Восьмое чувство

Лондон       Она до боли сжимает руки в кулаки и старается стереть со щек подтеки туши. Детектив Лэнс садится за стол, держа в руках папку, смотрит чуть потерянно, устало и проводит ладонью по бритой голове. - Позвольте еще раз выразить свои соболезнования касательно смерти вашего мужа. Она кивает чисто автоматически - принимать соболезнования последние пару часов становится устрашающей традицией. - Вы должны лишь взглянуть на фотографии... Ваш муж убил этого мужчину, вы его знаете? - Лэнс подталкивает к ней магшоты широкоплечего мужчины с коротко стриженными золотыми волосами и светло-голубыми глазами. Она ежится и сжимает левую руку в кулак так, что чувствует, как теплые ручейки крови начинают стекать по ногтевым фалангам. - Нет. Я вижу его впервые, - голос к её гордости даже не дрожит. Детектив подталкивает к ней еще одну серию магшотов, откуда на неё взирает русоволосый мужчина. Она узнает его, но лишь отрицательно качает головой. - Послушайте, миссис Реймонд, ваш муж напал на одного влиятельного торговца наркотиками и убил его... Я хочу понять, почему? Да, он был ублюдком, но... здесь есть личные мотивы? - Лэнс придвигается к ней чуть ближе, и она вскидывает на него внимательный взгляд. - Вы принимали наркотики, миссис Реймонд? - детектив говорит вкрадчиво, но в ней поднимается буря негодования. Она одним взмахом руки сметает со стола все бумаги, а потом хлопает по столу ладонью. В ней клокочет ярость. - Моего мужа убили, детектив Лэнс, и что же вы, черт возьми, делаете?!?! - Она срывается на крик. – Пытаетесь выставить меня наркоманкой?! У Линкольна руки начинает бить мелкой дрожью, и он слышит в голове тихий, монотонный голос: «Это моя вина. Это моя вина». Он удивлен настолько, что замирает на доли секунды, а в профессии хирурга - это непозволительная роскошь. «Это моя вина». Перед его глазами почему-то сердце, отбивающее рванный ритм, а не спинной мозг, который он оперирует. Перед его глазами фото широкоплечего мужчины с хитрым прищуром светло-голубых глаз. «Это моя вина». Линкольн чуть морщится, замечает транспозицию магистральных сосудов и... Это не её вина. Все сделано правильно. Она соединила предсердия с желудочками через правильные клапаны. Все правильно. Просто он был слишком стар. Такое бывает. «Это моя вина». - Хватит! - он говорит это вслух и слышит пугающее пиликанье приборов. Пульс пациента ускоряется, и Линкольн снова видит перед собой свою операционную и оперируемую область спинного мозга. - Доктор Кэмпбелл... - немного испуганно шепчет Елена рядом, и Линкольн тут же уверенно продолжает операцию. Когда операция заканчивается, а родные больного обнимают Линкольна, говорят слова благодарности, а потом почему-то начинают плакать, Кэмпбелл не выдерживает - извиняется и буквально влетает в предоперационную. Он сжимает край раковины до побелевших костяшек. Если такое будет происходить всегда, он не сможет долго здесь работать. - Все хорошо? - доктор Елена Родригес говорит с очаровательным испанским акцентом, чуть резче выделяя «р». У неё волосы мягкого коричного цвета достают до поясницы, а глаза цвета кофе всегда смотрят на мир с искоркой радости. Она невысокого роста, но крепко сложена (явные признаки того, что она занимается кикбоксингом по вечерам). - Да, все хорошо. Я просто... - он не находится с ложью и тихо выдыхает. - Прости. Такого больше не повторится. Линкольн не может ей рассказать, что просыпается от чужой боли, которая распарывает грудную клетку, что чувствует чужую ярость, которая готова уничтожить весь мир. - Тебе не за что извиняться, - она жмет плечами, снимает халат и чуть наклоняет голову в бок. - Ты спас пареньку жизнь. Я просто волнуюсь за тебя. Это снова приступы? - Нет. Это снова бессонница. - И Линкольн практически не врет. О каком сне может идти речь, когда каждый раз перед глазами женщина, стреляющая себе в голову, а ощущение такое, будто стреляешь ты сам? - Может, взять парочку таблеток снотворного? Я могу выписать. - Елена кривовато улыбается, и Кэмпбелл хмыкает. - Спасибо, конечно, но снотворное отупляет и тормозит, а от скорости моих рефлексов зависит жизнь пациентов. - Как и от твоего режима сна. Линкольн смотрит ей в глаза секунд двадцать, а потом устало вздыхает. - Я подумаю над твоими словами, Елена. Обещаю. Родригес понимающе кивает и мягко сжимает его плечо, прежде чем покинуть предоперационную. - Тебе бы девушку найти, Кэмпбелл, - бросает беззлобно она перед выходом, и Линкольн усмехается. Правда, понимает, что найти девушку не проблема. Проблема - осознавать, что рядом с тобой она всегда будет страдать. Он почему-то не кстати вспоминает огромные карие глаза такой глубины, что он в них теряется даже сейчас, не видя таинственную незнакомку в шелковом халате перед собой. Он почему-то не кстати вспоминает её неровное дыхание и чувствует биение её сердца. Если бы он ставил сам себе диагноз, то интересно, каким бы он был? Свет флуоресцентных ламп и мерное