Hello, darkness, my old friend, I've come to talk with you again, Because a vision softly creeping, Left its seeds while I was sleeping, And the vision that was planted in my brain Still remains within the sound of silence. (с) Disturbed - The Sound Of Silence И не ищи утраченный контроль, Твои видения, сны...или не сны? Тьма, холод, одиночество и боль — Всё остаётся в звуке тишины. -Lisyona-
Гарри шел быстрым шагом, удаляясь от стадиона. Его взгляд был прикован к пальцам, измазанным в мазуте. Он пытался оттереть грязь, но лишь хаотично размазывал ее по коже, превращая в кляксу. Наверное, испачкался, когда спешно запирал «Молнию» в кладовке для метел. Почему-то ему не хотелось пользоваться палочкой, чтобы исправить ситуацию, и он безостановочно тер покрасневшую кожу. Раздрай. Вот как можно было описать его жизнь в последние две недели. Его бросало из крайности в крайность, Гарри не мог решить, хочет ли он на завтрак кашу или сэндвич. Хочет ли проводить время с друзьями или остаться один? Хочет ли он столкновения или избежать его? И это безумно расстраивало. Нет, это злило. Уроки казались бессмысленными, встречи с Профессором Дамблдором мучительными. Казалось, великий маг знал обо всех его тайнах, о тренировках со Снейпом. Даже при мысли о декане Слизерина гриффиндорец скрипнул зубами. Снейп стал просто невыносим, и их антипатия достигла исторического максимума. Казалось бы, это их привычная среда пренебрежения и презрения, но что-то неуловимо изменилось. Теперь его это задевало за живое. Ему хотелось паритета. Слишком много произошло между ними за этот год. Снейп стал его наставником, снова спас его от смерти, тренировал его вопреки приказу директора. Гермиона тоже вносила немалый вклад в формирование образа ненавистного профессора. Но самое главное, Принц-полукровка перевернул его мир с ног на голову. Отойдя от шока, что Принц и Снейп — одна личность, Гарри не смог забрать свои слова, однажды высказанные Гермионе, обратно.Он помогает мне, его заклинания всегда уместны и полезны. Я понимаю, что это звучит странно, но это словно «привет» из прошлого от какого-то гениального студента, и я абсолютно уверен, что он не навредит мне. Принц — просто одинокий мальчик, которому неуютно с самим собой. У него прекрасное чувство юмора и иронии, и, можете смеяться, но я чувствую что-то родственное с ним.
Не навредит. При всей своей желчности, саркастичности и, порой, ненависти, Снейп не навредит. Гарри не знал, откуда произрастает эта уверенность, но уже ничего не мог изменить. Он всегда полагался на свою интуицию, и она была непреклонна в своем доверии к Северусу Снейпу, шпиону и просто неприятному человеку, который презирал всю его семью. Было в этом темном человеке что-то, что заставляло его спасать ненавистного мальчишку раз за разом. И Гарри не знал, что именно. Было еще кое-что. Врать Снейпу оказалось тяжелее, чем Дамблдору. Под пронзительным взглядом синих глаз Гарри испытывал легкий стыд от ощущения, что директор видит его насквозь. Так что знал Альбус Дамблдор, или только догадывался, было не так уж и важно. Главное, что цель этих тренировок была направлена на их победу. А уж какой ценой, не имеет значения. Другое дело, Снейп. Гарри пошел на ложь быстро, не подумав, не успев осознать. Врать было так же легко, как дышать. Он не знал, что было тому причиной, но когда профессор по ЗОТИ спросил, уничтожил ли Гарри крестраж, Избранный ответил положительно, хоть дела обстояли совсем не так. В круглой башне гриффиндорской гостиницы, на дне сундука, рядом с дырявыми носками и вредноскопом, покоилась чаша Хельги Пуффендуй. Когда он и Снейп сидели на острове, промокшие до нитки, но счастливые до абсурда, что сумели спастись из Гринготтса и нашли крестраж, он, Гарри, не смог уничтожить чашу. У него попросту не было на это сил. Как ни странно, Снейп что-то разглядел тогда, услышал своего подопечного и давить не стал. Ему был вручен сам крестраж и маленькая склянка с ядом василиска… Пузырек разбился в тот же день, выскользнув из онемевших пальцев, когда Гарри стоял на коленях у своей кровати, занося смертельную субстанцию над чашей. В глазах тогда потемнело, а руки сильно тряслись. Позже он спрашивал себя, почему бы просто не бросить чашу в образовавшуюся лужицу, почему бы не попросить у директора меч Годрика Гриффиндора. Но тогда, услышав приближающиеся шаги своих одноклассников, вернувшихся с ужина, Гарри запаниковал, одним движением бросил чашу в сундук с вещами, забросав ее сверху ворохом одежды, а яд безжалостно удалил простым Эванеско. Что сделано, то сделано. Верно? Именно этот вопрос гриффиндорец задавал себе раз за разом и начинал паниковать. Ему следовало попросить у Снейпа еще яда, выслушав резкие замечания о собственной никчемности и безрукости. Ему стоило попросить Альбуса Дамблдора, выдержав испытание синих глаз. Директор не стал бы ругать его, потому что понял бы… То нежелание причинить вред крестражу. Директор бы понял, и именно этого Гарри боялся больше всего. Поэтому, стоило Снейпу на ближайшей тренировке спросить о судьбе крестража, как слова вырвались без каких-либо усилий: «Все кончено. Я уничтожил крестраж». Да, он сотню раз спрашивал себя, не попал ли он под тлетворное воздействие опасного артефакта, но каждый раз успокаивал себя тем, что они еще не нашли диадему. Какая разница? Он вернется к этой проблеме, когда чаша останется последним крестражем. Пускай это будет проблемой Гарри из будущего, а сегодняшний Гарри бежал от этой дилеммы как от огня. Он назначил тренировку на сегодняшнее утро, потому что в воздухе чувствовал, как все тревожные мысли испаряются, и нуждался в этом. Команда была недовольна субботнему раннему подъему, но вслух не слишком возмущалась. Гарри знал, что Рон и Джинни ищут в полете то же, что и он сам. Но, придя раньше остальных, он услышал то, что слышала и вся школа: голос Минервы Макгонагалл оповестил их о том, что мирная жизнь в стенах замка закончилась. Он не бросился стремглав к замку, а опустился на скамью в раздевалке, крутя древко метлы, приводя в порядок мысли. Нужно уничтожить чашу. Нужно? Можно подождать еще немного? Диадему они не нашли. Никакого ущерба не нанесено. Сколько он просидел там? Не больше пяти-десяти минут. Из раздумий Поттера вывел патронус Гермионы, который напугал его до чертиков. Брр, ей придется многое ему объяснить. Разве патронусы не обязаны быть животными? Он