I'll not be your friend

Домой Сехун возвращается в препаршивом настроении. Вся эйфория от успешного дня, всё предвкушение вечера растворились подобно дымке, столкнувшись с одной лишь улыбкой другого человека. — Что ты здесь делаешь? — удивился Ифань, едва успел переступить порог магазина, в который заглядывал каждый вечер. — Я здесь работаю! — тут же ощетинился Сехун. — Это ты какого чёрта тут забыл?! Сехун думал, что даже будь в магазине менеджер, то не сдержался бы. Даже хозяйки бы не постеснялся — так его завело появление Ифаня. Будто кто-то специально сталкивает их лбом ко лбу, будто кого-то забавляют душевные мытарства Сехуна. — А я пришёл за покупками, очевидно. Ифань, что ещё секунду назад выглядел донельзя удивлённом, снова вернул себе невозмутимый вид и уверенным шагом направился вдоль витрин и полок. Придирчиво рассматривал состав готовых супов, вглядывался в срок годности молока и обезжиренного йогурта, потом повернулся спиной и надолго завис там. Сехун не успел запомнить, что там за витрина и что за продукцию она представляет. Впрочем, совсем скоро он узнал. — Вот и вся верность чувствам, — еле слышно пробормотал Сехун, пробивая пачку презервативов. Именно они были на той витрине. — Что? — Ифань или в самом деле не расслышал, или мастерски сделал вид, или чёрт его вообще пойми. — Говорю: девятнадцать тысяч восемьсот тридцать одна вона. Спасибо за покупку и хорошего вечера, никогда не возвращайтесь в наш магазин снова, — дежурно улыбнулся Сехун, а у самого яд едва с губ не капал. Как хотелось сказать этому Ифаню пару ласковых, как хотелось ударить. Но и себя — тоже. Какого чёрта он ляпнул? Ну купил презервативы, и что?! Сехуну же лучше, если засранец переключится на кого-нибудь ещё! Сехун вспоминает ошарашенное лицо Ифаня и корит себя ещё сильнее. Он же услышал! Он всё услышал, и Сехун не имеет ни малейшего понятия, чем ему это теперь грозит. В то, что всё обойдётся, он едва ли верит. Впрочем, существенно ничто не поменяется: Ифань снова пристанет со своими дешёвыми подкатами, Сехун снова ему откажет — словесно или физически — и всё вернётся на круги своя. Не о чем ведь всерьёз переживать. В университете они пересекаются лишь во время психологии, но то ли лицо Сехуна выражало всё, что он думает об Ифане, то ли Ифань вдруг набрался ума, но с разговорами не лез, даже по поводу общего задания, лишь ткнул карандашом в нужный раздел для изучения и уткнулся носом в другую книгу. И было хорошо. Было идеально, если бы Сехун не стал замечать шёпотки одногруппниц за спиной. Предмет разговора он не распознал, но вот своё и ненавистное имя услышал хорошо. Неужели всё так, как он боялся больше всего? Неужели кто-то мог узнать о происходящей между ними чертовщине, неужели кто-то мог понять истерику на вечеринке у Тао правильно, так, как оно было на самом деле? Срочно исправлять ситуацию. Срочно пригласить девчонку на свидание. Кажется, Суджон звала его выпить? Суджон умная и красивая, она станет замечательной партией для него и, быть может, отношения с ней продлятся дольше месяца. Осталось только придумать, как совмещать учёбу, подработку и эти самые отношения. С подработкой, кстати, тоже всё вполне устаканилось. Менеджер всё чаще оставлял Сехуна одного после шести вечера, хозяйка заходила около восьми и угощала сдобными пирожками, и Ифань приходил как по часам — ровно в половине одиннадцатого, прямо под закрытие. Торчал, всматриваясь в те или иные продукты, выбирал что-нибудь непременно диетическое, с коротким кивком подходил к кассе и не произносил ни слова. Иной раз даже не смотрел ему в глаза, вот счастье-то! И Сехун плакал