Одна из самых любимых автором глав, и, после прочтения, я надеюсь, что вы поймете, почему) На это даже название намекает, выбиваясь из общего ряда (если кто не заметил, то в остальных случаях названия — строчки из песен Канцлера Ги, точнее из Вуду Tales, альбома, посвященного тематике Вуду и её персонажам. Эта глава, не смотря на другие события, посвящена Хлое, и их отношения с Нейтом я почему-то упорно ассоциирую с песнями Сплин (в частности — с Терпсихорой, давшей название)) Приятного прочтения!
В школе только и разговоров было о вчерашней программе, которую никто так и не увидел — почти сразу после начала Нейт через подручных отключил камеры, заменив её заставкой технических неполадок, а после того, как он ушёл, в Париже появился акума, и героям было не до интервью — спасибо Габриэлю за отвлекающий манёвр. Вот и на первой же перемене во дворе разгорелся целый диспут о новом герое. За выступала Алья, против — Маринетт. Видеть старосту класса в таком бешенстве ученикам удавалось не часто, и обычно причиной тому было появление в школе Росси, так что в спор с ней осмеливалась вступать только подруга, ведя свою линию удачно и с задором. — Никогда не видел Маринетт такой, — удивлённо признался Адриан. Нейт вздохнул, опираясь спиной об один из поддерживающих шестов, скрещивая руки на груди. — Просто при тебе она пытается сдерживать … — «Свои оргазмы», — подсказал Вууду, но художник, хоть и хмыкнул, закончил фразу прилично. — … свои эмоции. Но да, это странно — мы даже не знаем, есть ли этот персонаж на самом деле, потому что его никто вблизи не видел, а он уже вызвал такие споры. — Вообще-то видели, — послышалось позади, и оба парня обернулись. — Лука! — обрадовался Натаниэль и протянул ему ладонь для их фирменного приветствия. — Какими судьбами? — Взял слишком мало кредитов*, поэтому решил найти официальную подработку. Так что встречайте нового виско**! — Нового и единственного, — хмыкнул Нейт, но хлопнул его по спине. — Поздравляю тебя с назначением на роль главного барьера против Хлои — именно она будет твоей основной проблемой. — Уже её боюсь, потому что двадцать минут пытался её отыскать, — признался Куффен, после чего перевёл взгляд на Дюпен-Чен и Сезер и слегка поморщился. — О, необычно… — А что такое? Лука пожал плечами, но ответил: — В последний раз Маринетт так звучала, когда ревновала Адриана к Кагами. Ничем хорошим такие звуки не заканчиваются, — Куффен даже потёр виски, словно чужая ярость впивалась в его голову излишне пронзительной трелью. Может, так и было — Натаниэль давно подозревал в нём не то эмпата, не то синестетика***. Адриан растерянно моргнул и произнес: — Она… ревновала меня? Почему? — он пытался улыбнуться, моргал чаще обычного, но держать себя в руках получалось плохо. Натаниэль и Лука переглянулись, и в глазах музыканта мелькнуло нечто, похожее на надежду, а Нейт ощутил, как по спине ползут мурашки. О нет… или, всё-таки «О, да!»? Лука, продолжая пристально на него смотреть, мягко произнёс. — Потому что она влюблена в тебя. Адриан на это улыбнулся широко, выверенное, профессионально, измученно. — Нет, — мотнул он головой. — Да, — ещё мягче, но при этом лишая последней надежды на то, что ему послышалось, произнёс Лука. — Неужели ты не разу не замечал, как у неё дыхание перехватывает, когда ты рядом, что она ни слова не может сказать, не заикнувшись, так сильно волнуется, а иногда — наоборот, от неё не дождешься ответа, потому что она без отрыва смотрит в твоё лицо? Нейт, стоящий сбоку от обоих, уже прекратил строить угрожающие рожи и запрещающие знаки, и просто хлопнул ладонью по лицу, закрывая его. На звук обернулись оба, и ему пришлось открыть