Проклятье

- Что тут происходит?! Когда громыхнул знакомый начальственный голос, сразу наступила тишина и толпа сотрудников в коридоре значительно поредела. Остались только непосредственные участники происшествия. - Бдительный гражданин приволок в отдел найденную самодельную взрывчатку. Ну, она и сдетонировала… Полковник закусила губу, чтобы не выругаться совсем уж откровенно, перевала взгляд на Савицкого, озадаченно вертящего в руках джинсовую куртку с огромной дырой посередине, и на Ткачева – с сильно посеченным лицом. - Глаза целы? - Целы… Блин! – Паша прикоснулся к царапине на подбородке и тут же отдернул руку. Кровь не шла, но щипало и жгло прилично. - Из посетителей, надеюсь, никто не пострадал? Никто на телефон не снимал? Заявление он успел? Получив на все вопросы отрицательные ответы, полковник поняла, что на данный момент можно выдохнуть спокойно. - Савицкий, Ткачев, Щукин в кабинет ко мне! Остальные – работать! Разбор полетов продолжился в более узком кругу. Начальница значительно снизила тон, и вдруг стала выглядеть как будто очень уставшей. - Вы понимаете, что нам этого дядьку благодарить надо? А если бы эта гадость сработала где-нибудь на детской площадке? Ничего не знаю, но, чтобы к вечеру все эти подпольные террористы, которые подобным на моей земле занимаются, были в отделе! Ткачев, задержись на минуту… Чертыхаясь, Зимина принялась рыскать по шкафам. - Когда нужно, все исчезает. Вот где эта хренова аптечка?! Паша невольно залюбовался, когда полковник потянулась к самому нижнему ящику. - Не надо ничего. Ерунда. Царапины просто. - Нашла! Сиди! – Ирина сдунула с щеки сбившиеся пряди и Ткачев снова залюбовался еще больше, уплывая мыслями совсем не туда, куда можно было позволить себе в рабочей обстановке. Наслаждаясь так внезапно свалившейся близостью, когда мягкие и прохладные пальцы ловко скользили по лицу, помимо воли перехватил ладонь и прижал к губам. - Я соскучился. Очень. Так хотелось прижать ее к себе – крепко-крепко. И снова нарушить все границы, перейти на «ты», каждый раз сладко и столь ненасытно… Не хватало ее – постоянно не хватало… - Паша, не надо, - Ирина Сергеевна мягко высвободила руку и отвела глаза, в которых, как показалось, мелькнуло что-то неопределенное – не очень здоровое, льдистое, похожее на приговор… - Паша, я сказать хотела… Пузырек с перекисью со звоном шлепнулся об пол, закатился за стол. Остановила подорвавшегося с места опера за плечи – мягко, но решительно. И также выпалила: - Я хотела сказать, нам не надо больше встречаться. Ирина никогда не видела, чтобы у человека так мгновенно и настолько сильно менялось лицо. Ткачев будто осунулся за секунду, а вокруг глаз и плотно сжатых губ словно залегли черные тени. - Я так понимаю, что просить каких-то объяснений бессмысленно? – спросил глухим голосом после долгого молчания. - Это ничего не изменит. - Разрешите идти, раз я свободен? Он не устроил сцены, не наговорил гадостей и колкостей, и даже не хлопнул дверью… Просто ушел, как она и просила. Ирина медленно, словно пьяная, обошла стол, села, утыкаясь лицом в ладони. Они пахли Пашей – его одеколоном… И вдруг стало так нестерпимо больно, что захотелось завыть.