***
Артас открыл глаза. Лёд треснул от синего пламени и осыпался, подобно кристаллам. Руны на Ледяной Скорби голодно сверкнули, ликуя от пробуждения и предвкушения крови. Первый и сильный удар заледеневшего сердца в замёрзшей груди ввёл Падшего принца в ступор: сейчас для него это чувство было совсем ново, так, будто он заново рождался. Он мысленно замер в ожидании второго. Удар. За вторым последовал и третий, затем четвёртый и пятый… Король-лич восседал на троне, считая удары своего сердца, наблюдая, будто пробуя на вкус пробуждающееся в нём тепло. Он улыбнулся этому, как ребёнок, радующийся праздничному подарку. После седьмого удара лёд раскололся полностью, и Артас медленно поднялся с трона, не отпуская Ледяную Скорбь. Снег хлопьями осыпался с холодных доспехов. Перед взором предстали белые, бескрайние равнины снега, а солнечные лучи едва пробивались сквозь тяжёлые тучи над ледяной пустыней. Принц мысленно приказал мертвецам заснуть и он почувствовал, как в голове стало тихо. Был только яростный поток томящихся мыслей с грузом вины. Огромной вины, давящей на сознание. Он знал, что нужно делать, но не знал, какими будут последствия. Артас неуверенно поднёс руки к короне, чтобы снять с себя этот ужасный рок, но разум тут же прожгло адской ледяной болью изнутри, поглощая весь здравый рассудок. Ты совершаешь огромную ошибку и губишь в себе великий потенциал! Разве весь путь был проделан зря? Назад ты не сможешь вернуться — уже всё решено! — Я же убил тебя! Ты всё равно не сможешь от меня полностью избавиться, Артас, наши души сплавились воедино. Ты лишь ослабил меня, но я это просто так не оставлю. Принц-предатель ему не верил, настолько сильной была боль, причиняемая Нер’зулом. Может, орку удалось обхитрить его во сне, сохранив часть своей души? Сейчас Артасу казалось, что старик пытался взять какую-то власть над телом, не давая снять чёрную корону. Борьба не окончена. — Ты… не посмеешь управлять мной, ничтожество! — сквозь боль выпалил принц. Шаман чувствовал поражение и в последней могучей хватке удерживал принца, будто насекомое, заставив его рухнуть на колени и прижать руки ко льду. Себялюбие Артаса было задето, когда он заметил, что будто кланяется перед пустым троном. И это вот так ты благодаришь меня за силу, что я даровал тебе? — Я больше… не служу тебе. В какой-то момент всё утихло. Орк ушёл. Может, шаман и не соврал, сказав, что ослаб, но его хватка была невообразимо сильной. Он явно где-то схитрил. Король-лич поднялся и попытался ещё раз снять корону, но каждый раз, как он подносил руки к голове — изнутри прожигало ледяным огнём, но Артас поклялся, что пока не избавится от этого бремени — Ледяной трон не покинет. — Ты всё равно проиграл, так прими поражение и уйди тихо, — прорычал он. — Я не твой раб и не хочу нести это бремя! В голове стало пусто и спокойно, но принц-предатель знал, что орк здесь. Очередная попытка избавиться от короны увенчалась ещё более неистовой болью, мукой беспощадной хватки шамана, страшной пыткой, забирающей силы. Артас снова упал, его глаза потускнели, но он не собирался сдаваться. Нер’зул молчал, но отголоски его души мелькали где-то внутри, время от времени набрасываясь той ледяной болью, сковывающей мысли. Падшего принца это злило. Как этот орк смеет удерживать его в тюрьме?! Его, единственного Короля-лича. Артас поднялся, взяв Ледяную Скорбь. Он понимал, что мольбы бесполезны: орк непреклонен, но нужно собраться с силами и переступить боль. Прошло уже два дня, а принц-предатель всё не терял надежду избавиться от проклятого господства. Орка он не слышал, хотя иногда Артас не понимал, где его мысли, а где мысли шамана. Всё это было смешано… Но