бы от этого самого счастья, если не тот же самый Ифань, который просто заваливал его сообщениями с пожеланиями доброго утра, приятного аппетита и спокойной ночи. И всё со своего «особенного» номера. А ещё засранец неимоверно раздражал в университете. Ходил весь из себя такой статный и важный, улыбался направо и налево всем, кроме Сехуна, но то и дело будто невзначай касался его в коридорах, не пытаясь заговорить. Даже на занятиях по психологии: молча показывал объём работы, так же молча указывал на ошибки, когда Сехун их совершал. А Сехун украдкой смотрел на него. Точёный профиль, ярко выраженный кадык и прямые чёрные волосы, собранные на затылке в аккуратную мальвинку. Смотрел и всё больше ненавидел. — Йоу, брат! — Чанёль привычно встречает его у дверей аудитории, чтобы вместе отправиться в кафетерий. — У нас через три дня игра. Ты же придёшь? Бэкхён-хён тоже там будет, как раз и познакомитесь. Удивительно, что за всё это время Чанёль их так и не познакомил, особенно учитывая энтузиазм, с которым Чанёль рассказывал о своём новом друге. Будто у того девушка появилась, ей богу. — М, не смогу. Я работаю после пар, — без особого сожаления в голосе заявляет Сехун. Он слишком далёк от спорта и не видит никакого смысла проводить время за наблюдением толпы скачущих потных лосей. Даже ради Чанёля. — Так это же университетский кубок! Он начнётся в полдень, ради этого пары сняли. Ну, придёшь? Пожалуйста! Хёну будет неловко там одному. Чанёль и его щенячьи глазки. Как тут можно отказать? Врочем, раз пар не будет, а идти домой перед работой — довольно глупая затея, то можно и согласиться. День матча выпадает на пятницу. В спортивный зал, кажется, собрался весь университет. Так хотят поглазеть на игру? Или всем настрого запретили уходить? Или просто переживают неистовую непогоду за окном? Снова с самого утра льёт как из ведра, хоть трусы суши. Бэкхён встречает Сехуна на входе незадолго до начала матча, безошибочно узнаёт его. Наверняка, Чанёль в красках описал друга. Бэкхён же кажется каким-то неправильным. У Чанёля совсем другие друзья: высокие, стильные, холодные, а этот весь какой-то мелкий, слишком общительный и улыбающийся от уха до уха. И что только Чанёль в нём нашёл? — Пойдём, я присмотрел нам отличные местечки! В самом центре, будет всё-всё видно! Ох, это так волнительно! Я видел тренировку Чанёля, это просто потрясающе! Словоохотливый Бэкхён никак не затыкается, пока они поднимаются на трибуну. Рассказывает о своём щенке и увлечении музыкой, о «таком замечательном» Чанёле, о своей бабушке и неожиданной любви к доминированию, и если бы Сехун его слушал, то знатно бы обалдел. Но он не слушает, только со скучающим видом подпирает рукой лицо и принимается наблюдать за появлением игроков на площадке. Чанёль, заметив их, широко улыбается и машет обеими руками, рядом с ним появляется Ифань. Бросает короткий взгляд на трибуну — Сехун на секунду встречается с ним глазами — и принимается разминаться. Демонстрирует сильные руки и тренированные ноги, водит шеей, показывая мышцы и вызывая этим визг девчонок. Позер несчастный. Свисток, и зрители замирают в ожидании. Судья бросает мяч, и игра начинается. Чанёль принимает мяч, уверенно лавирует между соперниками, пасует сокомандникам. Прыжок, и мяч попадает точно в корзину, едва касаясь бортов. Табло светится, и на экране появляются первые отметки. Толпа восторженно ревёт, а Сехун только закатывает глаза и зажимает уши руками. Матч выходит довольно интересным. Соперники оказываются асами, идут нога в ногу с университетской командой. Защитники практически не покидают позиций, зато центровые… Сехун