. Вальт довольно ухмыльнулся и откинулся в скрипучем кресле, сложив руки на огромном пузе.       — Вот и славно.       Джонни с недовольным видом стоял возле кабинета шефа, упёрся о стену и листал выданные ранее дела. Не сказать, что я сам был сильно доволен, но Джонни прям призирал всё это, источал полное недовольство и возмущение. Будто не по его вине нам это выдали, а он — самая большая жертва ситуации. Я повернулся в сторону и увидел рыжие длинные волосы. Алиса. Она в одиночестве стояла возле кофейного автомата и ждала свой кофе. Нужно извиниться за вчерашнее. Очень некрасиво вышло.       — Я сейчас, подожди меня в машине, — сказал я Джонни и двинулся в сторону Алисы, но он тут же окликнул меня.       — Старичок, так не пойдёт, я не хочу закончить это дерьмо завтра утром! — Джонни демонстративно побил по папкам пальцами и с возмущённым лицом глазел мне в спину.       — Я сказал, жди в машине! — ещё раз, уже грубее, сказал ему я.       — Ладно, но у тебя две минуты или уезжаю без тебя, — обиженно ответил он и побрёл к выходу.       Алиса сегодня была одета скромнее обычного. Стандартная форма. Прямые брюки стандартного фасона, матовые туфли с толстой тяжелой подошвой, чёрный галстук, чёрный кардиган поверх серой рубашки, серебряный значок на кожаной подложке висел на шее на цепочке, волосы прямые и расчесанные, аккуратно собранные сзади в длинный хвост. Никакой сексуальности, никаких расстёгнутых пуговиц, украшений, обнаженных колен, упругих ягодиц в облегающей ткани и торчащих сосков. Ничего. Догадываюсь, что причина во мне. Она с поникшим взглядом оглядывалась по сторонам, чтобы скоротать время, пока старина кофейный автомат перетирал и заливал кипятком дешевые пережаренные кофейные зерна.       — Привет, Алиса, — хрипло вырвалось из моего рта. От моего голоса или от неожиданности, она вздрогнула и обернулась на меня, но прежней радости от нашей встречи, что была раньше, у неё не было, только полное равнодушие.       — Здравствуй, — сухо ответила она, будто ещё день назад у нас не было комплиментов, свиданий, поцелуев и нереализованного секса.       — Слушай, по поводу вчерашнего. Извини. Было много проблем с работой. В общем, я правда не хотел, жаль, что всё так вышло, — наспех сказал я, но она не оценила.       — Да, жаль. Главное, что с тобой всё в порядке, — она вновь равнодушно отвернулась от меня в сторону автомата.       — Я всё испортил и хочу это исправить. Давай сходим куда-нибудь вечером? Сегодня. В ресторан хочешь? «Огненная креветка»? Или «Ти-бон»? Любой, какой захочешь. Можем сходить в «Foxxxy» или «Горны», я всё организую. В этот раз у меня точно не будет никакой работы, обещаю, — я попытался улыбнуться, но она не поддержала меня, а продолжала стоять, сухо пожирая меня глазами. Её обида перетирала меня изнутри с той же силой, что автомат молол зёрна. Я почувствовал себя в разы дерьмовее.       — Билл, я думаю, ты был прав. У нас действительно ничего не получается, и, видимо, не стоит и пытаться дальше, надеюсь, ты поймёшь, — она пожала плечами, взяла картонный стаканчик с кофе и попыталась уйти, но я как можно мягче перегородил ей путь.       — Алиса, подожди. То, что случилось вчера — тупое недоразумение. Пожалуйста, дай мне ещё шанс. Ещё один. В последнее время мне чертовски не везёт. Не оставляй хотя бы ты меня. У меня и так почти никого в этой жизни нет.       Я смотрел ей в глаза, пытаясь надавить на жалось, но тщетно. Её лицо ничуть не изменилось с того абсолютно серого и безэмоционального, как весь её сегодняшний внешний вид. Сказать больше, стало хуже — она нахмурила тонкие брови и поджала алые губы.       — Может быть, позже, но… не сейчас, Билл. Поговорим в другой раз, мне нужно работать.       — Алиса…       — Мне нужно работать! — злобно шикнула она и посмотрела на меня, продавливая меня взглядом. Поняв, что я не смогу сегодня добиться ничего положительного, я спокойно отошёл в сторону, и Алиса быстро, не поднимая головы, удалилась подальше, громко топая по каменному полу тяжелыми каблуками туфлей. Хотел бы я сейчас громко выругаться, но все вокруг и так уже незаметно озирались в нашу сторону.       Джонни стоял, оперившись о капот своей машины, и листал папки с нашими мелкими делишками. Настроение после беседы с Алисой у меня было, прямо скажем, скверное. А Джонни с его недовольной рожей обещал дело только усугубить. Он услышал мои приближающиеся шаги и поднял голову. В зубах торчал давно дотлевший бычок от сигареты, который он жадно жевал. Только увидев меня, он вскочил и начал тыкать мне в лицо папками.       — Не, старичок, ну ты глянь, что это? Что это за хуйня? Нет, ну ты посмотри, Миссис Харрис утверждает, что видела гигантскую птицу, которая летала над городом прошлой ночью. А это? Помнишь этого пидара, мясника Денни Бутчера, у которого ферма на полях вдоль верхней дороги? Так вот, он утверждает, что у него зарубили свинью. На свиной ферме зарубили свинью. Ты понимаешь? Что это за бред?       — У тебя есть идея получше? — раздраженно выдал я.       — Нет, нету, я просто хочу понять, почему мы должны этим заниматься?       — Потому что ты вчера кинул меня и я чуть не сдох на задании, вот почему! Это я должен спрашивать, почему мне нужно этим заниматься вместе с тобой, — наехал я, но Джонни мои слова ничуть не задели, он пропустил большую часть мимо ушей и также вопросительно смотрел на папки и продолжал причитать.       — Нет, я давно не видел такое количество всякого дерьма. Это пиздец, старичок. Давай начнём поскорее, пока меня удар не хватил.       Он открыл дверь машины и сел за руль. Джонни бросил папки на моё пассажирское место прямо перед тем, как я уже собирался сесть. Он меня начал порядком раздражать своей наглостью. Я молча недовольно таращился на него, но эффекта от этого было мало. Он только недоумевающе пожал плечами. Подняв папки, я уселся и Джонни сразу же тронулся, даже не дав мне пристегнуться. Я решил сам посмотреть, что там такого, из-за чего столько шума развёл напарник. Четыре тоненькие серые папочки с логотипом ЦЕРБЕР, сами папки толще всего содержимого. Внутри стандартная форма для заполнения жалоб. Жалобы подавались по телефону и были напечатаны стенографом. Половина страницы — личные данные звонившего: имя, фамилия, адрес, номер телефона, почтовый индекс, номер регистрации; вторая половина — сама жалоба на один-два абзаца. Эти жалобы застревают в бесконечной бюрократической мясорубке, их отсылают обратно, перекидывают по отделам, возвращают отправителю, чтобы уточнить детали, складируют в картотеке и банально теряют. Обычно 99% всего этого самоликвидируется. Такие жалобы остаются копиться месяцами, а то и годами, их никто не разбирает и уж тем более не едет разбираться лично, чтобы помочь гражданам. Но что-то всё-таки до сотрудников ЦЕРБЕРа доходит, по большей части свежак недельной давности, но это что-то более-менее крупное, важное или интересное, полученное сверху или проплаченное кем-то на стороне. То, что оставил нам шеф, таким не являлось, скорее, это попытка проучить нас, нагрузить нас ненужной работой, чтобы мы помотались по Диту и потратили свои нервы. Мельком взглянув на текст я понял, что Вальт выбрал нам самые бредовые дела из всех.       Миссис Лена Харрис. Ворчливая старуха, коих в аду полно. Слухи о ней периодически доходили до меня, она постоянно жалуется в ЦЕРБЕР буквально на всё, на что можно. Шумные соседи, пьяницы и нарколыги во дворе, неприятный запах на улице, моргающий свет в подъезде, мусор в мусорках, грязная вода из крана и многое другое. Это при том, что она живёт на Болотах и это самая норма, которая там есть. В этот раз она жаловалась на большую птицу, летавшую над её домом. Проблема в том, что птицы в Аду не летают. А значит, это дело обещало быть максимально абсурдным.       Здоровяк Денни Бутчер. Хозяин фермы «Карсатовская». Сама ферма старая и достаточно известная в узких кругах своим знаменитым «карсатовкским фаршем», из которых изворотливые мясники мелких мясных лавчонок делают колбаски и сосиски. Самого мяса там меньше пятой части, остальное — кожа, жир, костная пыль, потроха и химозные специи, которые перебивают весь вкус. Поэтому понятие «карсатовкий» уже давно ассоциируется с солянкой из всякого мусора. Зато этот фарш раскупается сразу, как попадает на прилавки. Из-за его доступности. Однако, ещё Денни известен нам в ЦЕРБЕРе своими постоянными попытками наебать министерство, налоговую и страховую. Жирдяй всё время пишет жалобы, составляет акты осмотра, независимые оценки ущерба имуществу, оставляет заявления, требует компенсации. Очередная жалоба снова попала в ЦЕРБЕР, и шеф любезно попросил нас разобраться.       Дороти Симпсон названивала на линию около пятнадцати раз за последние два дня. Это так и было указанно оператором-стенографом в описании — «больная дура, звонит уже пятнадцатый раз». Как она рассказывает, её муж, Майк Крауч, старый не просыхающий алкаш, который уходит в запои на неделю, в очередной раз не вернулся домой. Но почему-то она уверена, что в этот раз всё иначе.       Мистер Авраам Мизрахи пожаловался на шум в старом гаражном кооперативе рядом с его магазином антиквариата на окраине Асфоделя. Этот гаражный кооператив уже много лет полузаброшен, а в этом районе, как и во всём Дите, жаловаться на шум в подобных местах — крайне странная затея. Кажется, что здесь даже и приезжать не нужно, но шеф с меня шкуру сдерёт, если я не составлю отчёт.       Я глубоко вздохнул и запрокинул голову назад, зажмурив глаза. Джонни мельком оглянулся на меня. Он одобрительно покивал головой, пожёвывая старый фильтр.       — Заглянем сначала к старухе, а там уже по маршруту поедем, — сказал он.