хлопанье дверей на периферии вводят Линкольна практически в гипноз, когда он снова это чувствует. Чье-то присутствие. Это ощущение появляется последнее время так часто, что желание снова записаться на прием к доктору Гарнеру его не покидает. Он ощущает её рванное дыхание. Она измотана чувством вины и бессонницей и топит себя в океане боли, отчего ему тоже становится больно. - Ты издеваешься, что ли? - фыркает он и оборачивается. Он, правда, при этом ощущает себя полным психом, но раз уж он так близко к безумию, почему бы этим не воспользоваться? Чувство нахождения в двух местах одновременно привычно заставляет желудок подскочить к горлу, но уже не так остро, как в прошлые разы. Хотя прошлые разы вряд ли можно назвать полноценными. Видения, блики, ощущения. Ничего конкретного. Он в темной, пустынной квартире. На стенах нет картин, на полу нет ковров. Лишь деревянная кровать в одном углу, маленький шкаф - в противоположном, легкие тюли прикрывают окна. Эта комната напоминает больше склеп, чем жилье. Она сидит у стены, прижав колени к груди, и смотрит на него заплаканными карими глазами с янтарными вкраплениями в радужке. Это не девушка в шелковом халате. Это он узнает еще по дыханию. - Прости, я не хотела... - бормочет она, севшим от выплаканных слез голосом. - Парню, которого я оперировал всего семнадцать. Я удалял опухоль в его спинном мозге. Ты понимаешь, что могло произойти, если бы я вовремя?.. - Линкольн не находится с правильными словами, потому что не может описать то, что произошло и то, что происходит. Как вообще это можно объяснить? - Я ведь сказала - прости, - выдыхает она и чуть ежится. В её квартире ощутимо холодно. Линкольн тяжело вздыхает, все еще чувствует легкую тошноту, а потом осторожно садится на пол предоперационной (или на пол квартиры незнакомого доктора?) и опирается о стену. - Все нормально... - он устало трет глаза. Они молчат, но Линкольн остро ощущает её присутствие, поэтому не выдерживает и поворачивает голову, чтобы разглядеть. У неё карамельные волосы забраны в неаккуратный хвост. На ней легкие пижамные штаны и теплая кофта, рукава которой достают ей практически до костяшек пальцев. Простыня и одеяло скомканы на её постели. Ей явно приснился кошмар. Как он и чувствует - бессонница и чувство вины. Уничтожающий коктейль. - Ты не виновата в смерти того мужчины. Ты ведь это знаешь, да? Она чуть вздергивает голову и впервые в её глазах вспыхивает недовольство. Он видит (или чувствует?) в её взгляде - «хватит-копаться-в-моей-жизни», и чуть ухмыляется. Это странно - чувствовать человека настолько, что понимаешь его без слов. Буквально. А потом она будто бы выдыхается, устает злится, и в глазах появляется пугающая пустота. - Просто чувство вины может тебя уничтожить. Я видел, как ты делала ту операцию. Ты все сделала правильно. Он просто был слишком стар. Ты предупреждала его об этом, и где-то глубоко внутри, ты знаешь, что я прав. Она слабо кивает. - Слишком много людей погибают вокруг меня... - её голос звучит глухо в ночной темноте. - Чувство вины - мой постоянный спутник. Я знаю... Ты понимаешь, о чем я говорю. Я видела тот взрыв. Линкольн леденеет и снова сталкивается с ней взглядом. В её глазах нет и доли притворства или лукавства. Очередь Линкольна молчать. - Ты... видела... видишь этот взрыв... - после паузы начинает Кэмпбелл и замолкает. - То есть... буквально вчера я видел полицейский участок. Там была ты... или я... Там был детектив и... - Это день смерти моего мужа. Его убили. - Её голос чуть садится на последнем предложении. - Да. Я тоже видела... себя... тебя. Там... в Мосуле, кажется. Он не заметил растяжку... Тишина обволакивает их, словно заботливо заворачивает в кокон. Линкольн не чувствует удушающего сочувствия с её стороны, только принятия, участие, понимание. - Это ведь ПТСР, да? - она облизывает губы и устало трет виски. - Да. - Линкольн изучает её профиль в темноте и вспоминает, как она раздирает тыльные стороны ладоней своими ногтями в кровь. - Психолог? - Ходил год. Ничего. Я сам доктор. Я знаю, как это лечится, но ПТСР одними антидепрессантами и разговорами о душе не вылечишь. - Я знаю, - она поджимает губы, будто бы задумываясь. - Как такое возможно? Ты доктор и... военный? - Бывший военный. - Линкольн опирается лопатками о стену. - Долгая история. Я учился в медицинском и занимался несколькими видами единоборств. Видимо, там меня и заметили. На последнем курсе меня завербовали. Я окончил университет и посвятил себя... военному делу. - Значит, ты - гений? - Скорее бывший военной с ПТСР, работающий хирургом. Она хмыкает и прижимает колени к груди чуть плотнее. - А ты? Доктор, живущий в самой мрачной квартире на земле? В её глазах он видит бездну сожаления и боли. Ему кажется, что этот вопрос он задавать права не имел. - Мы покупали её с мужем. После его смерти я... вроде как не нашла в себе сил обставить её так, как планировала. - Мне жаль. - Линкольн опускает глаза и чувствует