никогда не изучал этот вопрос, поздно задаваться им сейчас. Гарри уже спускался в подземелья, глядя, как редкие студенты стремглав возвращаются в свои гостиные, когда увидел девушку, которой тут быть совсем не полагалось. — Флёр! — окликнул её Гарри. На душе стало по-настоящему тепло и спокойно. Увидеть её перед битвой казалось ему хорошим предзнаменованием. — Гарри! — не менее удивленно воскликнула девушка, развернувшись и стремительно сокращая расстояние между ними. Её объятия и внимательный взгляд васильковых глаз взяли его в плен. — Что ты тут делаешь? Тебе следует направляться в гостиную Гриффиндора, — нахмурилась француженка, но тут же снова прильнула к нему, оборвав свою речь. Они прощались молча, и Гарри знал, что ему не нужно ничего объяснять и нести ерунду. Флёр все равно не смотрит на мишуру, а, порой достаточно бесцеремонно, тычет в самую суть. — Профессор Снейп хочет тебя видеть? — Как ты догадалась? — Гарри крепче сжал её в объятиях, зарываясь носом в копну шелковых белокурых волос, вдыхая аромат можжевельника и ягод. — Профессор вызвал меня себе на замену, так что нетрудно догадаться, что он занят где-то еще. Или с кем-то, — улыбнулась девушка, отстраняясь настолько, чтобы видеть его лицо. — Буду следить за эвакуацией слизеринцев. Ты как? Гарри хотел ответить, что-то дежурное, но не дал сработать рефлексам. Эта девушка заслуживает искренности. — Волнуюсь. Не знаю, готов ли я. — Готов, — её рука мягко сжала его предплечье. — Milles voies conduisent en erreur, mais seul induit à vérité. Тысячи дорог ведут к заблуждению, и только одна — к истине. Так у нас говорят. Я объясню тебе эту фразу так: судьба ведет тебя по дороге жизни, и ты пройдешь по ней, так или иначе. Все твои сомнения вводят тебя в заблуждение, но ты имеешь дар видеть истину, а значит, найдешь свой истинный путь. Я верю в то, что ты — Избранный, — в её глазах он видел это, абсолютную уверенность в своей правоте. — Тебе уготовано судьбой одержать верх. Отбрось сомнения, и ты увидишь, что твой тернистый путь освещают звезды. Девушка на мгновение порывисто прижалась к его губам в волнующем поцелуе и так же быстро отпрянула прочь, возвращая себе деловой вид. — До встречи, Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил. Я увижу твой момент триумфа, — её улыбка заставила его улыбнуться в ответ. Её вера придавала сил, и он с сожалением смотрел, как Флёр удаляется от него, направляясь к гостиной Слизерина. Его же путь лежал правее. Снейп. Внутренности вновь предательски сжались. Что, если он спросит? Ему, Гарри, снова придется соврать. А, может быть, сказать правду и получить болезненные тычки за проявление слабости? Снейп бил больно и глубоко. Каждый презрительный взгляд и невесть откуда вернувшееся пренебрежение не просто злили его, а доставляли боль. Северус Снейп мог сделать ему больно, и эти изменения было сложно пережить. — Профессор. — Поттер, — бывший Пожиратель Смерти смотрел на него полубезумными глазами, заставив гриффиндорца вздрогнуть. — Волан-де-Морт у наших границ. — Слышал. Сколько у нас времени? — Чуть больше трех часов. — На каком фланге я сражаюсь? Мне стоит отыскать Рона и Гермиону, я обещал им. Члены Ордена уже в пути? Вы присоединитесь к преподавателям или будете сражаться под командованием Кингсли? И… — У меня другое задание, — нахмурился Снейп, сложив руки на груди. Черные глаза теперь смотрели куда-то поверх головы юноши. Было невозможно понять, о чем думает маг, беспристрастная маска застыла на лице профессора. Гарри ждал продолжения, справедливо полагая, что дополнительные расспросы выведут Снейпа из себя. — Ты готов, Поттер? — Гарри вздрогнул от внезапной смены курса. Если подумать, отстраненный Снейп пугал его больше, чем язвительный. — А у меня есть выбор? — горько усмехнулся Гарри, и подскочил на месте, когда лицо бывшего Пожирателя Смерти перекосило от злости. — Это не то, что я жду услышать, Поттер, — выплюнул Снейп, и Гарри ощетинился. — Не то, чтобы я стремился соответствовать вашим ожиданиям, — Стремился. — Ладно, — лицо декана Слизерина вновь приняло свое обычное пренебрежительное выражение. — Профессор Дамблдор приказывает вам, Поттер, покинуть замок. Повисшая тишина между ними была оглушительной. Гарри вглядывался в черные непроницаемые глаза, но так и не смог осознать. — Не понимаю. — Было бы странно, если бы поняли. Директор считает, что сейчас не то время, не то место и не та битва, — безразлично обронил маг, но Гарри явственно услышал презрение в сторону директора Хогвартса. Было несложно распознать именно это чувство, потому что он сам всегда был объектом этой эмоции. — Последний крестраж, — Гарри вздрогнул, — все так же не обнаружен. Если брать за истину слова Профессора Дамблдора, то великое предназначение Избранного, — а вот и то самое презрение уже к нему, — не может свершиться, пока не уничтожены все частицы души. — Вы не согласны. — Я — скептик, Поттер. Мной руководят другие доводы. И я не буду скрывать, что мы с директором в корне не сошлись в этом вопросе. Я не хочу выполнять приказ Альбуса Дамблдора. Осталось вам решить, чего хотите вы. Гарри лихорадочно соображал. Глаза метались от запачканных пальцев до маски его самого ненавистного преподавателя и, по иронии судьбы, наставника в боевой магии. Вся его сущность рвалась в бой, требовала бунта, хотела логической развязки. Но было еще кое-что. — Я… подчиняюсь приказу директора. То, что вы предлагаете — измена. Нет, я не согласен, — Гарри отрицательно покачал головой. Ему было очень больно, когда разочарование промелькнуло в глубине глаз Профессора Снейпа. — Ваши друзья будут умирать сегодня. — Это низко. Давить на меня этим, — Гарри сжал кулаки от злости, когда увидел, куда клонит Снейп. — Я — не трус! — Я не уверен. — Вы сами оставляете за собой дорожку из трупов! — ткнул наугад гриффиндорец и осекся, когда Снейп растерялся, буквально на миг. Он не хотел нападать. Он стремился защититься. — Там, на поле боя, будет ОНА, Поттер. Гермиона Грейнджер будет защищать школу и ее обитателей, пока мы с вами будем красться по Запретному лесу прочь от эпицентра событий. Ты прав, — отбросил формальности зельевар, и обычно это означало крайнюю степень неприязни. — Но это то, что касается моих интересов. На поле будет сражаться все семейство Уизли, ваша белобрысая подружка-француженка, Томас, Финниган, Долгопупс, Браун. Я могу продолжать долго. Они