I'll not be your friend

Ифань не может поверить в происходящее. Вот он поправился, вернулся в университет, с приветливой улыбкой подошёл к Сехуну и был послан так далеко и грубо, что даже не поверил собственным ушам поначалу. Что? Что могло произойти за два дня, которые они не виделись? Они ведь вполне нормально общались, пока Ифань был болен. Да, бесспорно, Сехун привычно язвил и огрызался, но это было будто в шутку, совсем без злобы. А сейчас, стоило оказаться в двух метрах от него, словно покрывался длинными и колючими шипами. — Что опять случилось? Сехуни как с цепи сорвался, — обеспокоенно спрашивает Чанёль во время перерыва на тренировке. — Я даже толком твоё имя произнести не успел, а он… — Я абсолютно уверен, — скучающим тоном вставляет Бэкхён, что снова пришёл поглазеть на спортсменов, — что Ифань-хён просто стал самим собой, вот малыш и бесится. Очевидно же. Ифань не обращает внимание на осведомлённость нового друга Чанёля. Чанёль совсем не умеет держать язык за зубами. Но и он сам виноват — нечего было раскрывать чувства перед лучшим другом Сехуна. — В смысле, самим собой? — дивится Ифань. — Ну смотри. Представь себя первым парнем на деревне. Все девицы за тобой стелются, всем ты мил да люб. Даже деревенским старостам. И вдруг в деревню приезжает, скажем, рыцарь. Высок, атлетически сложён, умён и трудолюбив, добр и бескорыстен! И вот наш первый на деревне совершенно дезориентируется, мол, как это так, был всем люб, а теперь едва ли кто обращает на него внимание. — Всё равно не улавливаю. — Господь. Сехуни тебе завидует. Элементарно же, — вздыхая, произносит Бэкхён, продолжая наблюдать непонимающие лица своих визави. — А, как ты говоришь, нормально он с тобой разговаривал именно потому, что ты был болен и слаб. Раненый лев не соперник антилопе. Или как-то так, не суть. Ну, теперь уловили? Сосредоточенность на лицах парней могла повеселить Бэкхёна, если бы так не огорчала. Что за тупой народец? — Короче! — бьёт по колену Бэкхён, услышав свисток тренера. — Покажи ему, что ты, ну, обычный! Затупи на тесте, наведи бардак в квартире. Не знаю. Всё, топайте. — Не уходи после тренировки, хён! — кричит Чанёль уже на бегу, а через минуту игра снова начинается. Ифань совершенно не может сосредоточиться на игре, то и дело подставляя себя и товарищей. То мяч пропустит, то ногу, то ещё чёрт пойми что. Он даже не может вспомнить когда в последний раз так часто слышал свисток тренера. Впрочем, тренировка всё же проходит без какой-нибудь катастрофы, и Ифань практически счастлив окончанию этого чертовски тяжёлого дня. Такого же, как и любого другого на этой неделе. А всё гадёныш Сехун, которому в очередной раз вожжа под хвост попала. Слова ему лишнего не скажи, случайно не коснись его. Надо было просто видеть картину их выступления на психологии! Сехун демонстративно вернулся на своё место в конце аудитории, в нужное время — когда пригласила профессор Квон — не менее демонстративно прошлёпал к кафедре и уже начал было сольное выступление, благо что Ифань вовремя опомнился и вскочил. Выступили они более чем достойно, Сехун даже иногда смотрел ему в глаза и поддерживал подобие беседы, но по окончании снова залез в свой панцирь, проигнорировав Ифанево: «Молодец, ты хорошо постарался!» Ну что за детский сад! А их встречу в магазине даже вспоминать страшно: Сехун просто ушёл в подсобку и даже не подумал показать лицо до тех пор, пока Ифань не ушёл домой без покупок. Весь вечер Ифань не может найти себе места, плохо спит, зато наутро у него есть чёткий план. Либо в прошлой жизни Ифань спас страну, или ему это только предстоит сделать, но Боженька определённо благоволит ему. Он ведь просто хотел поймать Сехуна перед началом пары и предложить обсудить