глаза. — Поздравляю, Лука, он завис, — кажется, Куффен только сейчас начал понимать, что он сделал и зачем. Лука срывался редко (куда реже Натаниэля, на памяти их многолетней дружбы такое случалось всего раза три, причём только один пришелся на период возникновения акум и довёл его до Сайленсера), но метко, и в силу своей чуткой природы — безопасно для окружающих (случай с акумой не в счёт, он и тогда никому не хотел вредить, только добиться справедливости). Сейчас же Натаниэль даже не знал, кому из них хуже — Адриану, до которого постепенно начало доходить, или самому Луке, что уже наверняка представил, во что это выльется, и внутри уже скармливал себя совести по кусочкам. Натаниэль мотнул головой и протянул вперёд руку — раз уж так получилось, он разрубит этот гордиев узел. — Значит так. Лука, комната отдыха свободна? Давай сюда ключ, — Лука на секунду замер, сосредотачиваясь на самом Натаниэле, после чего безропотно протянул ему ключ. — Я объясню всё Адриану, а ты… — Звуки со стороны Альи и Маринетт говорили о том, что их диспут в самом разгаре. — Успокой Маринетт. А то так и до акумы недалеко. Пока Куртцберг вёл Адриана в комнату отдыха виско, тот что-то мямлил, говоря о том, что наверняка всё показалась, и Маринетт в него не влюблена, она друг, который интересуется модой, и прочее, прочее… Всё было настолько неловко и наивно, что Агреста хотелось потрясти, прижать к стенке, зацеловать до одури, точнее, всю дурь прогоняя, а потом коротко и ясно обозначить, как всё есть на самом деле. В принципе, этим Нейт и собирался заняться. Только без силовых методов. А жаль. Комната оказалась полуподсобным помещением, с диванчиком, столом, электрическим чайником и куллером на одной из тумбочек. Следы Куффена здесь уже были, возле дивана пристроился футляр с его гитарой, на столе стояла коробка с его любимым чаем, а в вазочке рядом — кривобокие, но ароматные печенья Анарки в виде электрогитар. Усадив Адриана на диван, Нейт тряхнул чайником, и, убедившись, что воды в нём достаточно, включил нагрев. Кажется, его спокойствие частично передалось Агресту, и тот, выдохнув, поднял лицо, спрашивая: — Она… действительно в меня влюблена? Вместо ответа, Натаниэль достал телефон, отыскал нужный номер и нажал на кнопку вызова. Он включил громкую связь заранее, но всё равно сел на диван рядом с Адрианом, чтобы тот всё слышал. Пару гудков спустя, звонок был принят. — Натаниэль? — спросила Алья. — Всё хорошо или тебя снова заперли? Погоди, я… — Нет-нет, Алья, всё хорошо, — поспешил успокоить её Натаниэль, после чего подмигнул Адриану. Голос у него неуловимо изменился, стал более ломким и глухим, и очень неуверенным, на грани заикания. Адриан заметил, что интонациями он очень походил на голос Маринетт, и ему снова стало стыдно. — Понимаешь, я… В общем, не подскажешь, как мне лучше пригласить Маринетт на свидание? Алья, секунду помолчав, вздохнула. — Я не думаю, что это хорошая идея, Натаниэль, — с сожалением сказала она, и тот поддержал, на выдохе жалобно произнося: — Потому что она влюблена в Адриана, да? — Вот видишь — ты сам всё отлично понимаешь, — грустно хохотнула она. — А учитывая, что она уже год пытается признаться ему в своих чувствах, даже свидание с тобой вряд ли их изменит… — Я… понял, — ещё грустнее, что совсем не вязалось с его сосредоточенным и спокойным лицом, произнёс Нейт. — Прости, что побеспокоил. Удачи, Алья. — И тебе, — сказала она, положив трубку. Курцберг положил телефон обратно в карман и отошел к тумбе — чайник как раз начал посвистывать. Найдя в одном из подвесных шкафчиков чашки, заварил чай и снова присел на диван к Адриану, поставив напротив него на стол кружку — в руки давать её он не рискнул. — Целый год… — Натаниэль и не услышал бы, если бы не прислушивался, поэтому среагировал сразу — тихим, беззлобным смехом и мягким голосом: — Да, Алье терпения не занимать. Если бы Аликс узнала, что я влюблён, то потащила бы за шкирку признаваться. Адриан представил то, как невысокая (пока что) Аликс тащит сильно вытянувшегося за последние пару месяцев Натаниэля и улыбнулся, но улыбка быстро покинула его лицо. — Я не знал. Даже не догадывался, что она что-то ко мне испытывает. Несколько раз мне казалось что-то, но она всё отрицала, и я даже подумать не мог, что она просто от меня всё скрывала, — пальцы нервно дернулись и он взялся за кружку, чтобы хоть как-то успокоится. Натаниэль перевел взгляд с его лица в стену, сделал глоток, словно в никуда произнося: — В этом нет ничего удивительного. Девчонки вообще считают парней слепыми, что не видят того, что творится под их носом. И сами же потом возмущаются, если мы себе чего-то надумали. Так что, не считай себя виноватым — ты же не влюблял её в себя специально? — увидев в глазах Адриана ужас, Нейт более весело закончил. — Значит и вины твоей в этом нет. — Но… всё равно… как-то не по себе… Лука правильно меня ругал, я же не раз видел, что с ней что-то не так, но не придавал этому значение. — Лука — сам влюбленный по уши идиот, у которого попросту иссякло терпение. Он и не собирался тебя ругать, ему просто от счастья и обиды башню сорвало. Успокоится, придумает новую песню и, поверь, сам придёт просить прощения. — Погоди, он что, влюблён в Маринетт?! — Натаниэль рассмеялся. — Вот видишь, в этот раз угадал быстрее! — Адриан надул губы, но долго на подколки Нейта обижаться не мог, и снова взялся за чай, пробормотав: — Откуда ты такой мудрый взялся? — Я не мудрый, я — опытный, — игриво поиграв бровями, ответил художник. Адриан только закатил глаза, пихая его локтем в бок. — Плюс, у моего сердца есть скверная привычка влюбляться в тех, кто для меня недоступен. Адриан в который раз поразился, насколько горькими могут быть слова Натаниэля о самом себе. Как жжённый кофе и высушенный перец на вкус. Словно то, что если он скажется это сам, не позволит другим высмеять его. — Ты можешь назвать меня за это ветреным, но я… часто влюбляюсь. Часто говорят, что у творческих людей душа нараспашку, а у меня — сердце. Да и влюбляться, по сути, полезно и приятно, пока о твоей влюбленности не узнают другие. Мне повезло, что в первый раз я влюбился в Луку — вот он как раз мудрый, и ему хватило деликатности, чтобы объяснить всё, меня не раня. С Маринетт тоже вышло неплохо — конечно, взаимностью она мне ответить не могла, зато после акумы я понял, что это нормально — испытывать что-либо без ответа. Это неприятно, но такое случается, и по меньшей мере жестоко пытаться кого-то заставить чувствовать что-то в ответ. Адриан трёт ручку кружки подушечкой большого пальца, размышляя. Натаниэль говорит со знанием дела, и возможно, именно этого не хватает самому Агресту — опыта в делах сердечных, пусть и настолько негативного. У него самого хватило духу предложить Леди Баг остаться друзьями после её отказа, но сейчас… — А что делать, если ты испытываешь чувства сразу к нескольким? — Натаниэль удивился, это было видно по взгляду, но ответил: — Знаешь, мне только сегодня утром мама говорила о том, что это — совершенно нормально, одинаково любить нескольких людей. Да и мне это кажется разумным, точнее… более эффективным — чем больше людей ты любишь, тем больше вероятность того, что кто-то из них полюбит тебя. Это не значит, что ты перестанешь любить других, когда будешь с ним, но ты хотя бы одного сможешь сделать счастливым и