ПРОЛОГ
23 января. Год 3019 Третьей Эпохи Мира.
— Она уже не появится здесь. В сырой мгле зимнего леса с шипением вспыхнул янтарный огонёк и погас, отдавая свой жар табаку в резной трубке. Над гладью Гладдальфа, подёрнутого тонкой жемчужной коркой льда, уже собирался рассветный дымок. Но в зарослях, у нагромождения каменных туров, пока было темно и зябко. Меж замшелыми валунами занесёнными снегом и мелким узором ветвей молодых деревьев, едва можно было различить пару фигур в тёмных плащах: сером и коричневом. — Видит Эру, следопыт, — повёл головой Элладан. Благородные черты лика бессмертного существа словно сияли внутренним светом, разбавляя сгущавшуюся мглу. — Столь долго ты живёшь бок о бок с эльфами и перенимаешь наши знания, а от опрометчивости человека тебе всё не избавиться. — Должна же я хоть что-то сохранить в себе от той, кем была рождена, — парировала собеседница эльфа, усмехаясь уголком мягкой линии губ и выдыхая в морозный воздух лёгкое облачко пара. Наследник Ривенделла лишь взглянул украдкой на темноволосую деву, сидящую по правое плечо от него, и вернулся к созерцанию пейзажа. — Ну, что же, приступим, — невнятно протянула она сквозь загубник курительной трубки, бережно раздувая в её чаше огонёк и заставляя взвиться ввысь душистый дым галенаса. В утреннем прозрачнейшем воздухе специфичный аромат быстро разнесётся воздушными потоками, отметив фигуру в сером плаще как нарушителя покоя. А та уже поднялась, разминая затёкшие ноги: — Раз ты, благородный сын Элронда, считаешь, будто паучиха клюнет на нашу незатейливую приманку, не будем более откладывать встречу с ней и поскорее уберёмся из этого места. Следопыт наклонилась к земле, поднимая и перекидывая через плечо колчан, проверяя прикреплённые к нему, на эльфийский манер, пару коротких кинжалов. Удовлетворённая надёжным крепежом оружия, она обернула под рукой и потуже затянула кожаные ремни колчанной перевязи. Покончив с застёжками, дева выправила из-под них капюшон тёмно-серого своего плаща, что скреплялся на плече фибулой в виде серебряной многолучевой звезды. Пальцы в потёртой перчатке невольно скользнули по острым граням зачарованного металла. Это была одна из Северных Звёзд, кою носили лишь капитаны-следопыты из рода дунэдайн — последние потомки некогда могучего рода, в незапамятные времена пришедшего в Средиземье из-за великого Моря. Сейчас же и кочующий немногочисленный нелюдимый народ, и его родовые реликвии были лишь тенью своего великого прошлого. С каждым годом Звезда на плече следопыта всё больше меркла, словно само олицетворение давно минувших веков и легендарных героев, чьи имена забыты большинством ныне живущих. Она тускло блеснула, когда воительница подняла руки, набрасывая плотный шерстяной капюшон на голову. — А кроме того, — вспомнила рейнджер, всё ещё возясь с трубкой в руках и оборачиваясь перед уходом. Табачный дымок при этом змейкой завернулся вокруг капюшона. — Думается мне, что стоит нам торопиться с возвращением в Ривенделл. Элладан отвлёкся от созерцания тропы, близ которой устроили они укрытие в камнях, и устремил свой взор на человека. Светлая кожа девы словно блистала во мгле, а глубокая тень от капюшона, что ложилась на её лик, подчёркивала темнотой глаза, заставляя их сиять ярче. В жилах воительницы, чьим отцом был капитан-следопыт Эред Луина, текла кровь древних людей с Запада, нуменорцев, дарующая ей эту синюю глубину глаз: словно морские воды, в которых многие тысячи лет назад, сгинул Нуменор. А наследие бессмертных детей Эру, принятое от матери, эллет из Ривенделла, дополняло блеск