* * *
Софи уставилась в экран, погрузившись в бездействие. Началась реклама, и она отыскала глазами дочку: та усаживала медвежонка на детский стульчик. — Что будет на ужин, мамуля? — Я… ещё не думала об этом. — А если пожарить картошки? — Хорошо, милая. За охотником бежали его собаки: определённо, Софи и в этом виделись предзнаменования. «Если вы слышите эти звуки, то у вас есть шанс его поймать». Глаза охотника, показанные во весь экран, замерли и смотрели в одну точку. — Я проверю, есть ли картошка. Софи только лишь повернула голову в сторону детского голоса.* * *
— Нужно макать в кетчуп, мама. У Софи от волнения пропал аппетит. Вряд ли она съела больше нескольких кусочков. — Когда будут показывать дядю Артура, я буду спать? — спросила Джиджи, хитро посмотрев на мать. — Да, Джиджи. — А как же я его увижу? — Передачу повторяют в другие дни. — А когда её повторят?.. Софи приподняла брови. — Сегодня четверг… Значит, в воскресение. В обед. — Но я буду у бабушки, — насупилась Джиджи. — А я заберу тебя пораньше, сославшись на медсестру. Джиджи и жевать перестала. — Что такое, мама? — А?.. — Ты хмуришься, словно с кем-то поругалась. — Знаешь, наверное, тебе кажется. Софи определённо не умела притворяться. Странно, но даже находясь дома, она не чувствовала себя в безопасности, точно всё-таки кто-нибудь очень похожий на омерзительного парня с улицы, мог быть к этому причастен. Она выключила телевизор, опасаясь ввести Джиджи в искушение заупрямиться и не пойти спать. А ещё Софи могла признаться себе в том, что не очень-то хочет включать его и для себя. Она долго читала дочери книгу, надеясь увлечь её воображение сказочными сюжетами. Джиджи старалась понять их и во всё вникнуть, и поэтому скоро начала клевать носом. У неё и впрямь был повод, чтобы быстро уснуть: днём, по словам воспитательницы, она немного пошумела в группе, раскрашивая яркие вывески к празднику, затем без устали каталась на качелях, которые починил дядя Том. Увидев, как сомкнулись её большие глаза, Софи с волнением закрыла книгу. Она направилась в гостиную, и, предварительно убавив звук на панели, включила нужный канал. Передача только началась, и, как обычно, в этот вечер проходила в прямом эфире. Пришёл первый гость, и второй, и, казалось, никакого Артура она не увидит. По классике жанра, его, должно быть, припрятали «на десерт», но Софи надеялась на другое: он не дошёл до студии и всё-таки попал в полицию за свой внешний вид. Теперь она наблюдала беседу Франклина с комиком по прозвищу «Доктор Салли», и почему-то Софи чувствовала тревогу. Ей хотелось спать. Обычно в это время она принимала душ и готовилась ко сну. Яркие краски экрана ввели её в некий транс. Наконец всё это ей порядком надоело. Она не могла больше ждать неведомо чего, и происходящее стало казаться глупым. Софи поднялась с дивана и потянула руку к выключателю. И вдруг «доктор Салли» оторвала объёмный зад от мягкого диванчика и отправилась к Мюррею, чтобы его обнять. — Бьюсь об заклад, следующий гость вызовет ещё больший интерес у публики. — Неужели, и кто же это? Кто сумел придумать более смешные шутки, чем те, с которыми выхожу я? — Ты сама увидишь, если останешься с нами. Впрочем, можешь понаблюдать из-за кулис, ты ведь частенько так делаешь. — Неужели он настолько яркий, что, оставаясь здесь, я почувствую себя бесталанной идиоткой? — саркастично усмехнулась пожилая леди. — Что ж, оставайся, если хочешь, но учти, ты и впрямь можешь почувствовать неловкость. Вся эта сцена как бы кричала о чём-то особенном, что уже почти случилось. Молодая женщина вернулась на диван. Артур вышел из-за чуть приоткрывшихся кулис, пританцовывая и забавно гримасничая, затем завертелся, накручивая неловко-изящные фуэте. Как гром среди ясного неба… Софи наморщила лоб, с ужасом и смущением наблюдая за ним с другой стороны экрана. Артур поцеловал пожилую даму-комика с наигранной и шутливой страстью, затем уселся в маленькое кресло. Софи не удивил этот выбор: он и здесь предпочёл втиснуть себя в отделённое от всех пространство. Она без всякой пользы всматривалась в его разрисованное лицо. И понимала, что не в силах увидеть в нём всё то, что сейчас он, должно быть, испытывал. Плотный слой грима не позволял разгадать его