Инквизитор и чума

Холодный пот капельками инея осел на лбу инквизитора. Девушка, которая внезапно появилась на службе, сидела рядом с ним и небольшой тряпочкой нежно, аккуратно промакивала капельки практически ледяной жидкости. Она пела, и голос ее был сказочным. Таким, который не возможно описать словами, который не возможно передать нотами музыкальных инструментов… можно лишь услышать и запомнить, навсегда. Её песня была грустной и тягучей, словно смола. Она пела на каком-то странном языке и ждала того момента, когда высокий мужчина, наконец-таки, откроет свои глаза, ведь с того момента, как он уснул, миновало две луны. Из груди, минуя горло, с уст слетел свистящий, тяжелый звук. Потом еще раз и еще. Тело дрогнуло, голова перекатилась с одной стороны на другую и вернулась в прежнее положение. Еле различимые слова вновь сорвались с губ инквизитора и растворились в помещении. Тело вновь дернулось так, будто бы по нему сильно ударили, а голос стал громче и крепче, еще более беспокойным, более молящим. Голос девушки стал тише. Она отодвинулась от мужчины, а потом и вовсе встала и отошла от него. На лице ее была улыбка, сквозь которую губы продолжали свое мелодичное заклинание. Эта особа наблюдала за происходящим так, как будто бы отчетливо знала о том, что должно произойти дальше. Также она была в курсе тех действий, которые должна была произвести в тот момент, когда ситуация резко изменится. И в секунду, когда напряженная атмосфера комнаты взорвалась криком инквизитора, а тело его взметнулось вверх, девушка перестала петь и бросилась к мужчине. — Тихо-тихо-тихо! Не бойся! Я с тобой, — начала нашептывать она так, как это делала бы мать или супруга. — Не бойся! Это был всего лишь плохой сон… всего лишь плохой сон… всего лишь кошмар, — говорила она с какой-то странной интонацией, словно нараспев, будто молитву. — Все прошло, все позади, все оставлено в прошлом, — слова срывались с её губ, а руки старались удержать бушующего высокого мужчину, кожа которого приняла один из самых чистых оттенков льда. — Сгинь! Прочь! Уйди! А-а-а! — не своим голосом кричал инквизитор, забившись в угол и закрыв голову длинными сухими узловатыми руками с большими суставами, похожими на шарниры. На его крик в комнату влетает пара взволнованных игуменов. — Что у вас тут?! — выпаливает один из них, всматриваясь в кромешную тьму комнаты святого отца. — Кошмарный сон, — отвечает девушка голосом, наполненным страха и непонимания. — Он вскочил и начал кричать. Он ничего не понимает сейчас! — Спаси, помилуй — срывается с уст двоих пришельцев из коридора, и они глазами, привыкшими к темноте, начинают шарить и пристально изучать угол, в котором узлом завязавшийся в своих членах сидел инквизитор. — Святой отец! Что с вами?! Святой отец! Это я, Иоан, — вкрадчиво вкрикивался в сознание высокого мужчины юноша. Это был тот самый, что принёс кошек на сожжение. — Сгиньте! Все! Прочь, демоны! Изыдите из моего сознания! — понеслось эхом по длинным каменным стенам дома Бога голосом инквизитора, который сразу после затянул дрожащим манером слова молитвы. — Воды, холодной, быстро! — выкрикивает девушка, прибывшая в этот, к сожалению, тоже проклятый, город. — Угу! — кивает головой второй юноша, замерший на пороге комнаты своего настоятеля, и через секунду длинными прыжками покидает помещение. — А ты! Иоан! Свет! Нам нужен свет, — сбиваясь со своих мыслей, произносит девушка и, дождавшись момента, когда второй покинет комнату, она направляется к мужчине в углу. Её руки вытянуты перед собой, босые ступни чувствуют холод каменного пола, и от этого пальцы поджимаются. Она идёт молча, со странной улыбкой на лице. Аккуратно, словно не имея тела, она уклоняется от рук инквизитора, которые тот выкидывает ей навстречу, в попытках прогнать, с чувством отбиться. Девушка двигается так, как если бы она была кристально чистой каплей воды на покрытой жиром поверхности. Она ловит секунду и наносит на лоб и на губы инквизитора грешное прикосновение своими нежными губами, и тело его немедленно расслабляется, а голос угасает в сбивчивой, дрожащей молитве. Игумены возвращаются с небольшой разницей. Иоан вносит свет на восковых свечах, который начинает танцевать на каменных стенах и тонуть в шероховатой