стать счастливым с ним самому. — Но что, если ты любишь их по разному? — Натаниэль улыбается ещё шире, треплет по макушке, нарушая от природы идеальную укладку. — Так это же ещё лучше! Не придётся выбирать, кем им быть. Даже одного человека можно любить по разному, так что говорить о нескольких? Наверное, только так и можно любить — всех, кто тебе дорог, но каждого по-своему. Любовь-то разная, есть и дружеская, и семейная, и супружеская, даже врага можно уважать и любить. Облегченный выдох Адриана настолько тяжёл, что ломает что-то внутри Нейта. Он — не Лука, у него нет этой инстинктивной способности помогать даже словом, малейшим касанием, одним присутствием. И сейчас его действия так успешны, лишь потому, что Натаниэль прикладывает огромные усилия для того, чтобы помочь Адриану, отвлечь его и объяснить. Даже слова подогнаны друг к другу — потому что Натаниэль сам проговаривал их себе и не раз, потому что никого другого, кто бы мог их ему сказать, рядом не было. Он скрытный, он взрывной, а ещё — он слишком гордый, чтобы сообщать кому бы то ни было о том, что ему бывает настолько плохо и больно. Он не имеет права настолько нагружать близких, им и без того с ним забот много. Адриан расслабленно откидывает голову ему на плечо, но тут же прикусывает губу, обращаясь к нему с вопросом: — Скажи, а ты сам сейчас… — Натаниэль опускает на секунду веки, соглашаясь. — Да. Я влюблён. И в этот раз мне сказочно повезло. — Это взаимно? — Адриан — хорош как модель, но вот актёрское мастерство ещё следует подтянуть — пусть лицо и правильно-участливо, но в глазах колко вспыхивает обида пополам с болью. Нейт снова треплет его по волосам, отвечая: — Нет. По крайней мере, пока, но… Этот человек настолько тугодум, что у меня ещё есть время на то, чтобы разобраться во всём до того, как он поймёт, кем он является для меня.***
Стоило, наверно, посмотреть утром гороскоп — что-то вроде «ваш знак сегодня быть для всех эмоциональной жилеткой» или «Астрологи объявили неделю психоанализа — шанс наткнуться на находящихся на грани нервного срыва людей удвоен» там обязательно было. Хоть подготовился бы, что ли, а то приходится всё познавать на практике. Можно было бы со спокойной совестью проигнорировать этот звук — тихий, вибрирующий и долгий «всхлюп», но услышав его, показался даже Вууду. Потому что они оба знали, кому он принадлежит. Чуть помедлив перед дверью, Натаниэль вошёл в класс биологии. У них редко было занятия в этой аудитории, но она содержалась в исключительной чистоте. Причем, настоящей, а не внешней, и теперь он убедился в этом до конца. Звук стих, но Нейт, тихонько осмотревший столы снизу, уже понял, откуда он идёт. Открыв дверь в подсобное помещение, он увидел Хлою. Она, сидя на мешке с тряпками, предназначенными для ветоши, сидела в самом дальнем и тёмном углу. Услышав, как открывается дверь, она гордо вскинула нос, украдкой стирая последние слёзы, но веки у неё припухли, а пытаясь вдохнуть через нос, снова им всхлипнула. — Ну что ты стоишь, а? Уходи, и дверь за собой закрой, — чуть гнусаво потребовала она. Натаниэль так и поступил — закрыл дверь за собой, шагая в подсобку. Зрение само собой перестроилось на призрачное, поэтому он безошибочно двигался в темноте, не включая света. Пригнувшись под полкой, он залез к Хлое, садясь напротив, на такой же шуршащий мешок. Даже без талисмана, в его измененном, слепом зрении, она была Квин Би — пахло от неё маточным молочком и прополисом, волосы тускло светились акациевым мёдом, даже сам контур её был медово-золотистым и чуточку пушистым, будто пыльцой сделан. Только вот, королевой она точно не была, скорее, пчелиной принцессой, которой пришлось