⛧⛧⛧

      Запах мочи. Едкий, острый, режущий глаза. Вздохнуть полной грудью было невозможно, спазм в горле и лёгких сразу вызывал резкий кашель вплоть до рвотных позывов. Разбросанные старые обоссаные портки, колготки, штаны, бельё и просто тряпки. Они горками раскиданы по всей квартире, маленькими зловонными кучками, почерневшие от дерьма и гнили, уже заметно начавшие разлагаться от старости. Непонятные разводы на стенах и засохшие лужи испражнений на дырявом линолеуме. Сломанный холодильник до отвала заполнен пакетами с лапшой быстрого приготовления и тухлыми продуктами, которые за долгое время превратились в одну непонятную массу. Под раковиной уже начали расти грибы, они нашли благоприятную среду и вступили в тесный симбиоз с пророщенным картофелем, который дотянул свои длинные корни-щупальца до сточной трубы. Грязная посуда с остатками еды плавала в черной жиже в раковине, где толпами будто самозарождались тараканы. И это всё в квартире маленькой худосочной старушки, с кучерявыми редкими седыми волосами, наспех расчёсанными старым гребнем без половины зубцов. У миссис Харрис на пол лица были огромные очки большого увеличения, которые, видимо, были куплены по скидке в ближайшем супермаркете. Из-за очков её глаза были огромного размера. Она носилась за нами, периодически охая, и рассказывала, что у неё случилось, а именно про огромную птицу.       — Миссис Харрис, ещё раз Вам говорю — в аду не летают птицы! — повторил Джонни уже десятый раз. Он был уже на пределе, но не оставлял попыток вдолбить эту информацию в голову старой карге. Нужно отдать ему должное, он ещё неплохо держится.       — Но я видела! — скрипучим голосом провыла она, покачивая указательным пальцем перед лицом Джонни, — Я вообще-то живу на шестом этаже, здесь хорошо всё видно. Она летала вчера ночью. Я видела.       — Да нет здесь никаких птиц! — снова взорвался Джонни, активно жестикулируя.       Я спокойно бродил по маленькой комнатке, заглядывая в пыльные окна, но мне захотелось поправить Джонни в этот момент.       — Ну почему, курицы же бывают.       — Билл, завали.       — Да-да, вот видите, ваш напарник мне верит. Это была она. Орёл, самый настоящий. Огромные крылья. Белые. Длинные! Кружил, как будто танцевал в небе. А потом БАЦ! — её глаза раскрылись так сильно, что казалось сейчас выпадут из глазниц, вместе с глазами открылся и рот — зубов здесь не было уже очень давно. Она широко раздвинула пальцы и застыла в таком состоянии, таращась в стену.       — Бац? — немного подтолкнул её я спустя несколько секунд паузы.       — А? Что? — старуха начала оглядываться по сторонам, заглядываясь то на меня, то на Джонни, пристально таращась в лицо и прищуриваясь. Джонни закипал с новой силой.       — Вы сказали, миссис Харрис. Птица, помните? Орёл этот ваш! — продолжил я.       — Орёл? Какой орёл?       — Ваш орёл бл… птица эта! — я начал говорить громко и медленно, надеясь, что до старой карги хоть так дойдёт, — Вы сказали, кружился в небе, а потом бац. Что бац?       — Блять, старичок, не трать время, — тихо сказал мне Джонни, кивая в сторону выхода.       — А! Да! Птица! Я видела птицу, она летала вон там, — она показала в окно на кухне и подбежала к окну на своих крохотных ножках и начала обращаться только ко мне, — Как сейчас помню. Видела её утром два дня назад. Кружилась, а потом бац! И упала. Камнем рухнула.       — Так вчера утром или три дня назад ночью? — уже с издёвкой уточнил Джонни.       — Рухнул? — серьезно переспросил я.       — Да, как камнем упала, я же говорю, — услышав мою заинтересованность, миссис Харрис подбежала на крохотных ножках мне в упор, чуть ли не падая на грудь, — Ну Вы же мне верите?! Клянусь Богом, я не вру! Я каждый день сюда смотрю, я видела! Правда видела!       — Не волнуйтесь, миссис Харрис, разберёмся, мы ведь за этим здесь, — спокойно ответил я и старушка сразу же успокоилась, облегченно выдохнув.       Я ещё раз заглянул в грязное треснутое окно, оглядев всё вокруг. Обычный, ничем не примечательный двор Стигийских болот. Что она здесь могла увидеть? На фоне лишь пару многоэтажных зданий, торчавших из зловонного тумана, который периодически опускался на этот район. Даже не смотря на то, что бабуля жила в относительно нормальном доме, граничащим с Асфоделем, от Болот тяжело скрыться.       Я снова загляделся в окна, пытаясь хотя бы представить, что такого здесь могло пролетать на такой высоте. Старуха явно с приветом, но что-то не давало мне покоя, зачем-то я принимал её слова за чистую монету.       — Да-да, разберёмся, миссис Харрис, обещаю, — подключился Джонни, — И да, дайте-ка взглянуть на Вашу книжку пребывания.       — Зачем? У меня там ещё два месяца было… — старуха закружилась и начала в панике искать долбанную книжку.       — Внеплановая проверка. Раз уж мы уже здесь, чтобы не тревожить вас в следующий раз, — с важным видом добавил Джонни. Харрис достала из шкатулки подранную книжку и протянула ему. Джонни скорчил умное лицо и начал шерстить по маленьким страничкам, внимательно их разглядывая.       — Всё в порядке, — ответил он через минуту, отдавая книжку обратно, — Но в следующий раз рекомендую Вам не врать. Здесь не два месяца, а полтора.       — Что?! — она сильно удивилась и начала листать книжку до последних печатей, держа её почти в упор к своим очкам.       — Нам пора, Билл, — Джонни очень активно указывал мне на выход, мотая головой в сторону. Я ещё раз оглянулся и пошёл за ним, он уже успел открыть дверь и выбежать наружу.       — Всего доброго, миссис Харрис, — кивнул я.       — Стойте, а как же моя птица?! — услышал я вслед и сразу же захлопнул дверь.       Джонни довольно улыбался и хихикал, спускаясь вниз по лестнице. Он крутил в руках листочек, демонстрируя мне.       — А? Как тебе? Неплохой навар? — он показал мне свой трофей: аккуратно вырванная страница из книжки старухи с печатью на две недели. Джонни был в этом мастером. Край ровный, даже не найти следа на корешке, — На чёрном рынке сейчас можно обменять два дня за один.       — Класс, — с сарказмом ответил я и достал пачку «Слезы Серафима», как только мы вышли на улицу. Первый раз буду пробовать их. Беленькие тоненькие сигаретки с золотой каёмкой по фильтру и большой каллиграфической буквой «S». Я со скепсисом покрутил её в пальцах, по привычке дунул на фильтр и сунул меж зубов.       — Эй, чё ты такой хмурый сегодня, старичок? — Джонни достал из кармана точно такие же сигареты, — Старуха с ума сошла совсем, говорю тебе.       Я поджег и затянулся. Дым непривычным холодком разошёлся по лёгким. Ментоловые. Почти не чувствую никакого вкуса, не то, что никотина, только блевотные нотки свежескошенной травы. Воздух здесь и то более вредный, чем этот табак. А в конце на языке и губах остался мерзкий ментоловый привкус. Я скривился и недовольно взглянул на сигарету. Собрав побольше слюны, я харкнул в сторону.       — Ну и дерьмо! — я кинул ментоловое курево в лужу.       — Эй! Ты знаешь, сколько они стоят?! — возмутился Джонни, — Да что с тобой? От старухи подхватил какую-то заразу? У неё точно личинки какие-то в мозгах живут.       — Что-то тут не так, — тихо сказал я и взглянул вверх на хмурое небо, будто надеясь увидеть ту самую птицу.       — Это у тебя никотиновое голодание, старичок. Ты правда думаешь, она что-то видела? Ты видел её очки? Старуха рук своих не видит, не то что разглядеть что-то в окне!       — Вот именно. Представь, она не видит ничего, а смогла увидеть что-то в небе. Она смотрит в это окно каждый день и точно бы заметила что-то странное.       — Ага. Птицу. Это единственное здравое объяснение? Она даже не знает ночью это было или утром.       — Может, и не птицу. Но что-то же она видела, — серьезно сказал я и направился к машине.       — Я надеюсь, это шутка, ну или у тебя реально что-то с головой.

