Слухи

Мир Го суров. Хочешь стать профессионалом? Тогда забудь об учебе, работе и близких. Но не факт, что ты станешь тем, кем хочешь. Вполне возможно, в двадцать, а, может быть, и в тридцать лет ты окажешься инсеем, трепещущим перед одиннадцатилетним мастером. Ты поймешь, что жалок, уйдешь из спорта и откроешь салон го где-нибудь на окраине Токио. Мир Го строг. Все равны? Пфф! Здесь есть короли и герцоги с челядью и свитой. На них все смотрят, уважают, спрашивают совета, ищут встреч. Их желают свергнуть. Мир Го закрыт. Попасть в него почти невозможно – если ты не гений, конечно. Или если ты не сын одного из сильных игроков Го. Ну, или у тебя друг – легендарный мастер. Ты один из них? Мир Го малочислен. И в нем очень быстро распространяются слухи. На самом деле, Огата Сейдзи был хорошим человеком. Да, да. Он встречался с Морисавой Кейко в течение трех лет и не изменял ей. Он звонил родителям каждый выходной и навещал их по праздникам. Он никогда не тянул с арендной платой за квартиру, не включал среди ночи музыку на полную громкость, не забивал мусоропровод всяким хламом, всегда здоровался при встрече – и соседи его уважали, поэтому никогда не выкручивали лампочки перед его квартирой. Но, тем не менее, среди игроков го упорно ходили слухи об его удивительном злобном нраве и извращенной натуре. Говорили, что он мечтает занять место своего учителя, которого уже неоднократно пытался убить. «Слышали, что Тоя Коё попал в больницу?... Это был не инфаркт, а что ни есть яд! Полиция взяла пробы крови, а он уже рассосался!... Вот хитер, мерзавец!» Говорили, что Огата – педофил. «А вы думаете, зачем он ходит на все эти чемпионаты инсеев? Жертву высматривает! Вы только поглядите, как он пялится на Тою-младшего! Бестыжее отродье!» Говорили, что Огата – алкоголик. «Да он не просыхает! Не садись к нему близко – вас вынесут на носилках». А еще говорили, что у него есть связи с мафией, он убирает всех своих конкурентов и приторговывает «живым» товаром. В общем, об Огате много что говорили плохого и… плохого. Причем, даже очень хорошие приятели Огаты верили слухам. Но ему, конечно, ничего не говорили. А зачем? Сонада Сейджи любил го, но больших успехов в нем не достиг. К сорока годам у него был второй дан и репутация хорошего и терпеливого учителя. Да. Детей Сейджи тоже любил. У него самого их было трое, которых он с малых лет обучал игре. Вот только никто из них так и не стал даже инсеем. – Ну и ладно, – говорила ему жена. – Значит, на роду так написано. Вон у тебя сколько учеников, может, из них толк выйдет. Но и его ученики пока не блистали. Так Сонада Сейджи стал понемногу считать себя неудачником, хотя надежды не терял: ежегодно устраивал детские чемпионаты, на которые стекалось как множество новичков, совсем маленьких детей, и уже маститых про. Пусть малышня видит, до кого им расти. На таких турнирах он с удовольствием прохаживался между столами будущих про, инсеев или таких же неудачников, как он сам, и наблюдал за ними. Просто мальчишки и девчонки, только открывшие магию го, с таким энтузиазмом щелкали камнями по доске, что его самого тянуло усесться напротив какого-нибудь юного игрока… – … Все в порядке, я отведу его к директору, – раздался голос Таканаги. Обычно спокойного Таканаги, который сейчас чуть ли кричал на… На Огату-сана, игрока девяго дана, и… кхм. Таканага чуть ли не волоком потащил за собой мальчишку, прямиком к кабинету Сонады, подальше от Огаты-сана. Мальчишка? Сейджи поправил очки и, бросив напоследок взгляд на Огату, поспешил в свой кабинет. Таканага ждал его в кабинете, нервно отмахиваясь от объяснений мальчишки, которого все еще цепко держал за рукав. Ну да, у самого Таканаги, про первого дана, такой же пострел: отвернешься – тут же смоется. Завидев Сонаду в дверях, Таканага сбивчиво объяснил происшествие: мальчишка, следящий за ходом партии, вслух прокомментировал возможный ход, и его чуть было не сцапал Огата-сенсей. – Ох, уж этот Огата-сан, – с нервным смешком добавил Таканага. – Да, – протянул Сонада, – и теперь он там, в зале, ходит меж столами… – О, боже мой, – побелел Таканага, – быстрей бы приехал Тоя-сан. Уж он-то его сможет приструнить. Я побежал в зал. И Таканага пулей выскочил из кабинета. Сонада остался один на один с мальчишкой, которого