её боль - острую, пульсирующую, как открытая рана. Ему хочется задать ей столько вопросов, и ей ему, кажется, тоже, но оба сдерживаются. Слишком много личной информации для незнакомых людей. Кэмпбелл поднимается с пола, ощущает холод предоперационной и гул флуоресцентных ламп. - Я - Кейтлин, кстати. - Она смотрит на него снизу вверх, и ему кажется, что она выглядит лучше, чем в начале их разговора. - Я - Линкольн. Он снимает халат, еще раз ополаскивает руки, практически переставая ощущать холод её квартиры, когда снова слышит её голос: - То, что с нами происходит... как ты думаешь, это нормально? Или мы сходим с ума? - С медицинской точки зрения, я бы диагностировал у себя шизофрению. Ты не первая, кого я вижу, но первая с кем говорю, поэтому... теоретически - это невозможно, а значит, я говорю сам с собой, а это... - Кого ты видел еще? - она поднимается с пола, и Линкольн вспоминает ту самую девушку в легком халате с огромными темно-карими глазами и волосами цвета молочного шоколада. Он помнит, как халат практически не закрывал её тела. Он ощущает её дыхание и страх. Он помнит это слишком ярко, хотя вообще-то помнить не должен. Линкольн встряхивает головой и выдает чуть быстрее, чем хотелось: - Парня в костюме за пару штук баксов... - Хитрец. - Что? - Я так зову его. Он всегда выглядит так, будто бы строит планы по захвату Земли. - Она жмет плечами с таким видом, будто бы говорит прописные истины, и в этом жесте, столько наивности, что Кэмпбелл не сдерживает улыбки. - Окей. Хитрец. Потом... хм... Полицейский. - Капитан. - Очередное прозвище? - усмехается Линкольн, закидывает в портфель несколько бумаг и выходит из предоперационной. Кейтлин будто бы идет рядом, и это явно ненормально. - Нет. Он капитан. Я видела значок. Его зовут Киллиан. - Ты с ним разговаривала? - Линкольн останавливается, осматривая коридор, и даже не хочет себе представлять, как сейчас выглядит. - Да. Наверное... Это было странно... Я не знаю, как это работает. - Кейтлин идет рядом с ним, шлепая босыми ногами по полу больницы, и Линкольн старается не скашивать в её сторону глаза, потому что уже подходит к стойке регистрации. Он сдает ключи на вахте и выходит на парковку. - Я... ты в Лондоне? Я в Лондоне? - Кейтлин удивленно крутится перед названием больницы и с неверием осматривает Темзу и Биг Бен на другой стороне реки. - Я никогда не была в Лондоне. - А у меня есть прозвище? - Линкольн захлопывает дверь машины и заводит мотор. Он греет руки у печки, чуть их растирая. Кейтлин кутается в рукава своей пижамы, сидя на пассажирском месте. - Доктор. - Что? А ты? - Эй, это же я придумываю прозвища. Как я могу его придумать сама себе? - она натягивает рукава пижамной кофты до кончиков ногтей. - Ну, и холодина здесь у тебя. Линкольн лишь усмехается и выруливает с парковки. Он прощается с охранником на пропускном пункте и выезжает на автомагистраль. - Боже, будто бы я здесь... - Кейтлин прижимает ладони к стеклу машины. - Кого еще ты видел? Линкольн останавливается на светофоре и устало смотрит на Кейтлин. - Девушку с карими глазами... - Кэмпбелл отворачивается, чтобы она не считала его эмоции, хотя понимает, что это глупо. Она чувствует то же, что чувствует он. Если Кейтлин и замечает чуть участившееся у него сердцебиение, то тактично молчит. - Я её не встречала, - задумчиво говорит она, рассматривая город. - Но могу рассказать тебе, кого встречала. Линкольн выдыхает и утвердительно качает головой. Он даже не может вспомнить, когда последний раз ему было спокойно так, как сейчас с Кейтлин. Бостон.     На улице очень холодно, опавшие листья покрылись тонким слоем изморози. Он бредет по улице в одной пижаме, не помня, как оказался в этом месте. Ему страшно. Морозный воздух клубами пара вырываются изо рта. Когда он замечает знакомый дом, то радуется. Наконец-то он дома! Но затем он видит несколько машин, которые мигают сине-красными огнями. Мама говорила ему, что такими цветами светятся автомобили экстренных служб. Полицейские сосредоточенно снуют по их участку и перекрывают вход желтой лентой. - Мам! - голос звонко летит по переулку. - Пап! Он бежит, набирает скорость, когда видит, как его отца ведут вниз по лестнице, заломив за спину руки в наручниках. - Я не виновен! - Он пытается вырваться, чуть замирает, будто бы задумывается, а потом сталкивается взглядом с сыном. - Нет... Нет... Сынок, нет! Мальчик дышит часто, губы начинают дрожать, кошмар происходящего еще не полностью укладывается в его голове. - Это его сын, - шепчутся ошарашенные полицейские. - Отпустите его! - кричит он и кидается к отцу, но он уже на заднем сиденье полицейской машины. Слезы текут по щекам, замерзают на холоде, и он прошмыгивает под руками полицейских, залетая в свой дом. На полу, на кухне кто-то лежит, закрытый синим полиэтиленовым мешком. - Мам! - крик разрывает душу, когда он сдергивает полиэтилен и видит мертвый взгляд матери. Под её поясницей растекается лужа крови, и он теряет