взора мягкими чертами прекрасного лица, коими не могла бы похвастаться смертная женщина. Когда дева принесла клятву сражаться и охранять земли Эриадора, Хальбарад, не раздумывая, отправил её нести дозор у самых земель Имладриса. Отец воительницы вёл род от дунэдайн Артэдайна, но воспитывалась дочь при матери, в Доме Элронда. Постоянно останавливалась дева в Ривенделле в перерывах между походами. Вела долгие беседы с эльфами, ходила в рейды с сыновьями Элронда, была любима леди Арвен как собеседник. Часто доводилось ей сражаться и праздновать победу плечом к плечу с Элладаном. Слишком часто провожал её эльфийский принц чересчур долгим взглядом. Вот и сейчас он поспешно отвёл глаза и вопросил: — Ты говоришь так, будто известно тебе то, что ещё не свершено. Дева неопределённо кивнула: — Наша недавняя победа у Брода, стала первым ощутимым ответным ударом Врагу. А нежданно погожий день в горах, может стать причиной схода могучей лавины, — туманно размышляла следопыт, задумчиво улыбаясь чему-то, ведомому лишь ей одной. — Впрочем... Мои предчувствия могут бесславно ошибаться. Ведь ты прав: я так и не постигла за эти десятилетия глубин эльфийских мудростей, умений верно читать знаки несбывшихся ещё деяний. Видит небо — на то не хватит моей человечьей жизни, помноженной и на десяток. Лес плато Эттенблат — или Троллистая Пуща, как чаще его звали, — не был местом, где встретишь стоянку заезжего путника. Разве что изредка и неизменно разорённой, а его самого — растерзанным. Эти краснолиственные рощи были обманчиво-светлы при свете дня, беззаботны птичьей болтовнёй. Летом, они влекли душным ароматом дикоцвета, журчанием речушек и завораживающим блеском озёр, покойно покрывающихся пушистым мхом у самой кромки своих берегов. Зимой, неувядающая алая листва укрывалась белоснежной пушистой шубой, блистающей на солнце. Чарующий, рубиново-бриллиантовый лес казался безобидным, здесь водилось много доверчивой дичи, но глуп был тот охотник, что решился бы поживиться в Троллистой Пуще. Кусок парной оленины мог стоить дороже нескольких стрел. Да, тролли — ночные твари, свет солнечных лучей для них губителен. Однако обитали в этом лесу и те, кому достаточно было прохладной тени и узкой излучины меж древесных корней. То были арахниды. Размером со среднего дворового пса, может, и не так страшны они поодиночке — вот только поодиночке они и не нападают. Волной набрасываясь на зазевавшихся бедолаг, будь то человек или животное, уколом ядовитых жвал пауки обездвиживают своих жертв. Незадачливые путешественники и неосторожное зверьё умирают в муках неделями, скованные отравой и прочными саванами из паутины. Чудовища были хитрыми: прятали тела в густой траве, у корней деревьев, в старых пещерах близ Лаэнан. Порой следопыт отыскивала тех несчастных, но помочь им была уже не в силах. Всё дальше заходили потомки Унголиант, всё больше живого гибло. Великая Тень снова накрывала Средиземье, и о том знал уже всякий — от мала до велика. Потому воины и проделали весь этот длинный путь от Ривенделла до самой северной глуши Гладдальфа: выжечь паучьи гнёзда, уничтожить как можно больше их колоний. Но главное — найти королеву-арахну, Умлинг. Погибнет матка — тварям не выжить. В сверкающих нетронутым свежевыпавшим снегом, лесных зарослях, раздавался треск ломающихся ветвей, да крики растревоженных птиц. Дева шла небрежной походкой сквозь заросли, искала — не остерегаясь, а, напротив, создавая как можно больше назойливого шума. Трубкой она дымила нещадно, порой останавливаясь и раздувая пламя через загубник. Морщась бьющему