Ночь

      Началось всё до странного прозаично. Вельзевул мутила воду в ханаанских землях, увеличивала своё влияние среди людей, и Гавриил должен был разобраться. Несколько шпилек и ядовитых усмешек, усталое: «Тебе не надоело?» и короткая драка, почти шуточная. Кажется, они давно перестали воспринимать угрозы друг от друга всерьёз. Гавриил оказался под ней, мигом забыв про боль в затылке и спине от удара, и принял привычный самодовольный вид, словно так и должно быть. Вельзевул перестала давить локтем на горло и перехватила руки Гавриила. Зачем-то уселась ему на живот, долго-долго рассматривала его лицо, о чём-то думая.       — Я хочу тебя, — вынесла вердикт своим размышлениям.       Гавриил вопросительно выгнул бровь, не сдержал удивлённого фырканья, пряча внутреннюю дрожь.       — Просто так, для удовольствия, — Вельзевул отпустила его руки. — Ну?       Очевидно, Вельзевул не шутила. И не лгала. Гавриил прислушался к своим ощущениям, чувствуя, что проваливается куда-то между реальностью и миражом: он тоже её хотел. Хотел сильнее, чем боялся признаться в этом даже самому себе. Он кивнул, приподнимаясь на локтях, и Вельзевул склонилась к нему, жадно целуя, зажмурившись.       После она сказала только три слова:       — Хорошо, — кивнула сама себе. — До встречи.       И исчезла. Гавриил не сдержал кривой улыбки. Они сотворили ужасное, и придётся всё исправлять. Только как?       В следующую встречу им хватило только увидеть друг друга, чтобы потерять контроль над желаниями и разумом. Тогда Гавриил понял, что скучал — и не только сейчас, он скучал по ней всегда. И хотел он только её. Теперь откровенно говорить пришлось ему.       — Почему я? — спросил, глядя в серое небо через дыру в крыше полуразрушенного амбара. Вельзевул смотрела туда же, но их плечи и пальцы соприкасались. — В Аду наверняка много демонов, которые делают это лучше меня. И с которыми не так сложно.       На самом деле, с Вельзевул было легко, и он чувствовал — ей с ним тоже; было просто и отрадно сплетать свои человеческие тела под напором страсти, пререкаться в шутку и просто говорить о работе, не боясь высказывать крамольные мысли вслух.       Сложно было думать обо всём этом.       Вельзевул ответила почти незамедлительно:       — Ошибаешься, — и повернула голову. Гавриил тоже посмотрел на неё: взгляд голубых глаз пронзал насквозь. — С ними во много раз сложнее. И никто из них не делает этого так, как ты.       Потом молчали долго. Слова осели в горле тяжёлым комом, в груди — непонятным, но очень важным чувством. Гавриил взял Вельзевул за руку, переплетая их пальцы.       — Теперь твоё объяснение, — сказала она. — Вы, лицемерные белокрылые, не организуете общество тех-кто-грешит, чтобы предаваться Смертным Грехам сообща и пользуетесь демонами?       Гавриил поморщился. В вопросе Вельзевул было отвратительно каждое слово, и за это хотелось крепко ударить её в горло — чтобы не смела так думать о нём. Ведь он не думал так о ней. Хотя кое в чём она была права, и архангел тяжело вздохнул.       — Искренность, — объяснился одним словом, вопреки своей привычке пускаться в длинные монологи. И поцеловал Вельзевул в губы — коротко, не отрывая взгляда от её расплывающихся вблизи глаз. Нечего было исправлять правильные вещи.       И дальше встречи становились всё чаще, всё дольше, куда-то исчезла озлобленность, ненависть и отвращение — а были ли хоть когда-нибудь? И приятней становилась работа, когда её можно было совмещать с удовольствием.       Они сидели на кровати и разбирали документы, не заботясь о смятых простынях и отсутствии одежды. Гавриил обнял Вельзевул со спины, аккуратно целуя в висок. Она замерла, но не стала ворчать о том, что он мешает, что может оставить глупые нежности при себе — расслабилась в его руках, откидывая голову назад и подставляя шею под поцелуи; накрыла его ладони своими. Гавриил хотел сказать вслух, что любит её, но не решался, боялся испортить между ними хрупкое равновесие. Всё началось с похоти, и вряд ли демон захочет это изменить. Но Гавриила с ног до головы укрыло чем-то тёплым, прерывая дыхание и заглушая участившееся сердцебиение. Он обнял Вельзевул крепче, распуская крылья.