сознание... Эмма Свон сбрасывает с себя оцепенение, пытаясь забыть весь ужас, который она ощущала во сне, когда увидел незнакомую мертвую женщину. Очевидно, чью-то мать. По ощущениям, будто её, но проблема в том, что во сне она была мальчиком, а это уже явно что-то из теории Фрейда. Эмма стискивает зубы и устало борется с застрявшим в канализационной решетке каблуком, чуть слышно ругаясь. Сегодня явно её кто-то проклял. Очередная поимка «на живца» пошла не так, как она рассчитывала. Эмма все-таки матерится чуть громче, скидывает туфли и босиком бежит по тротуару за парнем, который вышел из под залога. Он тормозит около плотно забитого кафе, столы которого расставлены прямо на тротуаре, и этой заминки ей хватает. Свон бьет его сзади по коленям, и он со стоном падает на асфальт. - Ты ненормальная, - кряхтит он, и Эмма морщится. Она уже набирает номер своего босса, желая побыстрее расстаться с придурком, когда слышит его хриплое: - Фригидная тварь! Свон чуть поджимает губы, вспоминает терапию по сдерживанию гнева, а потом с легким выдохом: «Да, пошло оно!», бьет ему точным хуком по лицу. Нос ломается с характерным хрустом, и Эмма не сдерживает улыбки. - Да, ты - сорвиголова! - слышит она чей-то мягкий голос и резко оборачивается. Она точно знает, что видела его раньше. В толпе прохожих, в коридоре её дома, в ресторане. Она знает запах его парфюма от Hugo Boss. Она знает, что он предпочитает шить костюмы на заказ на Сэвил Роу, хотя не знакома ни с одним названием ателье, в которых он бывает, но может поспорить, что Парижская Богиня (элегантная принцесса, работающая в Лувре, которую Эмма периодически видит в толпе. И кто так её назвал, черт возьми?) знает их в алфавитном порядке и сможет повторить даже во сне. Обилие информации о людях, которых она раньше даже никогда не видела, сбивает её с толку и периодически пугает, но она пытается убедить себя, что это галлюцинации. Очень реальные галлюцинации. Он прислоняется к фонарному столбу плечом и скрещивает руки на груди. - Тебя здесь нет... - шепчет Эмма, нервно заправляет волосы за уши и прикрывает глаза. Обычно проходит, если закрыть глаза. - Нам обоим придется смириться, что я здесь, а ты... очевидно... здесь... Свон резко распахивает глаза и чувствует запах иланг-иланга и пачули, видит мраморную раковину, золотой смеситель и огромное зеркало во всю стену. Это уборная. Вероятно, мужская. Ведь здесь не она... Или она? Пахнет приторно, дорого и роскошно. Эмме кажется, что если сравнивать, то в её квартире раз в двадцать пахнет хуже, чем в мужской уборной, в которой она оказалась. На мраморной столешнице в прозрачных бутыльках стоит жидкое мыло, небесно-белоснежный крем для рук, ароматизатор с бамбуковыми палочками, а рядом красуется ровная стопка маленьких отутюженных махровых полотенец для рук. Это место настолько сюрреалистично, что Эмма оборачивается и вскрикивает, когда видит свое отражение в огромном зеркале в янтарной оправе. - Я не могу здесь быть... - шепчет она. - Как я полагаю, можешь, - мужчина отталкивается от стены и открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но дверь в уборную открывается, впуская двух мужчин в таких же дорогих костюмах, как у него. Он следит за Эммой, чуть сощурив глаза, потом поправляет галстук и выходит из уборной. Свон не знает как, но она оказывается около него. - Решила преследовать меня... - шипит он сквозь зубы. Он высокий, худощавый, с идеальной укладкой светло-русых волос и холодными пронизывающими голубыми глазами. Внутри него что-то дрожит, и Эмма вдруг понимает, что он нервничает. - Я не собираюсь преследовать тебя, - в ответ шипит Эмма, и тут же ощущает прохладу вечера Бостона. Зал с высокими потолками, золотыми портьерами, запахами омаров и дорогого шампанского исчезает. - Ублюдок... - фыркает Свон, когда сталкивается с ошалевшим взглядом парня, которого она вытащила под залог. - Да, ты чокнутая, - хрюкает он, сломанный нос явно мешает выражать мысли более внятно. И Эмма впервые с ним согласна. * * * Проходит около двух часов, когда она со спокойной душой передает сбежавшего преступника блюстителям закона, и еще около часа, когда Свон со стоном опускает свои опухшие ноги в теплую ванну. В её голове все еще парень в костюме с Сэвил Роу, и его изучающий, вспарывающий взгляд. Эмма вспоминает, что он не удивляется, когда она оказывается в поле его зрения. Эмма вдруг думает, что, наверное, он первый, кто воспринимает их... «встречу», как само собой разумеющееся. Она закашливается, ощущая терпкий вкус виски на языке, и только потом осознает, что снова находится в каком-то явно фешенебельном месте. Он сидит за барной стойкой, сверкающей, словно начищенная монета. Люстры на потолке сияют бриллиантовым блеском, омарами не пахнет, но запах дорогого алкоголя витает в воздухе. Свон не сразу приходит в себя от окружающей её роскоши, желудок предательски прыгает где-то в районе пищевода, но она улавливает чей-то спокойный и вкрадчивый