Been saving up for weeks now Just to get to you, my dear.
Питер привык просыпаться и первым делом тянуться к телефону, чтобы написать самому дорогому человеку, находящемуся в другом городе, простое «доброе утро». Он почти никогда не расставался с телефоном, чтобы была всегда возможность ответить, а когда твоя работа на все сто двадцать процентов связана с интернетом, то сделать это довольно просто. И Паркер привык к вечерним разговорам по Фейстайму, чтобы хоть как-то создать иллюзию друг друга рядом. Хотя это было уже неплохо, когда между вами почти что четыре тысячи километров, три часа разница во времени и сраная черточка, словно приговор, Нью-Йорк — Лос-Анджелес. Питер уже не обращает внимание на комментарии людей в их адрес, которые не верят в то, что такие отношения возможны, или говорят, что один сто процентов изменяет другому. Он хранит каждую их общую фотографию, сувенир или подарок Старка — зачастую свитера, потому что он сам никогда не умел одеваться по погоде, из-за чего часто болел, а Тони такое не устраивает. Отношения на расстоянии для него трудные не только из-за редких встреч, но и потому что, когда бывают «плохие» дни, то его нет рядом. Пит не может помочь, обнять, прижать к себе, а хочется, и от этого иногда становится очень грустно. И не может после долгого дня, когда мужчина возвращается домой уставший, помочь расслабиться. И вообще ничего не может, кроме того, что писать сообщения и звонить, чтобы кто-нибудь там, если что, помог. Пусть иногда от этого всего грустно, но такова их жизнь. Он также работает, надеясь в один день накопить нормальную сумму для переезда, потому что поддерживать финансово свою тётушку надо, а у него ещё не так много заказов. Паркер в любом случае позволяет мечтать о совместном утре, горячем кофе из одной кружки и сексе в душе, чтобы после этого Старк бегал по их квартире, фырча, что теперь может опоздать, при этом будучи довольным. На самом деле, мечтания, расплывчатые планы на «когда-то в будущем» стали уже частью рутины, привычным, иногда даже этого не замечаешь. Да и тут у него жизнь, привычная и родная, тут знакомые улочки и кафешки, супермаркеты и лица, а в Лос-Анджелесе пока знакомо всё поверхностно. Тут у него тётя, друзья, но там мужчина, который смог пробиться в его сердце. И это постоянно не давало покоя, потому что его, конечно, никто не торопил, не спрашивал, и серьёзно в ближайшем будущем они эту возможность не рассматривали, но Питер-то знает, что кому если и стоит переезжать, то ему. Он фрилансер, работать может хоть откуда, квартиру снимает, поэтому своего жилья здесь у него нет, ну, а к близким можно приезжать на праздники. И по правде говоря, он всё чаще и чаще начинает задумываться об этом.***
Тони честно устал от того, что Пит, солнце, греющее лучше, чем настоящее, слишком далеко от него. Ему надоело то, что Паркер постоянно простывает в холодном Нью-Йорке, что работает допоздна и вовсе не следит за питанием, иногда выпивая только кофе за весь день. Хотя последний грешок есть и за самим мужчиной, но это уже совсем другая история. Ему надоело то, что поцелуи надо ждать по несколько месяцев, а после успеть ими насладиться за пару дней. Ему надоело то, что, видя счастливый брак лучшего друга, он не может прижать к себе Питера, уткнувшись тому в макушку, отдающей рыжим на солнце. Ему надоело говорить «спокойной ночи» телефону, а не ему самому Питеру в живую и ночью обнимать подушку, в попытках обмануть себя. Старк, сидя на обеденном перерыве в своей мастерской, смотрит сколько стоит новая квартира, побольше его, примерно прикидывает за сколько можно продать эту, а ещё смотрит на количество машин, которые надо отремонтировать сегодня. Вернётся он только часов в девять вечера. А стал бы мириться Пит с его возвращениями под ночь, запахом машинного масла и, возможно, нехваткой денег время от времени? Внутри ему, конечно, хотелось дать всё лучшее для Паркера. У него детство было несладким, как и у самого Тони, поэтому хотелось подарить чуть ли не целый мир. Плевать, что звучит, как в самой глупой книжке. Из него конспиратор