Rebuilding Burnt Bridges

Луи перевернулся на кровати, закрыл лицо капюшоном и плотно сжался. Он всегда был плохим, он не мог с этим поделать, особенно когда ему было так стыдно и одиноко. Его мама, которую он едва знал, просто унизила его перед всей семьей, и никто из них не принял его сторону. Даже его братья. Говоря о братьях, казалось, что кто-то только что вошел, судя по звуку открывающейся двери и стуку перепончатых лап на деревянном полу. Луи даже не пришлось смотреть вверх. — Что ты хочешь, Вилли? — ...Почему ты сказал это маме? — спросил Вилли, и Дилли сразу узнал его враждебный тон, поэтому ничего не сказал. В воздухе висела неловкая пауза, Вилли ждал ответа, прежде чем продолжить. — Она очень старается, ты это знаешь. Она не бросила нас нарочно, и застряла там на очень долгое время, пытаясь вернуться к нам, так почему ты не можешь... — Боже мой, Вилли! — Луи выпрямился, уставившись на своего брата. — Можешь ли ты просто оставить меня в покое? Меня итак уже наказали, мне не нужно, чтобы ты приходил сюда и рассказывал обо всем этом! — Она наша мама! Она не любит наказывать нас... — Нет, не нас, Я! Я ЕЙ НЕ НРАВЛЮСЬ! — Эй..., — вошел Билли, с мягким и обеспокоенным взглядом на Дилли. Конечно, его старший брат хотел бы проверить его. — Дилли, о чем ты говоришь, конечно, мама любит нас. Она любит тебя. — Я сказал: не "не любит" , а сказал: "не нравится". Ей нравится Вилли, они практически один и тот же человек. Ты ей тоже нравишься, Билли, вы двое просто любите вместе быть ботаниками. Но она даже не знает меня, и я её тоже... Братья оказались в тупике, в недоумении от этих слов. Впервые в жизни у Билли не было ответа на все вопросы. Затем они услышали тихий стук в дверь. — Мальчики? Могу ли я войти? Вилли без колебаний подошел к двери и открыл ее для своей матери. Она грустно улыбнулась всем троим. — Вы не возражаете, если я поговорю с Дилли наедине, пожалуйста? Билли немедленно вышел, чтобы дать им место, в то время как Вилли колебался, прежде чем присоединиться к Билли и выйти из комнаты. Дверь закрылась, оставив Деллу и Дилли наедине друг с другом. — Эй... мы можем поговорить? — спросила она, надеясь, что готова дать ему место, если это то, что ему нужно. Дилли помедлил, устремив глаза на пол, прежде чем ответить. — ...Похоже. Делла прочистила горло, сдерживая боль, которую она почувствовала от его комментария, прежде чем заговорить. — Я не... Ты знаешь, я не люблю наказывать тебя, верно? Я ненавижу видеть тебя расстроенным, Дилли. Я просто ... мне нужно было удержаться на этом, потому что я не хочу, чтобы ты делал те же ошибки ,которые я сделала в свое время..... Я должна была изучить трудный путь. Я была на луне в течение десятилетия , и даже когда я вернулась, я все еще имею дело с последствиями. Я все еще имею дело с последствиями..., — она кратко подумала о своих нынешних отношениях с младшим сыном. — Я люблю тебя, Дилли, и надеюсь, что ты никогда не сомневался в этом. Была еще одна долгая пауза, прежде чем Дилли наконец нарушил тишину, его голос едва превышал шепот. — Я знаю, что ты любишь меня, так почему я все еще такой… злой, грустный и… я даже не знаю. — Пожалуйста, скажи мне, Дилли. Скажи мне, что тебя беспокоит, как ты на самом деле относишься ко мне. Я не могу это исправить, если я не знаю, что не так, если я не знаю, как. И поверь мне, я знаю, что мне нужно многое исправить. — она чувствовала, что задыхается, заставляя вернуть голос своего мальчика. — Я не…, — он остановился, неловко пиная свои ноги. — Я не хочу обидеть твои чувства. — Все в порядке. Просто будь честен со мной, даже если это сделает мне больно. И Бог сделал это больно. Она знала, что ее отсутствие глубоко затронуло всех ее мальчиков, но с Дилли это было так реально , так ужасно ощутимо. — Я просто ... Ты ушла на всю мою жизнь, мама, и я так привык к этому. Иногда мы с Вилли спорили из-за тебя. Иногда дядя Дональд грустил, когда речь заходила о тебе. Мы не замечали этого, пока