⛧⛧⛧

      Запах дерьма. Тёплого, свежего, сладковатого навоза. Этот аромат висел здесь в воздухе зловонным туманом. На фоне крики живности, мычание сотен голов коров, кудахтанье куриц и дикий визг свиней. Ферма «Карсатовская». Вокруг гектары свинарников, коровников и курятников. Огромные ряды крытых хлевов. Жирдяй Денни Бутчер, хозяин этой фермы, в высоких резиновых сапогах и заляпанном кровью и дерьмом синем комбинезоне на голое тело вёл нас в один из таких хлевов. Дени почесал свой большой зад и понюхал руку после этого, одобрительно улыбнувшись.       — Вот, поглядите, — он привёл нас в один из дальних свинарников, где в куче дерьма вперемешку с кровью, лежала разрубленная напополам тушка свиньи. Её голова была аккуратно отделена от тела. Хрюшка даже кровью не истекала толком.       — Ну и что? — со скепсисом спросил Джонни.       — Ну и что? Мою свинью убили! Разрубили напополам! А ты спрашиваешь «ну и что?». Кто мне за это заплатит? Посмотри на это! Ты видишь, долбанный идиот, ты видишь это? Может, у тебя зрение отказало? Она, блять, мёртвая!       — Эй, Денни, это мёртвая свинья на свиной ферме, — продолжал Джонни, разводя руками, — Тут таких тысячи. Одной больше, одной меньше, какая разница? Ну пусти её на фарш. Она же вон, свежая ещё поди. Тёплая. Чё ты нам мозги ебёшь?       — Нет, так не пойдёт! Мне нужны деньги! Деньги за мою свинью! Мне нужна компенсация!       — Можешь мне отсосать, вот тебе будет компенсация, — Джонни с мерзкой улыбочкой потрогал свои торчащие из брюк яйца.       — Ёбаный ЦЕРБЕР, опять прислали идиотов, — Бутчер харкнул в сторону и снова принялся чесать свой зад, — Эй ты, может, что-нибудь сделаешь, или ты такой же полоумный? — крикнул он мне, но я даже не обернулся.       Я, хлюпая по жиденькой грязи, подошёл поближе и присел, внимательно осматривая труп свиньи. Это было действительно странно. Края раны идеально ровные, ровный срез по всей толщине шеи. Срез проходил по коже, мышцам, позвоночнику, мозгу, связкам, сосудам. Крови действительно почти не было. Все края раны были будто запёкшиеся. Как будто их тут же прижгли. Причём такая картина была как на теле, так и на голове. Я потрогал края раны. Шершавые, сухие, как кусок жареного мяса. Не знаю, зачем они это сделали и чем разрезали эту свинью, но, судя по ране, это случилось за секунду.       — Когда это произошло? — спросил я у Бутчера.       — Свинью нашёл вчера утром, убили ночью, — нехотя ответил он.       — Есть такой инструмент, который может сделать такой ровный разрез? — спросил я у Бутчера.       — Ты реально придурок? Какой смысл? Мы же тут, блять, не хирурги, а мясники. Да и никто так не забивает свиней.       — Не отрубаете головы?       — Пробить свиную кожу — то ещё развлечение, не так уж и просто, как кажется. А уж разрезать мышцы и позвоночник? Ха! Попробовать можешь, умник, но пилить ты её будешь полчаса. И не забывай, свинья — это очень сильное животное, просто так она себя пилить не даст. Она бы скакала по всему свинарнику с таким диким визгом, что половина Дита бы проснулась. А она ж даже визгнуть не успела. Был бы у меня такой инструмент, жизнь явно была бы проще.       Я осмотрелся ещё и заметил едва заметный светлый острый краешек чего-то сверкающе-белого, торчащего из кучи грязи, смешанной со свиным дерьмом. Я взял это за край кончиками пальцев и потянул вверх. Это было длинное белое перо, измазанное в грязи. Что за чёрт?       — Ну чё, блять, делать-то будем, придурки? — снова разошёлся Бутчер, уже обращаясь ко мне, — Будете продолжать яйца мять или работать начнём? Давайте всё по-нормальному решим? Вы напишите для страховой свидетельство, что это было серьезное правонарушение и я больше вас не доёбываю. Возникать не буду, распишусь где скажешь. Вам палка, мне деньги. Идёт?       — Кто-нибудь видел, что здесь произошло? — спросил я, заворачивая перо в платок. Я положил свёрток в карман плаща, — Ты знаешь, кто это мог сделать? Может, враги или конкуренты?       — Блять, да чё ты заладил? — раздраженно высказал он сквозь зубы, — Мой сторож. Майк. Майк Крауч. Он, скорее всего, видел, и, скорее всего, был тем, кто это сделал.       Майк Крауч. Знакомое имя. Где-то сегодня я его уже слышал. Точно, это же наше ещё одно дело на сегодня. Жена Майка сказала, что он пропал. Джонни эта информация мало зацепила, в отличие от меня. Дело набирает оборот. Майк залёг на дно или его кто-то похитил? Я удивился, но виду не показал, продолжая расспрос:       — Почему он?       — Сукин сын сторожил эту часть фермы в ту ночь. Тут всякое бывает, кто мясо ворует, кто курей тащит, кто овец ебёт, но чтобы зарезать и ничего не унести? Такого тут, сука, никогда не было. Ёбаные извращенцы. А Майки не пришёл сегодня на смену. Потому что он, сука, с теми суками был в ту ночь.       — Ты думаешь, он с кем-то это сделал или один?       — Да поебать. Не знаю. Хоть один, хоть толпой, какая разница? Это Майк всё организовал. Даже если ему кто-то помогал, какая разница, он был здесь, он видел, он участвовал и знал, что я с ним сделаю, когда узнаю. Вот и сбежал, паршивая крыса.       — А почему на Майка не пожаловался, мы бы уже его допросили?       — Так вы бы и не приехали сюда. Тогда мне компенсацию не выплатят, идиот. В страховой скажут «ищи сам», а мне оно надо? Нет, блять, не надо. Мне деньги нужны. Сами ищите, если хотите. Так что, пиши свидетельство, акт осмотра и валите нахер.       Я огляделся вокруг и снова глянул на разрубленную свинью, а потом на наглую рожу Денни, застывшую в злобной гримасе.       — Джонни, поехали, навестим Майка, — сказал я Джонни, демонстративно пройдя мимо толстяка Бутчера.       — Эй, ты, блять, оглох? А как же мои деньги?! — крикнул он мне в спину.       — Кажется, Джонни тебе сделал неплохое альтернативное предложение.       — Ага, да! Ещё действительно, пидар, — Джонни ещё раз демонстративно потрогал себя в области паха и ухмыльнулся. Он харкнул в сторону и поспешил за мной, оставив Денни материться наедине с собой.       От никотиновой ломки меня уже потряхивало. К «Слезе Серафима» я больше не притронусь, а «Пепелище» закончилось ещё утром. Я стоял возле машины, пока ждал Джонни. Он пошёл отлить в деревенский сортир. Я аккуратно развернул платок с пером и ещё раз осмотрел его. Длинное, белое, переливалось перламутром, помятое и измазанное в дерьме. Джонни неожиданно возник у меня за спиной, попутно застёгивая ширинку.       — Эй, чё это у тебя, — он взглянул на мою находку и скривился, — Фу, Билл, что это за дрянь! Боже. Воняет-то как! Нахрен ты это подобрал?!       — Это перо, Джонни.       — Это обосранное перо, Билл. Только не вздумай тащить его салон, ещё капнешь на сиденье, а меня потом ещё месяц запах преследовать будет.       — Это перо, которое было на месте преступления. Это улика!       — На месте преступления? Старичок, там свинью разрубили на свиной ферме. Преступление? Обычная бытовуха. Да я уверен, это этот старый пидар Денни и был. Договорился с этим Майком, а деньги со страховки они пополам поделят. Схема стара, как мир. Дело раскрыто!       — Тогда зачем прятаться от жены?       — Какой жены? — Джонни явно не понял, о ком речь. Я залез в салон, достал папку и протянул ему. Джонни с сомнением взглянул сначала на меня, а потом в папку, ещё раз быстро пробежавшись глазами по тексту. Постепенно до него начала доходить моя мысль.       — Этой жены.       — То есть, этот сторож, Майк Крауч, он реально исчез? Может, забухал? Или Бутчер сам его прибил?       — Зачем тогда вызывать нас, если он уже его порешал?       — Жадный он, сука, вот почему. Или чтобы снять подозрения.       — Или… — я взглядом кивнул на перо в моей руке. Тут Джонни осенило, он вскинул брови вверх и протянул:       — А-а-а, ты думаешь, что это перо птицы миссис Харрис? И что эта птица причастна к тому, что здесь творится. Что она убила свинью, а потом пришла за Майком и унесла его в дальние края?       — Да, именно так.       — Старичок, не хочу тебя пугать, но ты бы сходил проверил голову, кажется, шутка про личинок в голове была не шуткой, — он прошёл мимо меня в сторону Малибу и его взгляд ещё раз упал на перо в платке в моей руке. Он отпрыгнул в сторону, — И заверни эту хуйню во что-нибудь, а лучше — выкини. Боже.

⛧⛧⛧

      Запах спирта. Горький, тяжёлый, въедливый. Им пропах ковролин, шторы, обивка дивана, мебель. Я быстро принюхался, запах привычнее того, что было сегодня. Джонни, держа в руках мой блокнот и маленький карандашик, стоял посреди гостиной, делая вид, что работает, пока я оглядывался по сторонам.       — Ох, Майк. Мой дорогой Майк. Я не знаю, что мне делать. Боже, что же с ним? Что же я буду делать? Что же мне делать? Что же делать? Что же делать?       Миниатюрная девушка азиатской внешности, словно фарфоровая кукла в синем сарафане с длинным рукавом в белый горошек с белыми кружевными краями и рюшечками, плакала, пряча мокрое и красное от слёз лицо под тонкими жилистыми ладонями. Она раздавлена горем, не переставая отчаянно рыдать, она то и дело тихо повторяла сама себе «Что же делать?» с первой же минуты, что мы вошли в квартиру. Рядом с ней, на деревянном подлокотнике дивана, лежала деревянная коробочка. То-ли из-под спичек, то-ли из-под табака. Я не придал ей значения и отвёл взгляд обратно на комнату.       — Всё в порядке, мы уже здесь, мы со всем разберёмся, — Джонни подсел к Дороти поближе, и легонько приобнял её под спину. Девушка, только ощутив рядом тепло, машинально повернулась к нему и упала на плечо, продолжая плакать. После небольшого приступа истерики, она постаралась прийти в себя, утёрла слёзы тыльной стороной ладони и втянула все сопли обратно.       — Он был таким заботливым. Работал, старался ради семьи. Да, конечно, он любил выпить, загуливал бывало, но он всегда возвращался домой.       Я расхаживал по квартире, осматривая личные вещи. Обычная средняя квартира в дешёвом пограничном квартале Асфоделя, примерно таком же, где жил Джонни. Совсем неплохо для сторожа на ферме «Карсатовская». Похоже, промышлял он не только охраной свиней. Я провёл пальцем по полке стеллажа и собрал немного пыли. Мебель старая, но чистая, починенные петли, ручки, полки. Дырки в линолеуме закрыты кусочками резинового клея. Глубокие трещины в стене и потолке замазаны свежей штукатуркой. Даже пустые бутылки из-под портвейна «Три шестёрки» сложены в коробки, выставленные в несколько рядов у стены. Видна хозяйственная мужская рука.       Хотелось курить. Во рту пересохло. Я плутал от стены до стены, чтобы перебить дурацкое зудящее чувство, ходьба отвлекала. Я бегал глазами по предметам в доме, интерьеру, заглядывал в заплаканные глаза Дороти, пытаясь найти хоть какую-то зацепку. Я знал наверняка — Майк пропал не просто так. Хоть Джонни мне и не верил, я надеюсь, что здесь мы найдём ответы.       — Расскажите, что случилось. Когда Вы видели его последний раз? — сказал я. Сглотнув сухой ком в горле, я продолжал расхаживать по квартире. Девушка прерывисто вздохнула.       — Это было вчера утром, — её голос дрожал от недавней истерики, — Майк вернулся с ночной смены на ферме. Он работает на ферме «Карсатовская», работает охранником. Знаете такую? Так вот, в ту ночь он был на смене и вернулся домой утром, как обычно. Я всегда дома, жду его, готовлю, убираюсь. Только я услышала, как кто-то вошёл, я вышла к нему, но на нём не было лица. Он был бледным. Это очень странно. Не поймите меня неправильно, но Майк никогда не бывал бледным. Его кожа тёмно-бордовая, он бывает красным, синим, но точно не бледным.       Её взгляд бегал из стороны в стороны, быстро, едва заметными рывками. Зрачки странно расширены. Ладонями она часто чесала локтевые сгибы. Ноги тряслись, она периодически тёрла ковролин под собой подошвой тапочек. Я скинул это на истерику, но здесь было что-то ещё.       — Он что-нибудь сказал, когда пришёл? — спросил я, оглядев её с головы до ног.       — Я спросила у него «что случилось?», но он не ответил, будто дар речи потерял. Он побрёл на кухню, налил себе стакан воды с солью и выпил. А затем повернулся ко мне, и сказал, что ему нужно идти. Он переоделся в чистое и поторопился убраться. Я спросила «всё ли в порядке?», он только покачал головой и вышел за дверь. Он и раньше уходил, но всегда возвращался.       — Вода с солью? — недопонял я, но Джонни быстро объяснил.       — Старый прикол у алкашей, дешёвое противопохмельное средство.       Я зашёл на кухню. За углом сразу стояло мусорное ведро. Я сразу бросил взгляд внутрь: несколько пустых шприцов лежали поверх остального мусора. Они там недавно.       — А шприцы… Это Майка? — спросил я.       — Нет, это мои, — недолго думая ответила она, а потом запнулась, но продолжила, — Это от… успокоительного. Я плохо переношу стресс.       Ага, конечно, «успокоительное». Знаю я, что в этих местах успокаивает. Это либо «серная вода» или, если есть деньги, сильно разбавленный раствор «Экзорциста». Здесь такую наркоту можно заказать с доставкой на дом. Знаю, что это. Сам сидел на «Экзорцисте» несколько лет назад, к счастью, успел вылезти из этой ямы до того, как погрязнуть по уши.       На столе возле раковины стоял гранёный стакан. Он был наполовину наполнен водой. Я взял его и принюхался. Пахло солью и перегаром. На стекле ещё были видны жирные следы пальцев и губ. Такое чувство, что девушка не тронулась с места с тех пор, как её муж вышел за дверь. Обкалывала себя какой-то дрянью, даже не смогла убрать стакан.       Маленький квадратный дощатый кухонный стол. Над столом висела рамка с фотографией. На фото был мужчина с бордовой кожей и большим опухшим носом. Счастливый, с пьяным взглядом, он улыбался в обнимку с пивной кружкой.       — Это он? — спросил я, показывая фото.       — Да, — грустно ответила Дороти и утёрла текущий нос, на её глазах снова начали наворачиваться слёзы, — Это он в баре «Хромая гиена», здесь недалеко, через дорогу, видно из окна, — я выглянул в окно. Через дорогу действительно была небольшая старая вывеска бара. «Хромая гие_а». Одной буквы не хватало. Несколько неразбитых лампочек освещали ржавые буквы вывески, — Он часто там пропадал. Это его именной стакан. Иногда мне казалось, что он любит эту кружку больше меня.       — Почему Вы думаете, что он просто не мог уйти в запой?       — Он никогда не уходил из дома, не предупредив. Когда он хотел выпить, он так и говорил: «Дороти, я ухожу в бар». И никогда не уходил, не поцеловав меня на прощание, — она грустно улыбнулась, — Я не знаю, почему вы мне не верите, но с ним точно что-то случилось. Поэтому я и обратилась к вам, — она повернулась к Джонни, который уже почти что зажал её в объятиях. Джонни сочувственно покивал, сделав вид, что ему жаль.       — Да, я понимаю, тяжело терять близкого. Особенно, если он молча уходит. Вы переживаете, не находите себе места, не спите по ночам, не знаете, где он и что с ним, а потом его находят мёртвым где-нибудь в подворотне, — от этой актёрской игры Джонни девушка снова расплакалась и упала ему на грудь, — С разрезанным брюхом или перерезанным горлом. Ужасное зрелище. Знаете, здесь же это не редкость. Иногда от человека остаётся только ботинок. Могут и ради пары оболов убить. Да, тяжёлое время. Не уверен, не уверен есть ли шансы, что мы найдём его целым и невредимым, или хотя бы живым.       — Вы сможете помочь? Правда же? Вы — моя последняя надежда! — в истерике сказала она, продолжая рыдать ему в грудь. Джонни любезно погладил её по волосам.       — Именно за этим мы здесь, Дороти. Мы ведь не просто димы из ЦЕРБЕРа. Нет. Мы как раз такие, кто расследует такие особо важные дела. Расследование уже идёт. Не могу раскрыть всех деталей, но дело очень запутанное, — Джонни полез во внутренний карман пиджака и достал старую помятую визитку, — Вот, мои контакты, личные. Если Майк не объявится в течении следующих двух дней, позвоните мне. Джон Барбаро, старший следователь по особо важным делам душ, начальник отдела контроля.       — Но… — истерика Дороти резко сменилась на непонимание, когда она сквозь слёзы смогла прочитать, что написано на визитке, — Но здесь написано младший инспектор по контролю душ.       — Конспирация, — спокойно ответил Джонни и кивнул в мою сторону, — Мой подчинённый не даст соврать, в министерстве демоны крайне ревностно относятся к тому, что димы вырастают в должности выше них. Нытики одним словом. Вот начальство и попросила остаться в этой должности. Формальность. Надеюсь, Вы понимаете, Дороти.       — Да… Да, конечно.       — Не забудьте, позвоните через два дня. Я буду ждать.       — Обязательно, офицер Барбаро.       — Для Вас просто Джонни.       — Я возьму фото, Вы не против, Дороти? — спросил я, показывая на фото Майка со стаканом.       — Да, конечно, — кивала мне заплаканная девушка, — Если вам это поможет.       Мы вышли из квартиры. Только Дороти закрыла дверь, как с той стороны донёсся горький плач. Джонни снова натянул придурковатую самодовольную улыбку.       — Она на меня явно положила глаз. Я тебе зуб даю. Я видел, куда она смотрела, она знала куда смотреть. Да ещё будет возможность у нас. Если муженёк не вернётся, конечно, то я с этой киской покувыркаюсь на славу.       Я ничего не ответил. Всё становится запутаннее. Особых наводок Дороти нам не дала, разве что в деле теперь появился бар. Мы вышли на улицу. Я ещё раз похлопал по карманам в надежде, что там появится волшебная пачка сигарет, но ничего не было. Джонни сразу же подошёл к машине и потянулся к ручке. Я остановился и посмотрел в сторону «Хромой гиены».       — Пойдём поговорим, — сказал я ему и направился к бару через дорогу.       — Чё? Зачем?! — крикнул мне Джонни, уже почти усевшись в салон. Но у него не было выбора. Он громко хлопнул дверью и пошёл за мной, — Блять.       Я дёрнул ручку двери. Колокольчик над ней зазвенел. Крохотный бар. Длинная стойка, узкий проход, несколько протёртых сидений и всего два столика в дальнем углу. За ними кто-то сидел и спокойно попивал своё пиво. Но только стоило нам войти в бар, все взгляды сразу же были направлены в нашу сторону. Осознав, кто мы такие, все, кто находился внутри, сразу же дали дёру, расталкивая нас и выбегая наружу, как полоумные. Они побросали недопитые напитки, закуски, личные вещи, куртки, игральные карты и несколько оболов на столе. Бармен, подтянутый лысый мужчина с седой бородой, кольцом в ухе в кожаной куртке, от такого развития событий был явно не в восторге.       — Какого хуя вы тут делаете, демонические подсоски?! — запыхтел он, скрипя зубами.       — Эй, выбирай выражения, — встрял Джонни.       — Иначе что? У меня под стойкой шестизарядный дробовик. У меня есть разрешение на пользование. Только дай мне повод, мразь, только положи руку на пистолет, я из тебя решето сделаю. Мой адвокат сказал, что у меня есть все основания для этого.       — Поменьше слушай его и доживёшь до конца своего срока, — продолжил Джонни.       — Я хочу просто поговорить, — спокойно сказал я, подойдя поближе к барной стойке.       — Мне не о чем с тобой разговаривать, дим. Убирайся нахуй из моего бара.       — Я ищу этого человека, ты знаешь его? — я показал фото Майка и заметил за спиной бармена целую полку с именными кружками.       — Впервые вижу, — ответил он, даже не опустив глаза на фото.       — Это его кружка. Вон. За твоей спиной.       — Ты реально думаешь, я буду говорить тебе хоть что-то о своих клиентах, мразь?       — Я ищу его по просьбе его жены, Дороти Симпсон. Майк пропал, последний раз жена видела вчера утром. Может, ты видел его.       — Хочешь его грохнуть? — уже с меньшим гонором спросил он.       — Хочу вернуть жене. Вот и всё.       — С чего такая благородность от такой мрази, как ты?       — Отвечай на вопрос. Ты видел его?       — Может и видел, но память последнее время подводит. Особенно когда всех клиентов распугали.       Он нахально ухмыльнулся и откинулся, сложив мускулистые руки на груди. Поняв, к чему он клонит, я спокойно достал из кармана бумажник, отсчитал три купюры по десять оболов и положил их на стойку.       — Кажется, людей здесь было в два раза больше, — сказал он, осмотрев моё предложение.       Я положил ещё одну двадцатку. Бармен ещё раз взглянул на деньги и положил на них большую ладонь, потянув на себя.       — А теперь память прояснилась? — спросил я, смотря на него. Он с лёгкой ухмылкой покачал головой.       — Старичок, я за такие деньги тебе сам всё расскажу, — ввязался Джонни.       — Джонни, заткнись.       — Да, кажется, да. Что-то начинаю вспоминать. Слушай внимательно, дим, повторять не буду. Был он тут утром, вчера утром, как ты и сказал. Был белый, как мел. Никогда не видел старика Майка таким. Он попросил двойной скотч и выпил его за секунду, а потом ещё раз, и ещё. Ничего не говорил. Просто пил, как воду. Другому бы я не налил столько за раз, но мы с ним сто лет знакомы, он мой давний клиент, у него свой счёт есть и именная кружка. Естественно я спросил «Майк, что случилось, дружище?», а он сказал, — бармен подвинулся максимально близко ко мне, смотря прямо в глаза, — «Я видел такое, за что меня ждёт кара небесная».       Бармен медленно отодвинулся, снова сложил руки на груди и, глядя свысока, ждал мою реакцию.       — Так и сказал? Кара небесная?       — Да, слово в слово.       — И что было потом?       — А потом… Хм. А потом за ним приехали. Чёрная машина. Дорогая такая. Как у мафиози. Стёкла чёрные, тонированные, двери бронированные. Она просто встала и посигналила. Майк вздрогнул и повернулся. А потом оставил недопитый скотч и медленно, будто на расстрел, не торопясь так. пошёл, сел в машину и уехал. Больше я его не видел. И, видимо, никто не видел.       — Ты не видел, кто был в машине?       — Не-а, я ж говорю, тонировка. Да и нет мне дел до всех этих разборок. Мне важнее наливать выпивку и получать за это деньги. Майка жалко, но это не моё дело.       — И куда поехала машина?       — Вон туда, — он показал рукой направление, — Ещё есть вопросы?       — Да. У тебя есть «Пепелище»? — моё горло начало драть на этой фразе с новой силой.       — Для тебя десятка оболов.       — Идёт, — я достал бумажник и кинул на стойку купюру. Бармен достал из-под стола красную нераспакованную пачку «Пепелища». На лице невольно появилась довольная улыбка. Я резко схватил сигареты и тут же спрятал их в карман плаща и кивнул бармену в благодарность, — Это всё. Спасибо за помощь.       — Да-да, а теперь проваливайте нахрен отсюда. Ублюдки.       Я вышел на улицу и сразу же достал сигареты. Трясущимися руками я открыл красный коробок, достал одну и закурил. Я затянулся, скурив сразу половину сигареты. Хруст сгорающего табака заполнил уши. Горький черный смоляной дым заполнил лёгкие. Я смаковал смоль, осевшую на языке. Никотин лёгким холодком разошёлся по телу, дошёл до головы, живота и кончиков пальцев. Я медленно выпустил дым. Приятная горечь от смолы осталась на горле. Сердце забилось чаще. Намного лучше.       — Ну, чё думаешь? — спросил меня Джонни, попутно выйдя за мной. Он недоверчиво озирался по сторонам.       — Что думаю? — я огляделся и ещё раз затянулся.       Автомобиль стоял здесь, прямо на том самом месте, где нахожусь я. Осмотревшись по сторонам, я уставился в том направлении, куда указал бармен. Нижний Асфодель. Примерно там, где проходит южный мост через Стикс до Стигийских болот. Если моя интуиция меня не подводит, а карта города в моей голове построена правильно, я знал, куда они поехали.       — Я думаю, Джонни, что все мелкие делишки, что мы сегодня выполняем, неспроста нам дали. И если я правильно понял, у мистера Мизрахи тоже есть кое-какая информация о Майке.       — Ох, старичок, мне уже страшно за тебя, — Джонни похлопал меня по плечу и направился в сторону машины.