сложившуюся ситуацию как взрослые люди, но вот преподаватель заходит в аудиторию, забегают припозднившиеся студенты, а Сехуна всё нет и нет. И только Ифань было теряет надежду, хочет войти, извиниться и закрыть дверь, как в коридоре видит бегущего Сехуна. Поэтому просто закрывает дверь, без дополнительных пунктов. — Надо поговорить. И не успевает Сехун осознать ровным счётом ничего, как Ифань хватает его за запястье и волочит в сторону лестницы. Пары начались, все, кто хотел, уже пришли, потому их никто побеспокоить не должен. — Может, объяснишь, что происходит? Мы ведь нормально общались, а ты снова нос воротишь! Что изменилось? — спрашивает Ифань, сложив руки на крепкой груди. Сехун тоже складывает руки, но в какой-то защитной позе, упёршись лопатками в стену точно загнанный зверь. — Отвали, пара началась, а я и так опоздал. Сехун делает рывок, но Ифань снова толкает его к стене: — Ты можешь нормально объяснить?! — Я тебе уже говорил! Я не сраный гомик! И я мог бы нормально общаться, если бы не твоё ублюдское предложение провести с тобой ночь, понял?! Сам виноват! Отвали! Я ненавижу тебя! Возможно, Ифаню только кажется, но он будто видит мерцание в глазах напротив. Ярость? Смущение? Зарождающиеся слёзы? Ифань подходит вплотную, заставляя Сехуна практически впечататься в стену. Будь он на его месте, ударил бы, честное слово. Но Сехун не спешит пускать в ход кулаки, и что-то щёлкает в голове у Ифаня. — Правда? Этот поцелуй почти как их первый — украдкой. Мимолётное, обжигающее прикосновение, совсем не сравнить с поцелуями в клубе. Сехун крупно дрожит, вдруг жмурит глаза и так отчаянно краснеет, что Ифань решается на ещё один, более смелый поцелуй. — Сехун, пожалуйста. Дай мне шанс. Одно свидание, о большем не прошу. — Ни за что! — Сехун приходит в себя и с силой толкает его, но убегать не спешит. Наверное, просто в шоке до сих пор. — Почему? — Я не… — Кроме что не «гомик» и ненавидишь меня, — со смешком перебивает Ифань. — Потому что ты… Ты!.. — Ты не пожалеешь. Обещаю. Сехун отводит взгляд и сжимает губы, будто очень хочет сказать чего не следует. У него в голове столько разных мыслей, что хочется застрелиться, лишь бы не думать. Когда, когда он свернул не туда? Где оступился? Ифань, впрочем, выглядит не менее встревоженным. — После этого ты отвалишь? — через бесконечно долгую минуту всё же спрашивает Сехун. — Я заеду завтра в семь. Не задерживайся, пара ведь действительно уже началась, — Ифань весь светится внутри, но лицо его хранит холод и невозмутимость. Он не смотрит на Сехуна, не пытается напоследок поцеловать или как-то коснуться. И слава богу. На начавшуюся пару Сехун решает не ходить. Да и на все остальные — тоже. Достаточно потрясений на сегодня. Не хочется снова видеть ненавистную рожу, не хочется объясняться с Чанёлем по поводу дурного настроения. Вообще ничего не хочется. Разве что застрелиться, но родители вряд ли оценят. Да и Чанёль скучать будет, наверное. Сехун крадучись покидает стены университета и с реактивной скоростью добирается до дома. Переодевается, аккуратно убирает вещи в шкаф, попутно вспоминая свинарник в доме у мистера Совершенство. Нет, ну это же надо так! До сих пор не верится. Интересно, он узнал свою кухню, когда пришёл в себя, после генеральной уборки? Сехун ведь ему даже полки с крупами и специями перебрал! Хотя вообще не похоже, что Ифань хоть когда-то пользовался своей кухней по назначению. Придурок. Чтобы занять руки (и чтобы лишний раз не думать о всяком) Сехун решает прибраться и на своей кухне: протереть несуществующую пыль и очистить белоснежные кафельные швы, сменить полотенца, рассортировать специи в алфавитном порядке, потом по степени остроты, а потом по цветовому спектру. Потом снимает