ничего не значат? — Я больше всего на свете хочу сражаться вместе с ними! — взорвался Гарри. Воображение рисовало страшные картины будущего. — Вы думаете, что давите сейчас на мое больное место? Да! Давите! Вот только это ничего не меняет. Есть вы и есть Профессор Дамблдор, и уж не удивляйтесь, что я верю директору! Вы заметили, что Дамблдор всегда прав? Он — величайший волшебник всех времен! Он и только он заботится обо мне. Да, иногда его методы могут не нравиться, но цель всегда себя оправдывает. Вы предлагаете мне бунт. Я уже взбунтовался в том году, и это стоило Сириусу жизни. Я пошел наперекор правилам в позапрошлом году, и Седрик Диггори был убит. Жизнь показывает, что я необучаем. Я могу сделать это и сейчас. Но, если директор прав, то я просто погибну, ничего не изменив, не приведя в действие пророчество. И вот что я понял в этом году, увидел в моей «подружке-француженке». Слишком много людей верит в это чертово пророчество, испортившее всю мою жизнь. Я научился ценить свою жизнь, увидев, что именно значит «Гарри Поттер» как символ. Я дал клятву директору тогда, в пещере, где мы охотились за медальоном, всегда следовать его приказам. И я верен своему слову. Можете назвать меня слабохарактерным тюфяком, трусом и тщеславным уродцем. Я буду в ярости, но подчинюсь приказу директора этой школы. Потому что это Дамблдор, а вы — это… вы. Гарри был готов к борьбе, насмешкам, перепалке, но абсолютно не готов к тому, что Северус Снейп, вновь погрузившись в раздумья, вполне спокойно заключит: — Знал, что вряд ли получится, — пожал плечами профессор. — У меня нет ни сил, ни времени объяснять свою позицию, которую вы даже выслушать не хотите. Считаете, что я толкаю вас на смерть? — Я этого не говорил, — поспешил вставить Гарри. — Но подумали. Пока вы верите в Дамблдора, всё, что скажу я — бесполезно, Почему я вожусь в тобой? — Снейп сжал пальцами переносицу, в то время, как Гарри вспыхнул от несправедливости. Как этот человек умеет заставить почувствовать себя ничтожеством, обузой?! — Ты задумывался, зачем я спасаю тебя, учу тебя, принимаю участие в твоей судьбе наперекор Дамблдору? И только попробуй приплести сюда своего отца. Свой долг перед ним я оплатил давно и сполна. — Гарри молчал, потому что Северус Снейп не нуждался в диалоге. Это был монолог и, казалось, что он потребовал от бывшего Пожирателя пойти на некие жертвы. — Мне долго рассказывать, да ты и не поверишь. Я покажу тебе. Гарри вздрогнул, вспомнив чернила в дневнике Тома Реддла, что так же обещали показать ему все глазами автора. Быстро отбросив эту мысль, гриффиндорец подошел к преподавательскому столу, куда его жестом отправил Снейп. Мерцающая субстанция омута памяти манила ответами на вопросы, что жгли изнутри токсичным любопытством. Проникнуть в голову Снейпа? Слишком интригующе и пугающе одновременно. — Должен предупредить, я наводнил Омут не только воспоминаниями, но и эмоциями, неразрывно с ними связанными, — и, видя удивление на лице студента, поморщившись добавил. — Да, Дамблдор никогда об этом не упоминал. Директор никогда не будет делиться эмоциями ни с кем, даже с Избранным, — усмехнулся мужчина. — Мало кто будет, стоит признать. Эта опция слишком личная. — Тогда зачем вы хотите показать мне это? — Потому что картинку можно подделать. Эмоциональные воспоминания — нет. Мне нужно, чтобы ты доверился мне, Поттер, и у меня лишь один шанс. Возможно, поняв некоторые аспекты моей мотивации, ты пересмотришь свое решение. Ну, всё, — маг нахмурился, — у нас нет времени. Воспоминаний будет немного, но это будет… больно. — Что значит… — Больно, это когда ай-яй-яй, — фыркнул Снейп. — Ты все равно уже решил, что не упустишь шанс окунуться в водоворот моих воспоминаний. Не будем разыгрывать излишние расшаркивания. И Гарри кивнул, решительно подходя к столу и наклоняясь к чаше. Снейп прав, он хочет заглянуть за кулисы.***
Гарри зажмурился от яркого солнечного света, который резко полоснул по глазам после полутьмы подземелий Хогвартса. Ромашковое поле и ярко-голубое небо над головой дарили чувство спокойствия и умиротворения. Стоп. А это его чувства? — Скажи еще раз! Требовательный звонкий голос заставил его развернуться, чтобы увидеть совсем рядом небольшое дерево, в тени которого прятались двое детей. Темноволосый мальчик с иссиня-черными глазами сидел, прислонившись спиной к многолетнему растению, а рыжая девочка совсем не боялась солнца, лежа в траве раскинув руки. Её глаза были зажмурены в окружении россыпи веснушек. Было совсем нетрудно догадаться, что темноволосый мальчик — это Снейп. Бледный, худощавый и даже болезненный, он был похож на свою взрослую версию и, вместе с тем, совсем не похож этой живой мимикой лица. — Что тебе рассказать? — спросил мальчик, улыбаясь и срывая травинку рядом с собой. — Ты знаешь! — Из года в год веду я свой рассказ Для юных колдунов и чародеев Его сегодня я продолжу и для вас Давайте перейдем к нему быстрее. Достойнейших назвать не побоюсь, Они — четыре несгибаемых опоры, Но кто бы знал, что дружеский союз В итоге приведет к созданью школы. Есть правило для всех без исключений: Вам предстоит пойти по их стопам. Я, как и сотни предыдущих поколений, Вас разделю по свойствам и чертам. Коль в вашем сердце трудолюбие и верность, Тут очевидно всё, как не толкуй, Веками сложена сия закономерность — Идти вам вслед за Хельгой Пуффендуй. А если в вас сияют честь и храбрость, Стремленье недругу любому дать отпор, Одна лишь очевидна вероятность — Вы — представитель факультета Гриффиндор. А тех, в ком и смекалка есть, и мудрость, Чей ум — бушующий бескрайний океан, Кому претят невежество и глупость — Отправлю вас вслед за Кандидой Когтевран. В остатке есть и те, кто жаждет власти, И чьи амбиции не знают слова «нет», Что ж, если вы полны подобной страсти, То Слизерин — ваш лучший факультет. Но это только общие черты, Кем стать — вопрос гораздо бо́льшего масштаба. Мои сужденья ж незатейливо просты, В конце концов, ведь я всего лишь шляпа. Гарри изумленно воззрился на детей. Сколько им лет? Выглядят на девять-десять, не больше, но уже обсуждают магию. Впрочем, Снейп же «полукровка», он всегда знал о том, что получит письмо в день своего одиннадцатилетия. — Красиво, — вздохнула девчушка. — И шляпа правда придумывает каждый год новую песню? Я уже мечтаю о ней, о школе. Я словно путешествую по замку, слушая твои истории, Северус. Как думаешь, я