покинуть свой улей, чтобы основать свой, но пока она этой цели ещё не достигла. А глаза — ларимар, не только из-за оттенка, а словно сам камень, словно кусочек застывшей навек морской волны. Осколок моря, не знавший бед и штормов, но в теле человеческом научившийся плакать. У Натаниэля уже есть догадки, по поводу её состояния, но это так не работает, а потому… — Не скажешь, что у тебя случилось, я сделаю фото и разошлю всем одноклассникам. Из глубины другого угла слышится рычание, а глаза из самого синего льда вспыхивают яростными огнями. Нейт признает, что вышло грубо, зато действенно — Хлоя бросается на него с кулаками размытой золотисто-медовой кометой. — Ты произошёл, ты! Всё это из-за тебя! — неумело сжатые кулачки барабанят по его ребрам, обжигая редкими, но уже не скрываемыми слезами. — Мама улетела, даже меня с собой не забрав, а папа только о тебе и говорит, какой хороший из тебя выйдет сын! Даже Адриан с тобой разговаривает, ты и его у меня забрал! Ты забрал у меня всё! Натанаиэль вздыхает, но быстро успокаивается. Когда он разрабатывал план с собственной акуманизацией, на такое он точно не рассчитывал. Он не думал, что спустя столько лет окажется нужным кому-то, кроме матери, точнее, окажется нужным отцу. Дядя Дениел, судя по всему, знатно промыл тому мозги, ну или просто пример оказался заразителен — у брата матери трое сыновей, один другого лучше, так что ничего удивительного, что после такой доченьки, как Хлоя, Натаниэль кажется идеальным. Он не так много времени провёл, общаясь с отцом, но то, что он попросту устал от женских истерик, было ясно. Он прижимает её к себе, обнимая так, что она почти на нём лежит. Впрочем, об этом ни один не думает — Хлоя снова рычит-гудит целым роем разъяренных пчёл, а он лишь сжимает её крепче, не давая места для размаха. — Тише, принцесса. Твоя мама скоро прилетит, а моя наоборот — уедет. Отец во мне очень быстро разочаруется и поймет, что нет никого лучше его любимой дочурки… — шепчет Натаниэль нежно и вкрадчиво ей на ухо, почти поёт, убаюкивая ярость. Как быть с Адрианом он и сам не знает, поэтому о нём и не говорит, но предлагает. — Знаю, что ситуация у нас сложная, но, может, будем искать в ней плюсы? Как насчёт того, чтобы быть друг-другу союзниками, а не противниками? — Ты? Со мной? — шмыгнув носом снова ударяет его, на этот раз — в бок (и ой, но это больно!), Хлоя. Нейт только улыбается, скрывая гримасу боли. Он не должен срываться, не имеет права, а то будет у него вместо своенравной сестрёнки послушный зомби. Очень сильный, но туповатый, блондинистый такой зомби — он, конечно, не бокор, но на Хлою его навыков хватить должно. — Какая от тебя вообще может быть польза? — Я, конечно, не Сабрина, что слушается каждого твоего слова, но… я твой брат, — на последнем слове вздрагивают они оба. Родство для обоих факт признанный (причём, почти-официально, дядя оформляет бумаги), но стабильно нервирующий. — Власть и богатство отца не способны защитить от всего, ты уже убедилась в этом на примере акум. Сабрина не всегда понимает тебя, хоть и кивает послушно на каждое слово. Зато я могу быть рядом с тобой, когда это будет нужно. Принять на себя первый удар, — он улыбнулся, кивнув на свою грудь — да уж, как минимум один синяк ему гарантирован, — или помочь сбежать и спрятаться от опасности. А главное — со мной тебе не нужно быть идеальной, только собой. Хлоя отстраняется, фыркая, но далеко убежать ей не удаётся. — О чем ты говоришь, я всегда идеальна! Сама по себе! Нейт только улыбается, поднося её руку своему лицо, незаметно принюхивается к коже, целуя кончики пальцев под ошеломлённый выдох. — У тебя мизофобия, и ты часто