облизывает вдруг пересохшие губы, не отдавая себе отчёта, что неотрывно наблюдает за Ифанем. Его блестящие от пота руки, его растрепавшаяся причёска, его уверенный, сосредоточенный взгляд. Он — энергия. Он — огонь. Он явно поставил себе цель и неотступно идёт к ней. Счёт постоянно оказывается ровным, а таймер на табло отсчитывает последние минуты. Идёт напряжённая борьба двух капитанов: Ифаня и противника. Скрип подошвы по паркету, столкновение плеч, подножка. Сердце Сехуна на миг замирает, а Бэкхён с увлечённым видом спешит пояснить происходящее. Это известная тактика вывода центрового на штрафной в конце игры. Центровые плохо реализуют штрафные броски, что даёт возможность вернуть себе владение мячом в надежде, что игрок (как обычно) не забьёт со штрафной линии. Свисток, и остальные игроки замирают. Остаётся каких-то полминуты. Счёт семьдесят один против семидесяти в пользу команды противников. Если Ифань сейчас не пробьёт, университет проиграет. Ифань тяжело дышит, но взгляд его спокоен и холоден. Подходит к нужной отметке на полу — четыре с половиной метра. Глубокий вдох. Десять секунд. Ифань поворачивает голову в сторону трибун, и Сехун снова ловит его взгляд. — Этот бросок я посвящаю тебе. Свисток. Игра окончена. Визг зрителей до того оглушительный, что Сехуна почти контузит. Девчонки со всех сторон верещат, обсуждая, кому предназначается бросок, а сам Сехун хочет провалиться сквозь землю. Прям под трибуны. — Нет, ну ты видел, видел? — восторженно трясёт за плечо Бэкхён. — Победа! Это было невероятно! Чанёль так хорошо показал себя! А этот центровой! Я слышал, что он капитан! Такой крутой и красивый, правда же? Сехун не слушает Бэкхёна. Не слышит. Он будто приклеился взглядом к взмокшей фигуре засранца Ифаня, что продолжает улыбаться и смотреть на него, лишь изредка отвлекаясь на команду. — Ну, пойдём вниз? Чанёль обещал быстро переодеться и подойти к нам. А потом пойдём отметим. Сехун? — Да… Да, хорошо. Когда они спускаются к раздевалкам, почти все трибуны оказываются пусты. Сехун садится на лавочку и достаёт смартфон. Невежливо, ну и пусть — Бэкхёну, кажется, достаточно разговора со шведской стенкой. «Понравился?» Сообщение с «особенного» номера. Ну ещё бы. Мистер «Я привлекаю всеобщее внимание любым способом». «Ты — не особенно. А матч был неплох» «Я заметил твой взгляд» — Бэкхён-хён, — окликает Сехун, поднимаясь на ноги. — Я вспомнил, что у меня есть дела. Передай Чанёль-хёну, что я позвоню ему вечером. И поздравь с победой от меня. Не дожидаясь возражений, Сехун практически бегом покидает спортивный зал. Взгляд? Какой такой взгляд? К чёрту. Срочно искать девчонку.

***

Ресторан, который предложила Суджон, оказывается очень дорогим и гламурным местечком. В субботний день здесь весьма многолюдно. За столиками уютно располагаются золотая молодежь и зрелая элита, официанты незаметно передвигаются, нося подносы на одной руке, в углу примостилась живая музыка. Прекрасное заведение. Им подают изысканное красное вино и стейки средней прожарки. — Ах, я и подумать не могла, что ты обратишь на меня внимание, — кокетливо произносит Суджон и делает маленький глоток из своего бокала. — Ну что ты. Ты ведь самая красивая девчонка на потоке! Суджон смущённо поправляет прядь волос, а Сехун внутренне сокрушается: какой же идиотский комплимент! Ведь Суджон не только красивая, но и умная, и талантливая, и вообще мечта любого. Будь Сехун на её месте, оскорбился бы. Беседа выходит не особо занимательной. Суджон рассказывает об успех в учёбе, о каникулах в далёкой Америке, Сехун же едва её слушает и отмалчивается. Сехун во все