попаду в Когтевран? Я умная, — девочка покивала для убедительности, а Северус рассмеялся вполне искренне, но с толикой сожаления. — Не думаю. Я точно попаду в Слизерин, а ты… Нет сомнений, что тебе уготован Гриффиндор, — Гарри оценил усилие, которое приложил Снейп, чтобы не выдать отвращение, произнося название «враждебного» факультета. — Хотя, может, и Когтевран, — Снейп с надеждой взглянул на девочку и как-то сник. Наверное, сам себе не поверил. — Ты украсишь любой факультет, на самом деле, — смутился мальчик. — Ты считаешь меня храброй, потому что я сбежала от Туньи? А может, я попаду в Слизерин вместе с тобой? — продолжала размышлять девочка, и Снейп отчего-то зарделся. — Это вряд ли. Там… Там… — Это потому, что мои родители не волшебники? — проницательно заметила девчушка и открыла глаза. Свои удивительные, один в один похожие на его собственные, зеленые глаза. Гарри невольно сделал несколько шагов назад. — Нет, Лили. Ну, то есть да, но это не имеет никакого значения! Ты уже управляешь своей магией, я сам видел. Я же способен только на спонтанные выбросы, а ты обходишься с ней так изящно, словно она насквозь тебя пронизывает. Но я действительно не знаю о маглорожденных в рядах факультета. Знаешь, это своеобразное проклятие Салазара Слизерина. Он не желал, чтобы дети маглов учились в школе… — И на этом факультете ты мечтаешь учиться! — фыркнула Лили Эванс. Гарри подошел к ней ближе, как завороженный вглядываясь в лицо своей матери. — Не из-за позиции Слизерина, — простонал юноша, отклеиваясь от ствола дерева и падая рядом с ней на спину, устремляя свой взгляд в небо. — Этот факультет славится великими темными магами. — И кем же ты хочешь стать: великим или темным? — не без вызова спросила она. — Великим. Но в то же время, боюсь, во мне столько темного, что иного выбора не существует. Я рожден во тьме, чтобы к ней примкнуть. Гарри видел, как насупленность вмиг слетает с лица Лили. Её глаза наполнились состраданием и нежностью, когда она приподнялась на локте и провела рукой по его темным волосам, взъерошивая. — Ты не плохой, Северус. Я умею видеть зло, и в тебе этого нет. Так, может быть, я попаду в Пуффендуй? — Нет. Это место для таких, как твоя сестра. — Северус! — укоризненно воскликнула Лили. Чувство облегчения, нахлынувшее на Гарри, ему не принадлежало. Это были эмоции Снейпа, и гриффиндорцу лишь оставалось протянуть руку к той, которую так мечтал увидеть хоть раз в жизни. Картинка быстро сменилась. Гарри стоял на том же поле, разве что ромашки почти полностью отцвели, кое-где лежали одинокие листья, а ночное небо было усеяно звездами. Его охватило гнетущее чувство сострадания, бессильной ярости и боли. Эмоции Снейпа понять было несложно. Обхватив колени руками, сидя прямо на земле, плакала навзрыд Лили Эванс, будущая Поттер. — Завтра в школу, Лил. Разве не об этом мы мечтали? — спрашивал Снейп, сидя рядом и явно чувствуя себя не в своей тарелке. — О-о-о-н-н-а ненавидит меня, — всхлипывала девочка. — М-м-о-о-я собственная с-с-сестра, Северус! На лице Снейпа Гарри прочитал всё, что тот думает о Петунии Эванс, и был с ним полностью солидарен. — Ну и пусть ненавидит. Что с того? Честно, Лил, я вообще не понимаю, почему ты по ней убиваешься. Дылда все время за нами шпионит и вынюхивает, подглядывает и чинит препятствия. У вас нет ничего общего, она желчная, вредная, хамоватая… — Не говори так! — зеленые глаза опасно сузились. — У тебя есть братья и сестры? Нет, ты — единственный ребенок в семье. Эти узы, они больше, чем наши ссоры и обидные слова. Тунья — мой родной человек, и это нельзя изменить, даже если нам порой этого очень сильно хочется. Я люблю ее, а она — меня. Я пугаю ее своими способностями. Моя собственная сестра меня боится, — Лили снова опустила голову к коленям и продолжила всхлипывать. Снейп быстро понял, что нужно поменять позицию и не оскорблять будущую Миссис Дурсль. — Брось, Лили, мы же читали то письмо. Она не боится тебя, а завидует. Поверь, это чувство разъедает. Она тоже хочет быть колдуньей, раз написала письмо в Хогвартс. А теперь, когда она знает, что мы об этом узнали, её ярость становится только сильнее. Это сродни унижению. — Не стоило мне тогда ей в этом признаваться, но она говорила такие обидные слова, что я не удержалась, — Лили выпрямила спину и стала смотреть прямо перед собой, о чем-то размышляя. Снейп приободрился этому изменению. — Вы ведь постоянно ссоритесь, и она ревнует тебя к родителям. Почему ты плачешь так… горько? Что изменилось сегодня? — Туни сказала, что лучше бы я вообще не рождалась на свет, что она ждала младшую сестренку, а получила демона, одурманившего родителей. Она… сказала, что лучше бы я умерла тогда от пневмонии, когда мне было пять лет, — из глаз снова потекли слезы, но Лили ничего не делала, чтобы их остановить, все так же глядя вперед. — Я знаю, что завтра я уеду в школу, и праздник, который устроили родители, их пожелания, доброта и гордость просто раздавили ее, но желать смерти родной сестре… Как она могла, Северус? Мальчик долго молчал. — Северус? — Я желаю смерти своему отцу, — признался Снейп, и Гарри ощутил ту самую тьму, что порой замечал и в себе в прошлом году. Ему впервые стало стыдно за то, что он стал свидетелем этих слов. Самый закрытый человек в мире открывал перед ним свою душу. Немудрено, что он начал с детства. Когда мы бываем более открытыми, чем в это время? — Но я не могу сделать это сам, я… слаб. Поэтому завтра я просто сбегаю от него и от матери. Иногда их ругань достигает такого апогея, что мне хочется взорвать дом и прекратить это. Один раз у меня даже почти получилось, — мальчик улыбнулся, и Гарри закусил щеку от нахлынувшего чувства сострадания. Он и сам рос в нездоровой среде, но Снейп, по видимости, был родом из настоящего Ада. — Спонтанный выброс. Моя магия проснулась во время их перебранки. Мать не дала этому случиться, — спокойно вещал Снейп, а Лили смотрела на него во все глаза, перестав лить слезы. — Дала мне пару пощечин. Я упал на пол, ударился головой о ножку стола и провалился в темноту. На утро я проснулся на диване. Меня даже не перенесли в комнату. Может, думали, что я не доживу до утра? Я не знаю. Но проснулся я в отличном расположении духа. Поздравляю, Северус Снейп, ты волшебник. Вот о чем я тогда думал. Иногда я желаю смерти и ей, матери, — Снейп поморщился, словно не желал в этом признаваться, но остановиться