The day of tomorrow

Робин смотрит на Мэтью и пытается вспомнить, всегда ли он был таким высокомерным и раздражающим или это бракоразводный процесс на него так повлиял? Замечала она раньше презрительный взгляд в свою сторону, брошенный как медяк нищенке? А нервно дрожащую губу, когда он кривил рот в самодовольной ухмылке? Она видела его настоящего? Любила его? Тихий вздох срывается с губ, заглушаемый визгливым голосом Мэтью. — Измена?! И это ваш основной довод? — брызжа слюной, отвечает он на вопрос адвоката. — Да, я спал с Сарой, но как вы бы поступили на моем месте? Робин постоянно не было дома! После медового месяца она только и делала, что таскалась с этим своим… — нижняя губа снова нервно подрагивает, — психом. Не удивлюсь, если она трахалась с ним при любой возможности, а мне потом рассказывала, как устала на работе! Робин морщится от нарочитой грубости слов и переводит взгляд в окно, на покачивающуюся ветвь с желто-бурой листвой. Осень в этом году тёплая и сухая, с редкими моросящими дождями. — Я правильно поняла, мистер Канлифф, вы подтверждаете, что состояли в отношениях с Сарой Шелдок, будучи в браке с мисс Эллакот? — Так ты уже Эллакот? Милая, мы ведь ещё женаты, — язвит Мэтью. Мистер Чеклз, нанятый Мэттом, горестно кряхтит, сконфуженно пряча глаза. Седовласый и полноватый, с лицом добряка из сказки, он повидал за свою карьеру много таких дел, и дураков вроде Мэтта. Но что удивительно, стыдится за них не разучился. Обычно Робин испытывает сочувствие к таким людям, но не в этот раз. Наглость Мэтта переполнила чашу её терпения, и дальше выслушивать его оскорбления она не намерена. — Не унижайся ещё больше, — просит Робин, будто ей есть дело до его чести, и поднимается на ноги. Мэтью багровеет, а Сьюзен подталкивает в сторону мистера Чеклза бумаги. — Мои последние условия. Решим дело без суда. Хорошего дня, — вежливо прощается она, но в спину всё же ударяет отчаянное: — Сумасшедшая дура! Робин плотно закрывает дверь. Она спешит на встречу, поглядывая на часы и поправляя волосы, падающие на лицо при каждом порыве ветра. Сегодня она встречается со Страйком в пабе. Конечно, можно было по недавно приобретённой привычке у неё, точнее, у Ника и Илсы дома, но друзья стали часто делать намеки в их сторону, от которых щеки Робин вспыхивали румянцем, а Страйк хмурился в кружку с пивом и остаток вечера был неразговорчив больше обычного. Они пара? Какая глупость! Робин пытается строго нахмуриться, но губы почему-то сами собой скользят в улыбку. В полутемном помещении она замечает Страйка сразу — не удивительно, с его-то комплекцией. Он сидит за дальним столиком, лениво потягивая пиво и закидывая в рот жареные ломтики картошки. Кто-то обещал следить за весом?.. Робин улыбается, протискиваясь через толпу, и мысленно благодарит его за предусмотрительно заказанный бокал с белым вином. — Ну? — коротко спрашивает Страйк, хмуря кустистые брови, когда она делает первый глоток. — Ты был прав. Он отказался меня выслушать. Снова завёл песню о том, что это я подтолкнула его к измене. Робин старается говорить небрежно, хотя на самом деле испытывает неловкость. То ли из-за своей глупой веры в благородство Мэтью, то ли потому, что обсуждает свой развод со Страйком. — Если начистоту, измена не повод для развода, — он откидывается на спинку стула, вытягивая больную ногу. — Браки выдерживают и не такое. Просто он мудак и не достоин тебя, — он бросает в глаза правду резко, как всегда, но по телу Робин все равно разливается тепло. Конечно, от вина, не от его же слов, в самом деле! — А вообще, как твои дела? — помолчав, интересуется Страйк, ногтем царапая этикетку на бутылке пива. — Хорошо. В понедельник закончу с Брадуэлом, а завтра собираюсь в Йоркшир. — Собираемся. — Твоя нога, я же вижу… — В порядке, — грубо обрывает он и смотрит упрямо, напоминает, чтобы не вздумала жалеть. — Как знаешь, но тащить тебя на себе я не буду, — в тон отвечает она, понимая, что как раз наоборот, будет. Если придется, донесёт до самого Лондона. Интересно, что это — преданность? Или правда, влюбилась? Робин отмахивается от неудобной мысли и допивает остатки вина. — Куда сейчас? — интересуется Страйк, когда они встают из-за стола. Значит он тоже в курсе того, как Илса и Ник проводят годовщину. Наверное, и им с Мэтью надо было так же остаться в своей постели и любить друг друга, пока не закончатся силы. Но они выбрали дорогущий отель. — Переночую в офисе, а завтра утром заберу машину и заеду за тобой. — Ага, сейчас же. — Это одна ночь. Я могу выдержать одну ночь на скрипучем диване. Ты же продолжаешь оставаться там, хоть и снял приличную квартиру, — не зло поддевает она, тронутая его неловкой заботой. — Это когда дел невпроворот или нога болит больше обычного, — отрезает Страйк, предупредительно открывая перед ней дверь. — А ты ночуешь у меня. Утром вместе заберем машину и сразу в Йоркшир. Робин от неожиданности спотыкается на мостовой и изумленно смотрит на него. Шутит же? Но Страйк с серьезным видом продолжает шагать рядом. — У тебя же одна… — Спальня и диван в гостиной. Штырь уже спал на нём, сказал удобный. Или