глаза пялится на соседний столик. Полчаса назад за него присели Ифань и какой-то парень. Ифань заметил Сехуна, кивнул, но не больше. Всё его внимание сфокусировано на собеседнике. Высоком, стройном, чем-то напоминающим самого Сехуна. Ифань улыбается, то и дело касается чужой ладони и наклоняется ближе, чтобы что-то сказать. Это для встречи с ним он покупал презервативы? Стоп. Какая разница?! — …хун? Сехун? — Да? — Сехун отвлекается от созерцания бесстыжего лица Ифаня и почти удивляется, видя перед собой Суджон. — Думаю, стоит закругляться. Очевидно, моя компания тебе наскучила, — с едва заметной обидой произносит Суджон. — Что? Нет! Я просто… — Ты просто последние сорок минут смотришь сквозь меня. Можешь не провожать, я на машине. Суджон допивает остатки вина, мягко поднимается с кресла, целует замершего Сехуна в щёку и удаляется. Сехун не пытается её остановить. Соседний столик тоже приходит в движение. Ифань поднимается, подаёт руку визави, и касание это определённо дольше и интимнее рамок приличия. Ладонь касается поясницы, Ифань что-то шепчет на ухо, а его спутник вдруг расплывается в довольной улыбке. В плотоядной, похотливой. Значит ли это, что эти двое собираются… Трахаться? Заниматься сексом? Любовью? Сехун не замечает как сжимаются его кулаки, а проходящий мимо Ифань не замечает его. Что ж, прекрасно. Раз с Суджон у него не выгорело, в клубе он точно кого-нибудь найдёт. И мысли все эти дурацкие именно из-за этого. Когда у него в последний раз был секс? Два месяца назад? Три? Ему просто сперма ударила в мозг, вот он и воображает невесть что. Клуб. Клуб всегда помогал с такой проблемой. Сехун напивается в сопли. До состояния полного счастья, но в сопли. Пять минут проводит на танцполе в тесном окружении потных, разгорячённых тел, десять минут убивает за баром, поглощая крепкие шоты один за другим. И ему вовсе не одиноко, нет. Просто обидно это, что у Чанёля есть Бэкхён, у брата — невеста, у Ифаня этот… Вот и вся глубина его чувств! — Мне ещё сет вот этого, — кричит Сехун бармену, наугад тыча пальцем в меню, а потом лезет в карман за смартфоном. Три утра, хм. Отличное время. Сехун залпом выпивает приготовленный барменом шот и ловко стучит пальцами по клавиатуре. «Грвнюк!» Сообщение доставлено, чудесно. Надо это отметить. Сехун выпивает ещё два шота в течение десяти минут, за которые ответ, как ни странно, не приходит. Сехун делает ещё попытку. «Изменнтк!» Ещё один шот. Вкусный, крепкий, открывающий второе дыхание и вдохновляющий на подвиги. Самое время снова потанцевать! «Где ты напиваешься, маленькое чудовище?» — А вот и не напиваюсь, — гаденько хихикает Сехун, стуча по клавиатуре. «Отыбись! Я веселюс!». Следом летит фотография танцпола и счастливое Сехуново лицо. Сехун полностью погружается в танец и объятья толпы. Все такие добрые, дружелюбные! Всех хочется обнять и расцеловать! Треки сменяются один другим, сливаясь в постоянную какофонию, и Сехун совсем теряется во времени. Только замечает, как его вдруг не задевают привычно плечом, не обнимают за пояс, а хватают за запястье и тащат куда-то дальше от танцпола. — Э-э-эй! Ну я же танц… О, изменник, — широко улыбается Сехун, видя перед собой хмурого Ифаня. — Жена за дверь, а он сразу по мужикам. Ифань не отвечает, только идёт напролом, даже не оборачивась. Ой, а какие широкие у него плечи… Их непременно нужно обнять! — Успокойся! — перекрикивает мощный бит Ифань и сбрасывает с плеч повисшего на них Сехуна. — Пьянь! — Бу-бу-бу, какие мы злые. А ты чего пришёл сюда? Вернее, как ты здесь оказался? — Геолокация. Ты прислал фото с чёртовой геолокацией. — А-а-а… А зачем ты