не мог. — Порой она перестает быть человеком и больше напоминает животное, страдающее от бешенства. Порой я желаю смерти и себе, когда думаю о том, что желаю смерти своим отцу и матери, — его горький смешок сорвался с губ, а черные глаза встретились с зелеными. — Желать смерти — это легко. Это не показатель силы, это явный признак слабости. Ты спрашивала меня, что я смыслю в сестрах и братьях. Ничего. И я этому очень рад. На одного-двух человек меньше, кто будет вытирать об меня ноги. На одного-двух человек меньше, которым я буду желать смерти. Лили придвинулась к Северусу и просто крепко его обняла. Никто не проронил ни слова, просто объятие друга и безмолвная поддержка. В конце концов, девочка отстранилась, глядя куда-то вверх на россыпь звезд, похожих на россыпь ее веснушек. — Как думаешь, умирать — это больно, Сев? — Больно жить… Картинка быстро сменилась, и в этот раз Гарри был рад тому, что покидает эту странно нелепую парочку в такой откровенный надрывный момент. Теперь Гарри стоял позади Снейпа, лицом к столам Факультетов, освещённым свечами. Непривычно молодая Профессор Макгонагалл огласила на весь зал: «Эванс, Лили!». Он видел, как его мама на дрожащих ногах подошла и села на шаткую табуретку. Профессор МакГонагалл надела Сортировочную Шляпу ей на голову, и лишь та коснулась копны рыжих волос, она прокричала без малейшего промедления: «Гриффиндор!» Гарри слышал, как Снейп издал недовольный стон. Лили сняла шляпу и отдала её МакГонагалл, а затем поспешила к ликующим Гриффиндорцам, но, когда она взглянула на Снейпа, на её лице была печальная улыбка. Гарри видел, как Сириус уступил ей место рядом с собой на скамейке, и его сердце радостно забилось при виде крестного. Продолжали называть имена по списку. Гарри видел, как к Лили и Сириусу за столом Гриффиндора присоединились Люпин, Петтигрю и его отец. Наконец осталось лишь двенадцать студентов. МакГонагалл позвала Снейпа. Гарри подошёл в табурету вместе с ним, смотрел, как он надел Шляпу, которая так же, как в случае с Лили закричала: «Слизерин!». И Северус Снейп пошёл в другой конец зала, прочь от Лили, где его приветствовали Слизеринцы, где Люциус Малфой с сияющим значком старосты на груди похлопал Снейпа по спине, когда тот сел рядом с ним… Видимо, это воспоминание Снейп просто добавил для хронологии. Оно было пустое и обезличенное, лишенное каких бы то ни было эмоций, но Гарри был благодарен профессору за этот приветственный жест из прошлого, где его родители совсем юны и не обременены войной и борьбой со вселенским злом. Воспоминание исчезло так же быстро, как появилось. — Готов? Они были в заброшенном классе трансфигурации, где хранилась сломанная пыльная мебель. МакГонагалл разрешила Гарри тренироваться там во время Турнира Трёх Волшебников. По учебнику защиты от тёмных искусств, раскрытому на столе, Гарри без труда узнал, что Северус и Лили перешли на третий курс. Волосы девочки были заплетены в косу, и она была явно в нетерпении показать что-то своему другу, который вальяжно расположился на подоконнике, сняв мантию и оставшись только в белоснежной рубашке и брюках. Гарри невольно взглянул на левое предплечье, которое позже «украсит» чёрная метка. — Давай, — разрешил Снейп, улыбаясь. Девушка выпрямилась, закрыла глаза и уверенно подняла палочку. Каждая черточка на её лице расслабилась, а уголки губ приподнялись, словно их хозяйка подумала о чём-то очень хорошем. Гарри предвидел то, что произнесёт девушка. Не зря он обучал Отряд Дамблдора в прошлом году. — Экспекто Патронум! С конца палочки сорвался ослепительный свет, чтобы в следующую секунду стать… прекрасной ланью. Гарри даже задержал дыхание от красоты эфемерного создания. В глазах предательски защипало. Олень и лань. Его родителям суждено было стать парой по всем показателям. Снейп тоже был впечатлен, глядя, как изящное животное широкими прыжками преодолевает расстояние от двери до окна и растворяется в воздухе. — Получилось! — завопила девушка и бросилась на шею оторопевшему парню. — Ты видел? Наконец-то! Я думала, что у меня никогда не выйдет. Полтора месяца тренировок не прошли даром. Спасибо тебе! — Эванс, ты прекрасно знала, что у тебя всё получится, — Северус закатил глаза, улыбаясь. — Я просто помог тебе сосредоточиться, остальное ты сделала сама. — Не понимаю. Ты ведь лучший на своём факультете по Защите от тёмных искусств. Ты должен был научиться вызывать патронус ещё на втором курсе, готова спорить. Давай попробуем? — девушка сложила руки в молитвенном жесте для пущей убедительности. — Ты помог мне, а я смогу поддержать тебя. Снейп нахмурился. — Не лучшая затея. Со счастливыми воспоминаниями у меня, мягко говоря, так себе. К тому же, ты ведь знаешь, что многие слизеринцы… не практикуют заклинание патронуса. — Многие слизеринцы — это компания с Ноттом и Лестрейнджем? — аккуратные брови сошлись на переносице. — Ты считаешь, что компания старшекурсников — это то, что тебе нужно? — С ними хотя бы есть о чем поговорить, — пожал плечами слизеринец. — Мы не можем проводить много времени вместе. Почему мы сейчас тут, в этом заброшенном классе? Ты знаешь, что наше общение не поддерживает ни мой факультет, ни твой. Как бы мы ни хотели, внутрифакультетские занятия направлены на общение внутри каждого «дома». Мы можем видеться только урывками. — Знаю, — вздохнула Лили, — но я стараюсь выбираться чаще, Сев. Ты можешь общаться с кем пожелаешь, но, прошу тебя, не записывай себя в их ряды, не приписывай себе те черты, которые тебе в действительности не присущи. Гарри подпрыгнул на месте, когда позади него что-то противно запищало. Звук шел из школьной сумки. — Твой планировщик сведет меня с ума, — пожаловался Снейп, а Лили звонко рассмеялась. Гарри тоже не смог сдержать улыбки, проводя параллель между мамой и лучшей подругой. — Зато я не опоздаю на Заклинания. Что у тебя сейчас? — Слизнорт заболел, так что у меня окно. — Бедный. — Просто выбил себе больничный, чтобы ускользнуть по своим делам. — Обещай мне потренироваться. — Ничего не получится. — Обещай! — Хорошо. Поторопись, а то опоздаешь, — напутствовал Снейп. Гарри ждал, что воспоминание оборвется, но ничего не происходило. Снедаемый любопытством, почему профессор решил показать ему именно этот эпизод, гриффиндорец заозирался по сторонам. А молодой Северус Снейп поднял палочку и легко, даже играючи, уверенно произнес: — Экспекто Патронум. Красивая