чувства. Необъяснимый страх охватывал Софи очень медленно. Помнит ли Флек о том, что она может оказаться в числе зрителей? Он не смотрел ни в зал, ни в камеры операторов. Как бы заворожённый сиянием прожекторов, которые, конечно, светили ему в лицо, и видом роскошного занавеса, который представал перед ним только по телевизору, он казался Софи несколько скованным и в то же время взбудораженным. Выудив из-за пояса драгоценную тетрадь, он принялся вычитывать из неё свои «шутки». Это было печальное зрелище. Маститые комики подтрунивали над ним вместе со старым шоуменом. Лицо Артура, только раз показанное крупным планом, выразило уже знакомое ей беспомощное огорчение. В одно мгновение ей захотелось вскочить и вцепиться в этого самоуверенного Мюррея, буквально затирающего Артура своим остроумием и выдержкой. Ей хотелось, чтобы сейчас он поддержал его, а лучше — прервал эту нелепую сцену. Но этого не происходило. На кухне закипал чайник, и Софи бросилась туда, чтобы предотвратить пронзительный свист, который неизбежно разбудит Джиджи. Она стояла на кухне и мешала сахар в неглубокой чашке. Нужно было быстрее вернуться обратно. Ей хотелось и не хотелось взглянуть на Артура и проследить за ним, но осознание собственного бессилия в этом отстранённом созерцании отнимало минуту за минутой. Она поставила чашку на столик: Артур переменился, он нервничал, а другие гости шоу замерли, и в их позах угадывался испуг. Никогда ещё Софи не видела его таким рассерженным. Артур кричал на Мюррея, и Софи не могла оторвать глаз от его безумного лица. Она вскочила, чтобы убавить звук, но не успела: в зале раздались крики, а доктор Салли упала в обморок, потому что мистер Флек выхватил револьвер и выстрелил в шоумена. Софи ахнула и выкрикнула что-то нечленораздельное. Взмахнув рукой, которая не успела замкнуть её губы, она уронила на пол чашку. В спальне зашевелилась дочь. Выбежав оттуда, Джиджи застала Софи плачущей. Тем не менее, она старалась заслонить собою экран. — Что с тобой, мамуля? — в страхе взвизгнула Джиджи. Понимая, что дочь ждёт ответа, Софи всё-таки выдавила: — Ничего… Может быть, я испугалась. — Там был дядя Артур? — Да, — не сумела соврать Софи. — Что он сделал? — Он просто… Софи сжала губы, конечно, всё ещё не представляя, как случившееся повлияет на её жизнь. — Он просто неудачно пошутил. Не чувствуя ничего, кроме изумления и сырой, душащей тревоги, Софи коснулась её головы: — Тебе стоит вернуться в постель, иначе как же ты встанешь завтра утром? Джиджи подозрительно рассматривала лицо матери. — Что это за шутка была?.. Я потом это увижу? — Не знаю, Джиджи, — ответила Софи, только сейчас начиная понимать, что Франклин мёртв, это случилось прямо в прямом эфире, хотя, должно быть, есть зрители, которые по сию секунду считают случившееся инсценировкой.* * *
На следующее утро миссис Дженкинс столкнулась с Софи у лифта. Первым делом она пристала к Джиджи. — Снова была у бабушки? Надо же, какая молодец. Это хорошо, я всегда говорила твоей маме, что бабушку нужно навещать почаще. Что такое, Софи? Ты выглядишь невесёлой. Переживаешь, что Тео возит туда свою женщину? — Нет, об этом я не думаю. — Кстати, ты же слышала про Ф… про… — лицо Дженкинс стало таким, точно фамилия мистера Флека причиняла в её рту кислый вкус. — Про Флека. Софи настороженно и быстро рассмотрела свою собеседницу и сжала в ладони ключ. — Вот видишь, — загадочно и тихо вымолвила Дженкинс. Впрочем, она явно не собиралась сказать больше того, что уже услышала Софи, щадя чувства впечатлительной Джиджи. Софи не знала, что отвечать: в её мыслях пронеслись неясные сомнения касательно того, что ей было не известно о том, что иногда происходило в квартире напротив. — Кстати, Крейг говорит, он как-то странно стих в последнее время. Не включал телик и не смеялся. Я объяснила ему, почему. Вставив ключ в скважину, Софи обмерла. Затем оторвала взгляд от двери и перевела его на Дженкинс. — И почему? — Таился. Боялся копов. Может быть, это он укокошил свою мать? Софи промолчала. Дженкинс скользнула по её лицу проницательными глазами. — Кстати, знаешь ли, кого ко мне привезут, как только страсти улягутся? Рори! Так что приводи Джиджи в любое время. Софи кивнула… — И мы с тобой обсудим это, пока дети играют.* * *