голос: - Мы уже трижды садились за стол переговоров. Он ясно дал понять, что без вашего присутствия, соглашение подписано не будет. И тут Эмма это ощущает - его раздражение, усталость и боль... какая-та ноющая, неприятная, зудящая. Она тоже такую испытывала, но Свон не успевает вспомнить когда, потому что таинственный Костюм с Сэвил Роу устало выдыхает и трет виски. Она - он, и не он, одновременно. И это точно безумие. - Я не могу пойти на встречу, мистер Мёрдок. При всем моем уважении к вашему труду, вы делаете недостаточно. Вы обещали мне, что за весь бракоразводный процесс, я ни разу не увижу его, а сейчас приходите ко мне с иным заявлением. Его британский акцент настолько очевиден, что она улавливает в некоторых произносимых им согласных влияние классического обучения - типа, Кембриджа или Оксфорда. Напротив него сидит молодой человек в ладно скроенном костюме, но явно не сшитом на заказ. У него темные волосы, а глаза закрыты темными очками. Только спустя мгновение Эмма понимает, что он слепой. - Никто не знал, насколько бывает настойчив ваш супруг, когда дело касается встречи с вами. Особенно учитывая то, что вы этих встреч избегаете. - Голос адвоката (а Эмма не сомневается, что он адвокат, слишком часто бывала в суде) ровный и умиротворяющий, но Свон чувствует, как Костюм закипает. - Я не избегаю его, мистер Мёрдок! И советую вам не лезть в мою жизнь. Я заранее предупреждал вас о его маниакальном желании... - он осекается и резко оборачивается, встречаясь взглядом с Эммой. Он впервые выглядит растерянным и немного смущенным, и Свон думает, что он, наверное, впервые похож на человека, а не на красивый манекен с глазами гипнотизера. - Не смотри на меня так. - Эмма чуть приподнимает руки, защищаясь. - Я здесь быть не хочу. Свон пытается развернуться, поздно понимая, что сидит на краю ванны с теплой водой. Она поскальзывается и плюхается прямо на кафельную плитку. На лопатке явно будет синяк. Эмма шипит и слышит, как шипит кто-то еще. - Из ума выжила?! Больно же! - бросает он, стараясь дотянуться до ударенной лопатки. - Мистер Лафейсон? - Эмма наблюдает за Мёрдоком снизу верх, ощущая спиной мраморную плитку бара. Его поза выдает озадаченность и озабоченность одновременно. - Не совсем трезвая посетительница чуть не вывихнула мне плечо, - слышит она ровный голос Костюма и закатывает глаза. - А вот это было обидно! - Но я не слышал шагов, - Мёрдок соскальзывает с барного стула и чуть наклоняет голову, будто прислушиваясь. - Она была... - Лафейсон кидает взгляд на распластавшуюся на полу Эмму и улыбается одной из самых очаровательных улыбок. - ...босая. Говорю же, мистер Мёрдок, не совсем трезвая. - Элегантно, - фыркает Эмма и осторожно встает с пола. - Бога ради, в этот раз не покалечь нас, - бормочет себе под нос Лафейсон, и Свон кидает на него презрительный взгляд. Лопатка начинает ощутимо ныть. - Вы что-то сказали, мистер Лафейсон? - настороженно переспрашивает адвокат, и Эмма не выдерживает - прыскает. - Нет, ничего, - также ровно как до этого отвечает Лафейсон. - Просто сделайте так, чтобы он подписал это соглашение, а если он будет сопротивляться, то я готов идти в суд. Я не отдам ему свои деньги и не доставлю удовольствие своим появлением на встрече. Так и передайте. Мёрдок понимающе кивает. - Как пожелаете. - А теперь прошу меня простить, день был долгим, и я ужасно устал. Всего доброго, мистер Мёрдок. Надеюсь, что завтра вы принесете мне хорошие вести. - Лафейсон жмет его руку. - Я постараюсь, мистер Лафейсон. Эмма следит, как он накидывает на себя дизайнерское пальто и быстрым шагом покидает бар, выходя под моросящий дождь. Свон чуть ежится, ощущая прохладу на коже, и снова переводит взгляд на своего «случайного знакомого». - И кто же ты? - Очень неудачливый человек, - он чуть вытягивает шею, приподнимает воротник пальто и одевает перчатки. - Сказал человек в костюме, сшитом на заказ, - фыркает Эмма и снова ежится - капли дождя попадают за воротник ему, и она ощущает озноб по коже. Его озноб. - Не дорогие костюмы делают человека удачливым. - Он поднимает руку, и темный кэб тут же останавливается около него. - Итан-Сквейр, пожалуйста, - бросает он водителю, и в тишине салона Эмме становится чуть спокойнее. - Ну, да. Все так говорят, кто носят дорогие костюмы, пьют коллекционное виски и живут в Белгравии. - Выплевывает Эмма и не понимает, откуда в ней эта агрессия. Лишь спустя секунду Свон понимает, что злится не она. - Ты в ярости, - усмехается Эмма. - Ты злишься. Из-за развода? Лафейсон бросает взгляд на водителя, откидывается на спинку сиденья и прикрывает глаза. - Будешь меня игнорировать? Ладно, - она складывает руки на коленях. - Как ты не поймешь - я не хочу здесь быть... Вообще-то не факт, что я сейчас не в психушке, а ты - не моя больная фантазия... Эмма вздрагивает, потому что отчетливо слышит стук в дверь, а таинственный мистер Лафейсон исчезает вместе с запахом дорогого парфюма. Свон озирается по сторонам