лань, один в один похожая на патронус Лили Эванс, проскакала по комнате, остановилась перед своим хозяином и растаяла в водовороте серо-голубого дыма. Гарри почувствовал удар под дых. Снейп не только умел призывать патронуса, но скрывал его от лучшей подруги, зная, что выдаст себя с головой. Потому что его патронус был отражением защитника Лили. Картинка стала меркнуть, а Гарри остро успел почувствовать одиночество. Сердце Снейпа было разбито, и Поттер схватился за своё собственное, которое учащенно билось. Когда Гарри смог отдышаться, то увидел прямо перед собой расстроенную Лили Эванс. — Прекрати общаться с Мальсибером, Эйвери и Лестрейнджем, Северус! Господи, да они прокляли Мэри Макдональд! Гарри отметил изменения во внешности подростков. Со дня распределения прошел не один год. Они выглядели выпускниками. Если быть точным, Гарри уже видел их в этом возрасте, когда Снейп мучал его окклюменцией в том году. То воспоминание лишило его сна, заставив сомневаться в том, что ему понравился образ Мародеров. — Мерлин. — Что? — Не «Господи», а «Мерлин». Мы тут говорим так. — Кто «мы»? — зеленые глаза прожгли его насквозь, и Гарри почувствовал неудобство и неудовольствие Северуса Снейпа. — Ваша «элита»? Ваш отряд? Я слышала, как вы себя называете. Пожиратели Смерти. Даже звучит мерзко. И это все, что тебя волнует? Я говорю тебе о том, что Мальсибер применил к девочке Темную Магию. Что это вообще за дрянь? — Это Сектумсемпра, он не желал причинять ей зло. Это была неудачная шутка, мы не сказали ему, какие последствия будут. Честно, Лили, мы не знали, что он его применит. — Так ты как-то к этому причастен? — её голос стал на несколько октав выше, и он зашикал на неё, недовольно оглядываясь. Только сейчас Гарри заметил, что они в библиотеке в том самом дальнем углу, где он сам предпочитал уединяться с Роном и Гермионой, чтобы их не подслушали. — Говорю же, это была шутка. — Она чудом осталась жива. Я прошу тебя не в первый раз. Прекрати с ними общаться, — гриффиндорка сложила руки на груди, вперив в него тяжелый взгляд. Она до странного напоминала Гарри Джинни Уизли. — Прекрати общаться с Поттером. — Что? — Ты меня слышала. Этот напыщенный урод изводил меня все годы, а тебя домогался. — Это называется «проявление знаков внимания». — Да называй как хочешь. Факт остается фактом. Мне не нравится то, что ты якшаешься с напыщенными уродами типа Блэка и Поттера. Гарри отметил то, как изменился Снейп. От мальчишки, что выкладывал своей подруге всё, как на духу, не осталось и следа. Теперь это был неуверенный подросток, пытающийся выделиться из толпы и использующий для этого власть. Драко Малфой в период с третьего по пятый курс включительно. — Я — не твоя собственность, — раздраженно возразила Лили Эванс. — Они шастают по ночам, — словно не слышал Снейп. — Что-то не так с этим Люпином. Куда он пропадает? — Он болен, — сказала Лили. — Говорят, он болеет… — Каждый месяц в полнолуние? — сказал Снейп, неверяще хмыкнув. — Я знаю о твоей теории, — холодно сказала Лили. — Почему они тебя так волнуют? Какое тебе дело до того, что они делают по ночам? — Я пытаюсь показать тебе, что они не такие замечательные, как о них все думают. Его пристальный взгляд заставил её покраснеть. — НО они ведь не пользуются Тёмной Магией, — она понизила голос. — А ты неблагодарный. Я слышала, что случилось той ночью, когда ты полез в туннель, ведущий к Воющей Хижине, а Джеймс Поттер спас тебя от того, что там было… Лицо Снейпа искривилось и он выпалил: — Спас? Спас? Ты думаешь, он такой герой? Он спасал свою шкуру и шкуру своих друзей! Ты же не… я тебе не позволю… — Не позволишь? Что? Гарри не суждено было узнать, чего именно не позволит Снейп. Воспоминание начало угасать, уступив место уже знакомому воспоминанию. Мародеры сидели на берегу Черного Озера, где Джеймс Поттер играл со снитчем, а Петтигрю восторженно визжал, с обожанием глядя на своего кумира. Гарри было неприятно смотреть этот повтор. Гриффиндорец понимал, что это очередное воспоминание-связка, чтобы он не запутался в хронологии. И Гарри уже видел четкую картину, пускай она и была абсурдна. Снейп был прав, показав ему свои воспоминания. Сам он никогда бы не поверил в то, что Северус Снейп не просто знал Лили Эванс до поступления в Хогвартс, но и был в неё влюблен. Всегда. Гарри ощущал это чувство между строк и каждый раз, видя, как Снейп бросает взгляд на рыжую красавицу, где-то внутри все обрывалось. И Гарри не нужно было рассказывать о природе этого чувства, он и сам был влюблен не единожды. Как ни странно, но это отчасти объясняло, почему Снейп спасал его наперекор своей неприязни и фамилии врага, что набила оскомину. Северус Снейп видел в Гарри и другое. Глаза. Ее глаза. Эта дружба была обречена на печальный финал, и Снейп хорошо это продемонстрировал. Гарри видел зарождение очень крепкой связи, когда они были еще совсем детьми. Он видел фундамент, которые эти двое смогли построить наперекор вековым предубеждениям: гриффиндорка и слизеринец, будущий пожиратель смерти и… — Грязнокровка! Слышит Гарри и чувствует, как на него обрушивается колоссальное чувство вины и стыда. Боль накрыла его так резко и неожиданно, что парень едва устоял на ногах, услышав презрительное: — В следующий раз я не стану вмешиваться. Кстати, на твоем месте я бы постирала подштанники, Нюниус. Картина сменилась, и Гарри срочно поспешил привалиться к стене. Опомнившись от сильной ноющей боли только спустя пару минут, парень огляделся, узнавая этот коридор. Они стояли у входа в гостиную Гриффиндора. — Прости меня. Боль. Гарри чувствовал только это, поражаясь, как Снейп сохраняет возможность оставаться с прямой спиной. — Мне всё равно. — Прости! Боль усилилась, и Гарри вспомнил о том, что именно это обещал ему профессор. Интересно, Снейп когда-то извинялся до этого? — Не трать лишних слов. Была ночь. Лили в ночной сорочке, скрестив руки на груди, стояла, облокотясь на портрет Полной Дамы. — Я вышла только потому, что Мэри сказала, что ты угрожаешь остаться здесь до утра. — Я собирался. И ждал бы. Прости. Я никогда бы не назвал тебя грязнокровкой, это просто… — С языка слетело? — В голосе Лили не было сочувствия. — Уже поздно. Я много лет прощала тебя. Никто из моих друзей не понимает, почему я даже разговариваю с тобой. Ты и твои друзья Пожиратели Смерти — вот видишь, ты даже не отрицаешь этого! Ты даже не отрицаешь того, кем