Я рад, что разделил с тобой это утро, Руки

POV Кай Светает. Полумрак — это хорошо. Чужая комната — это не имеет значения, во всяком случае, когда так кружится и болит голова, и в пересохшем горле стоит неприятный кислый привкус. Мысли в голове путаются и умирают, не успев обрести хоть какую-то форму. Хочется закрыть глаза и спать дальше, но уже скоро первые лучи восходящего солнца окрасят алыми всполохами небо, рассеивая спасительные потёмки в комнате. Тогда все приобретет свое значение. И чужая комната, и чужая кровать, и чужая рука на животе, что обняла за талию и прижала к горячему чужому телу за спиной. Да, точно, и чужая рука обнимает, прижимая к обнаженному телу за спиной. Значит, это Руки прижался к голой спине и обнимает за талию. К голой спине? Черт! В памяти лениво ворочаются разрозненные осколки образов, лиц, событий, ощущений... Необходимо вспомнить, собрать калейдоскоп вчерашних событий воедино. Понять, почему проснулся в комнате Руки, на его кровати. Почему голый вокалист прижимается к обнаженной спине и обнимает за талию? Что-то произошло этой ночью — это и так понятно. Но вот что и как? Необходимо вспомнить. Сильно болит и кружится голова. Пить, хочется пить. Обрывки воспоминаний. Комната Урухи, пропахшая потом и алкоголем. Сам Уруха захмелевший. Громко хохочет, о чем-то говорит и снова хохочет. Всеобщее веселье, разговоры. Сначала красивые и приличные, потом пошлые, грубые, развязные. Шум, шутки, которые становятся ближе к ночи все надоедливее. Руки. Он шепчет что-то на ухо. Снова наливает и предлагает выпить. Алкоголь, восхищенные взгляды окружающих и похотливо-восхищенные глаза вокалиста... Темнота ночных улиц Токио, и руки вокалиста, крепко держащие, не дающие упасть. Все плывет перед глазами, ноги заплетаются, в голове хмельное веселье и пустота. Какое-то щемящее чувство внутри. Руки Таканори придерживают, не дают упасть и... да, крепко прижимают к его телу. Доводят до двери, переносят через порог и опускают на кровать. Чадящий огарок свечи на столе. Глаза Таканори блестят в полумраке. Его губы. Руки, освобождающие тело от одежды. Мягкие ладони, нежно гладящие обнаженную кожу. И поцелуи его губ. Много поцелуев. Жадных, нежных, страстных, легких и обжигающих поцелуев. Везде. Повсюду. По всему телу... Боль... Боль и наслаждение. И умопомрачающее удовольствие, разрывающее все тело. Хриплый тихий голос вокалиста и обжигающее кожу дыхание. Тьма... Черт! Надо выбираться отсюда! POV Pyки Светает. В моей комнате полумрак. Моя кровать и теплое обнаженное тело Кая в моих объятьях. Руки, да ты и вправду счастливчик. Мне никогда и никто так не нравился, как он. Кай. Теперь уже мой Кай. Ну и нажрался же ты вчера у Урухи, мой милый! Ну, да, признаю, я тебе в этом здорово помог, непрерывно подливая саке в твою кружку. Память услужливо подбрасывает яркие картины прошедшей ночи. Тьма улиц ночного города, и Кай, доверчиво позволяющий нести себя куда угодно. Его тонкая, но сильная рука, обнявшая мою шею. Его гибкое тело, прижатое к моему. И запах — смесь алкоголя и тонкого пьянящего запаха его волос — щекочет ноздри. Он не задавал вопросов, когда оказался в этой комнате, на этой кровати. Он не сопротивлялся, когда я раздел его. Он ответил на мой поцелуй. Его шелковая кожа, аромат, опьяняющий сильнее, чем саке Урухи, рельеф сильных мышц гибкого, стройного тела. Блеск прекрасных глаз в обрамлении длинных пушистых ресниц. Легкая улыбка на чувственных губах. И сладострастный стон, сорвавшийся с этих губ, когда я упивался его телом, то жадно, оставляя после себя красные метки засосов, то