не стали старше, но на неделе нашего вылупления он всегда так грустил, возможно, оплакивал ... тебя. Это я узнал от него самого. Я никогда не ожидал, что ты вернешься или покажешься, и помирился с этим. А потом ты появилась, и некоторая часть меня все еще задается вопросом, реально ли это, потому что это произошло так быстро. Вилли и Билли поняли это правильно, они сразу же завоевали популярность и просто начали любить тебя, как будто они всегда знали тебя. Почему это не может быть так легко для меня, как им? Почему я не могу просто быть счастливым и перестать так много думать об этом? Почему я до сих пор так зол, ЧТО СО МНОЙ НЕ ТАК ??!! — он уткнулся лицом в свои руки, тихо плача про себя. Он все еще не чувствовал себя так комфортно, плача перед его мамой, потому что она чувствовала себя чужой. — Милый..., — голос Деллы дрогнул. Нет, нет, она не может плакать, не сейчас, не перед Дилли. Если он уже боролся с чувством вины, то она не могла добавить к этому, плача. Она просто должна была быть сильной, поставить на мину, как мать. — Все в порядке. Ты в порядке. Тебе не нужно разбираться со всем этим, я обещаю. Это нормально, если ты злишься на меня за то, что я ушла и тебе грустно, нам обоим грустно. Это нормально для тебя. Я все еще буду иметь дело с этим теперь, когда я вернулась. У тебя нет…, — она сглотнула особенно твердый комок в горле. — Тебе не нужно прощать меня, тебе даже не обязательно любить меня, если не хочешь. — Я люблю тебя, мама. Даже если я злюсь на тебя, я все равно люблю тебя, — Дилли быстро ответил, желая раздавить неуверенность своей матери, как муху. — И я хочу простить тебя. Я действительно прощаю тебя, я думаю, но я все еще... Мне все еще больно, мне так больно, и я просто хочу, чтобы это ушло. Сердце Деллы разбилось. О, как она хотела это исправить, просто щелкнуть пальцами и сделать все лучше. Она терпеть не могла видеть своего маленького утенка таким, полным сомнений, страха и неуверенности. Он был слишком молод, чтобы чувствовать это так, чтобы пройти через все это. Они все были. Ей хотелось, чтобы она никогда не входила на Копье Селены. Она почти всегда думала вернуться и остановить себя через машину времени , но они уже узнали, какой хаос это нанесет. И даже тогда это может стоить того, просто чтобы она могла быть там на этот раз и сделать все правильно и смотреть, как ее мальчики растут, как она должна была. Наконец она заговорила: — Все в порядке. Извини, Дилли, мне так жаль, что ты так себя чувствуешь, и я сделаю все, чтобы тебе стало лучше. Я не поднимаю свои позиции, но это только потому, что я люблю тебя. Я не буду - я постараюсь не наступать на твои пальцы в будущем. Это было... неуместно с моей стороны наказывать тебя перед всей семьей. Я должна была сделать это в частном порядке, прости. — она глубоко вздохнула. — Можешь хотя бы... простить меня за это? Дилли мгновенно обдумывал слова, прежде чем ответить: — ...Да. Я тебя прощаю. Извини, что я сказал тебе о... — Все нормально. — Делла быстро ответила. Она не знала, хочет ли она когда-нибудь снова услышать о Копье Селены. — Могу... могу я тебя обнять?" Дилли сделал паузу, наклонив голову, как будто обдумывая это на мгновение, и, черт возьми, ее утенок не был просто очарователен, прежде чем он кивнул и повернулся к ней лицом. Она сладко улыбнулась, прежде чем сесть на кровать рядом с ним и погрузить его в крепкие теплые материнские объятия. Она несколько раз успокаивающе потерла его спину, довольствуясь тем, что просто сидела с ним вечно. На самом деле это длилось всего несколько минут, прежде чем Дилли неловко извивался в ее объятиях. — Хорошо, моя шея начинает болеть. — Сожалею, — она сказала со смехом, когда отпустила и пошла к двери, поворачиваясь еще раз, чтобы улыбнуться сыну, прежде чем она ушла. Повернув дверь, она могла поклясться, что увидела двух маленьких красных и синих уток, бегущих по коридору. Она ласково закатила глаза, они, должно быть, слушали. Ее мальчики.