весь текстиль и суёт в стиральную машину, готовит бульон, переводит взгляд на часы, чтобы засечь время, и с ужасом понимает, что проходит всего-то три часа. Это воистину странный и, видимо, чертовски длинный день. Что же он будет делать в магазине, куда посетителей привлекает лишь чудо? Хотя можно и конспектами заняться, раз на сегодняшние пары он благополучно забил. Интересно, а засранец вернулся на пары? Он-то наверняка не мучается размышлениями, гад. Стоп. К чёрту мысли о нём. Как и ожидалось, на работе вполне получается поучиться. Даже несмотря на солнечный и тёплый вечер на улице не то чтобы много людей. Оно и к лучшему. Вместе с менеджером Сехун занимается инвентаризацией, подсказывает, каких продуктов осталось совсем мало, а какие в данный момент заказывать не стоит. Менеджер внимательно прислушивается к мнению старательного новичка, ставит галочки напротив тех и иных пунктов, а в десять вечера быстро собирается домой — и так засиделся дольше обычного. Сехун с чистой совестью подсчитывает почти нулевую кассу, убирает овощи в холодильник (вряд ли их сегодня уже кто-то купит), выкладывает поближе товары с проходящим сроком годности и всё до последнего надеется, что Ифань не придёт. Его очень не хочется видеть. Сехуну нужны ещё минимум сутки без его компании. Но это же воистину дурацкий день. Ифань приходит, когда до конца смены остаётся каких-то пять минут. — Мы закрываемся, прошу вас поторопиться с выбором, — раздражённо кричит Сехун в глубину магазина, а через секунду перед ним показывается припозднившийся покупатель. Ифань выкладывает быстрорастворимый суп и открытку «Любимой». Уродскую такую, аляповатую, в цветочках. Мерзость. — С вас две тысячи четыреста вон, — безэмоционально произносит Сехун. Хотелось бы в это верить. На самом же деле голос его полон раздражения, злости и какого-то разочарования, что ли. — Эй, эта открытка… — открывает было рот Ифань. — Плевать я хотел, кому ты даришь открытки и для кого покупаешь резинки! Расплачивайся и вали отсюда. Ифань глубоко вдыхает, борясь с желанием на ответную реплику, послушно прикладывает смартфон и уходит, лишь на выходе бросая: — Будь осторожен по пути домой. Завтра в семь. — Пошёл вон!!! Будь это его квартира, Сехун швырнул в него что-нибудь тяжёлое, а так приходится поберечь казённую стеклянную витрину и проглотить клокочущую ярость. Припёрся, так ещё и имел наглость напомнить об этом… Этом… Сехун очень не хочет хотя бы думать о слове «свидание». Пытка? Экзекуция? Насилие? Что описывает перспективы ярче всего? Впрочем, к дьяволу всё это. И Ифаня туда же. Ночью Сехун долго не может уснуть. В голове то и дело всплывают образы их будущего свидания. Куда этот засранец его потащит? Сехун надеется, что выпить. Хотя нет, они это уже проходили, и Сехуну совсем не хочется повторения истории. Лучше куда-нибудь, где будет больше людей, там Ифань не станет к нему приставать. А если станет? Тогда всё-таки лучше, чтоб никто не видел его позора. Кино? Нет, слишком просто. Парк аттракционов? Но они же не дети! Прогулка на яхте? А что, с этого мажористого засранца станется. Так ничего и не придумав, Сехун всё же засыпает неспокойным, тревожным сном, где видятся чьи-то губы, шея, мятые простыни и полумрак какой-то знакомой комнаты. Просыпается он в чертовски отвратительном расположении духа. Яркое солнце светит прямо в глаза, одеяло и подушка сбились где-то в ногах, футболка перекрутилась, будто во сне он вертелся юлой. Заранее ненавидя грядущий день, Сехун направляется в ванную, решает принять быстрый душ, но когда выходит, очень сильно удивляется времени на электронных часах. Он же встал в начале десятого и всего-то принял душ, почему тогда двенадцатый час?! Сегодня время решило снова