стремишься стать! Ты дождаться не можешь, когда сможешь присоединиться к Тому-Кого-Нельзя-Называть, не так ли? — Прости. — Я не могу больше притворяться. Ты выбрал свой путь, я — свой. — Нет…послушай, я не то имел в виду… — Называя меня грязнокровкой? Но ты всех таких как я зовёшь грязнокровками, Северус. Чем я от них отличаюсь? Снейп изо всех сил пытался что-то сказать, но Лили, презрительно взглянув на него, развернулась и ушла через портрет Полной Дамы, оставив наедине со всепоглощающей болью. Гарри закричал. Новая сцена совсем его не интересовала. Боль была нестерпимой. Мерлин, неужели Снейп постоянно испытывает ЭТО?! Гарри не мог в это поверить. В чувство его привел голос Дамблдора. — Ну, Северус? Какое сообщение отправил мне Лорд Волдеморт? Гарри взглянул на директора и вздрогнул. Это был величественный маг, непоколебимо стоящий на вершине холма. В синих глазах за очками-половинками ни намека на улыбку и всепонимание. Северус Снейп стоял на коленях. — Нет, никаких сообщений. Я пришёл по своей воле! Снейп заламывал руки. Он выглядел обезумевшим, его чёрные волосы были всклокочены и развевались на ветру. — Я… я пришёл с предупреждением… нет, с просьбой… пожалуйста… Дамблдор взмахнул палочкой. Хотя листья и ветки всё ещё шумели вокруг них, там, где они стояли, повисла тишина. — Какая просьба ко мне может быть у Пожирателя Смерти? — Это… пророчество… предсказание… Трелони… — Ах, да, — сказал Дамблдор. — Что ты рассказал Лорду Волан-де-Морту? — Всё… всё, что я слышал! — сказал Снейп. — Вот почему… поэтому… я думаю, речь идёт о Лили Эванс! — В пророчестве говорилось не о женщине, — сказал Дамблдор. — В нём говорилось о мальчике, рожденном в конце июля… — Вы знаете, о чём я! Он думает, что речь шла о её сыне, он будет охотиться за ней… убьет их всех… — Если она тебе так дорога, — сказал Дамблдор, — разумеется, Лорд Волан-де-Морт помилует её. Разве ты не можешь попросить о спасении матери, вместо сына? — Я уже… уже спрашивал… — Ты мне противен, — сказал Дамблдор, и Гарри никогда не слышал столько презрения в его голосе. Казалось, Снейп сжался. — Значит, тебя не волнует смерть её мужа и ребёнка? Они могут умереть, если ты получишь то, что хочешь? Снейп ничего не говорил, лишь взглянул на Дамблдора. — Тогда спрячьте их всех, — прохрипел он. — Чтобы они были в безопасности. Пожалуйста. — А что ты мне дашь взамен, Северус? — Взамен? — Снейп смотрел на Дамблдора, и Гарри ждал, когда он запротестует, но, спустя несколько мгновений, Снейп ответил. — Что угодно. Он не почувствовал в этой сцене ничего нового. Снейп снова показал эту часть лишь для того, чтобы Гарри понимал — Снейп переметнулся на сторону Дамблдора только из-за любви к Лили Эванс. Гриффиндорца словно током ударило. Снейп подслушал пророчество и передал его содержание Волан-де-Морту! Ярость поднялась в нем горячей волной и вмиг опустилась. Злиться на человека, который беззаветно любил его мать, было сложно. Да, Северус Снейп не блистал лучшими качествами в этих коротких отрывках его жизни, но неизменно было одно — преданность Лили Эванс. Даже Лили Поттер. В следующий миг Гарри попал под Круцио. Упав навзничь и глядя в потолок, парень закричал, даже не пытаясь сдержать свой крик, шедший, казалось, из самой глубины. Но ко всему привыкаешь. Даже к боли. Поняв, что может двигаться, Гарри с усилием повернул голову набок и тут же замер. Даже боль на время отошла на второй план, уступив место шоку. Северус Снейп плакал: громко и хрипло. Ему не подходил этот звук, словно наложенный отдельно на картинку. Рыдания вырывались из груди мага, снова стоящего на коленях. Гарри старался смотреть куда угодно: на детскую белоснежную кроватку с красивым мобилем со снитчами и метлами, на взволнованного, но молчащего, ребенка в ней, на стены и пол, словно пострадавшие от сильного взрыва. Гарри не хотел смотреть, не хотел чувствовать, не желал думать, но он был в воспоминаниях лишь гостем и не имел возможности выйти досрочно. Ударив по полу кулаком, словно надеясь, что Снейп в настоящем вытащит его из этого ада, Гарри бессильно воззрился на рыдающего мага, чьи глаза всегда были беспристрастными, скрывающими нечеловеческую неземную боль. — Прости. Снейп повторял это, как мантру. — Прости меня. Тело рыжеволосой женщины, которая казалась уснувшей, было прижато к широкой груди мужчины в мантии Пожирателя Смерти. — Прости, Лили, прости. Гарри не мог выносить этого. Снейп не мог отпустить ее, но отчаянно тер свои руки, испачканные в небольшом количестве крови. Должно быть, его мать ударилась головой, падая замертво от зеленой смертоносной вспышки. — Простииииии. Это был нечеловеческий голос. Снейп умирал, и вопрос Лили о смерти теперь не казался таким уж детским. Умирать было больно. Снейпу точно. Но он умирал, и с этим поделать ничего не мог. — Довольно. Голос Снейпа прозвучал неожиданно громко, и Гарри почувствовал, как проваливается в спасительную темноту. *** Гарри очнулся на полу кабинета по ЗОТИ, открывая глаза и ощущая тупую боль в сердце. Не успел он полностью придти в себя, как его тело резко переместилось в пространстве, и теперь он сидел в кресле: раздавленный, не способный говорить и шевелиться. — Выпейте умиротворяющую настойку, Поттер. Снейп, вполне себе спокойный и отрешенный, протягивал ему колбу, которую Гарри, не сомневаясь ни секунды, осушил до дна, втайне надеясь, что это снотворное, и Снейп унесет его куда-то очень далеко согласно плану Альбуса Дамблдора. К несчастью, он оставался в сознании. — Это было больнее. Больнее, чем терять Сириуса, — Гарри на мгновение закрыл глаза. — Как вы пережили это? Снейп молчал какое-то время, глядя куда-то поверх головы своего подопечного. Гарри испугался, что Снейп не станет ничего говорить, просто оставит его с мучающими вопросами один на один и закроется. К счастью, его страхи не оправдались. — Я пережил это также, как и вы, Поттер. Только вы потеряли крестного, которого знали всего несколько лет, а я потерял единственного человека, без которого не мыслил жизни. Я… любил вашу мать, — признание далось Снейпу нелегко и он закрыл глаза, словно так было проще говорить. Гарри не возражал. — Вы выдали пророчество Волан-де-Морту. — Да, я собирался возвыситься, — Снейп усмехнулся, так и не открыв глаза. — Я слышал лишь часть, не все. Дамблдор обнаружил меня, и я поспешил ретироваться. Мне необходимо было выделиться, и я сделал это. А когда