в нос запаху, следопыт оставляла за собой стойкий дымный шлейф. Ведь если не на шум Умлинг выползет, то ради того, чтобы уничтожить источник столь ненавистного их тёмному племени белого дыма светлых трав. Но выползали пока лишь её отродья. Бледные, отвратительные до содрогания, они следовали за человеком, хищно прижимаясь к земле. Их приближение выдавало лишь тихое шуршание лап по снежному насту да нетерпеливый, свистящий гомон. Серые тени окружали идущую в лесную глушь деву, уже предвкушая скорый пир. Но чудовища неизменно погибали, не достигая цели, — как подкошенные падали, устилали жутким, трепыхающимся ковром дорогу за путницей. По одной метко пущенной стреле было в каждом из жирных туловищ арахнидов, бьющих в воздухе лапами и верещащих в предсмертных конвульсиях. — Ласрэда! — шелестели в тенях тихие голоса. — Унгол падэ ан эдх! Элладан и несколько его лучников приводили в действие свой план, засев на отрогах, меж которых вилась нехоженая тропка. По тропке брела рейнджер, покорно исполняя роль приманки в этой части совместной миссии с эльфами. Упорно продвигаясь к главному паучьему логову, в готовности своей к бою дунаданэт сжимала рукоять меча, тяжёлым взглядом всматриваясь в темноту и чутко улавливая малейшее движение меж ветвей. Она не заботилась об арахнидах позади себя — доверяла зоркому глазу эльфов. Задачей её собственных глаз было отыскать огромное чудовище о двух метрах в высоту и покончить с ним. Многие пауки разворачивались на свист стрел, определяли источник стрельбы и, яростно щёлкая жвалами, кидались к эльфам. Однако лучники не давали им подойти и на десять шагов, расстреливая врагов у подъёмов на склоны. Бессчётное количество стрел и трупов в хитиновых оболочках уже покоилось на земле Троллистой Пущи, когда дева заприметила, что занавесы паутины становятся всё плотней. Выдыхая напряжение, она начала пробираться через ломкий на морозе, бурьян, то и дело цепляясь шерстяным плащом за острые наросты деревьев, заходя в самое сердце болот. Дунаданэт чуяла неладное, всем своим существом противясь задумке Элладана. Будь паучиха-мать здесь, следопыт давно бы билась с тёмной тварью. Что-то было не так, и человечье сердце отбивало тревожный стук в груди под серебряной звездой. Свет покидал эти места: тяжёлые ветви вековых дубов создавали собой высокий и непроглядный купол. Даже искрящийся снег не мог своей белизной привнести сюда хоть немного больше света. И будь на месте воительницы обычный смертный, давно бы уже запнулся о подло вспучивающиеся из земли корни деревьев, да расшиб бы себе голову о камни. Но она не была обычной смертной. Глаза привыкали к мраку, упорно выхватывая настораживающие знаки на пути. Звуки лесной жизни уходили, оставаясь за спиной, растворялись среди древесных стволов, густо опутанных липкими сетями. Здесь уже не было даже снега, настолько плотно смыкалось в высокой темноте, переплетение ветвей и паутины. Вот она. Истинная сущность Троллистой Пущи. В гулком сумраке настороженным слухом дева отчётливо слышала даже отзвуки собственного дыхания. Дунаданэт шла всё медленней, ниже и ниже пригибаясь к рыхлой почве, касаясь земли пальцами, затянутыми в кожаную перчатку, — подобно гончей, выискивающей следы. Эльфийский отряд спустился, добивая последних арахнидов, и сомкнулся за спиной следопыта, когда та вскинула кулак и бесшумно припала на коленях к земле, требуя следовать её примеру. Элладан снял лук со спины и, пригнувшись, скользнул к деве. — Вот и её логово, — шепнул воин, глядя в широко распахнутые глаза дунаданэт, обозревавшей нечто, скрытое