поверхности. Тут же появляется второй молодой игумен с тазом ледяной воды и тряпкой. Они останавливаются на пороге и наблюдают за тем, как их настоятель, как их учитель, в беспамятстве, в вечном горе, утоп в объятиях молодой девушки, что поет ему на ухо молитву. Они, завороженные этим зрелищем, застыли и не смели прервать откровение до того момента, пока девушка не подозвала их легким движением руки, при этом не переставая петь. Она указала, куда поставить свечи, чтобы те отгоняли липкую субстанцию ночи, и движением обозначила место для таза с водой. Каждое движение было наполнено грацией. Такой, которой не может быть на грешной земле. Девушка обмакивала тряпку в воду и прикладывала ее ко лбу инквизитора. Его голова лежала на её бедрах, а взгляд высокого и страшного мужчины был направлен к высоким небесам, которые тот видел даже сквозь камень. Его исступление подходило к концу, а все благодаря той молитве, что по слову срывалась с губ странницы. Игумены сели подле стен и с закрытыми глазами тоже начали слушать. Они раскачивались в такт голосу, что вздымался и обрушивался, подобно полету прекрасной птицы, который искрился, подобно тому, как искрятся крылья птицы-феникс. Так они просидели до того момента, пока свечи не превратились в огарки, оставив подле себя лишь уродливые горы из остывшего воска, с чашей в центре. Это было похоже на нирвану, на совершенное спокойствие, на абсолютное отречение от ада по ту сторону храма, на эфир счастья, попавшего в кровеносную систему и понесшегося по хитросплетенному кругу сосудов со скоростью двадцать-двадцать пять секунд на организм. — Вставай! — шепнула девушка на ухо инквизитору, и тот словно пробудился. — Мне было так страшно, — первое, что сказал он, и внимательно посмотрел на окружение. — Но вы смогли меня усмирить и спасти мою душу от… — высокий мужчина запнулся и не стал продолжать свою мысль. Немного помолчав, он вышел прочь из своей обители и направился прямиком в нэп с его тренсептом и аспидами. Мужчина хотел осуществить коленопреклонение под ликом сына святого духа и обратиться к нему в молитве о прощении. Вслед за высоким по званию и по росту служителем церкви комнату покинули игумены, которые так же направились за ним. Последней помещение покинула девушка, что пришла в этот город в поисках счастья и в бегстве от страшной болезни. Четверо, объединенные внезапным помутнением рассудка инквизитора, вместе предстали на генуфлектории и сложили ладони в молитвенном жесте. Высокий мужчина затянул обращение и по фразе произносил его. Трое послушников повторяли и дожидались следующей порции слов. Так они провели некоторое время, даже не замечая того, как голоса расслоились и помножились, того, как молитва, поднимаясь к куполу храма, возвращалась громкими голосами, чтобы быть подхваченной вновь. Так ни один из четырех не заметил того, как дом света наполнился прихожанами, которые немедленно присоединялись к службе. — Великий всевышний, снизошли к нам твое милосердие и избавь нас от Лукавого. Великий всевышний, прости нам все наши прегрешения и пошли нам милостыню. Великий всевышний, не откажи нам в своем добре и помоги нам побороть болезнь. Великий всевышний, дай нам сил для борьбы с твоими врагами и для защиты, — эти слова раздались по всему большому залу святого помещения, в котором скопились выжившие, спасшиеся от скверны. Закончив обращение свое к всевышнему, высокий мужчина поднялся с колен и молча отправился по лабиринту коридоров в свою келью. Там, открыв ларь, он достал оттуда свежую рубаху и брэ. Облачившись в свежее, он вышел прочь и пошел в служебное помещение монастыря. Туда, где в горячей комнате протравливались одежды для борьбы с дьявольщиной и проявлением черных сил. Там, внутри этой комнаты, он молча облачился в свой тугой и ужасный костюм инквизитора цвета вороньего крыла. Там же он взял свою носатую маску и насыпал внутрь щепоть разнотравья. Взяв в руку головной убор, он отправился в главный храм монастыря. Тот уже был пуст, и лишь одна одинокая фигура сидела на одной из самых дальних лавок и завороженно смотрела на крест, возвышавшийся практически до самой крыши. — Что ты здесь делаешь? — инквизитор обратился к девушке, которая оказалась в столь неподходящем месте в