⛧⛧⛧

      Мы ехали неспеша. Я полностью погрузился в свои мысли, выкуривая третью сигарету подряд. Вся эта история меня сильно зацепила. Но не Джонни. Ему было плевать, он мечтал только поскорее закончить и вернуться домой. Он держал одной рукой руль, а второй жёваную зубочистку и тихо подпевал радио. Я повернулся в сторону к окну. Опрятные ровные домики в Асфоделе понемногу сменялись на грязные и обшарпанные трущобы Стигийского болота. Хоть мы ещё и не пересекли южный мост, виды начали меняться. Мистер Мизрахи жил на северном берегу Стикса, ещё в Асфоделе. Не хотелось бы даже заворачивать на болота без особой необходимости.       — А этот Мизрахи, или как там его, он чё, еврей? — спросил меня Джонни, потирая нос.       — Не знаю, судя по имени, да.       — Блять.       — А что?       — Ненавижу жидовьё.       — Ты фашист?       — Нет, старичок, фашизм это политический строй, тотальный контроль всего общества в социальной, политической, духовной и культурной сферах жизни. Фашизм в своем изначальном виде — ответвление итальянского социализма, выросшее из национал-синдикализма, сплавленного с философией актуализма, понимаешь? Ты путаешь с нацизмом.       — Значит, ты нацист?       — Да нет. Нацизм крайне радикальная форма шовинизма, включающая в себя научный расизм, элементы фашизма, антисемитизм, милитаризм и экспансионизм. Верили в превосходство арийской расы. А я просто ненавижу евреев.       — Это многое меняет.       Мы завернули в районы. Отсюда даже можно было разглядеть берег Стикса. Небольшой антикварный магазинчик со стеклянными ветринами располагался в одном из жилых домов. Мы остановились возле него. Увидев нашу машину, низкий мужчина в огромной чёрной шляпе вышел нам на встречу. Он просто стоял, ожидая, пока мы выйдем.       — Мистер Авраам Мизрахи? — спросил я, читая по слогам его имя в папке, а потом поднял глаза на него.       — Именно так, мой друг, — мягким картавым голосом ответил он. У мистера Мизрахи был огромный нос и небольшие круглые очки на тонкой проволочной душке. Он снял свою шляпу, оголив лысый блестящий затылок, и радушно улыбнулся тонкой улыбкой, показав свои очень белые и ровные зубы.       — Мы из ЦЕРБЕРа. Меня зовут офицер Уильям Макалистер, а это мой напарник — офицер Джон Барбаро, — я оттопырил край черного плаща и продемонстрировал значок. Мизрахи подошёл поближе, нагнулся и прищурился, внимательно рассматривая серебряный значок ЦЕРБЕРа с моим именем. После чего одобрительно улыбнулся и кивнул.       — Вы, мои друзья, видимо, по моему звонку, который я делал недавно.       — Именно так. Можете рассказать поподробнее?       — Могу, дорогой офицер, могу даже больше — показать вам всё, о чём буду рассказывать. Это здесь недалеко, идёмте, я вас провожу.       Мизрахи суетливо подошёл к двери магазина и закрыл её на несколько замков, спрятал связку ключей на цепочке себе в карман и направился в сторону переулков. Я оглянулся на Джонни. Он вертел носом и был явно недоволен такой компанией, но всё же пошёл в след за мной и евреем. В паре десятков метров от магазина, между несколькими многоэтажными домами, мы прошли через старые покосившиеся ржавые ворота, миновали прогнившую сторожку с будкой и вышли на площадку. Это был небольшой гаражный кооператив со стоянкой. Гаражей здесь было около двадцати, большая часть из которых была наглухо заколочена досками, заварена листами ржавого металла и завешена толстыми цепями. Несколько брошенных автомобилей со скрученными бамперами, фарами и колёсами. Это место больше напоминало очередной притон или могло стать неплохим местом для стихийного городка бомжей, но, как ни странно, это был просто пустырь. Здесь было пусто и тихо, даже пугающе тихо. Прямо в спину дул острый холодный сквозной ветер.       — Сюда обычно никто не заезжает больше, — продолжал Мизрахи, — У меня самого есть тут гараж, там стоит винтажный Кадиллак, но я его уже десять лет не открывал. Я знаю всех хозяев и арендаторов. Обычно это мои клиенты.       — Чем Вы занимаетесь? — поинтересовался я.       — Всякими демоническими безделушками, офицер. Антикваром. Люблю демонические книги, артефакты, предметы искусства. Медальоны, кольца, статуэтки. По большей части это мусор, который демоны закладывают за определённую сумму, но для меня это целое сокровище.       — Я так понимаю, здесь был кто-то, кого Вы не знаете. Верно, мистер Мизрахи?       — Их я никогда не видел тут раньше. Возня какая-то была, шум, может разборки. Так что я бы не стал вас беспокоить, офицеры, без особой нужды. Я человек неконфликтный, но когда что-то происходит рядом с магазином, не могу сидеть спокойно. Я слышу всё, что происходит неподалёку от моей лавки.       — Прям всё? — насмешливо захихикал Джонни. Мизрахи тут же остановился и повернулся к нему, и с серьезным лицом ответил:       — Прямо всё.       Я чувствовал, как затряслись поджилки Джонни в этот момент. Холодный пронзительный взгляд мистера Мизрахи смотрел сквозь него. Сомневаться в его словах мне не приходится.       — Чёрный автомобиль, — продолжил он, направляясь дальше к дворику, — Я видел из окна лавки, как он заруливает сюда.       — Прямо тот, который мы ищем, — тихо сказал я.       Земля влажная. Протектор новых шин хорошо отпечатался на сырой грязи, оставив глубокие фигуристые борозды. Я пошёл вдоль следов, тянувшихся до противоположного конца двора. Автомобиль развернулся и остановился около дальнего гаража под номером десять. Множество следов ног. Разных размеров, форм, рисунков подошвы. По большей части человеческие, но была и пара демонических, больших глубоких следов обуви с плоской подошвой.       — Мистер Мизрахи, а Вы еврей? — спросил Джонни.       — Да, я еврей, офицер. А что?       — Да нет, ничего, просто лицо у Вас очень… фактурное.       — Спасибо, офицер, надеюсь, это был комплемент.       — А можно посмотреть Вашу книжку пребывания?       — Мне очень жаль, но я оставил её в магазине, — он хитро улыбнулся и расставил руки в стороны, всем видом показывая, что он пуст, — Можете заглянуть ко мне завтра в районе обеда, я угощу Вас чаем и всё предоставлю, офицер, все необходимые документы.       — Обязательно, — злобно улыбнулся в ответ Джонни.              Я шёл дальше вдоль следов. Кого-то волокли, борьбы особо не было, просто тащили. Он скрёб носками ботинок по земле, оставляя две характерные полоски от машины до самой двери. Ворота гаража недавно открывали. Старая ржавчина облуплена по краям массивных дверей, на петлях, в районе прорези для замка. Сам замок был маленький, новый, блестящий. Если где и искать ответы, то внутри этого гаража.       — Вы говорили, что знаете всех хозяев. Чей это гараж? — спросил я. Мизрахи ненадолго задумался.       — Человека, которому он принадлежит, давно нет в живых. Нового хозяина я не видел, если он вообще есть.       — Вы не против если я… — я указал на замок, намекая, что хочу заглянуть внутрь, на что Мизрахи скромно ответил:       — Это не мой гараж, офицер, делайте, что хотите, я ничего не видел.       Я подошёл к замку, достал из кобуры пистолет и со всей силы ударил рукоятью по замку. Со второго удара крохотный замок разломился напополам и его кусочки упали на землю. Я дёрнул тяжёлую дверь. Ржавые петли протяжно заскрипели, дверь кое-как поддалась, открывая проход в тёмный гараж. Было тихо. Под тусклым светом я увидел фигуру в центре. Я нащупал рубильник на стене и щёлкнул его. Свет сразу загорелся, показывая всё то, что я боялся увидеть.       Обезглавленный труп. Мужчина с бордовой кожей. Он стоял на коленях со связанными чёрным скотчем за спиной руками и ногами. Голова, ровно отрезанная, лежала под ним в небольшой лужице крови. Запаха не было, точнее, он просто был не выраженный, его убили сутки назад.       — Джонни! — крикнул я ему, — Кажется, я нашёл нашего приятеля.       — Твою мать, — едва слышно сказал Джонни, зайдя следом за мной.       — Бог ты мой, бедный парень, — сказал мистер Мизрахи дрожащим голосом, скромно заглянув внутрь одним глазом.       — Вы его знаете? — спросил я, направляясь к трупу.       — Ох, нет, что Вы, точно нет. Надеюсь, нет.       Я достал из кармана фотографию Майка, подошёл поближе к голове, лежавшей вниз лицом и повернул её на себя. Это был он.       — А вот мы, кажется, знаем.       Лицо спокойное, глаза закрыты, рот приоткрыт. Опухшее. Изо рта вытекали чёрные сгустки свернувшейся крови. Я принюхался: запах спирта и гнилых зубов. Ровный срез, точно такой же, какой я видел несколько часов назад у свиньи. Края опалены сильнее, очень сильно, до чёрной корки. Опалена и часть волос на его затылке. Признаков разложения нет, он лежит здесь около суток. Одежда относительно чистая, на коленях, носках ботинок и нижней части брюк засохшая грязь. Руки связаны в районе кисти, перевязаны несколькими мотками чёрного скотча, перевязаны наспех, неровный край, характерный для оторванного, а не отрезанного скотча. Ноги перевязаны в районе лодыжек похожим образом, только скотча здесь не пожалели. Без явных признаков насилия или борьбы, не считая отрубленной головы: ни крови, ни ссадин, ни гематом на теле и голове я не вижу. Он не сопротивлялся, но был в сознании, это видно по его позе — сидячий на коленях, голова была опущена вниз. Если бы он сопротивлялся, он бы мог завалиться на бок, но он оставался в одном положении. Глаза не завязаны, он всё видел. Похоже на казнь, не на заказ.       Вокруг множество следов на пыльном полу, те же самые, что и на улице. Разбросанные окурки. Много. Разные. Судя по всему, они были тут около получаса. Опыт у меня большой, и в окурках я разбираюсь прекрасно. Крупные, черные окурки от сигарет «ОЖОГ», воняющие жжёной серой и смолью. Несколько тонких белых окурков с золотой буквой «S». «Слеза Серафима». Один окурок от сигарет «Красный дьявол», обычный серый фильтр с красным тонким кольцом. Я собрал всё, что смог найти, и сложил в карман.       — Что делать будем? — с заметной тревогой в голосе тихо спросил Джонни, подойдя ко мне поближе.       — Будем действовать по регламенту, — чёрство сказал я, поднимаясь с корточек на ноги, — У нас есть труп, и труп нужно сжечь. Но сначала давай-ка сделаем несколько фотографий для протокола.       — Я… кхм… я схожу за фотоаппаратом в машину.       Джонни поторопился выйти из гаража, а вот мистер Мизрахи напротив решился зайти и подойти поближе. Я услышал его аккуратные шаги, он явно не хотел меня тревожить лишний раз.       — Бедняга, — тихо сказал он.       — Угу, — нехотя промычал я просто из вежливости. Я достал сигареты из кармана и закурил, не отрывая глаза от лежачей вниз лицом головы       — Что вы будете с ним делать?       — Сфотографируем, а тело сожжём прямо здесь. Не волнуйтесь, Вас никто таскать не будет. Мы закончим с ним сами. И постараемся разобраться, что здесь произошло.       — Разобраться? — он удивлённо поднял брови. Я оглянулся на него.       — Да, разобраться. Его жена изводит себя уже два дня, мне нужно будет что-нибудь сказать ей. Что произошло, хотя бы так. Вся эта история она… Кхм. Очень запутанная.       — Нет, я хочу узнать, почему? Извините, офицер, может быть, это не моё дело, но… Я встречал много димов из ЦЕРБЕРа, все они приходили по мою душу, все они были, мягко говоря, неприятными людьми, но я никогда не видел, чтобы кто-то хотел «разобраться». Хотели выполнить заказ. Но никто не разбирался. Зачем Вам это? Вы не такой, как они, даже не такой, как Ваш напарник.       — Я такой же, просто…       В груди что-то защемило. Я скривился. У меня не было ответа. Точнее, он был, просто я не хотел его говорить. Ни себе, ни ему. Мистер Мизрахи внимательно разглядывал моё задумчивое лицо. Такое чувство, что он пытался прочесть мои мысли. Это уже паранойя.       — Просто это моя работа, — выдавил я после затяжной паузы и глубоко затянулся табаком. Но его это не убедило. Он покачал головой и снисходительно еле заметно улыбнулся, как старый школьный учитель, которому только что сказали заведомо неправильный выдуманный ответ.       — Мне кажется, Вы лжёте сами себе, офицер.       Странно. Его голос изменился? Эти слова звучали от него или у меня в голове?       Да, я лгу. Уже много лет лгу сам себе. Я никогда не думал, что я делаю и зачем. Сегодня я зачем-то вожусь с этим дерьмом и хочу его разгрести. Зачем? Зачем я это делаю? Мысль меня никогда не покидала, но я не пытался ответить на этот вопрос. Слепая старуха выдумала птицу, убитая свинья на бойне и алкаш, который мог иметь сотню недругов. Зачем я вижу во всём этом смысл? Мизрахи не отрывал от меня взгляда, ожидая моего ответа. Он как будто бы слышал все мои разговоры с самим собой.       — Мистер Мизрахи, — аккуратно обратился я, выдохнув горький дым в сторону, — В Аду никому нельзя доверять, однако… Почему-то, по какой-то неведомой мне причине, я хочу Вам кое-что рассказать. Считайте это исповедью случайного человека. Оно ничего не значит для Вас, скорее, значит для меня. Я хочу сказать это прямо сейчас, сам себе. Но для начала, будьте любезны, ответьте на один вопрос. Я плохой человек?       Мизрахи было неудобно. Я слишком неожиданно навалился на него с этим разговором. Миролюбивый с виду, он теперь неловко прятал от меня хитрые глаза, но после недолгих раздумий, он осторожно ответил:       — Я Вас совсем не знаю офицер, мы познакомились меньше часа назад. Но я вынужден охарактеризовать Вас, зная, кто Вы такой, на кого работаете и какую работу выполняете. Я думаю, что многие скажут, что да, Вы плохой человек.       — И будут правы. Я никогда не жил правильно, я всегда был плохим человеком. Все года, что я нахожусь здесь, я творю зло, я творил ужасные вещи. Именно я делаю это место Адом. Но недавние события, которые произошли со мной, сильно повысили ценность моих действий. Я не могу и не хочу больше быть ужасным человеком. Я умираю. И с каждым днём возможностей прожить эту жизнь — остатки её — достойно. у меня всё меньше. Вы спрашиваете, зачем я это делаю? Вожусь с этим вонючим трупом алкоголика, хотя я его впервые вижу. Делаю это ради его жены-наркоманки, которая, скорее всего, прямо сейчас вкалывает себе очередную дозу «успокоительного»? Делаю ради обезумевшей старухи, жадного жирдяя или ради Вас? Я не знаю. Я просто это делаю, потому что так надо.       — Делаете, потому что это правильно? — спокойно спросил он.       — Да. Возможно, да. А что?       — Знаете, а я тоже об этом думал. Зачем мы здесь? Почему нас отправили именно сюда? Чтобы пьянствовать и трахаться, отдаться искушению, не боясь правосудия? Или чтобы нас истязали злобные демоны и бесы в горячих котлах, тыкая в нас острыми вилами? Все так думают, но мне так не кажется.       В какой-то момент я перестал видеть его зрачки под очками, а его звонкий картавый голос стал обычным.       — Тогда зачем мы здесь? — спросил я, не скрывая любопытства.       — По-моему, мы здесь, чтобы прожить эту жизнь иначе. Не также, как в прошлый раз, а, как Вы говорите, правильно. Я так думаю. И никогда не поздно начать, верно? Поэтому я понимаю, о чём Вы говорите. Я всё понимаю.       Он по-доброму улыбнулся. Я не ответил, а только молча осмотрел его с головы до ног, последний раз затянулся сигаретой и бросил окурок в сторону. До меня доносились быстро приближающийся звук шагов. Джонни, запыхавшийся, с потным лбом, ворвался в гараж и держал в руках старенький плёночный фотоаппарат, протягивая его мне. Я обернулся на Мизрахи, но его уже не было. Пусто. Внутри гаража был только я и обезглавленный труп. Он словно испарился. А был ли он вообще здесь?