неплохой — а на расстоянии это прятать совсем легко — поэтому следующие несколько недель, несмотря на постоянные переписки со своим парнем, он так же искал более подходящий вариант жилья, но понимал, что сейчас продать его квартиру будет трудно. И в какой-то момент, Клинт — его напарник — кидает фразу, над которой Старк задумывается впервые с самого начала поисков: — Ты так усердно ищешь, Тони, но ты хоть бы у него спросил. Переезд — это не покупка собачки, знаешь. Какая-то его часть упрямо твердит, что это Пит, и он согласится, потому что быть иначе не может, а после более разумная берёт верх, ведь у него там, в Нью-Йорке, жизнь, друзья. Да всё там! Не каждый может просто взять и уехать, оставив двадцать пять лет жизни позади, будто бы ничего не было. Это он так смог, когда ему едва стукнуло двадцать два, сбежать из Нью-Йорка, от семьи и больше не возвращаться в этот город — даже похороны отца не стали причиной — уже пять лет. Тони смог, а сможет ли Питер, который любит этот город всем сердцем и душой, остаётся вопросом. От этого не по себе, потому что Старк был настолько уверен все эти недели, что с реальностью теперь сталкиваться труднее в разы. Почти что половину обеда, жуя чизбургер на автомате, он обдумывал план действий. Стоит спросить самого Паркера, он знает это, но непонятно откуда появившийся страх, что будет отказ, гложет изнутри. «Детка, ты занят?», — стандартный вопрос, когда они тревожат друг друга в течение рабочего дня. И за долгие три минуты, которые Тони пришлось просидеть, чтобы дождаться ответ, тот успел несколько раз передумать. Это ему вообще было несвойственно — сомневаться, бояться и передумывать, вся природа Старка была действовать с первого раза, а потом разгребать последствия. А теперь он правда хочет свернуть этот разговор, просто написав, мол, хотел сказать о том, что соскучился. «Я сижу пью кофе, пытаясь дать глазам отдохнуть. Сегодня текст большой на перевод поступил. Ну, а тебе приятного аппетита. Как день проходит?» Мужчина улыбается, когда видит фотографию, приложенную к сообщению, где Пит, сложив ноги по-турецки, в зеркале напротив дивана, где он работал, сфотографировался с жалобным личиком. Это было настолько в его стиле, что даже трудно представить их отношения без подобных фоток. И Тони снова ловит себя на мысли, что свернуть с изначального плана легко. «Спасибо. Но на самом деле я хотел поговорить.» «Что-то случилось? Когда ты в прошлый раз так начинал, то тебя положили в больницу из-за аппендицита. Пустяк, конечно, но всё равно.» «Нет, детка, в этот раз меня никуда не кладут, хотя я с радостью дал бы тебе уложить меня кое-куда. Но сейчас я о наболевшем хотел спросить, а то никак времени не было, работа и спасение горе-автомобилистов. Ты не думал переехать ко мне?» Тони впервые замечает за собой, что у него вспотели ладони. И то, что сердце бьётся, совсем чуть-чуть как ненормальное. И то, что, кажется, весь чертов мир хочет уйти из-под ног, ведь обычно такие вопросы задают немного в другой обстановке. И ещё, как минимум, лично. Но и у них всё не так просто. «Ты, если хочешь, можешь подумать для вида.» Наверное, в тот момент, пока Старк ждал ответа на эти два прочитанных сообщения, ему удалось, кажется, поседеть на пол головы — в свои-то двадцать семь — и успеть словить парочку микроинфарктов, задуматься о том, чтобы снова начать курить — иначе с такими стрессами хрен справиться — и наметить в ближайший выходной в бар с Роуди, чтобы выпить. Нервы то лечить надо, даже если их скрывал за своей привычной манерой общения. Если кто-то и мог вызывать такую реакцию, так это только Паркер, который с самого начала общения делал всё, чтобы Тони переставал быть похожим на самого себя. В хорошем смысле. «Я думал об этом, Тони. Мне надо уладить всё здесь, разобраться с документами, и я уже заплатил за аренду квартиры до конца месяца. Но я готов. И это фу, Старк, теперь точно если будешь ложиться, то только в больницу.» В этот момент он смело мог сказать, что это одно из самых счастливых событий его жизни.***