используешь антисептик для рук, даже на уроках, под партой. Он сушит кожу, да и пахнет не очень, поэтому ты смазываешь их кремом, но даже он полностью не может перебить запах спирта, а в твоей сумочке обязательно можно найти кроме антисептика ещё и упаковку влажных обеззараживающих салфеток, — у Натаниэля схожий набор, появление Вууду его только расширил, превратив в мини-аптечку. Только самому художнику он обычно требовался для того, чтобы в экстренном порядке стереть с рук краску, так что, когда он почувствовал от проходящей мимо Буржуа знакомый очищающий запах, то сначала даже не поверил, но убедился в этом, когда присмотрелся внимательнее. Затем Нейт поднёс к её ладони свою, словно сравнивая. На уровне духовном сходства было больше, но и на обычном его было достаточно, главное заметить. Однако, в призрачном зрении тонкие потоки белого золота чудно переплетались с его собственными палладиево-алого. — Ты, как и я, левша — тебя переучивали, да ты и сама скрываешь, но иногда это видно. У тебя хороший почерк, слишком старательный, но когда ты забываешься или делаешь пометки, то именно левой рукой, как и некоторые другие действия, чисто инстинктивно. Ты обожаешь плюшевых медведей и коллекционируешь их, наверно, их у тебя уже… с сотню, верно? — по очередной вспышке в её глазах Натаниэль понимает, что прав. — Ты умнее, чем желаешь казаться, потому что учительница биологии даёт ключ от класса только своим любимчикам. Ты ненавидишь супы, потому что в детстве всегда ими пачкалась и ты ненавидишь меня, потому что ты помнила, поэтому и мстила столько лет. Хлоя снова бьёт его в бок, знакомым с детства упрямым жестом маленькой разбойницы. В свое время Нейту доставались все её тычки, даже чаще, чем её любимому медвежонку — игрушку-то Хлоя берегла. — А зачем ты уехал? Ты хоть представляешь, как Адриану было плохо?! — Это был не мой выбор, — честно отвечает Натаниэль, снова прижимая к себе. Хло наверняка даже не подозревает, что отчасти сама послужила причиной: Нейт даже представлять не хотел, что испытала его мать, увидев, как сын играет у Агрестов с собственной сестрой. В детстве сходства между ними наверняка было больше. — И Адриан уже не в обиде на меня. Ну что, сестрёнка, мир? Или продолжаем воевать? Хлоя скривилась, словно ей была противна одна лишь мысль о том, чтобы не портить Натаниэлю жизнь, но руку пожала. — Мир, братец. Но если ты кому-нибудь… — Обязательно расскажу, как ты тут рыдала, если ты опять будешь вести себя, как стерва, — с широкой ухмылкой заверил её Нейт, кивая на мигающий лампочкой камеры телефон. — И покажу. — После чего добавил уже мягче, поглаживая фыркающую сестру по голове. — Видишь ли, Хло, старшие братья для того и нужны — чтобы быть рядом, защищать, а ещё направлять на путь истинный вредных младших сестрёнок! К счастью, след от её руки на своей щеке Нейт успел свести до того, как это кто-либо увидел. Он признавал, что иногда и младшие сёстры должны останавливать братьев, как это сделала она. Ничего, они только учатся этому — быть семьёй. Может, когда-нибудь и станут.***
Натаниэль моргнул, возвращая человеческое зрение, после чего убрал руку от женщины, заверяя её. — Всё хорошо. Чуть больше прогулок и сна, а так же овощей, и даже витамины не будут нужны. — Благодарю, Натаниэль, — кивнула Натали. — А вы быстро освоились, — продолжил, вытирая руки одной из тех самых дезинфицирующих салфеток (необходимости, как таковой, не было, скорее что-то вроде рефлекса), Нейт. Санкёр улыбнулась в ответ. — Быстрая приспособляемость к любым переменам — одно из условий, что месье Агрест выдвигал для должности своего ассистента. Тем более, что-то мне подсказывает, что