и устало вздыхает: - Точно больная фантазия... Вашингтон. Пыльный воздух забивается песком в легкие, и дышать приходится через раз. Вдохнешь чуть резче и закашляешься, тебя тут же обнаружат, и ты уже труп. Трип прикрывает со спины, и Линкольну становится от этого спокойнее. Они проверяют одни из дальних построек Мосула, проходя разрушенный когда-то жилой комплекс по квадратам. Тишина вокруг давит, а шуршание их ботинок по полу нервирует. Они улавливают движение справа, и Линкольн тут же стреляет, убивая одного из террористов одним четким выстрелом в голову. - На сорок градусов! - кричит Трип, они отпрыгивают в разные стороны и ведут попеременный огонь. Кажется, террористов двое. Они ждут перезарядки, а потом идут напролом. Линкольн ломает шею первому, а Трип успевает выбить автомат из рук второго. Краем глаза Кэмпбелл замечает, как у одного из противников сверкает клинок, но Трип кажется, все держит под контролем. Они расправляются с ними за пару минут, ждут еще около тридцати секунд и только потом облегченно выдыхают. - База, я - восьмой. На востоке чисто, - передает Линкольн и бьет легонько Трипа по плечу. На блестящем от пота лице напарника расплывается довольная улыбка, и он усмехается. - Говорит База. Восьмой, сообщение принято. Хорошая работа, ребята. А теперь возвращайтесь домой. - Понял, База. Возвращаемся. Они разворачиваются, чтобы выйти с периметра, когда Трип замирает. - И откуда у них такие автоматы, дружище? - Трип перепрыгивает мешки, которые служили террористам  прикрытием от выстрелов, и поднимает один из автоматов. Линкольн делает шаг к нему. - Это наша модификация, Линк... - присвистывает Трип и видит что-то впереди. - Да, у них тут целый склад. Трип делает шаг, второй, и Линкольн четко слышит звук снимаемой растяжки. Он звенит цимбалами над ухом, Кэмпбелл резко подается вперед, кричит, что есть сил: «ТРИП!!», но взрыв гремит беспощадно, отбрасывает его к стене, и мир вокруг темнеет. Кейтлин вздрагивает и дышит часто, прерывисто. «ТРИП!!!» - эхом отдается в голове. Напарник Линкольна. Она успокаивает дыхание и резко встает. Без кофе тут точно не обойтись. Ей бы, правда, сейчас что покрепче, но она на дежурстве, поэтому ей нельзя. Кейтлин закатывает глаза и чуть резче, чем требуется, бьет по автомату с кофе. Автомат на приступ ярости не реагирует, и Сноу ругается сквозь зубы. - Ночное дежурство всегда дерьмовое. - Циско появляется из-за угла, закидывая сумку на плечо. Его дома ждет жена и двое ребятишек, и он всегда торопится пораньше уйти с работы. Если есть возможность, конечно. - Просто плохо спала, - улыбается натянуто Кейтлин. - Месяц как, - серьезно хмыкает Циско и стягивает рассыпавшиеся по плечам волосы в хвост на затылке. - Циско... - Сноу сталкивается с ним взглядом и видит лишь искреннее беспокойство в темно-карих глазах. Она знает, Циско Рамон слишком хороший друг, это она просто человек хреновый. - Знаю я, знаю... - Он ободряюще сжимает её запястье. – Просто, пожалуйста, когда ты поймешь, что все настолько плохо, что выхода нет, скажи мне, ладно? Кейтлин кивает, и Рамон тут же крепко стискивает её в медвежьих объятиях. Он шлепает по больничному коридору в кроссовках с наклейками принцесс - наверняка, Роузи и Кэти постарались, и Сноу впервые за этот день искренне улыбается.   Почему-то именно в ночные дежурства она чувствует себя особенно одинокой. Даже в пустынной и холодной квартире одиночество так не давит на ребра, как в спящем реанимационном отделении. Она прикрывает за собой дверь кабинета, ставит стаканчик с кофе на тумбу с цветами и старается убрать кипу бумаг максимально быстро. И кто сказал, что работа доктора не связана с вечным протоколированием и составлением отчетов? Она чувствует привычную горечь во рту и резко оборачивается. Он умывается, склоняясь над раковиной, и отфыркивается от капель воды как морж после купания. Кейтлин сама не замечает, как мягкая улыбка растекается по её губам. Кейтлин уже видела его раньше - он судмедэксперт, с невероятными изумрудно-золотистыми глазами, россыпью шоколадных родинок на теле, темно-каштановыми волосами, бесконечно-длинными ногами и спортивным телосложением. Как оказывается. На нем нет футболки, только спортивные штаны, низко сидящие на бедрах, и Сноу практически без стеснения его рассматривает, скользит взглядом по подтянутому прессу и сильным рукам. Она даже не может вспомнить, когда последний раз была с полуобнаженным мужчиной наедине. В памяти всплывает Ронни, и Сноу чуть хмурится - эти воспоминания давно пора вытравить из памяти. Она оглядывается по сторонам и понимает, что стоит в его спальне с его личной ванной, через приоткрытую дверь которой она и может видеть хозяина комнаты. Наверняка, спальня принадлежала ему с детства. В углу виднеются постеры «Звездных войн». На подоконнике стоит подсохший цветок, на полу узорный ковер, изрядно истоптанный, посередине стоит большая кровать (наверняка, покупали уже, когда он подрос, поэтому она занимает около трети пространства комнаты). Все выполнены в теплых древесных тонах, пахнет воском, брусничным соусом и уютом. Сноу не помнит, чтобы у неё в доме хоть когда-то пахло уютом. В детстве она много и прилежно училась, а мать все время третировала отца и никогда не хвалила Кейтлин. Потом отец умер, и понятие «тепло» вообще исчезло из её детства. Сноу думала, что найдет уют с Ронни, но он погиб, а Кейтлин так и осталась одна в холодной, пустынной квартире.  