кустами, — что скажешь теперь, дочь Артэдайна… Дева качнула головой, глянув на трубку. Выбивая табак о камень, с тяжёлым вздохом она убрала её в складки плаща. — Скажу, что и думала с утра — её здесь нет, и уже давно, мой друг, — рейнджер, хмурясь, медленно поднималась с колен, вытягивая из ножен меч. Элладан встал позади девы и, делая пару быстрых шагов вперёд, увидел то, что заставило её обнажить клинок. Пред отрядом развернулась жуткая картина. Основными её мазками — массивными, белыми — было изобилие паучьих трупов, без движения застывших среди разорённых кладок и запрокинувших в воздух переплетение ворсистых лап. В центре побоища, среди покровов паутины и луж зелёной жижи, вытекающей из тел сражённых арахнидов, лежала королева выводка, разрубленная надвое. Съёжившееся брюхо Умлинг выронило из себя омерзительное месиво внутренностей, над которыми уже вились стайки падальной мошкары. Зрелище, не смотря на всю свою отвратительность, было бы воодушевляющим, если бы не живые существа среди мёртвых. — Ирчи! — рыкнул Элладан, и его отряд синхронно положил стрелы на тетиву, вскинув луки. Посланцы Барад-Дура явно не ожидали увидать здесь отряд воинов Ривенделла в сопровождении одного из следопытов Эриадора. Похоже, что здесь было их тайное логово. Повисло предгрозовое молчание, и только беспечный толстый жук преспокойно летел себе по своим делам, рассекая воздух между заклятыми врагами. Эльфы стояли — напряжённей струны, а вот следопыт неожиданно усмехнулась уголком губ. Небо ей в свидетели — во всём, что творится в мире, есть свой тайный смысл. То были орки, которых она около месяца выслеживала по всем здешним холмам и пещерам. Они пробрались со стороны Пустошей, шли от Заверти и ускользали от следопыта с завидным постоянством. И вот, последние из них, загнаны в угол. С десяток Осквернителей она отстреляла на холмах близ Лаэнан всего пару дней назад, но даже сейчас гончие Тени вдвое превосходили числом воинов долины. Оставалось уповать лишь на быстроту эльфийской стрелы и остроту своего меча. Непроизвольно дёрнувшаяся лапа одного из недобитых пауков заставила едва ли не подскочить всех участников немой сцены и положила конец затишью. Призывный рык бросившихся в атаку орков разорвал утреннюю тишь, и ему вторило пение металла. — Элбэрет! — со звонким кличем древки первых пущенных во врага стрел просвистели в воздухе и, дрожа, застряли в глотках мордорских тварей, бегущих первыми. Их собратья взбешённо взревели, на бегу подминая под себя павших товарищей. Следопыт стояла впереди Элладана, указывающего цели лучникам и перекрикивающего вой орков. Под куполом из устремившихся во врага стрел дева небрежным движением скинула плащ на землю, не сводя с разъярённых противников колючего взгляда. Преодолев последние метры, отродья Саурона вскинули зубчатые мечи и кинулись на отряд. В спёртый болотный воздух взметнулись пыль, крики и лязг железа. Ощущая гул земли под ногами и с воодушевлением осязая, как наливается тело боевым пылом, следопыт усмехнулась и глубоко вздохнула перед атакой, встречая выбравшего её целью орка ударом меча. — Элендиль! Взвизгнула сталь, выбивая сноп искр из-под столкнувшихся клинков: блистающего и чернёного. Орки давили весом, стараясь опрокинуть лёгкого противника наземь, но следопыт выучила уловки Осквернителей давным-давно. Проходя под рукой неповоротливого чудовища, она бросилась вбок, рассекая орку брюхо, защищённое лишь кожаной рубахой. Раздался яростный вопль, и за спиной следопыта, бьющейся уже с новым противником, рухнула в опутанную паутиной траву мёртвая