смакуя, едва прикасаясь губами к нежной гладкой коже. Кай, он такой узкий и горячий там, внутри. Его крик, потонувший в полумраке комнаты и головокружительная сладость первого проникновения в его прекрасное тело. Его руки, комкающие простыню, томные стоны и повторный крик, сорвавшийся с его губ, когда по телу прокатилась волна оргазма. И мой рычащий вскрик, вторящий в унисон. И яркая вспышка, разбивающая мир вокруг и уносящая в нирвану... _______________________________ Близился рассвет, еще немного, и мир окрасится в красно-розовые тона. В полумраке комнаты на кровати лежат два обнаженных тела. На полу неопрятной кучей валяется вперемешку одежда. Руки нежно обнимает за талию теплое тело драммера, прижавшись к его обнаженной спине. Уткнувшись носом в шелковые темные волосы, он вдыхает их запах и улыбается, прокручивая в голове события прошедшей ночи. Кай с трудом открывает глаза. Он с трудом осознает, где находится и, главное, с кем лежит на одной кровати, и чья рука сейчас обнимает его за талию. Приложив немало усилий над собой, он кое-как воссоединил разрозненные куски воспоминаний о событиях прошедшей ночи. «Черт! Надо выбираться отсюда», — думает он и, стараясь не делать резких движений, пытается убрать руку вокалиста со своей талии и сползти с кровати. Руки, заметив это, протестующее замычал в затылок драммера и плотнее прижал его к своему телу. -Така, отпусти, — раздраженно шепчет Кай. Он чувствует, как к его упругим ягодицам прижимается горячий, пульсирующий, твердый член Таканори. Он напрягается, и волна странного щемящего чувства разливается по его телу. Бледные щеки порывает едва заметный румянец. Сползать с кровати как-то резко расхотелось. — Нет, я теперь никуда тебя не отпущу, Каюшка, — тихо отвечает вокалист. И в подтверждение своих слов, просунув под драммера свою руку, сгребает его в охапку и крепко прижимает к себе уже двумя руками. Кай сдавленно охнул. — Таканори, черт тебя, ты мне синяков наставил и волосы растрепал, — шипит он, но попытки вырваться из кольца рук не предринял, понимая, что ему действительно не хочется покидать кровать. — И вообще, я очень хочу пить. — Лежи, сейчас принесу, — шепчет Руки ему на ушко и, нехотя выпуская его из своих объятий, поднимается с кровати. Взяв бутылку, он открывает её и наливает в высокий стеклянный стакан мутновато-желтую жидкость с приятным свежим запахом. Вернувшись к кровати, вокалист помогает своему любовнику сесть и, придерживая за плечи, отдает в его трясущиеся руки стакан. — Что это? — спрашивает, принюхиваясь к незнакомому аромату, Кай. — Стакан апельсинового сока, контрабанда с грунта, — широко улыбается в ответ Руки. — Пей, тебе понравится. Кай осторожно отхлебнул из стакана. Почувствовав приятный кисло-сладкий вкус, освежающий и солнечный, он жадно припал губами к краю стакана. Выпив все до капли, он, застонав от удовольствия, опускается на кровать, чувствуя, как потихоньку дурнота и слабость начинают отступать, а его тело наполняется свежестью. Вокалист, поставив пустой стакан на стол, ныряет обратно под одеяло. Рассвет едва окрашивает алым линию горизонта, а значит, есть еще время, чтобы просто поваляться, прижимая к себе теплое тело драммера. Растрепать еще больше его волосы, целовать плечи, затылок и спину между лопаток... Минуты быстро пролетали. Рука Таканори мирно лежала на животе Ютаки, прижимая его к себе. — Одно утро на двоих. Я рад, что разделил с тобой это утро, Руки, — неожиданно говорит Кай, нежась в объятьях вокалиста. — Я люблю тебя, Кай ... — тихо шепчет в ответ Руки, нежно целуя темный шелк волос.