⛧⛧⛧

      — И? — Вальтазар вопросительно взглянул на меня из-под очков и ещё раз указал кривым пальцем на фотографии трупа и мой отчёт.       — Что «И»? У нас убийство! А ты спрашиваешь «И»?       — Билл, я просил вас, идиотов, просто проехаться по ёбанному Диту, посетить всех этих дегенератов, написать рапорт и свалить нахрен по домам. Я не просил устраивать грёбанное расследование?       — И что ты предлагаешь? Просто сделать вид, что ничего не было?       — Именно так.       — Значит, не будем расследовать убийство? Да его казнили! — я взял фотографию со стола и ещё раз продемонстрировал её Вальту, но эмоций на его каменном лице не прибавилось.       — Билл, это алкаш, у которого осталось три недели до конца срока. Скажи спасибо, что кто-то выполнил чёртову работу за тебя.       — То есть, дело заводить не будем?       — Какое нахер дело?! На этого колдыря?! Ты в своём уме? У меня нет ресурсов, чтобы искать кто убил охранника свинофермы. Джонни сказал, что это жирный Денни Бутчер его порешал за убитую свинью. А ты его знаешь Бутчера, он огромный геморрой в моей заднице. И знаешь, что я понял давным-давно? Не чеши геморрой и он не будет беспокоить.       — Отлично. Сначала связываемся с мафиози, а теперь и очередное убийство расследовать не будем? Опять кого-то крышуем?       — Заткни свой рот, Билл! — зашипел Вальт, перейдя на полушепот-полурык, — Ты уже переходишь все границы. Мы с тобой уже обсуждали этот момент. Про крыс, убийства и всё в этом духе — ни слова в пределах этого участка. Так что, если тебе больше нечего мне рассказать, то ты свободен.       — А это ты как объяснишь? — я достал из кармана свёрток с пером и окурками и раскрыл его, положив на стол перед Вальтом.       — Господи! Убери эту хрень с моего стола! Чёрт! Билл, блять, воняет же! Ещё всякий мусор начал собирать и тащить сюда, в мой кабинет, на мой стол! Совсем рехнулся?!       — Эти дела! Все те папки, что ты нам дал утром, они все связаны. Все эти люди, все жалобы. Неужели ты не понимаешь? Все те места, где мы были, привели нас к трупу. Это не случайное совпадение. Это всё части одной картины, и это, — я тыкнул на свёрток, — Её деталь!       — Так, с меня хватит! Ёбанный Шерлок Холмс. Хочешь расследование? Легко! Ты занимаешься этим делом, с этого момента. Поздравляю, офицер! Я тебя повышаю до главного следователя! Заполняй рапорт, пиши заявление, подшивай документы по делу, вписывай себя главным следователем и отправляй в отдел криминалистики на одобрение. Подпишу сегодня же, как попадёт мне на стол. Но не надейся на помощь, ни бюджета, ни ресурсов и тем более никого из сотрудников я тебе не выделю. Даже сукина сына Джонни Барбаро. Теперь это твой геморрой, Макалистер, твоё дело. «Дело обосранного пера». А? Звучит! Занимайся. И убери это нахрен, пока меня не стошнило!       — Прекрасно, — саркастично выдал я и собрал всё, что презентовал Вальтазару в охапку, — Прямо сейчас займусь.       — Жду заявление, Билл, — крикнул Вальт мне напоследок.       Я вышел из его кабинета, хлопнув дверью и пошёл к своему рабочему месту. В офисах уже было пусто. Рабочий день в участке закончился примерно час назад. Только пара особо старых ворчливых димов, по типу Жака Томпсона, сидели в своих протёртых креслах, курили и читали газеты, книги и личные дела. Я подошёл к своему столу. Там было грязно, бумаги раскиданы, пепельница давно переполнена, несколько пустых бутылок из-под бурбона мирно стояли под столом. Я ещё раз оглянул всё, что было в руках: фотографии, рапорт и свёрток с пером. Снова мысль.       Нужно ли этим заниматься прямо сейчас? Нет. Точно не сейчас.       Я кинул всё в ящик стола, снял плащ со спинки кресла, накинул его на плечи и ушёл.       Джонни любезно дождался, когда я разберусь с Вальтазаром. Он ждал меня в машине, как обычно собирался подвезти меня до дома. На улице начал накрапывать дождь. Свинцовые черные капли начали звонко падать на металлические крыши. Я с уставшей миной на лице, молча уселся и пристегнулся, откинулся назад и с тяжелым вздохом прикрыл глаза. Джонни мельком глянул на меня, ничего не сказав, завёл двигатель и тронулся. Но не прошло и пяти минут в тишине, как он начал мне заливать.       — Чё он, жирная сволочь, совсем из тебя всю кровь выпил?       — Вроде того.       — Да ладно тебе, старичок. Всё же закончилось. Эй, взбодрись! — он по-дружески толкнул меня локтем, но меня это нервировало ещё больше.       — Джонни, отъебись, — устало ответил я.       — Да чё ты такой хмурый то, я понять не могу? — спросил он глядя на меня. Но я только лишь фыркнул и отвернулся к окну, — Старичок, радоваться же надо. Рабочий день закончился, а значит, можно наконец-то расслабиться. Приедешь щас домой, примешь душ, откроешь бутылочку пива и расслабишься. А вся эта история с этим, как там его, Дейв? Стив? А, Майк. С этим Майком. Да нам вообще повезло, что мы его нашли, чистая случайность. Думаю, это даже хорошо. Он ведь мог гнить в этом гараже ещё несколько месяцев. Так что, всё к лучшему, старичок. Сделали хорошее дело. Да и Вальт прав. Меньше лезем — крепче спим. А все эти свиньи, птицы, да чё за бред вообще? А? Поэтому забудь ты об этом. Это вообще не наша специфика.       — Останови машину.       — Чё?       — Я сказал, останови машину!       Джонни резко ударил по тормозам. Машину немного занесло на мокрой дороге и она с визгом покрышек остановилась у тротуара в нескольких дюймах от мусорного бака. Я нажал на ручку и толкнул дверь локтем.       — До твоего дома ещё три квартала, ты чего? — взволнованно спросил он.       — Ну и отлично, — сказал я, выходя из машины, — Хоть в тишине побуду.       — Там дождь, ты уверен? Плащ испортишь.       Я резко хлопнул дверью, от чего Джонни зажмурился и подпрыгнул на месте. Я молча начал отдаляться от машины.       — Ладно. Давай, Билл, бывай, — услышал я вслед. Автомобиль завёлся и поехал в противоположную от меня сторону.       Идиоты. Конченые придурки. Что Джонни, что шеф, что весь долбанный участок. Кучка бездарей в форме. Всё, что они могут, это просиживать свои задницы в кабинетах, дрочить мелких сошек по любому поводу, вытрясывать взятки, убивать безобидных стариков, да красиво тыкать всем подряд табельным оружием и шикарным коповским серебряным значком в морду. А когда дело доходит до чего-то серьезного, лучше сделать вид, что ничего не было. Сукины дети. Что я ожидал от министерства, которым заправляют демоны?       Дождь мерзкой моросью покрывал Асфодель. Дождевая вода с частицами пепла и пыли стекала тонкими ручейками вниз по улице, где-то там внизу она впадёт в чёрные зловонные воды Стикса. Я поднял ворот плаща, чтобы не капало за спину и сунул холодные руки в карманы. Я уже видел свой дом: высокую худую десятиэтажку по улице Саламандры. Она, будто тёмная башня, возвышалась среди более низких домишек, окружавших её со всех сторон, словно крепостные стены. Лавовый тёмно-красный кирпич, какое-то подобие лепнины в современном адском стиле, узкие длинные балконы и остроносая треугольная крыша делали мой дом отличным от всех остальных стоявших рядом. Он был ярким представителем той самой мрачной лавовой архитектуры Асфоделя.       Я зашёл в открытые высокие ржавые ворота и завернул за угол в короткий тоннель. Уже подходя к своему двору, я заметил незнакомую мне толпу. Я хорошо знал всех жильцов в доме, но этих ребят видел впервые. Трое. Два высоких широких амбала в спортивных куртках, а между ними какой-то тип в белом пиджаке и золотыми блестящими перстнями. Только увидев меня, они тут же переглянулись и направились в мою сторону. Я насторожился и замедлил шаг, ожидая их приближения. Я ещё раз нащупал кобуру с пистолетом на поясе.       — Мистер Макалистер? — обратился ко мне человек в белом пиджаке, подойдя ближе, и блеснул золотыми зубами с бриллиантами в злобной улыбке. Он провёл пальцами по чёлке, которая упала на лицо, и зачесал густые угольные волосы наверх.       — А вы ещё кто такие? — грубо спросил я, оглядев каждого в лицо. Белый пиджак кивнул своим громилам в мою сторону. Они начали приближаться ко мне в упор.       — Нужно поговорить, — сказал он.       Я попятился назад, заводя руку за край плаща, но не успел. Один из амбалов достал из-за пояса телескопическую дубинку и тут же сильно ударил мне под колено. Ноги подкосились и я рухнул на землю. Но только я попытался встать, как меня схватили за волосы и огромным кулаком вмазали в челюсть, от чего я отлетел в сторону. Двое подошли сзади, заломили мне руки и подняли меня на ноги, держа лицом прямо перед этим педиком в белом пиджаке.       — Ты ведь знаешь Кэт, верно? Мою проститутку. — спросил он и начал копаться в моих карманах. Найдя там бумажник и моё удостоверение ЦЕРБЕРа, он достал их и начал вертеть в руках, — В последнее время она приходит побитая. А значит, ты должен кое-что уяснить, — Он открыл удостоверение и прочитал его, — Уильям. Мои шлюхи — это мой товар. Мой товар — это мои деньги. Побитая шлюха — испорченный товар. Испорченный товар — я теряю деньги. Я теряю деньги — я прихожу забирать их у того, кто портит мой товар. Я понятно объясняю?       — Кажется, вы обознались, ребята, я не трогал её. Честное слово. Мы всего-то пару раз виделись.       — Ох, ЦЕРБЕР, как мило. Обожаю эту конторку, — сказал он с лёгкой ухмылкой, продолжая разглядывать моё удостоверение, — Слушай, не надо вешать мне лапшу на уши, я всё знаю про тебя, про неё, как часто вы с ней видитесь, сколько, когда. И у меня есть договор на твоё имя, который вы заключили в свою первую встречу. И там есть пункт номер 5: не бить шлюх. Мужик, ты явно не бедный, поэтому придётся расплачиваться, — он бросил удостоверение на землю себе под ноги и открыл бумажник, достал оттуда пачку купюр. Пустой бумажник он также бросил на землю, после чего начал считать мои деньги у меня перед лицом, — Сто, двести, триста, четыреста. Это я возьму в уплату причинённого ущерба. Ты не против? — он наклонился, посмотрел на меня и улыбнулся, чуть ли не тыча мне в лицо деньгами.       — Бери, конечно, — хрипло ответил я, корчась от боли в области лопаток. Он одобрительно покачал головой, не отрывая взгляда от моего лица, а потом оглянулся на своих парней и махнул рукой.       — Можете его отпустить, — сказал он и амбалы бросили меня на землю к моему бумажнику и удостоверению. Я рухнул на четвереньки, руки болели, колено ныло, я кое-как попытался подняться, — Я думаю, не нужно говорить, что в следующий раз ценник будет больше, Уильям. Идём, парни.       Только поднял голову, как мне сразу же влетело мокрой грязной подошвой по лицу. Я упал на спину, держась за нос. Кажется, он сломан. В ответ на эту мысль из носа тут же пошла кровь, она быстро стекала по моей голове. Подняться было тяжело, меня выбило из равновесия, перед глазами всё плыло. Кряхтя и тужась, я смог встать, зажимая кровоточащие ноздри рукой. Эти трое уже успели сесть в дорогой белый лимузин и на всей скорости промчались мимо, попутно проехали по луже, чуть не окотив меня водой.       