туша. Схватка была жестокой, кровавой. Эльфы, растратившие почти весь свой запас стрел на пауков и первую, навесную атаку по вражескому отряду, сразу приняли ближний бой. Брызги чёрной крови сдабривали и без того тёмную почву, и лужи этой крови принимали в себя всё больше мёртвых тел. Осквернители падали под натиском эльфов, атакуемые не только металлом, но и благословением детей Эру. Покрытые шрамами морды щерились, шипели этому свету, теряя рассудок и пропуская смертельные удары. Свет Эарэндиля жёг алые злые глаза. Зачарованные клинки резали орков как ягнят, численное превосходство тёмных тварей стремительно гасло. Осквернителей теснили назад, к пещерам, близ которых они и повздорили с арахнидами за территорию. Отродья Врага падали, спотыкаясь о паучьи трупы, путались в шлейфах паутины, и их безжалостно добивали не терпящие Тьму бессмертные воины в сверкающих золотом доспехах. Дунаданэт не отставала от друзей, неустанно рассекая глотку за глоткой. Кожаные щитки давно окрасились зловонной кровью, а плащ потом долго придётся чистить от залепившей его паутины. Тёмные волосы девы растрепались и побелели от земляной пыли. Но рык орков раздавался всё реже, и такой удачный поворот судьбы — истребление сразу стольких врагов за одно только утро — стоил того, чтобы провести остаток дня в лагере, за мирным занятием вроде приведения себя в надлежащий вид. И лишь позволила себе следопыт мысль о том, что сражение близко к концу, как была брошена наземь, увлекаемая цепкой хваткой. У самого уха просвистело, и скорее инстинктом, чем мыслью, дунаданэт поняла, что не успела бы отклонить голову. Приземлившись в грязь плечом, дева метнулась взглядом к оттолкнувшему её от смерти. То был Элладан, который дёрнул подбородком в направлении своего взгляда, призывая следопыта увидеть что-то. Но первое, что заметила дева — стрела, глубоко вгрызшаяся в рыхлую почву. Та самая, которая только что чуть не пронзила её горло насквозь. Серая, древняя стрела. Лицо стоящего рядом эльфийского принца отражало неверие и гнев, он неотрывно глядел за спину рейнджера. Холодея своим догадкам, дева медленно развернулась, так ещё и не поднявшись с земли. Самые ужасные из них подтвердились. Пока воины Ривенделла добивали последних орочьих отродий, Элладан и устало поднявшаяся на ноги следопыт наблюдали, как, неторопливо волоча за собой тяжёлые двуручные клинки, а некоторые и собственные ноги, к ним направлялись мертвецы. Шум битвы поднял неупокоенных из их безымянных могил. Привёл к тем, в чьих жилах текла живая горячая кровь, как тепло мышонка приводит к нему змею. Утопая истёртыми сапогами в грязи, смешанной с кровью, покойники надвигались со стороны Нан Торнаэт. В запавших глазницах бесновалось зелёное пламя, иссохшая зеленоватая кожа туго обтягивала черепа, кое-где обнажая кости. Из приоткрытых ртов, давно не удерживаемых мышцами, вырывался жуткий, свистящих хрип. Проржавевшие латы забиты были комьями земли, из них пучками торчала трава, зияли пробоины от былых ударов мечей, когда-то ставших роковыми. На их истлевших и перепачканных в могильной земле плащах было уже не рассмотреть гербов, некогда их украшавших. Они были безлики, безвольны, подняты чьей-то чужой, безжалостной волей. Мертвецы неуклонно надвигались, их не отпугивало даже присутствие эльфов. Тьма, что гнала умертвия древнего Рудаура вперёд, была куда сильнее тех крупиц света Эарэндиля, коим были благословлены потомки Перворождённых. И был среди них тот, кто лишь усиливал влияние зла. В высоком тусклом шлеме, покрытом едва заметной изящной эльфийской вязью, упорно