nevskiy pr.

Май 13 В комнате темно. Она освещается лишь светом городских огней ночного Петербурга. От внешнего мира эту комнату отделяло большое, прямоугольное окно, из которого открывался завораживающий вид на ночной Невский проспект. За окном — гул ветра, дующего с Невы; высокие фонари, толпы гуляющих прохожих и проезжающие мимо машины. В самой комнате глухо слышно это сплетение многогерцевых звуков — шумоизоляция в этой квартире была отличной. Тихо и незаметно, словно тень, в комнату входит девушка. На ней лишь черное кружевное белье и белая мужская рубашка, которая явно принадлежала не ей. Так же тихо ступая к окну, она держалась за края рубашки, словно боясь, что она с нее спадет. Подойдя к окну, она облокотилась на широкий и длинный подоконник. Прикоснувшись к холодному, как лед, стеклу она слегка дыхнула на него — не запотело. Она легко приложила лоб к холодному стеклу и прикрыла глаза, словно пытаясь что-то вспомнить. Мы бежим по Невскому, словно мы дети. Взявшись за руки, пьяные, то ли от любви, то ли от выпитого алкоголя. До этого мы с Максом выпили целую бутылку красного Кабернет на двоих — и моментально опьянели. Все стало таким легким, невесомым. Сидя на берегу реки Фонтанки, мы распивали вино и смеялись. Болтали о книгах, фильмах, о том, куда завтра пойдем. Может, съездить в Петергоф? Или до вечера гулять по дворам и старым улочкам? А может, на крыши? Новый день покажет. Если мы вообще завтра проснемся, ведь эта бутылка вряд ли станет последней. Пускай мы ненадолго в Петербурге, но это своеобразный побег. Побег от нелюбимой работы, гнетущей учебы, надоедливых друзей и подруг. Побег от скучной городской жизни с пробками на автострадах, очередями в супермаркетах и шумящими соседями. Побег к настоящему себе. Как мы решили сбежать? В одно прекрасное буднее утро мне пришло сообщение «А давай рванем в Петербург?». И все. Я на секунду задумалась — и согласилась. Пропустить ненавистную учебу хотелось до ужаса, а родители и друзья? Обойдутся без меня пару дней. Или не пару. Я не знала, на сколько мы едем. Я и до сих пор не знаю, ведь обратных билетов нет. Быть может, мы останемся здесь навсегда? В тот же вечер мы оказались в Питере. Допив свое вино, мы встали, чуть пошатываясь и громко смеясь, и медленно пошли по набережной. Как он красив в свете закатного солнца — острый нос, копна коротких каштановых волос, такие знакомые и любимые губы. Мою любовь к нему описать сложно, но тогда, будучи пьяной, он мне казался красивее всего на свете. Небо медленно становилось все темнее, но пока что оно играло розово-фиолетовыми красками. На фоне темно-лилового неба растянулись нежно-розовые облака, составляя невероятно красивую композицию. На улицах и в домах уже стали зажигаться редкие огни. Прохожие куда-то спешили. Мы не спешили никуда. Стоя на мосту через Фонтанку, мы бросили монетку. Что бы вернуться снова. Что бы это все длилось вечно. Что бы запомнить это навсегда. Спустя несколько часов, мы уже стояли у Троицкого моста, в толпе зевак, которые ждали, когда разведут мост. В руке у Макса была очередная бутылка вина — из которой мы по очереди отпивали понемногу. Уже было очень темно, от количества выпитого алкоголя огни на мосту слегка расплывались и сливались. Я стояла среди всех этих людей, держа Макса за руку и улыбалась — пускай было холодно, дул ветер, и мой тонкий плащ меня не спасал, зрелище разводящегося моста стоило увидеть хотя бы раз в жизни. Это было невероятно красиво. И все происходящее мне было в кайф. Я глотнула еще вина. Приятное чувство тепла разлилось по телу, согревая меня, и меня стало клонить в сон. Макс стоял рядом, наслаждаясь видом. Жаль, что этот момент нельзя сфотографировать и отложить куда-нибудь на жесткий диск памяти. Нет, сфотографировать на фотоаппарат можно, но вот только это не то, что мне нужно. Я хочу как-то запечатлеть этот момент, со всем этим гулом шумящей толпы, запахом водорослей, холодным ветром, расплывающимися огнями. Как хотелось бы. — Макс, я замерзла, — устало говорю я. Кажется, алкоголь начал выветриваться. — Идем, — твердо сказал он, взяв меня за руку. Девушка резко отпрянула от окна и открыла глаза. Разведя руки, она сильнее оперлась об подоконник, изогнувшись, словно кошка. Вдруг кто-то подошел к ней сзади и положил руку на талию. Она обернулась. В руке у подошедшего юноши был тлеющий самоскрученный косяк. По комнате тут же расплылся запах марихуаны. — Ты такая красивая сегодня, — мягко сказал он, смотря на нее. Его глаза были красными — вероятно, от курения. Зрачки были расширены, и он смотрел на нее расслабленным взглядом. Девушка снова повернулась к окну. — Здесь прекрасно, — тихо сказала она, наблюдая за проезжающими машинами. Такое чувство, что Петербург никогда не спал — из баров выходили гуляки, на дороге было предостаточно машин, вывески светились неоном. — Я бы осталась здесь навечно. С тобой. Он сжал ее руку в своей. — Я так хочу тебя, — прошептал он ей на ухо. Она снова повернулась к нему. Она положила руки ему на плечи и игриво посмотрела на него. — Я тоже, — так же тихо прошептала она. Отбросив окурок, он быстро схватил ее за бедра, подняв. Она обхватила его ногами и крепко обвила его шею руками. Юноша сделал несколько шагов и бросил ее на кровать. Этот холодный май захлестнул их обоих.