Я посмотрел им в след. Жемчужное авто скрылось за поворотом.       Уроды.       Я поднялся к своей квартире. Зажатый рукой нос всё равно сильно кровоточил, оставляя ровный след из капель крови, который тянулся прямо с улицы до моей двери. Открыв дверь, я сразу же пошёл к раковине. Открыл холодную воду и помыл руки. Кровь с моего носа капала в раковину. Осмотрев в зеркало текущий нос со всех сторон, можно хотя бы сказать одно — мне повезло, он не сломан. Однако, опухлость и кровоточивость всё равно доставляли дискомфорт. На щеке большой след от удара, красный с гематомой. Я набрал в ладони побольше ледяной воды и хорошенько умылся несколько раз. Серую потную рубашку, заляпанную кровью, я снял и кинул в корзину для белья. Открыл шкафчик-зеркало, достал из аптечки два толстых кусочка ваты и вкрутил в нос.       Я только завалился на диван, открыл пачку сигарет и зажал одну между зубами, как в этот же момент, в дверь постучали.       Стук негромкий, даже нежный, костяшками пальцев. Гостей мне только сейчас не хватало. Я не сдвинулся, надеясь, что незваный визитёр уйдёт, но в дверь постучали снова. Я убрал сигарету за ухо, аккуратно встал с кресла, подошёл к двери и глянул в дверной глазок. Там стояла Кэт. На ней было милое красно-белое клетчатое платье и длинный дождевик с капюшоном. Она улыбалась и переваливалась с ноги на ногу, ожидая пока я открою. В её руках был набитый бумажный пакет с торчащим длинным зонтиком-тростью. Она осмотрела дверь и игриво заглянула в глазок с той стороны, как будто могла там что-то увидеть.       — Тук-тук! Би-и-и-илл. Я знаю, что ты дома! Уже половина восьмого! Открывай! — кричала она в дверь.       Я отошёл от двери и глубоко вздохнул. Деваться некуда. Я повернул защёлку замка, оставил дверь открытой и направился обратно к креслу. Кэт, как ни в чём не бывало, вошла внутрь. Она была в явно хорошем настроении. Широкая улыбка, бегающие хитрые глазки, осматривающие всё вокруг, глупая походка, как будто ей десять лет.       — Я купила пива, чипсы, и сырный поп-корн, с двойным сыром, да. Может, с тобой даже поделюсь, если попросишь. Но не просто так. Эй, ты чего? — она наконец оглянулась в мою сторону. Её беззаботная радость резко сменилось волнительным беспокойством. Я сидел на кресле в гостиной напротив неё: побитый, с красной опухшей щекой и вкрученными в нос ватными турундами, пропитанными кровью. Кэт бросила пакет и медленно подошла ко мне, наклонилась, рассматривая моё лицо внимательнее, — Что случилось?       — Да так, твой сутенёр в гости заходил, — ответил я и достал из-за уха сигарету, зажав между зубами.       — Мой кто? — недоумевала она, — Подожди, это сделал Доминик?       — Понятия не имею, как зовут этого педика. Ходит в белом пиджаке, зубы золотые, пара здоровых амбалов по обе стороны. Знакомое описание?       — Да, это он, — тихо сказала Кэт, — Но за что? Только не говори, что это из-за меня.       Она явно была в недоумении и понятия не имела, во что меня втянула. Видимо, была уверена, что он меня не найдёт, или что она была так аккуратна, что её синяки и царапины, которые я прямо сейчас видел на её шее, никто не заметит. Либо она нагло врёт мне прямо сейчас, разыгрывая этот фарс. Настроение у меня было паршивое, и присутствие Кэт прямо сейчас ситуацию не улучшало. Я раздраженно посмотрел в её сторону, взгляд снова упал на раны. Я не выдержал, встал, подошёл к ней в упор и отодвинул волосы.       — Кто это сделал? — снова спросил я, только уже в более жесткой форме, но, как и в прошлый, она отпихнула мою руку в сторону и отошла на несколько шагов назад.       — Тебя это не касается, — стиснув зубы в злобном оскале, сказала она.       — Ошибаешься, Кэт, теперь касается. Из-за этого меня избили и забрали всю наличку. Твой сутенёр думает, что это я. И если это повторится снова, то он снова придёт ко мне. Пока тебя будет кто-то избивать, платить за это буду я? Так не пойдёт. Я вырву тому гандону его руки, если он тебя ещё раз тронет. Спрашиваю ещё раз, кто это сделал?       Осознание ситуации изменило её злость на страх. Но боялась она не меня. Губы поджаты, глаза смотрели в пол и бегали из стороны в сторону, она зажалась, обхватив себя за плечи. Дыхание её было неровным, а на тонкой жилистой шее можно было увидеть, как быстро пульсирует её сонная артерия. Она сглотнула ком в горле, после чего всё-таки решилась что-то ответить мне, робко взглянув мне в лицо.       — Только обещай, что никому не будешь отрывать руки, — жалобно произнесла она.       — Не буду обещать.       — Ладно, я расскажу, — она ещё раз вздохнула и собралась, — За неделю до того, как мы познакомились, у меня были серьёзные проблемы. На книжке осталось чуть больше месяца, а в кармане не единого обола. У нас в «Содоме», если проститутка имеет меньше месяца, то её выгоняют без какого-либо шанса вернуться обратно. Мои хозяева не хотят иметь даже небольших проблем с министерствами, вот и не рискуют.       — Это же самый крутой бордель в городе, разве ты не получаешь там приличные деньги?       — Приличные? Ха. На жизнь хватало, но… Я всё просадила.       — Как?       — Это Дит. Царство грехопадения. Сам этот город — один большой бордель, казино и притон одновременно. Здесь невозможно держаться. Рано или поздно ты срываешься, отдаваясь полностью всем грехам. Вот и я отдалась полностью, совсем, потеряв всякий контроль. Когда деньги закончились, я продала месяц на чёрном рынке. Это смешные пять сотен, которых хватило на пару дней трипа. Осознание пришло только когда я не смогла найти ещё денег, когда была пуста, когда никто уже не давал в долг. Может, если ты работаешь в ЦЕРБЕР или где-то ещё на демонов, это не так ощущается, как у обычных душ. Может, когда у тебя много денег, своя квартира в Асфоделе, и нет угрозы, что выкинут на улицу или пристрелят. Но для меня, потерять эту работу равносильно сдохнуть через месяц неминуемо.       На этой фразе у меня всё сжалось внутри.       — И что ты сделала?       — Мне нужны были деньги. Срочно. Уже хотя бы просто чтобы расплатиться с долгами, купить себе новый срок и продолжать работать. Но никто не даст столько денег на короткий срок и, тем более, безвозмездно. Не мне. Я это понимала. И обратилась к людям Крысы. Они дали мне деньги.       — Сколько?       — Пять тысяч оболов. Под процент, естественно. Я смогла закрыть все свои проблемы, расплатилась с долгами и купила ещё три месяца, и казалось, что всё в порядке. Но потом… — она остановилась, зажмурила глаза и попыталась успокоить нахлынувшее на неё беспокойство. Сделав глубокий вдох, она, не поднимая взгляда, продолжила, — Потом нужно была начать выплачивать долг. Я не могла это сделать в срок, это было невозможно. Проценты были большие, поэтому, чтобы не утонуть в этом окончательно, я начала приходить к ним и… — она подняла на меня мокрые от слёз глаза, — Отрабатывать свой процент.       — Ты спишь с этими… с этими людьми, чтобы не платить проценты, так?       — Сплю? — она грустно усмехнулась, — Если бы дело было только в сексе, Билл, это была бы не такая проблема. Они… меня насилуют. Используют, как вещь, понимаешь? Я прошу их хотя бы не оставлять побоев, но получается не всегда, как видишь, — она отодвинула курчавые волосы в сторону и продемонстрировала фиолетово-красные синяки в области уха, на щеке, в углу нижней челюсти. Она попыталась замазать их и скрыть под волосами, но такие размеры тяжело было не заметить, — С каждым днём я всё меньше верю, что у меня получится когда-либо выплатить этот проклятый долг. Это просто кошмар, я вздрагиваю каждый раз, когда вспоминаю об этом, когда мне нужно снова ехать к ним, но у меня нет другого выбора. Я правда не знаю, как Доминик вышел на тебя. Я старалась не показываться ему, когда у меня были явные свежие следы ударов. Видимо, кто-то из девочек проболтался. Прости меня. Мне жаль, Билл, клянусь, я не хотела, чтобы ты был в это вмешан.       — Почему твой сутенёр не может разобраться с этими уродами? Меня они избили и глазом не моргнули.       — Сказать ему о том, что у меня проблемы, значит подписать себе приговор. Им легче вытрясти деньги с тебя, чем с мафии. Тем более, это я сама виновата, никто не обязан помогать проститутке. Даже несмотря на то, что ты дим из ЦЕРБЕРа, договор подписан, а ты, якобы нарушил его пункты, поэтому они пришли к тебе. Для него я — товар. Ему не нужны проблемы ни с мафией, ни с ЦЕРБЕРом. Но если бы только он узнал о том, что произошло, я бы, в лучшем случае, уже была бы на улице, а может, уже и в рабство бы продали. Он не будет ничего решать, не будет меня спасать, ему нужны только деньги. Здесь всё просто — если я доставляю неприятностей больше, чем прибыли, значит, меня выкидывают. А неприятность стоимостью в пять тысяч? — она усмехнулась и тяжело выдохнула.       — Значит, у тебя только один выход, чтобы всё это закончилось — выплатить долг, так?       — Да, но я в жизни не смогу с ними рассчитаться. Они раньше забьют меня или меня выкинут из «Содома Гоморры». Одно из двух, но оба варианта меня не устраивают. Я просто оттягиваю неизбежное.       — А если я дам тебе эти деньги? — после моих слов её глаза тут же засветились.       — Просто так? — жадно спросила она, подойдя ко мне ближе.       — Нет, не просто так. Я отдам тебе пять тысяч оболов, Кэт, за имена тех ублюдков, которые насиловали тебя, — от этих слов она снова замялась.       — Ты их убьёшь, так? — она снова перешла на тихий жалобный голос.       — Сделаю так, что они тебя больше не потревожат. Но не волнуйся, это уже моя забота. Так что, мы договорились?       — Деньги вперёд, — спокойно сказала она с хитрым взглядом.       Я вновь узнаю эту девушку, это снова была Кэт: спокойная, наглая, принципиальная. Разводила ли она меня? Не знаю. Я ухмыльнулся на её ответ, встал с кресла и пошёл в свой кабинет. Не включая свет, я подошёл к своему письменному столу. Прямо под ним, под половицами, находился мой тайник: небольшой сейф с трёхзначным кодом. 714. Я наощупь повернул маленькие циферблаты на нужные цифры, замок открылся с глухим щелчком. Я потянул маленькую ручку и достал из сейфа несколько пачек купюр.       — Здесь пять штук, — сказал я, выходя из кабинета с деньгами в руках. Я протянул ей их, но только она схватила за край, как я оттянул обратно, — Пять тысяч оболов за имена тех людей, кто тебя насилует. Мы договорились?       Кэт в сомнениях повертела лицом, но после недолгих раздумий всё-таки схватила деньги и тут же спрятала в карманы.       — Имена будут у тебя завтра, — неуверенно сказала она, — Я что-нибудь придумаю.