Уже к вечеру пятницы квартира «8J» была опечатана. Копы занимались расспросами, но по странной иронии, до сих пор не дошли до мисс Дюмон, видимо, не решаясь беспокоить одинокую мать с её маленькой дочерью. Впрочем, логика полицейских её не интересовала. Она не смотрела репортажи, интуитивно понимая, что Артур, скорее всего, в Аркхеме, уже напичкан лекарствами, которые назначил ему какой-нибудь врач, и, вероятно, молчит, сидя на краю больничной койки, сунув сложенные ладони между худенькими коленками: он охвачен обычным оцепенением. Софи вспоминала о его дневнике. Скорее всего, он сразу же был у него отобран. Взбудораженные соседи собирались у квартир и шушукались, обсуждая мистера Флека. В свете последних событий его портрет обрастал ужасными деталями, которые как бы не были замечены прежде, а те черты, которые раньше воспринимались как хорошие, приобретали в их глазах двусмысленный оттенок. Замкнутый и вежливый? Вот он, тихий омут… И матушку свою не особенно оплакивал. А может быть, это он что-нибудь с ней сделал? Новая весть с подачи Дженкинс в один вечер облетела целый этаж. Оказывается, всё это время и Крейг, и Дженкинс, и семейная пара с собачкой, и одинокая добродушная женщина с армянской фамилией, и мисс Дюмон, и студенты, снимающие однокомнатную квартиру втроём, жили как на пороховой бочке. И её подложил им мистер Флек со своим диагнозом, который так неумело скрывал. А если бы он перестрелял их всех перед тем, как убить шоумена? Сколько раз он проходил мимо них в коридоре, соседствовал с ними в лифте, и всё это время у чудилы в кармане был ствол! А может быть, он и нож с собой носил?.. Неужели доктор в Аркхеме, у которого он лечился, всерьёз считал Флека пригодным к жизни в обществе нормальных людей? Сейчас предрассудки, сплетни и домыслы побеждали, вызывая на лицах обитателей дома недоумение и ужас. Даже миссис Гордон, которая считала себя слишком выдающейся особой, чтобы дружить с соседями, живо включилась в эти обсуждения: — Насколько я помню, его матушка тоже была нездорова, — говорила она, обнимая собачонку. — Я думаю, с ними со всеми не всё было в порядке. — Вот уж и правда, — гудела Дженкинс. – Вспомните эти его карточки! Это был звоночек, к которому мы не прислушались. Меня всегда пугали его приступы. Скажите спасибо готемскому здравоохранению. — Её пугали приступы — скажите пожалуйста, — возмущался Крейг, снимая шляпу и проводя сухой ладонью по лысой макушке. — Вот я и впрямь могу утверждать, что они меня пугали. Я же был его единственным соседом… Слава Богу, он надёжно заперт в больнице. — Я буду оскорблена, если узнаю, что мистер Флек не понесёт уголовной ответственности. — Полно вам, миссис Гордон. Разве вы не замечали, что он не в себе? Таких нужно изолировать и лечить, а я слышала, что его уже лечили не долечили. Скажите спасибо нашему здра… — Не скажу! — разозлился Крейг. — Чёртовы докторишки. Если уж меня, отличного работника, отправили на завод, не долечив трахеит, и начальник хотел уволить меня, объявив, что астматикам на заводе не место, что уж тут говорить о таком серьёзном диагнозе? — Помнится, бедняга жаловался, что у него отобрали субсидию на лекарства, — вдруг расчувствовалась Дженкинс. Софи стояла подле неё безмолвной тенью… — Ничего, теперь у него будет пожизненная, — заключил Крейг. Миссис Гордон закивала, затем, погладив старого работягу по плечу, направилась с ним к дверям своей квартиры, чтобы отдать ему «грудной сбор, иными словами, чай из трав для органов грудной клетки». Дженкинс в этой гуще пересудов и всеобщего сплочения заметно просияла и смягчилась. Она пригласила Софи в свою квартиру. — Пойду, поставлю чайник. Может быть, придёшь с дочкой? Я всё не могу отойти от этой ужасной новости, и мне страшновато. Рори мне не привезут, сейчас на улицах неспокойно. — Джиджи ещё не проснулась, я должна приготовить ей завтрак. — Всё равно приходи.* * *