двигалось к живым то, что было в далёком прошлом эльфом, сжимая в костлявой руке золотую булаву. Рейнджер изменилась в лице. За её спиной тихо охнул Элладан. Они узнали его. То был Гортир. Некогда страж границ Имладриса, искусный эльфийский полководец и великий воин. Ныне, жуткая нежить — Гортир, Несущий страдания. — Умертвия встают близ наших границ, — высокий и звенящий гневом голос Элладана мог бы рассекать сталь. — Длань Мордора дотянулась куда дальше, чем мы думали… — Они не должны достигнуть пределов Лаэнан, — рыкнула следопыт, торопливо натягивая до глаз тканевую маску и взвешивая в руке меч. Этот незаметный жест неизменно приносил ей спокойствие в самом жарком бою. Словно вместе с тканью, накрывало её благословение далёкого родного края и зловоние про́клятых круго́м уже не касалось лица. Восставшие покойники притянули с собой колдовскую мглу, но глаза следопыта, в которых теплилось былое благородство и гордость Арнора, лишь ярче сверкали из-под капюшона, отражая блеск начищенной стали. — Мы пришли сюда уничтожить все порождения тьмы, — раздался её голос, суровый и чуть приглушённый плотной маской, — так исполним же задуманное, сколько бы их ни было. Эльфы сомкнулись спина к спине, и Раданир встала подле них. — Во имя Звезды, — промолвил Элладан, глядя на следопыта. — Во имя Звезды, — согласно откликнулась дева, хоть и думали они о разных звёздах. Заря поднималась над гладью Гладдальфа, окрашивая перламутровыми переливами его ледяной панцирь. В краснолиственных кронах всё так же метались серые белки роняя с ветвей снег, морозный воздух полнился перезвоном птичьих голосов, а у закованной в лёд, кромки речной заводи, осторожная лисица вынюхивала зайца. И всё так же сидели эльф и следопыт в кустах у озера. Вот только на этот раз — перемазанные кровью, чужой и своей, да брезгливо обдирающие с доспехов липкие нити паутины. — Однажды, наших отрядов окажется недостаточно. Дунаданэт отложила нож, которым сковыривала с наруча засохший ошмёток грязи, и внимательно посмотрела на эльфа, раздумывая над ответом. — А что видит твой отец? Элладан качнул головой, и серебряные нити в его волосах оставили мелодичный отзвук: — То мне неведомо. Но могу с уверенностью сказать… Их прервали. Быстрый эльфийский шаг нарушил тишину, и спустя пару мгновений чьи-то ловкие руки раздвинули ветви, скрывающие собеседников от чужого взгляда. Перед принцем и следопытом возник юный гонец в зелёных одеждах и лёгкой кольчужной рубашке. Гость немедленно склонился в уважительном поклоне и высоким чистым голосом заговорил: — Мой господин, — торопливо молвил он Элладану, — меня прислали за нашей уважаемой леди, следопытом, — с этими словами он обратился взглядом к воительнице, протягивая в руке тонкий свиток без единой печати. Дева встала, отряхивая одежду от снега, и молча приняла бумагу, разворачивая. — Боюсь, что дело безотлагательное, — с волнением добавил белокурый посланец и снова склонил голову. Дунаданэт бросила взгляд на гонца, затем на Элладана, также поднявшегося на ноги, и взялась за прочтение послания. С каждой строкой лик её темнел, а губы быстрей перешёптывали начертанное. — …Прибыть в Тиль Аннун незамедлительно… — перечитала дунаданэт концовку послания, сминая в руках пергамент, и, издав тяжёлый смешок, повернулась к ожидающим эльфам. — Помнится, говорила я тебе, мой дорогой Элладан: вскоре понадоблюсь я друзьям. Выходит, всё же вышло у меня приобрести хоть немного от вашего провидения будущего! Сын Элронда недоумённо глядел на засуетившуюся деву, но та более ничего не говорила. Позабыв о