Сноу вспоминает, что неловкость - второе имя хозяина комнаты, когда он неосторожным движением руки смахивает стаканчик с зубной щеткой на пол. - Черт... - бормочет он, вытирает лицо полотенцем, висящем на плече, и наклоняется за стаканчиком, но замирает. Его зовут Барри Аллен, и он самый неуклюжий человек на земле. И, возможно, самый очаровательный, но Кейтлин об этом старается даже не думать. Она вспоминает его имя по бейджу, который один раз мельком видит, когда он изучает место преступление.   Он резко выпрямляется и сталкивается с ней ошарашенным взглядом. - Извини?.. - полувопросительно кивает Кейтлин и мечтает исчезнуть отсюда. Их общение явно будет неловким после того, как она бесстыдно разглядывала его обнаженный торс. Он смотрит на неё, не мигая, чуть приоткрывает рот, и Сноу начинает напрягать его статическое состояние. - Я... знаешь, не хотела здесь оказаться и... - Кейтлин смотрит на него чуть внимательнее, но Барри не отмирает. - В общем, я не знаю, как это работает. Извини. Ей кажется, что с ним что-то не в порядке, потому что он никак не реагирует на её слова. Сноу даже набирает воздуха, чтобы спросить о его самочувствии - в конце концов, она доктор, как дверь в комнату распахивается, и на пороге появляется симпатичная мулатка с переливающимися бронзовым блеском волосами. - Барри! Будешь смотреть с нами «Индиану Джонс»? Барри наконец-то отмирает и переводит немного испуганный взгляд с Кейтлин на очаровательную гостью. - Знаешь, Айрис... я собирался лечь сегодня спать пораньше. Поэтому - нет, - у него чуть хрипловатый голос, и он снова переводит взгляд на Кейтлин      Айрис хмурится и смотрит в сторону Сноу, но Кейтлин по взгляду понимает, что её она не видит. - С чего это? Ты же собирался приготовить попкорн и посмотреть «лучший фильм всех времен»? Кейтлин приподнимает бровь и замечает, как чуть алеют щеки Барри. - Я... я так не говорил! И вообще... - он начинает говорить быстрее, иногда проглатывая окончания слов. - Айрис, я постоянно опаздываю на работу! Еще раз, и капитан Сингх меня уволит. - Папа прикроет тебя, - она мягко улыбается. - Брось, мы так давно не собирались всей семьей... и... почему ты покраснел? Барри опять бросает виноватый взгляд на Кейтлин, но она уже отворачивается и с интересом начинает изучать его книжные полки. Многочисленные справочники, учебники, методические материалы по криминалистике соседствуют с «Вином из одуванчиков» Рэя Брэдберри и даже «Призраком оперы» Гастона Леру. - И куда ты все время смотришь? - слышит она вопрос Айрис и поворачивается в их сторону. Айрис смотрит прямо на неё, но очевидно, что ничего не видит, кроме привычного интерьера. - Я, правда, очень хочу спать. - Барри разворачивает Айрис к себе спиной и осторожно выталкивает из комнаты, закрывая за ней дверь на замок. - Извини, это моя сестра... Она входит без стука и обычно... обычно она вообще не входит в мою комнату. То есть входит, конечно, она же моя сестра, просто... обычно не стучится, потому что... в моей комнате обычно не бывает женщин. - Барри опять начинает говорить слишком быстро, и Кейтлин едва сдерживает улыбку. - То есть здесь вообще женщин никогда не было. В смысле... были, конечно... То есть... - Кажется, ты вырыл себе яму. - Кейтлин все-таки не выдерживает и улыбается. - Но я поняла, о чем ты. Яркий румянец чуть бледнеет на его щеках и шее, но потом он окидывает себя взглядом и алые краски снова мажут его кожу. - Я сейчас оденусь... - Необязательно, - Кейтлин все-таки усмехается. - Я - доктор, и... вообще как тебе комфортнее... Барри лихорадочно роется в шкафу, будто не слушая её. - То есть мне ты вообще ничем не обязан. Я вроде как... возможно, плод твоего воображения. - Сноу приседает на его мягкую кровать, проводит рукой по разноцветному покрывалу. - Это вряд ли. - Барри натягивает футболку и смотрит на неё, не мигая. Кейтлин это немного смущает, потому что еще она чувствует, как быстро бьется его сердце. - Что вряд ли? - Что ты плод моего воображения. Я даже представить не мог такую красоту. Кейтлин поворачивается к нему резко и распахивает глаза от неожиданности. Она слишком давно не получала комплиментов. - Спасибо?.. - тихо выдыхает она и разглаживает складки халата. - Правда, извини. Я не знаю, как происходит... эта связь. - Я... я надеялся, что встречусь с тобой. - Барри неловко чешет за ухом и мягко улыбается. - Мне встречалась одна ненормальная блондинка. Она бродила по своей квартире и говорила, что я просто призрак, как