он всё равно знал, кто главный в этой игре. Предатель. Предатель. Предатель… разносилось в голове, безмолвно и пусто, будто с самого дна сознания принца, голосом, который был скорее голосом Нер’зула, нежели Артаса. После очередных безуспешных попыток поднести руки к чёрной короне, чтобы снять её Падший принц остановился, чувствуя, как всё вокруг темнеет и расплывается. Боль была невыносима. Сейчас он сидел на троне, уставший, с обожжённым разумом и потухшими глазами, руки горели, будто недавно тронутые кнутом. Покинуть Ледяной Трон он тоже не мог. Артас оказался в заточении собственной мощи, от которой пытался освободиться, потом он стал думать, что для него эта тюрьма — заслуженное наказание, месть судьбы за его поступки. Единственное, что он мог делать самостоятельно — видеть мир глазами тысячами, сотнями тысяч служителей Плети, он мог руководить ими, развлекаться, как марионетками, как безвольными куклами всеми сразу, безликой армией, которая не имела своей цели. Мог руководить и единицами, пробираясь в отдалённые и скрытые участки Азерота, будто ища Свет знает, что… Что-то в подсознании нашёптывало ему тёмные идеи, обещало ещё более великую власть и мощь, но Падшему принцу это было не нужно, ведь он был победителем в своей борьбе многолетнего сна. Ему нужна только свобода. Захвати этот мир. Уничтожь всё живое. У тебя есть силы… Сделай Плеть могущественной! Изо дня в день он стал слышать эти слова, и его пугало, что это был его собственный голос. Борьба не окончена. Ледяная Скорбь голодает, окропи её лезвие кровью! В какой-то момент Артас подумал, что у него нет выбора, но вскоре ушёл от этой мысли. Он отчаивался, потом снова в нём зарождалась надежда… И так по кругу. Его это злило всё больше, глаза тихо горели всё ярче синим светом в ночной темноте, посреди метели. Он направлял свой гнев в Ледяную Скорбь, отчего та ещё сильнее изнывала от жажды. Столько могущества, силы, величия, и столько беспомощности… Ярость копилась всё сильнее и сильнее, с каждым днём и ночью, медленно, но опасно. Всё это время Артас восседал на троне, выжидая, сам не зная, чего. Вскоре он поднялся. Глаза его пылали ледяным огнём, а руки снова осторожно потянулись к короне. Принц-предатель знал, что когда будет вспышка боли — действовать нужно быстро, а пока её нет — можно не торопиться. Спустя несколько секунд запястья сжало так, что он не почувствовал пальцев. Всё шло, как обычно. Горло обхватила невидимая сила, не давая вдохнуть, а разум, само сознание и душа Короля-лича пронзились миллиардами колючих раскалённых игл, вонзаясь глубоко и резко. Но Артас противился, вкладывая весь свой гнев, желание искупления и тяжесть вины в свои силы. Его пальцы в перчатках коснулись саронита, обдав тело ещё более свирепой болью, которую он не знал до этого. Обжигающая, пронзающая, неумолимая… Он закричал, но не останавливался, а двигался дальше. Наконец его ладони полностью обхватили корону и потянули вверх. Боль отступала вместе с обезумевшим от агонии сознанием. Саронитовая корона отлетела в сторону, проехавшись по льду, и перед глазами Падшего принца стало совсем темно. Артас потерял сознание.***
