.замирать

Но это было давно. Может, семь лет назад, может сто двадцать семь. В пальцах Вордена трепещет бабочка. У нее темно-синие крылья и шесть рук, а еще смешные антенки изо лба и глупые фасетчатые глаза. Как у мамы. Только мама была немного больше. Под два метра. Вдобавок ко всему, у нее была красногубая зубастая улыбка, розовые волосы, зеленая кожа, и десять когтистых пальцев на каждой из шести рук. Она серебрилась и сверкала, звенела при каждом вздохе и не могла говорить, зато умела красиво смеяться. А еще у нее была грудь, которой она кормила пятимесячного сына средством для промывки труб. А потом папа снова загонял ее в клетку в подвале. У Вордена тоже могли бы быть такие крылья. Фиолетовые, на ощупь как марля, невесомые и грандиозные. Но папа отрезал ему их кухонным ножом, когда Вордену исполнилось десять лет. Потому что мы нормальные люди, а у нормальных людей нет крыльев. А еще насекомоподобных, магических тварей в подвалах и стояка на них, пап. Зато, у нормальных людей есть пара некрасивых обрубков на лопатках, которые иногда самопроизвольно двигаются и которые время от времени фантомно чешутся. Ты – блядская Фея, а не Тюремщик. «Фея» на воровском жаргоне значит что? Тогда, ты – блядский Тюремщик, а не Фея. Ворден отрывает бабочке крылья, а потом перемалывает ее тельце между пальцев в труху. Отряхивает их, вытирает о лиловую штанину. Ключи на поясе звякают, но не подходят ни к одной из тысячи дверей в здании. Это просто стилистический прикол, мета-перфоманс, не более.