и «тот парень, который разводится». - Я её знаю... Эмма-блондинка. Она залоговый поручитель. А парень, который разводится - это Хитрец. Его зовут Локи. - Ты их тоже видишь? - Барри удивленно вскидывает на неё взгляд и даже садится рядом. - Как и они нас. Мы все вроде как связаны. - Кейтлин жмет плечами. Она хочет показаться равнодушной, чтобы не признаваться, что «их общение» практически спасает её от одиночества. - И ты... тоже с ними разговаривала? - Не со всеми. Немного с Капитаном. Его зовут Киллиан. И довольно долго с доктором из Лондона. Его зовут Линкольн. Барри смотрит на неё чуть дольше приличного, а потом встряхивает головой и протягивает руку: - Я - Барри, кстати. - Я знаю. Ты судмедэксперт, - улыбается Кейтлин и жмет его ладонь. - Я видела тебя за работой один раз. От его кожи идет такое приятное тепло, что Сноу еле сдерживается, чтобы его не обнять. Он так реален в своей нереальности... - Я - Кейтлин. Я тоже доктор. Штопаю людей время от времени, - мягко усмехается Сноу. - Да, я видел тебя в больнице... - Доктор Сноу! - Кейтлин вздрагивает и сталкивается взглядом с глазами доктора Мартина Штайна - заведующего отделением. - Все хорошо? Кейтлин оглядывается, видит рядом Барри, сидящего на её столе, и встряхивает головой. - Да, доктор Штайн... просто... ночная смена всегда... тяжеловата для меня, - выдавливает она, наблюдая, как Барри спрыгивает со стола и тихонько исследует её кабинет. - Я бы не пришел, если бы это было не срочно. На следующей неделе к нам приезжает доктор Харрисон Уэллс, - доктор Штайн смотрит на Кейтлин испытующе, но она никак не может вспомнить это имя. - Доктор Харрисон Уэллс! Это же передовое имя в науке... - у Барри загораются глаза, и Сноу удивленно смотрит на него. - У него лаборатория в нашем городе. Он первый, кто изобрел Ускоритель частиц и совсем скоро его запустит, а еще он изучает возможности человеческого мозга.... Кейтлин чуть приподнимает бровь, вовремя вспоминая, что Штайн все еще стоит рядом. - Да, доктор Уэллс? Создатель Ускорителя частиц? - Это хорошо, что ты знакома с его трудами. Доктор Уэллс очень заинтересовался твоими работами по лечению рака и некоторыми исследованиями в области пересадки сердца. Он хочет обсудить с тобой возможность продолжить исследования. - Невероятно, - выдыхает ей в шею Барри, и Кейтлин вздрагивает. - Что? - Его правда больше интересует часть с изучением мозговой активности человека во время сна... Но он готов... - Доктор Штайн, - Кейтлин встает, ощущает тепло Барри за своей спиной. - По последней теме у меня лишь одна работа с небольшими научными исследованиями. Откуда... откуда вообще доктор Уэллс мог узнать обо мне и об этой работе? - Понятия не имею, Кейтлин, но это большая честь для нас и нашей больницы. - Доктор Штайн тепло улыбается. - Я горжусь тобой, девочка. Ты достойна этого. Сноу растерянно моргает, пытаясь вспомнить тот период жизни, когда она занималась этими исследованиями и действительно пыталась изменить мир. Ей кажется, это было так давно. В той жизни был Ронни и его неиссякаемая вера в неё. В той жизни она не была сломана, а её муж не погибал по её вине... В той жизни... - Доктор Штайн... я не уверена, что ему стоит тратить на меня время. Мои исследования давно в прошлом... Сейчас я лишь практикующий хирург, - Кейтлин слабо улыбается. - Ты что делаешь? - рядом взвивается Барри. - Это же такой невероятный шанс! Он выпадает раз в жизни! Кейтлин стискивает зубы, сжимает руку в кулак и очень хочет сказать Барри, что она думает по этому поводу, но Мартин все еще в её кабинете, и Сноу сдерживается. - Милая, давай, он сам решит - стоит ему тратить время или нет. - Мартин легко пожимает её предплечье и выходит из кабинета. - Я зайду утром.   - Я не хочу этого, - выплевывает Кейтлин. - Я - не ученый. - А все эти дипломы говорят об обратном. - Указывает Барри на стену, где висят её грамоты, награды и прочая никому ненужная ерунда. - Я больше не ученый! - Сноу устало садится. - Понятия не имею, как он нашел эти работы, и чем я могу ему помочь. - Это так круто! - Барри подлетает к ней, присаживается на корточки, его глаза горят, словно он маленький мальчик, которому подарили желанную игрушку. - Если все пройдет хорошо, ты сможешь работать в С.Т.А.Р.Лабс! Доктор Уэллс - великий человек, а ты... достойна того, чтобы продолжить исследования. Я уверен! Он захлебывается словами, его ладони как-то сами собой ложатся на её колени, и Кейтлин становится жарко от его прикосновений. - Ты даже не знаешь меня... - вздыхает она. - Ты понятия не имеешь, почему я этого не хочу. - Но я готов узнать. Расскажи мне... - его лицо очень близко. - Уверена, что тебе оно не нужно. - Кейтлин стряхивает его руки со своих колен и резко встает. Барри хочет что-то сказать и делает шаг по направлению к ней, когда раздается резкий звук вызова. Кто-то из пациентов реанимации нажал кнопку помощи. Сноу моргает, ощущая горечь внутри и пустоту. Она снова одна. Как и всегда.