***

      После сотни лет разлуки неудивительно, что в голову лезла всякая дрянь. Например, что Вельзевул больше нет, но это жуткое предположение оказалось ложным — слава, тебе, Господи — когда демон сама наконец-то отправила депешу с просьбой о встрече. Точнее, почти приказом: на потёртой и измазанной пеплом бумаге значились только время, дата и место встречи — сухо, будто это означало, что ничего не было, что всё закончилось. С учётом того, что до этого Вельзевул на связь не выходила вообще, страх был вполне обоснован. Конечно, причины были: приход Мессии. Гавриил и сам окопался на Небесах, подготавливая всё к рождению Божьего сына. Потом уже на Земле — следил сначала за Иисусом, потом за апостолами. Но это не мешало ему периодически пытаться связаться с Вельзевул, только демон упорно молчала, не появлялась на Земле, хотя могла бы — самое время для крупных проектов. Пряталась что ли? Михаил говорила, что это был приказ Люцифера — ограничить общение с Верхом: обиделся.       Эта информация успокаивала. Да и Гавриил умел мыслить рационально, чтобы понимать: всё в порядке. Не идеально, но это не их вина. Только чёртово беспокойство всё равно разъедало внутренности и подгоняло Гавриила быстрее отправиться на встречу. И он уже не задавал себе глупых вопросов «почему» и «зачем» — знал, прекрасно знал, что любит её, и она любит в ответ.       Вельзевул не опаздывала — это Гавриил пришёл почти на час раньше. Старый дом в пустой деревне: засуха выгнала людей на поиски лучшей земли. Гавриил уже успел обойти её всю, заглянуть в каждый дом, но это не успокаивало, и в животе всё туже завязывался узел из нервов. Ему не стоило волноваться — нужно было только дождаться Вельзевул, но все рациональные доводы были бесполезны против обеспокоенной Сути влюблённого ангела.       Она появилась прямо перед Гавриилом, взвинченная и усталая, и сказать ничего не успела, как Гавриил подлетел к ней и, до боли вцепившись в плечи, впился в губы — жадно, крепко и также больно; Суть слепла от ощущения Вельзевул рядом, и он даже не понял, отвечала она ему или нет. Зато до крови прикусила губу, заставляя Гавриила оторваться.       — Не смей так больше исчезать! — крикнул он, снова не позволяя Вельзевул сказать ни слова, и хотел сжать её в объятиях, но она упёрлась руками ему в грудь, раскрасневшись от возмущения.       — Будто это было моё решение! — рыкнула. Посмотрела Гавриилу в глаза, понимая: он не злился. Он чертовски испугался.       Он прижал её к себе, извиняясь, сдавил слишком сильно, словно она могла куда-то уйти, испариться, но Вельзевул обняла его в ответ, гладя его по спине.       — Я знаю, — прошептал Гавриил на выдохе и прижался щекой к её макушке.       Они стояли так несколько минут, успокаиваясь, отпуская тревогу и напряжение. Вельзевул отстранилась первая, и Гавриил разочарованно протянул:       — Документы?       Вельзевул усмехнулась, уже развязывая пояс его одежд.       — Потом. Всё потом.       Она целовала его упоённо, голодно, шепча ему в губы, что скучала; она не сдерживала себя в жарких ласках, шаря руками по голому телу. Она уже не отпустит его, не позволит пропадать так долго: пошлёт на все четыре стороны Армагеддон и Божественный План, ещё раз он посмеет их разлучить. Гавриилу хотелось вплавить её в себя, хотелось пробраться ей под кожу; хотелось никогда больше не расцеплять объятия.       — Ос-осторожнее, — прошептала Вельзевул, сильнее сжимая запястья Гавриила.       — Я не… — на его лице отразилось замешательство.       — С любовью. Ж-жжётся, — она закусила губу, сдерживая стон.       Гавриил замер и резко сел, заставляя её сдавленно охнуть. Мысли взорвались в голове.       — Почему ты никогда не говорила мне о том, что любишь меня?       — Зачем, если ты всё чувствовал? — Вельзевул зарылась пальцами в его волосы, нахмурилась, не понимая. — Разве нужно было что-то ещё?       Он уткнулся носом ей в шею, думая. Отчего-то безумно важно было услышать эти слова, почувствовать их на кончике языка. Поставить печать на сердце. Гавриил не знал, почему. Может, Вельзевул права? Он улыбнулся.       — Для начала, это очень приятно звучит, — он посмотрел ей в глаза, очерчивая пальцами контур лица, губ.       — Правда? — она усмехнулась.       — Да, — голос снизился до шёпота. — Смотри: я люблю тебя, — проговорил по слогам. И почувствовал, как что-то дёрнулось внутри Вельзевул.       Она качнула бёдрами, поджав губы и сосредоточенно глядя на Гавриила; упёрлась руками ему в плечи, заставляя двигаться. Потом приблизилась к его лицу, соприкасаясь щеками.       — Знаешь, у меня есть много других приятных слов, — прошептала ему на ухо, наращивая темп. — Ты мой — навсегда; и я твоя — тоже навсегда. Мне не страшно Пасть второй раз, но страшно потерять тебя и никогда больше не увидеть. И самой большой моей глупостью было не говорить тебе о том, что я чувствую всё это время. Я хотела знать, что чувствуешь ты: когда видишь меня, когда нет, когда трогаешь, когда я трогаю тебя.       Она шептала, обжигая кожу дыханием, и быстро, боясь сорваться на стон, окончания слов тонули в сбившемся дыхании. У Гавриил её огонь плясал перед глазами, Суть сладко сжималась от ощущений — слова Вельзевул связывали её туго; приятно.       — И я люблю тебя, — выдохнула особенно тихо.