столь ужасное время. — Почему ты не продолжаешь свое странствие в поиске места получше? Почему ты не бежишь от нашей страшной участи? — удивился высокий мужчина и посмотрел на девушку с нежностью. — Потому что я не могу бросить вас, святой, — она посмотрела на него своими большими и чистыми глазами, цвета снега и угольной пыли. — Вы спасли меня, позволив остаться в стенах храма, даже несмотря на то, что женщина не имеет права жить среди мужчин в мужском доме святых духов и таинств. «Странно… я не помню того, как давал подобное разрешение», — подумал инквизитор, но ничего не сказал вслух и лишь только скривился, но быстро одумался, встряхнул головой и сказал: — Мне пора выйти на улицы. Оставайся здесь, пока не решишь оставить нас в поисках места, над которым не повисла какая бы то ни была смерть. Высокий мужчина потянул на себя входные двери храма и вышел на улицы. В нос ударил сладковатый запах спекшейся крови и гнили. Перед его глазами предстала ужасающая картина, от которой скрутило желудок и извергло наружу остатки воды и пищи. Когда организм успокоился, инквизитор еще раз посмотрел на заваленные мертвыми, черными телами улицы и надел свой носатый шлем. Стук каблуков по ступеням раздался гулким эхом и сопровождал инквизитора всю дорогу до главной площади. Там уже бегали такие же страшные фигуры в костюмах из свиной кожи с птичьими масками на головах. — Почему так много мертвых? — взревел инквизитор, поймав первого из подчиненных ему. — Ваше святейшество, — начал тот сбивчиво, — за то время, пока вам нездоровилось, наше селение поразила новая вспышка болезни. За время вашего отсутствия мы выловили более сотни кошек, и все они были черными. Также мы поймали более сотни ведьм, которых сожгли на столбах. — Мы же практически избавились от этого ужаса, — молвил инквизитор с отчаянием. — Ведь у нас оставалось всего несколько домов! Ведь на улицах больше не лежали тела, пораженные болезнью! — он набирал обороты и уже кричал. — Все из-за той ВЕДЬМЫ, — высокий мужчина был в бешенстве и, как ненормальный, размахивал руками. — Собери мне всех! Собери всех немедленно! — он говорил это, взяв подопечного за грудки. — Приведи мне всех оставшихся в живых! — инквизитор отбросил бедного послушника, и тот тут же бросился к лежащему на подделку трупу, с легкостью вскинул его себе на плечо и направился на главную площадь. Там уже собралась огромная, зловонная, черная груда тел, некоторые из которых жалобно стонали. — Несите масло! — скидывая труп с плеча, прокричал высокий мужчина в носатой маске. — МАСЛО И ФАКЕЛ! Сюда! Быстро! — Святой отец! — подошел один из служителей церкви. — Отпустите! Прочтите молитву! Ваши глаза застлали гнев и печаль! — голос звучал отчетливо, но приглушенно из-под маски. Из окуляров на инквизитора смотрели большие, карие глаза, наполненные страхом. — Огонь! Принесите мне огня! — святой отец взревел в неистовстве. — Тихо-тихо! Успокойся… посмотри на меня, — новый голос втесался в общий гул мужских голос. — Тише-тише… бояться нечего! — инквизитор услышал эти слова и замер на миг в какой-то странной позе. — Все будет хорошо, мы справимся! -Ты?! — стараясь подавить крик, выдавил из своих легких высокий мужчина в костюме из черной, толстой, скрипящей кожи. — Что ты здесь делаешь?! — мужчина стоял спиной к владельцу голоса, но прекрасно знал, кто он. — Да… Иоан прибежал за мной и попросил помочь! — девушка, что по чудовищной ошибке судьбы оказалась в центре эпидемии, стояла с высоко поднятой головой и смотрела на мужчину, как на мальчика. — Ты не способен помочь им! Никому из них! Но ты можешь помочь живым, — она говорила спокойно, нерасторопно, а тембр был бархатным и успокаивающим. — Не трать время на мертвых… не трать! — Пошла прочь! — он вскричал и широким жестом заставил её отойти. — Прочь! — в его голове в судорогах бились мысли о спасении, о его вере, о том, как он допустил ошибку. — В тебе засел лукавый! Гони его! Ты сильнее его влияния на твою душу, — взмолилась девушка, схватив высокого мужчину за рукав. — Отче наш всевидящий… — её губы быстро начали нашептывать молитву. Глаза инквизитора были алыми от лопнувших сосудов, от крови, ударившей в голову. Он тяжело дышал и не мог пошевелиться. Сквозь маску не было видно