поиздеваться над ним, стремительно несясь вперёд? Вот же задница. Завтрак, обычно пролетающий за пятнадцать минут, сегодня занимает почти час. Мистика какая-то. И Сехун совсем не понимает, что время отнимают его мысли. Свидание, вот же. Кто вообще придумал эти свидания? И как проходят свидания двух парней? Вряд ли они целуются на последнем ряду в кинотеатре или прогуливаются за ручки по тихим улицам. На секунду он проецирует образ себя и засранца в этом ключе и нервно дёргает плечами. Они так странно смотрятся… Даже Чанёль с Бэкхёном, будь они парочкой, смотрелись бы гармоничнее. Они с Ифанем ведь оба крепкие, высокие, абсолютно не вписывающиеся в стандарт разницы в одну голову. Зато в таком случае целоваться удобнее, не нужно вставать на цыпочки или клонить голову… — Сто-о-о-оп! — Сехун даёт себе пощёчину и вглядывается в отражение. — Никаких поцелуев не будет. Никогда больше! Если он полезет к тебе, просто дашь ему в морду и уйдёшь. И вообще ничего страшного, это просто сделка. Отмучаюсь вечер, и он отстанет, да? Отражение будто глядит с крайним сомнением, но Сехун не придаёт этому большого значения. В голове уже почти чёткий план, который в целом устраивает. Нужно только отмучиться… Звонок заставляет подпрыгнуть на месте. Как бы Сехун не молился, как бы не взывал ко всевышнему, вечер наступает бессовестно скоро. В последний раз критично взглянув в зеркало и отметив безупречный внешний вид, он подхватывает рюкзак, закрывает дверь и едва переставляя ноги спускается. Ифань ждёт его в машине, и стоит Сехуну занять пассажирское сиденье и пристегнуться, трогается с места. — Отлично выглядишь, — бросает Ифань, лишь украдкой взглянув на пассажира в зеркало. — Давай без вот этого вот всего, окей? — тут же огрызается тот и отворачивается к окну со своей стороны. — Долго это всё будет? Я хочу попасть домой до полуночи. — Хорошо, Золушка, в полночь всё вернётся на свои места, — со смешком бросает Ифань и не произносит больше ни слова. И слава богу. Сехун отчего-то так растерян, что готов выпрыгнуть из машины прямо на ходу. Благо что сумел проглотить последнюю реплику засранца. Минут через сорок Сехун вдруг понимает, что они подъезжают к ресторану, где он был с Суджон. И где Ифань был… с кем бы он там ни был. Нет, ресторан классный, но приходить сюда… Почему-то этот факт очень раздражает сейчас. Ресторан радушно принимает гостей. Им довольно быстро приносят еду и безалкогольные напитки (Сехун наотрез отказался от вина), и свидание можно считать официально начавшимся. — Как прошёл твой день? — дежурно интересуется Ифань, накалывая на вилку кусочек стейка. — Чертовки быстро. Надеюсь, кончится он так же скоро. — Послушай… Почему бы тебе не попробовать не плеваться ядом? Представь хотя бы на несколько часов, что ты не ненавидишь меня, ладно? Это должно быть не так трудно. Сехун хочет ответить что-нибудь колкое, открывает было рот, но всё же решает промолчать. Ладно, он в самом деле не умрёт, если промолчит несколько раз. — Ладно, хорошо. Поиграем по твоим правилам. А чем ты занимался сегодня? — Сехун даже улыбается самой приветливой из своих улыбок. Ну, насколько это вообще возможно с засранцем. — Думал над моделью нашего… — Ифань запинается, стоит увидеть сверкнувшие злостью глаза визави, — нашей встречи. Что бы тебе понравилось, чего бы тебе хотелось. «Конечно, вариант не встречаться вообще ты не рассматривал», — думает про себя Сехун, но также неожиданно ловит себя на мысли, что ему чертовски лестно. Жуть какая. — А ты всех тащишь сюда? — вдруг выпаливает Сехун. — Всех? А, ты про… — Нет! Ничего не говори. Мне плевать. Ифань молчит и силится подавить улыбку. Вид смущённого Сехуна радует как ничто другое. Отдаёт ли он себе отчёт, что ревнует? Пусть