тебя что-то смущает? — он бросает на нее взгляд — незнакомый, с лукавыми искорками, и Робин хочет ответить «многое!», но выдавливает только скупое спасибо. Путь до квартиры проходит в полной тишине. Заходя внутрь, она вдруг думает о женщинах, что уже побывали здесь до нее. Что, если ей на глаза попадется забытое нижнее белье или кружка со следами помады? Не её это дело, но она чувствует неприятный, похожий на ревность укол. И старается не думать о том, что Шарлотта, возможно, тоже приходила сюда. Квартира выглядит нежилой: идеально чистая, обустроенная в духе минимализма. Робин начинается сомневаться, есть ли в шкафу постельное белье, а на кухне — чай и кружки, когда Страйк показывает ей спальню. Она оформлена в мягких, бледно-желтых тонах, широкое окно выходит на небольшой сквер, на прикроватной тумбочке ночник, на кровати — велюровое покрывало бежевого цвета. Уютно и совсем не похоже на то, что могло бы понравиться Страйку. Неуместная мысль о Шарлотте снова возникает в голове, и Робин гонит ее от себя сухой вежливостью: — Очень красиво. Спасибо. — Белье чистое. В шкафу на кухне должен быть сахар и чай, крекер вроде бы тоже оставался… Ванная — прямо по коридору. — Спасибо, — повторяет она уже искреннее. — Но я бы сразу легла спать. Завтра целый день за рулем. Страйк молча кивает и осторожно прикрывает дверь. Робин проводит рукой по покрывалу и борется с желанием попросить его вернуться. Спустя пару часов, извертевшись, но, так и не уснув, она обвиняет во всем духоту. Открывает настежь окно и, закутавшись в одеяло, какое-то время смотрит в стену, отделяющую спальню от гостиной. Глухое ворчание телевизора говорит о том, что Страйк тоже не спит или же просто забыл его выключить. Не стоило соглашаться на его предложение. Ей кажется, что она видит глумливую ухмылку Мэтью, обменивающихся понимающими взглядами Илсу и Ника, даже слышит осуждающий голос матери: «Во всем виновата твоя работа». Робин качает головой, прижимая ладони к ушам. Глупо же, как глупо! Они напарники, друзья, и в совместной ночевке нет ничего предосудительного. Она закрывает окно, ложится на правый бок и крепко зажмуривается — спать, спать, спать. В четверть первого Робин встает с кровати и, крадучись, выходит из спальни. Телевизор молчит, а могучая фигура Страйка едва помещается на диване. Удобный, как же! Для низкорослого Штыря, быть может. Робин качает головой, борясь с желанием подтянуть на плечи Страйка сползший плед, и идет на кухню. Кружку находит не сразу, радуясь тому, что дверцы шкафов не скрипят. Напившись, также тихо ступает по полу, давая себе обещание, что больше не согласится на подобную авантюру. — Тоже не спится, — гремит глухой голос в темноте и Робин с визгом подскакивает на месте. Сердце колотится где-то в горле, и она прижимает руки к груди. «Вдох-выдох, вдох-выдох! Только ней сейчас, только не при нем», — уговаривает она себя. Комната перед глазами плывет, и она не сразу видит, что Страйк пытается встать, нащупывая в темноте протез. — Идиот чертов, — бурчит он, пыхтя сквозь зубы, добавляя парочку крепких слов в свой адрес. — Робин, прости, я не со зла. — Все в порядке, — она выставляет вперед руку. — Честно, я в норме. Робин плохо видит его выражение лица, но почему-то уверена, что он недовольно хмурит брови и поджимает губы. — Просто не ожидала. Я лучше пойду, — она спешит спрятаться за стенами спальни, но незнакомая ломкость в голосе Страйка останавливает ее попытку бегства. — Подожди, — он подвигается к подлокотнику дивана, оказываясь теперь на расстоянии вытянутой руки. Бегло осматривает ее с ног до головы, вызывая сильное желание прикрыться, и с внезапно прорезавшимся в голосе волнением произносит: — Я хотел спросить тебя… Если ты не будешь против… — ерошит волосы на затылке, отводит взгляд и Робин внезапно тоже чувствует волнение. — А, ладно, забудь. Он кряхтит, отворачивается, и Робин начинает медленно отступать к комнате. — Нет, подожди, — Страйк все же приподнимается на одной ноге, тяжело дыша от усилия. — Давай сходим куда-нибудь. Вдвоем. В кино там или в ресторан. Хочешь, в театр... Он мнется и смущается, словно подросток, впервые приглашающий девушку на свидание. Но если разобраться, то таков он и есть. Не считая длительных отношений с Шарлоттой, остальные женщины сами бросались на него, привлекаемые кто славой, кто просто желанием соблазнить и приручить грубоватого, угрюмого детектива. Но сейчас он приглашает ее на свидание. Ее? На свидание? Слова скачут в голове, как шарики для пинг-понга. Наверное, она долго молчит, потому что Страйк, покачнувшись и ругнувшись сквозь зубы, тяжело опирается руками о подлокотник. — Да! – быстро отвечает Робин, не желая сейчас анализировать, бояться или слушать разумную часть себя. Она подумает обо всем завтра или никогда, но сейчас не станет все портить. Что все, она пока не может сказать, но рисковать этой зыбкой надеждой точно не хочет. — Хорошо, — отвечает Страйк, — это хорошо, — и она различает в его голосе улыбку. — Да, — соглашается мягко, улыбаясь в ответ. — Спокойно ночи, Корморан. С тихим стуком Робин прикрывает за собой дверь.