они только что спасли от цепких когтей Огаты. Пока он устраивал мальчику разнос, Сейджи хорошенько рассмотрел его: мелкий, с худыми ручонками и смазливой мордашкой. А большие глаза уже начали слезиться – вот, и уже Сейджи большой нехороший дядька. – Ну, хорошо, хорошо, – все-таки у Сейджи слабое сердце, размягченное старостью, низким давлением и вот такими сопляками, – иди домой. Только помни, больше никогда не комментируй ходы игроков и держись подальше от того высокого мужчины. – Какого? – не понял мальчишка, а Сейджи не стал уточнять. Выпроводил из кабинета и накапал себе в стакан тридцать капель карвалола. Ну, что с ним может случиться, убеждал он себя. Какова вероятность, что Огата-сан будет ждать его возле выхода у центра? Сейджи одним залпом выпил раствор и рванул по пожарной лестнице вниз. Благо этажей было всего трое, но, подбегая к парковке, Сейджи дышал как паровоз. Красненькая тойота стояла почти в середине парковки, блестящая и вызывающая, как и ее хозяин. Быстро вытерев платком вспотевший лоб, Сейджи вытащил раскладной нож из пиджака и, оглядевшись по сторонам, проколол колеса у машины. До здания Сейджи тоже бежал, хотя это скорее выглядело, как прогулка вразвалочку. Чертовы годы. Чертово сердце. Чертов Огата! Амано тоже любил го. А еще он любил тарудзакэ1, караоке и писать статьи о сложных турнирах. Пел он ужасно, напивался после двух стаканов, а в го… в го играл слабо. Зато наблюдать за игроками, особенно про, он любил. Время будто замедлялось вокруг них. Не игра – борьба без насилия. Кто лучше? Кто умнее? Кто сильнее?.. Это восхищало. Вакажисен – это начало, это проба. Профессионалы против инсеев. Все участники молоды, и азарт и желание себя показать просто плавили воздух. Зрителей было немного, но их количество постоянно увеличивалось за счет побежденных и победителей. Игра шла своим чередом. А потом пришел Огата-сан. Сначала Амано-сан думал, что тот пришел посмотреть на Тою-младшего, – тот и симпатичный, и играет хорошо, – но Огата-сан встал возле стола никому неизвестного инсея, мальчишки с крашенной челкой, и стал внимательно следить за ходом игры. Этот мальчик, Амано видел его уже раньше, играл не то, чтобы хорошо, совершенно обычно для своего уровня, но Огата-сан смотрел на доску, не отрываясь. Вроде как делал вид, что увлечен игрой. Как же. Амано переглянулся с фотографом. Бедный ребенок. Похоже, Огата положил на него глаз. Турнир закончился. Были осложнения: небольшая драка, – эти дети так вспыльчивы, – но никто не пострадал, и все спокойно разошлись. Амано немного поболтал с организаторами и вышел из павильона – если у кого работа и закончилась, то ему еще предстояло зайти в редакцию. На обочине стояла кричаще красная машина Огаты, и в нее садился… Акира Тойя. Да. Амано погладил подбородок, задумчиво глядя им вслед, и пошел в редакцию. А что он должен был сделать? Прыгнуть наперерез машине с растлителем малолетних игроков в го? Он же просто репортер. Репортер, который с удовольствием пустит какой-нибудь грязный слушок в местную черную прессу. Акира знал Огату-сенсея с самого детства. Тот же все-таки был лучшим учеником его отца. Знал Акира и о его «странностях», как называла это его мать. Но он совершенно не рассчитывал увидеть, что в коридоре больницы средь бела дня Огата-сенсей станет домогаться Шиндо! Что бы могло произойти, если бы Акира не успел вовремя? А Шиндо отпихнул сенсея и шмыгнул в лифт – несчастный парень! Остановить бы его да утешить, но лифт уже уехал. – Огата-сенсей, что произошло? – резко спросил Акира, хотя прозвучало это скорее удивленно. Собственно, любой бы удивился, если бы увидел, как его учитель пристает к его же другу. Ну, может, не другу. Знакомому. Да, знакомому. – … Я слышал разговор твоего отца и Шиндо. Похоже, что Шиндо и Сай знают друг друга, – ответил явно разочарованный Огата. Хотя Сай, да и Шиндо тоже были больной темой Акиры, но он не был легковерным дураком! И отец, кстати, потом ничего не подтвердил. Теперь Акира, если рядом был Шиндо, никогда не отводил взгляд от Огаты-сенсея – было похоже, что теперь не только он был одержим Шиндо. Когда Хикару был пацаном, только что вступившим в мир профессионального го, он и знать не знал, что из себя представляет Огата-сенсей. Он ему даже понравился