Ифань ему не нужен, но знание, что Ифань обращает внимание на других, больно бьёт по самолюбию. Может, Бэкхён и прав в суждении о зависти, но это точно не первостепенно. Очень хочется так думать. Ещё около часа они перебрасываются дежурными вопросами, и вполне получается общаться нормально. Особенно легко и непринуждённо выходит после вопроса о пони с хитринкой в голосе. Ифань не видит смысла скрывать эту часть себя, в ответ интересуясь ознакомленностью Сехуна в этом вопросе. Потом разговор плавно перетекает в комиксы и любимые серии, школьные увлечения мультфильмами и давними мечтами занять место Эдди или Кронга. Удивительно в самом деле, как много у них общего. И Сехун вдруг понимает, что они могли бы стать неплохими друзьями. Когда засранец такой… настоящий, живой, без своей тиары мистера Совершенства, с ним вполне можно найти общий язык. — Хочешь заказать десерт? Или поедем, я хочу показать тебе одно место до полуночи, — Ифань в который раз бросает взгляд на наручные часы. Они и так заболтались и уже опаздывают. Стыдно признаваться себе, но Сехуну не очень-то и хочется прерывать беседу. Ему комфортно, сыто и нескучно, но он одёргивает себя. Чем скорее кончится этот день, тем скорее ему станет спокойнее. — Каждый платит за себя. Ифань усмехается, подзывает официанта, и они расплачиваются. Ифань держит дистанцию, позволяя Сехуну самому открыть дверь ресторана и машины. Одно лишнее движение, и, Ифань уверен, Сехун перестанет быть покладистым и общительным. Они едут на восток ещё около часа. Сумерки стремительно сгущаются, и Ифань заметно набирает скорость, уверенно лавируя среди потока автомобилей. Сытный ужин, приятный запах и музыка в машине расслабляют Сехуна, и он начинает клевать носом, что не остаётся незамеченным. Ифань улыбается уголками губ, иногда поглядывая на умиротворённое лицо. До чего же Сехун всё-таки красивый. Не будь он таким упрямым, Ифань умер бы от переполняющего счастья. Но ничего. Всё будет. Он съезжает с трассы, недолго ведёт машину в горку и наконец тормозит на возвышении. Выключает двигатель, ещё несколько секунд смотрит на задремавшего Сехуна, борясь с желанием поцеловать, и выходит из машины. Обходит, открывает дверь с пассажирской стороны и легко тормошит Сехуна по ладони. — Эй, просыпайся. Сехун непонимающе моргает, с помощью Ифаня выбирается из машины и растерянно замирает, ошарашенный открывшимся видом. Солнце дарит свои последние лучи, а впереди бесчисленное множество огней города. — Я приезжаю сюда, когда хочу подумать или просто отдохнуть от всего. Великолепный вид, правда? Ифань говорит это тихим голосом прямо за его спиной, и Сехун замирает. Будто в замедленной съёмке видит последний отблеск солнца, а потом всё погружается в тёплые объятия ночи. — Не оборачивайся. Просто послушай, — Ифань подходит ещё ближе и становится прямо за его спиной. — Я не собираюсь давить на тебя. Не сделаю ничего, что бы тебе в самом деле не понравилось. Но я не успокоюсь, если не попробую. Если ты не попробуешь. Я не предлагаю тебе встречаться прямо сейчас, но… Сквозь шум в ушах Сехун почти не слышит чужих слов, но они будто стягивают не хуже настоящих цепей, почти в прямом смысле сдавливают лёгкие и заставляют внутренности скручиваться в узелки. — …сейчас нас никто не видит и не слышит. Скажи, что тебя так пугает? О чём так беспокоишься? — Я не планировал менять сексуальные предпочтения. А это ведь не ограничится поцелуями, это… — Тш-ш… — ещё тише говорит Ифань и вдруг смыкает руки на его груди. — Ничего из того, что бы тебе в самом деле не понравилось. Сехун судорожно вдыхает и закрывает глаза. Не понимает, что с ним. Не хочет понимать. Проклятье. — Ненавижу тебя, — шепчет Сехун и откидывает голову на Ифанево плечо.