того, насколько исказился его рот, не было видно того, как язык скачет, облизывая зубы, орошая слюной изломанные линии губ. — Прочь! — взревел он и одним мощным движением откинул девушку в сторону. Несколько подоспевших служителей святой церкви успели поймать её перед самой землёй. Все уставились на своего предводителя, на своего наставника, на своего святого покровителя на несовершенной и грешной земле. — Он сражается… — сдавленно проговорила путница, попавшая в проклятый город. — Он борется с силами зла! Посмотрите на этого великого мужчину, которого не может одолеть сам повелитель мух! — девушка говорила тихо, медленно, чтобы каждый мог слышать. Послушники, словно завороженные, ловили каждое её слово, они смотрели на девушку, переводили свои взоры на возвышавшегося над ними инквизитора, а потом украдкой скользили по нескольким ведрам с маслом. — Как звать тебя?! — взревел высокий мужчина, срывая с головы маску, ухватив её за длинный, клювовидный нос. — Мора, — ответила девушка. — Меня зовут Мора, из рода плотников. — Мора?! Плотники?! — его бешеные глаза прыгали с лица девушки на её плечи, на руки, что были сложены ладошкой к ладошке на груди… инквизитор поймал себя на мысли о том, что он смотрит на её груди. — Суккуб! Она суккуб! — высокий мужчина буквально изрыгивал слова. — Она посланница Сантаны! — в одно движение он подпрыгнул к одному из ведер с маслом. Мгновенно среагировали послушники. Они накинулись на своего настоятеля, скрутили его руки, отобрали емкость с остатками масла. — Что ты, святейший! Она была в храме! Она причащалась вместе с нами! — Молчать! — извергая слюну, возопил инквизитор, а его глаза забегали так, как если бы он сам в один миг стал одержимым. Он дергался и старался освободиться. Его понесли четверо, крепко сжимая руки и ноги, не давая возможности двигаться. Высокий мужчина кричал… Его голос впитывался в стены. Его голос проникал в осиротевшие стены и проемы окон и наполнял опустевшие квадраты некогда жилых помещений, возвращая в них не жизнь, лишь далекий отголосок. — Пустите меня! — кричал мужчина, сопротивляясь с неиссякаемой силой. Его глаза уперлись в тяжелое море неба, впитавшее в себя и тьму, и ужас, и мрак, и смерть. Мужчина отчетливо видел все. — Боже! Спаси души павших! Господи! Избавь от мучений умирающих и даруй им место подле тебя! — прокричал инквизитор. Затаившаяся за углами каменных домов тишина показалась на несколько секунд и бежала прочь, гонимая стуком каблуков обуви и… внезапного, сильного дождя, стеной обрушившегося на брусчатку улицы, ведущей к храму. — Бо-о-о-ог! Бо-о-о-о-ог! — заорал высокий мужчина. — ТЫ меня слышишь?! — он давился крупными каплями дождя, но продолжал свое обращение: — Помоги мне очистить город от груды тел! Направь… Раскаты грома заглушили его слова. Молнии пронзили крыши домов неподалеку, вызвав истерический смех у инквизитора и вопли ужаса у игуменов. — Глупцы! Дурни! Идиоты! — стараясь вырваться из крепко вцепившихся в него рук, кричал мужчина. Часть прислужников уже пала на колени и била лбом в неистовой молитве. — Просите прощения! Умоляйте отца вашего о милости его! А она! — он поднял голову, нащупал щупальцами безумного взора девушку, назвавшуюся «Мора». — Она ведьма! — Нет! — твердо ответила Мора. — И я докажу это своей кровью! — она поравнялась с телом инквизитора. — Твой крест святой, так?! — Да! — мужчина сменил гнев и безумие на непонимание. — В таком случае, ты обязан будешь поверить тому, что ты увидишь! — Мора схватила крест, свисающий с его шеи. — Смотри! — нижний край был заостренным, и именно он ударился о левую ладонь. Затем еще раз и еще, и так до того момента, пока из скопления линий не потекла кровь. — Акстись! Покайся! Неверная! — мужчина начал дергаться еще сильнее, не переставая наблюдать за происходящим. Игумены, несущие тело, остановились и тоже наблюдали за девушкой. Вспышки молний пронзили ближние крыши. Взрывы грома заглушили все звуки и отдались звоном в ушах. — Если бы я была ведьмой, я бы корчилась от боли! — она держала в окровавленной руке символ религии. Мора зачитывала молитву, напрямую обращаясь к всевышнему, и смотрела прямо в глаза инквизитора, который прекратил попытки вырваться и, обмякший, свисал в руках прислужников.