узнал, что именно вычленил из подслушанного диалога Темный Лорд, испугался, как никогда прежде. Волан-де-Морт обещал мне сохранить ей жизнь, но я не поверил ему. Я, в сущности, никогда ему не доверял, а Дамблдору… смог. Напрасно. Директор её тоже не уберег. Вы не досмотрели пару эпизодов, Поттер. — Я не смог. Мне казалось, что я… вы… мы… умерли, — Гарри сбился, запутавшись в своих ощущениях. — Я не должен был показывать вам вашу мертвую мать, — кивнул Снейп, — но это был единственный способ показать, что именно для меня значила Лили Эванс. Гарри горько усмехнулся. — Не вините себя. Я видел это. Много раз, стоило дементорам приблизиться. Люпин говорит — это моё самое худшее воспоминание. И пусть я был тогда несмыслящим ребенком, мой мозг помнит всё, — гриффиндорец отметил, как побледнел Снейп, но глаз так и не открыл. — Вижу, как Волан-де-Морт идет по аллее и убивает моего отца, который велит маме спрятаться. Они были даже не вооружены. А мама… просто закрывает меня собой, — Снейп уронил голову на руки, сжав пальцы в замок на затылке. — Я не знал, никогда даже подумать не мог… Директор.? — Я взял слово с Альбуса, что он никогда тебе этого не расскажет, — Снейп наконец-то встретился с ним взглядом. — Ни к чему было это знать, Поттер. Лучшими друзьями мы бы не стали. Гермиона знает. Подсмотрела мои воспоминания, — нахмурился Снейп. — И я рад, что она не стала об этом распространяться. Вы не досмотрели несколько воспоминаний, а они очень важны в контексте нашей с вами беседы. — Я не вернусь в омут. — Знаю, — нахмурился Снейп. — Акцио, омут памяти. — И, заметив, как дернулся Гарри, поспешил успокоить. — Мы посмотрим отрывок по-другому. Северус Снейп качнул каменную чашу и направил на неё палочку. Гарри не был удивлен. Порой, когда им не требовалось полностью погружаться в воспоминание и переживать событие вместе с главным действующим лицом, директор и гриффиндорец просматривали фрагмент именно так, как своеобразную голограмму. — Думаю, настало время мне открыть тебе всю правду. Альбус Дамблдор был серьезен, рассказывая Северусу Снейпу о Магии Крови. Гарри слушал внимательно, стараясь не упустить ни одной детали. Было непривычно лицезреть директора… таким. Он был больше похож на мага из воспоминаний Снейпа. Может, еще и поэтому профессор показал ему именно этот фрагмент? Гарри не был глуп, быть может, наивен, но не глуп. Он видел, как окаменел Снейп, слушая директора, когда тот сказал, что он, Гарри, резонирует с Волан-де-Мортом, а не со злом в принципе, и понял раньше, чем прозвучал такой безумный, но такой логичный приговор: — Гарри чувствует крестражи, потому что сам им является. Избранный не смотрел на Снейпа, но слушал план Дамблдора очень внимательно. Внезапная тишина стала для него более неожиданной, словно рой из тысячи вопросов и сомнений наконец-то улегся, и он смог мыслить ясно. Больше не существовало дилемм, правил, несостыковок и непрошенных мыслей. — Удел Избранного — пройти этот путь в одиночку. Изрек Дамблдор и воспоминание оборвалось. Молчание затянулось, а время шло. Наверное, прошло от силы минут пятнадцать-двадцать, но не для Гарри. Его осенило, что срок его жизни подошел к концу, как это всегда и бывает — внезапно. — Ты в шоке, Гарри, это понятно, — неожиданно мягко сказал Снейп. — Стоило стать крестражем, чтобы вы называли меня по имени, — губы Гарри, словно одеревеневшие, растянулись в жалком подобии улыбки. — Я не удивлен, профессор. То есть… Я не думал, что такое возможно, я даже не рассматривал такой вариант, не прокручивал в голове, но, услышав это сейчас из уст директора, я не нашел несостыковок. Тьма всегда была частью меня, большей или меньшей, но частью. Я должен пройти этот путь. — Но не в одиночку, — Гарри вопросительно воззрился на Снейпа. — Мы заманим Лорда, я буду с вами. Это только в сказках дерутся один на один на публику. Нам же шумиха ни к чему. Мы выследим его и прикончим. Вместе. Совершенно не нужно глупо умирать с геройским апломбом. — А как быть с крестражем, что сидит во мне? — Разберемся после гибели Лорда. — А что делать с последним крестражем? — Разберемся после гибели Лорда. Гарри неуверенно кивнул. Ему стало вдруг смешно. Казалось бы, такой умный человек, как Снейп, не понял своего промаха. Профессор Дамблдор тоже просчитался. Никто из них не увидел третьего пути. -… встретимся на опушке Запретного Леса у хижины Хагрида, но не сразу. Примкните к своим друзьям, затеряйтесь в толпе, пока я займу директора чем-то другим. В разгар битвы он не станет вмешиваться, оставив это на совесть судьбы-злодейки. Я найду вас с помощью… — Карты. Мародеров. Досталась мне по наследству. Помнится, вы пытались ее отобрать, — Гарри достал сложенный в несколько раз пергамент из внутреннего кармана мантии. — Коснитесь центра карты палочкой и произнесите «клянусь, что замышляю шалость и только шалость», и карта замка с прилегающей территорией тотчас станет доступна. — Знал, что это не просто пергамент, — бесстрастно заметил Снейп. — Важно не то, что вы знаете, а то, что можете доказать, — улыбнулся Гарри, когда профессор по ЗОТИ резко сменил вектор разговора. — Вам совсем не страшно, Поттер? — Страшно, но… тихо, — искренне ответил Гарри и увидел непонимание в глазах бывшего Пожирателя Смерти. Уточнять детали Снейп не стал, за что гриффиндорец был ему безмерно благодарен. — Увидимся через несколько часов, Поттер. — Да, — кивнул Гарри и зашагал к выходу из комнаты. — Возьмите. Дамблдор и… я тоже настаиваю, — сбился Северус, догоняя Поттера. — Когда останетесь в одиночку, ожидая меня, поверните этот камень три раза. Станет намного легче. На ладонь Гарри опустился перстень, бывший раньше крестражем. И пусть ему хотелось спросить, что всё это значит, Гарри не стал, потому что хотел уйти, потому что хотел сохранить эту тишину в голове, хотел остаться один. — До встречи, Профессор Снейп. И Гарри поспешил покинуть злосчастную комнату, размышляя о том, что Снейп в своем стремлении открыть ему свою душу перестарался, и теперь в его жизни, хотел он этого или нет, появился еще один человек, который ему небезразличен. Легко оберегать тех, кого любишь. Но как же сложно защищать сквозь ненависть во имя самого светлого чувства в твоей жизни. Сейчас он знал лишь одно: Северус Снейп не пройдет с ним этот путь до конца. Гарри этого не допустит. Удел Избранного — пройти этот путь в одиночку. Дамблдор прав. Всегда прав.