клочьях паутины на плаще и недочищенном наручном щитке, следопыт приступила к торопливым сборам. Эльфы выжидающе наблюдали, как человек закидывает на спину походную суму и проверяет крепежи перевязи с мечом. — Что было сказано в том письме? — вопросительно поднял брови Элладан. — Что капитан Северного Нагорья, Хальбарад, просит всех рейнджеров Эриадора, что только услышат, прибыть в Аннуминас, на общий совет. Так просили передать из Торенхада. Неизвестный воин был там, искал дунадана по имени Раданир. Прибыл доставить это известие, — отвечал за деву гонец. Воительница же тем временем покончила со сборами и снова натягивала на голову капюшон, а на лицо — маску. — Скажи ему, что нашёл того, кто носит имя Раданир. Он выполнил свою задачу хранителя письма. Я явлюсь на помощь наследнику Элендиля. Пальцы тронули капитанскую фибулу на груди и до острой боли сомкнулись поверх неё. Итак, началось. Девять лет назад была проиграна следопытами судьбоносная схватка, и вот они взошли — плоды давнего поражения. Долго следопыт ждала и давно была готова поквитаться. Ведь её народ никогда не терял бдительности — нелюдимые воины продолжали служение землям Северного Княжества, покуда не позовёт дунэдайн горн последней великой войны и долг не соберёт их. Этот день наступил. Следопыты покинут Эриадор, что хранили веками, и отправятся за своим вождём — сразиться с исконным Врагом и вернуть венец Королю. Быть может, если наследник людей Запада воссядет на белый престол, то и звезда нуменорцев воссияет вновь, и слава их рода возвратится из пыли веков и морских глубин… — Элладан, — молвила дева на прощание, коснувшись плеча эльфа. Принц судорожно выдохнул, печально воззрившись на неё. Но дева не замечала тоски в его серых глазах. — Я должна отправляться немедля. Прошу тебя — держи совет с отцом, братом и Глорфиндэйлом о том, что происходит. Ведь ты прав — вскоре всех наших сил может оказаться мало под натиском тени Саурона. Нельзя промедлить и позволить им взять нас в кольцо. Сын Элронда кивнул её словам, на мгновение накрывая тонкую девичью ладонь своей: — Я созову их по возвращению домой, даю слово. А тебе — лёгкого пути, Фаэртель. Какой дорогой ты направишься в Эвендим? — Прямой. Через Большой Тракт, — бегло отвечала дева. — Если порождения Саурона не скрываясь бродят близ самого Ривенделла, неоправданно опасной может стать твоя спешка! Возьми хоть одного из наших коней в Торенхаде, — хмурился Элладан. — Пустое. Я поеду на своём. И не стоит беспокойства: незавидна будет доля того, кто посмеет встать на пути дунадана, спешащего на встречу со своими родичами, — Раданир тепло улыбнулась эльфу, и улыбку эту можно было видеть даже сквозь маску. Нехотя кивнул принц Имладриса, и следопыт отошла, отнимая руку от его плеча. — До встречи, мои светлые друзья. И пусть звёзды освещают ваши пути! Попрощавшись с эльфами, Раданир не замедлила покинуть Пущу. У самой окраины леса рейнджер ненадолго опустила маску, дабы звонко присвистнуть, и укрылась в тени раскидистой ели в ожидании цокота копыт. Не прошло и минуты, как, приветственно потряхивая гривой, показался из-за деревьев верный Глоренгур. — Пора нам наконец отправляться на север, мэллон, — похлопывая коня по шее, приговаривала Раданир. Животное приветливо прихватило губами прядь волос хозяйки и активно закивало её словам. Дунаданэт тепло улыбнулась и, вскочив в седло, направила скакуна к Большому Тракту. Она спешила в Аннуминас, на столь долгожданную встречу. Она спешила домой, невольно вспоминая всё, что было пережито за прошедшие годы и вело к этому событию...