пришёл? Ифань вздыхает, молчит и тащит несопротивляющегося Сехуна на буксире в ватерклозет. Ему необходимо немного освежиться и прийти в себя. — Я не хочу трахаться в туалете! — вяло возражает Сехун, припадая лопатками к кафельной стене. — И вообще я не гомик. И ненавижу тебя. Но ты всё равно мудак. — Иди сюда, — Ифань выкручивает вентиль до полного оборота и суёт под струю голову Сехуна. — Мне холодно! — Быстрее протрезвеешь. — Ифань, зараза! Ифань выключает воду и снова толкает Сехуна к стене, придерживая за грудки. — Зачем тебя понесло сюда? А девушка, с которой ты был? — А парень, с которым был ты? Нет, Ифань знал, что Сехун его видел. Не только видел, но и смотрел не отрывая глаз, и неужели он подумал, неужели он?.. О боже. Но это не единственное, чем Сехун его шокирует. С необычайной ловкостью и силой для человека хорошо подшофе, Сехун меняет их позиции, и теперь Ифань оказывается лопатками к стене. — Ненавижу тебя. Знаешь? И вразрез ожидаемому, Сехун решительно касается его своими губами. Совсем не неловкое касание — это взрослый, дерзкий, страстный поцелуй. Такой, что не хватает воздуха, а перед глазами рябят яркие искорки. Такой, что за него не жалко умереть. Такой, что нужно прекратить во что бы то ни стало. — Сехун, очнись, — не без труда Ифань отстраняет его от себя, держит за плечи и смотрит прямо в глаза. — Ты всё ещё меня ненавидишь? Ты всё ещё не гей? — Да! — уверенно кивает тот в ответ и снова целует глубоко и напористо. Целует скулу, прикусывает линию челюсти, спускается к шее, вылизывая и всасывая кожу. Ифань млеет. У него просто нет сил противостоять такой страсти. У него нет ни малейшего желания останавливать эту бурю. Будто шестерёнки клинит. Он понимает, что они оба пожалеют вскоре, что сам себя будет ненавидеть, но такой горячий, такой восхитительный Сехун, который сам тянется к нему, пусть и в пьяном угаре, не оставляет ни малейшего шанса на сопротивление. Не тогда, когда… — Э! Это что за?.. — в дверях появляется шатающийся амбал, и рычаги в голове Ифаня снова переключаются. Он хватает Сехуна за руку и снова тащит, но уже на выход из клуба. Снимает приветливо моргнувший автомобиль с сигнализации, открывает дверь и швыряет Сехуна на заднее сиденье. Брокирует дверь, занимает место и руля и трогается с места, надеясь в кратчайшие сроки добраться до дома и уложить маленького пьянчугу спать. Но тот не намерен спать. Он проворно занимает нормальное сидячее положение и возвращается к прерванному делу. Тянет руки вперёд, укладывая их на Ифаневой груди, и зарывается носом ему в шею. — Ненавижу тебя. — Руки под рубашкой ниже, укус ощутимее. — Прибью, — цедит сквозь зубы Ифань. Ночные дороги пусты, но жуткий ливень заставляет автомобиль практически ползти. Он уже сожалеет о решении посадить Сехуна сзади, он не рассчитывал на такой поворот. Где то злобное чудовище, плюющееся ядом? Верните его! Ифань всё осознал! — Бургер! — вдруг выдаёт Сехун. Таким же тоном Эйнштейн кричал своё «Эврика». — Ифань, я хочу бургер. Давай остановимся и купим бургер. — Точно прибью. Вот только доедем… — Ифань! Ты меня не слушаешь… — Сехун, где я тебе в четыре часа утра найду бургер? Всё закрыто. Аргумент до того серьёзный, что Сехун даже подвисает на несколько минут, и Ифань уже радуется. Дальше они доедут без проблем, молча, и тогда Сехун, возможно, выживет. Возможно. Несмотря на руки, продолжающие поглаживать грудь, и на дыхание, щекочущее шею, и нос, трущийся о щёку. Сехун жить не настроен. — Бары! Бары сейчас открыты. Ифань, я хочу тусить! И выпить! Поехали в клуб. Ифань, ну Ифань. Ну поехали! — Ночью придушу подушкой. Клянусь.