Когда Артас очнулся, то понял, глядя на толстый слой снега, покрывший его доспехи, что прошло довольно-таки немало времени. Он тяжело поднялся, латы лязгнули, взял Ледяную Скорбь и заметил ещё кое-что: далёкий шепот и голоса исчезли из головы, властвовать над мёртвыми бывший Король-лич, всё же, мог, но теперь гораздо слабее: видеть глазами мертвецов и посылать неясные импульсы разных приказов — ему этого хватало. Главное, чтобы при встрече с Плетью, нежить не загорелась желанием выпустить ему кишки. Падший принц подошёл к краю Ледяного Трона, ощутив предвкушение вкуса свободы от того, что теперь его ничего здесь не держит, ведь он может пойти, куда захочет, и когда захочет. Однако, он понимал, что после всего, что произошло — свобода будет лишь отдалённым воспоминанием, словом, несущим в себе то, чего он не заслуживает. Сейчас Артас ощущал себя проснувшимся от кошмара, впрочем, ему действительно казалось, что чума, убийство отца, падение Лордерона… было лишь ночным кошмаром, игрой воображения во сне, и он был уверен, что проснётся с приятным осознанием, что это было неправдой. Но это было правдой, безжалостной и кровавой. Падший принц не хотел оправдывать себя или требовать милости для своей искалеченной и загубленной души. «Под какой бы слепой ненавистью и недугом я тогда ни был, — думал принц, — я понесу то наказание, что выберет Свет». Хотя, станет ли вообще Свет слушать его?.. Нет, не станет, Артас был в этом уверен. Он был уверен, что он всегда во всём виноват. Он погубил Непобедимого, верного друга по своей вине, убил собственного отца, который никогда теперь не простит его, а это значит, что и Падший принц никогда не простит себя, разрушил собственное королевство, которое желал спасти, забрал тысячи жизней и обрёк их на вечные муки… Парень поник головой, снег сверкнул в белых волосах от мрачного солнца. Он знал, что будет делать. Принц посмотрел на Ледяную Скорбь, изнемогающую от голода, сжал рукоять так, что меч, казалось, забился в нетерпении. Когда половина клинка обнажилась, Артас остановился, «Нет, это не выход. Это… слишком просто». Его взгляд остановился на валяющийся чёрной короне, далёкий шепот боли донёсся до принца и он сразу же отвернулся, готовый сойти с ледника. — Сын, — знакомый голос, доносящийся, казалось, со всех сторон, остановил Артаса, — ты избавился от этого бремени. Перед Падшим принцем явился силуэт отца. Сердце что-то неистово сжало… Он хотел его неистово обнять, но тяжесть вины и стыда держали его. — Отец?.. — рыцарь смерти заметил, что глаза сами наполнились слезами. — Я… прости меня… хотя, ты и не должен… после всего того, что я сделал, — Артас запнулся, — ты не должен прощать меня. — Дитя, как я могу не простить тебя? Ты мой сын, — дух Теренаса подошёл к принцу, с отцовской заботой убрал с лица сына спавшие некогда золотые волосы. Артасу показалось, что он ощутил тепло от призрачной руки. — Несмотря на всё, ты сумел спасти свою душу. Ты заслужил покой. — Нет, — рыцарь смерти покачал головой, — я должен искупить свои грехи. Теренас подошёл к валяющийся на льду короне. — Кто-то должен держать их в узде, — бывший король посмотрел на сына, — но не ты, твоя душа испытала муки этого бремени, и ты можешь снова встать на путь тьмы. Найди того, кому по силам принять эту ношу. — Но… если я не найду? — Тебе придётся пойти навстречу судьбе и надеть эту корону, но тогда тебе предстоит испытать новую борьбу за свою душу, — Теренас посмотрел на него. — Всегда должен быть Король-лич. Артас медленно сделал шаг к короне, взял её. Отец всё ещё был здесь, и Падший принц чувствовал искреннюю поддержку в его присутствии. Пусть Теренас и был призраком. Чёрный шлем манил бывшего Короля-лича, заставлял снова вздеть на свою голову и принять свою тёмную судьбу. Корона была предназначена для Артаса, была частью его, как и Ледяная Скорбь, и он это знал, но противился, поэтому саронит обжигал его кожу, своим льдом проходил сквозь латные перчатки, немо пронзал им плоть и проходил по венам. Падший принц поморщился от колючей боли и завернул корону в плащ. Когда он стал спускаться с ледника, ощутил на себе взгляд отца, обернулся и увидел, как силуэт бледной тенью растворяется в воздухе. Отец ушёл.