В субботу Софи не выходила из дому, несмотря на то, что детективы могли нагрянуть в любой момент. Иногда она включала телевизор, стараясь избегать новостей. Теперь настала и её пора пощадить чувства маленькой Джиджи. «Это была сложная игра: ставки оказались высоки, но дивиденды превзошли все ожидания и стали постоянными». Рука сама собой переключила канал. «Тем временем по набросанной поисковиками карте был найден автомобиль, водитель которого попытался задержать полицию и задержанного Флека». Кажется, Джиджи слишком увлеклась шумной машинкой, с силой вдавливая её в пол, чтобы придать ей ускорение. Она прильнула щекой к линолеуму кухни, наблюдая за движениями колёс, и вытягивала губы трубочкой. Софи убавила звук, присаживаясь перед экраном. Ведущий телерепортажа продолжал интервьюировать парня, одетого как работник больницы: «Не по себе становится от одной мысли о том, что после убийства он способен вот так смотреть на следователей, — сокрушался здоровяк. — Известно ли, что он сказал по поводу случившегося? Что стало мотивом? — Флек уверяет, что не хотел убивать, ничего не планировал и ему якобы просто надоело, что об него вытирают ноги. Но мы считаем, после отмены препарата у него возникали навязчивые состояния, разговоры о настоящих мотивах Флека бесполезны. Скорее всего, виновата видеозапись, которую Мюррей опубликовал несколькими неделями раньше. — Вы думаете, мотивом могла стать месть? — Конечно. Доктор Уолтер не стал думать да гадать, что на него нашло, а сразу так и предположил». В этот момент Софи очень сильно занервничала. Она понятия не имела, что сейчас происходит с Флеком, где именно он так странно смотрит на следователя и кто его допрашивает. Здесь она была бессильна, и это её расстраивало. Она впилась глазами в картинку на экране. За спиной медбрата (а может быть, это был кто-нибудь другой, она не догадалась взглянуть на субтитры) маячила больничная стена. Удивительно, но это немного успокоило: Артур оказался прав — наделав столько дел, он не попал в тюрьму. Софи знала, что нет ничего хуже ожидания, и теперь её ожидание станет долгим. Сперва она будет ждать новых известий, потом — редких новостей. Внутри всё сжималось. Хороших новостей не будет, но ей остаётся только ждать. Рано или поздно любые страсти улягутся. И тогда произойдёт нечто хорошее, почему-то она верила в это. Когда-нибудь все успокоятся, и она сможет навестить Артура, чтобы сказать ему, что она его любит, и поговорить с ним. В голове воцарилась тяжёлая тишина. Софи не решалась больше ни чём думать, готовясь мысленно запретить себе последнее, что у неё ещё оставалось: чего-то ждать. Вслед за лицом медбрата появился следователь. «Мы хотим быстрее во всём разобраться. На вопрос о том, что мы чувствуем, скажу: мы чувствуем себя уставшими. Обвинять этого человека в том, что именно он виноват в беспорядках, воцарившихся в Готеме, мы не спешим: ситуация намного сложнее, хотя по его лицу становится понятным, — он ни в чём не раскаивается. — Как вы это определили? Он сам об этом сказал? — Мы привезли его в участок в состоянии… ступора, кажется, это так называется. Разговор у нас не заладился. Он твердил, что стал символом перемен». Джиджи, заметив, как сосредоточенно мать уставилась в телевизор, незамедлительно проговорила: — Мамуля, почему ты сделала так тихо? — Джиджи, поиграй минуту. Я сейчас приду. «Разумеется, мы привели его в чувство, объяснив, что у него большие неприятности. Тогда он пришёл в возбуждение. Мы сказали ему, что он обвиняется по делу об убийстве, и пока только рассматривается в деле о подземке, — возможно, ему повезло, что на той затрапезной станции была всего одна камера, и он в неё не попал. Он не слушал нас, потом просил сигареты, потом замолчал, как немой. Потом плакал… Крокодиловы слёзы! — Почему вы так считаете? — Искренние слёзы вперемешку с соплями, а эти были чистыми. Похоже он жалел только себя». У Софи затряслась нижняя губа… Репортаж закончился, на экране замелькало бездушное и яркое полотно рекламного ролика. Эти рассуждения о Флеке убийственны. На вопрос о том, живо ли её сердце после того, что с ним сотворил Флек, Софи могла ответить, что живо, но потрясено. Он вовлёкся в дьявольскую пляску уязвлённого самолюбия, продолжал не верить в себя и отнял у неё последнюю надежду хоть что-то исправить, а увидев Тео, мог окончательно в себе разувериться. В дверь громко постучали. «Копы!» Сердце бешено стучало в её вздымающейся груди. На пороге стояла соседка. Брови миссис Дженкинс высоко и драматично взметнулись, она имела заговорщицкий вид.