сначала. А потом Вайя рассказал ему всю подноготную этого приятного с виду мужчины. Да мало того… – А еще говорят, – помолчав минутку, продолжил делиться информацией Вайя, – что Огата-сенсей Тойю-младшего… того! Причем с малых лет! Хикару находился в шоковом состоянии несколько недель. Нет, он, конечно, знал, что такие люди существуют, но даже представить не мог, что Огата-сенсей!.. Что Акира… А Сай только подлил масла в огонь. – А что в этом такого? – сказал он. – Раньше мужеложство преподавали наравне с кэндзюцу и чайной церемонией2. Учитывая, что Саю было ужасающе много лет, Хикару предпочел посчитать, что у того просто начался старческий маразм. Подумать только: вот приходить Хикару в средневековую школу, а там этот самый урок. И ему говорят: мол, иди к доске, Шиндо-кун и снимай штаны – отвечать будешь. А потом как-то забылось. Хотя Хикару, когда встречался взглядом с Акирой, вспоминал слова Вайи и непроизвольно краснел. Бедный Акира! На любительский турнир загород Хикару поехал с удовольствием. Пусть и играть приходилось в основном c пенсионерами, от которых разило пивом и луком, но Хикару все равно получал удовольствие от игры. И какой черт притащил Огату-сенсея?! Мало того, что Огата-сенсей просто безобразно напился, так он еще потащил Хикару к себе в номер. Под предлогом поиграть в го, само собой. Конечно же, Хикару представлял, в какое «го» хочет поиграть с ним милый сенсей. Хикару вырываться и плакать не стал. Ведь об этом никто не узнает, не правда ли? А любопытство Хикару будет утолено. Но вместо того, чтобы узнать на собственном опыте о средневековых методах обучения, Хикару всю ночь играл в го с пьяным Огатой-сенсеем. В конце партии Огата-сенсей вырубился, и Хикару даже немного обиделся. Значит, он и здесь хуже Акиры, да? Случайно оказавшийся маркер в кармане куртки был как нельзя кстати. О том, что Огата-сенсей встречался с Шиндо тет-а-тет, Акиру узнал от самого же Огаты-сенсея. – Я, кажется, с ним играл, но ничего не помню, – утверждал Огата-сенсей, но Акира прекрасно знал, что за «игры» у этого человека. И учитывая эти слова о временной амнезии, Акира понял – Огата-сенсей уже приготовил себе алиби на случай, если Шиндо обратиться в полицию. Какой коварный человек! А Шиндо вел себя вроде как обычно, но потом вдруг исчез, и Акира начал всерьез волноваться за него. Конечно, не всякий сможет пережить насилие! Когда же Шиндо вернулся, Акира зауважал его. Они даже вроде как стали друзьями, но чувствовалось между ними какое-то напряжение. Шиндо почему-то краснел, как только его взгляд пересекался с акириным, а стоило заговорить с ним о средневековье, так вообще становился красным как рак. И тогда Акиру осенило. Произошедшее с сенсеем открыло Шиндо, то есть, Хикару, что тому нравятся мужчины, и в данном случае Акира! Осознав это, он так разнервничался, что допустил две грубейшие ошибки в партии, и Хикару удалось его обыграть. Тот так радовался, что даже не обратил внимания, что Акира его пристально изучает. Знание, что Хикару нравится он, не вызывало отвращения, наоборот, Акире было приятно. Очень приятно. Похоже, и самому Акире пришло время осознать свои пристрастия. – Я тебя обыграл! – Но я всегда с легкостью смогу тебя побить. – Попробуй. – И попробую. Кхм… Как насчет того, чтобы заглянуть ко мне? Поиграть в го? Иногда Огата-сенсей ловил себя на мысли, что с окружающими что-то не так. Те делали и говорили какие-то странные вещи. – А знаешь, – сказал как-то ему Кувабара-сан, – я тоже в молодости был таким же как ты. Эх, скинуть мне годков так двадцать, разве я бы просто так оставил этого Изуми-куна в покое? Ха! Очень странные вещи. Но Огата по привычке не забивал себе голову этими ненормальностями. В мире было столько приятных вещей: поиграть в го, встретиться с Кейко-чан или провести тихий домашний вечер в обществе хорошей книги. И даже такие неприятности как проколотые шины и разрисованное лицо были просто пустяками. [1] Тарудзакэ («бочковое» сакэ) – выдержанное в деревянных бочках. [2] Без шуток. «Мужеложство в нашей провинции ввел Хосино Рётэцу, и хотя у него было много учеников, он наставлял каждого из них лично. Эдаёси Сабуродзаэмон был человеком, который понял смысл мужеложства... » из «Хагакурэ» Цунэтомо Ямамото.

4.12.2009-28.01.2011