Месяц, как бы не было грустно, растянулся почти на полтора, потому что у Питера дел оказалось чуть больше, чем он сам изначально предполагал, да и с тётей было все не так просто как хотелось бы. И деньги просто с неба не падают, поэтому ему пришлось работать, почти что не отдыхая и почти не тратясь ни на что, чтобы суммы было достаточно. Полтора месяца, один выходной, который он провёл с близкими, невероятное количество переводов сделало своё дело. Билет в руках, а чемодан уже был отправлен в самолёт. И, к своему удивлению, в момент, когда он сжимал в своих объятиях тётушку, Мишель или Неда, которые выкроили время посередине рабочего, чтобы приехать и проводить его, внутри не было страха перед чем-то таким абсолютно новым. Да ему уже стало маленько тоскливо по ним, по вечерам в их компании, но не более. Может это всё потому, что уже через считанные часы его встретит любимый человек, с которым теперь не придётся ухватываться за любой поцелуй, как за последний, ведь теперь у них есть больше, чем несколько дней. И это сейчас выглядит чуть ли не сказкой. Паркера охватила легкая паника только на последний час полёта, когда, зарывшись слишком глубоко в свои мысли, тот начал думать о том, что Тони не понравится жить с ним. Или он разочарует его в быту, или в чём-то ещё, что даже сразу на ум не приходило. Питу пришлось умыться в тесной кабинке туалета — те никогда ему не нравились — дабы прийти в себя, успокоиться и полностью отдаться лишь счастью и радости. Портить настроение себе не хотелось, слишком долго уж они ждали этого дня. Ну и Старку ещё можно отдаться, хотя это явно будет позже, наверное, намного — вечером — позже. Хотя есть вариант, что они наплюют на всё, закроются в дýше сразу, как только войдут в квартиру, ведь он будет настаивать на необходимости помыться, а Тони просто плюнет, залезет с ним, и всё станет несколько интереснее, чем должно. Секс в душе — это то, почему ему всегда до жути нравилось просыпаться по утрам с мужчиной, когда они раньше приезжали друг к другу. В Лос-Анджелесе, как и всегда почти что, грело и светило солнце, а градусы были значительно выше, чем в Нью-Йорке, но Пит предусмотрел это, и поэтому на нем была только легкая футболка и джинсы, а кожаная куртка была убрана в небольшой портфель за спиной. И именно тут волнение накрыло его, кажется, окончательно, пока он с нетерпением ждал свой чемодан. Уже совсем скоро, буквально через минуты, он встретит Старка. И это не первый раз, но этот совсем другой. Эта мысль — их совместное проживание — приводила в бурный восторг, ведь это была их мечта уже на протяжении года, как минимум. Заметив Тони среди толпы, всё стало таким ненужным, а мир сосредоточился только на нём и на его чертовски горячей коронной улыбке, знакомых глазах и внешности, которая врезалась в память. Ему резко стало понятно почему во всех слащавых фильмах такие моменты замедляют, сосредотачивая всё внимание на двух героях, ведь в жизни это выглядит очень близким. Ну или рядом с этим, потому что даже сам Паркер не понял каким оказался около мужчины, но уже секундой, как ему показалось, спустя он был в родных объятиях. — Привет, детка, — Старк не шепчет, но говорит на ухо, а после отодвигается совсем немного и только для того, чтобы оставить на родных губах поцелуй. Первый в их новой жизни и далеко не последний. — Я почти состарился, пока ждал тебя. — Да, заметил, что волосы отдают серебром, — в тон отвечает ему Пит, снова втягивая мужчину в поцелуй, абсолютно наплевав на то, что они стоят в общественном месте, или на то, что могут мешаться людям. Это такая мелочь сейчас. — Я скучал, — это произносится в самые губы, как нечто сокровенное, словно тайна. Скучал, потому что был слишком далеко слишком долго, и они оба рады тому, что это больше не стоит между ними. Рады, ведь между ними нет почти четырех тысяч километров. Они вместе, и это приятно, и это правильно. — Ты какой-то плохой хозяин, Старк, я хочу попасть в нашу квартиру, — Питер отстраняется, взяв чемодан удобнее. — Мне срочно нужно в душ. И Тони берёт того за руку, улыбаясь слишком довольно, ведь знает, что «душ» — лишь красивый предлог.