ваши силы эффективнее любого аппарата и врача. — Мне назвать пол и точную дату? — ухмыльнулся он. — А может… — Ну как всё прошло? — из-за двери высунулась Эмили, и Нейт с Натали расплылись в улыбке — Адриан именно от матери унаследовал эту способность влюблять в себя людей одним фактом своего существования. — Отлично, — заверила её ассистентка, вставая. — Мы уточняли дополнительные возможности. — Нейт кивнул, подтверждая: — Вроде срока и определения отцовства. Хотя, последнее без надобности — все и так знают, что отцом является Габриэль Агрест. «Киддо, ты — садист!» — простонал в его голове Вууду. Эмили моргнула, пока Натали стремительно бледнела, и с улыбкой спросила: — Что? — Отцом её ребёнка является ваш муж, — тихонько, бочком продвигаясь к двери, подтвердил Нейт. Быстро прошмыгнув в проём, пока женщины смотрели друг на друга, он прикрыл дверь, слыша напоследок мягкое, но неотвратимое: — Натали, ты ничего не хочешь мне рассказать?***
«Мда, а ты стал мстительным, киддо», — продолжил разговор уже дома квами. «Я всегда таким был. Видел бы ты, как я гонялся за Хлоей, когда стал Злолюстратором! Оживший фен и гигантская туфелька была только началом моей мести!» — Натаниэль вздохнул, жалея, что полностью отомстить сестрёнки герои ему не дали. Если бы он всерьёз хотел причинить ей вред, то попросту стёр бы из реальности — он был на это способен. «Тем более, Эмили точно не причинит ей вреда, попугает чуть-чуть — и всё. И то не станет, если Натали успеет ей всё рассказать». Родственная связь между Габриэлем и будущими детьми Натали была безусловна, но отчасти парадоксальна, учитывая то, что у мужчины до исцеления жены точно был целибат. Впрочем, и сама Санкёр была асексуалом, так что, наверняка без ЭКО или чего-то подобного не обошлось. Натали Санкёр, очевидно, любила всю семью Агрест, была предана Габриэлю и уважала его, и нет ничего удивительного в том, что именно его она выбрала на роль отца собственных детей. Натаниэль признавал, что выбор был удачный, правда в средствах Маюра не стеснялась и вряд ли собиралась кого-либо посвящать в свой план, особенного одного рыжего школьника-шкодника. «Подстроить осмотр донора под обычное медицинское обследование, подсунуть нужную бумагу среди прочих контрактов и всё готово. А дальше, небольшая процедура и она уже мать. Судя по сроку, она не предполагала, что станет Маюрой, но опять же, из преданности к Гейбу, к его любви к жене, рискнула собственными детьми», — то, что у Натали были близнецы, подтверждало теорию с искусственным оплодотворением. К счастью, плоды от влияние акумы и талисмана не пострадали, хоть и ухудшили состояние самой Натали — симптомы выражались сильнее, чем у той же Эмили, а истощение наступило бы ещё быстрее. «Хотя, конечно, это бред — забеременеть, не потрахавшись!» — недоумевал квами. Ну да, зачем нужны дети, если перед этим не позаниматься сексом?! «Сомневаюсь, что у неё бы получилось соблазнить Габриэля. Он, учитывая всё, что она для него сделала, вряд ли бы отказался, но…» — свою опаску Нейт продемонстрировал жестами, и квами снова рассмеялся. — «Он однолюб, в отличии от сына.» «Ты думаешь, Адриан полигамен?» Нейт пожал плечами, падая на кровать. «Все в курсе, что он влюблен в Леди Баг. Но при этом он стойко и относительно спокойно воспринял идею ритуала. Да и сегодняшние вопросы на это указывают». «Он же сам сказал, что любит по-разному. Твое восхищение героиней тоже своего род влюбленность. Тем более, ты не знаешь, в кого влюблён он. Точнее, не знаешь наверняка…» — Вууду замолчал, а после уже вслух добавил: — И именно это тебя бесит, не так ли? Натаниэль рыкнул, кидая в квами подушку, но тот попросту пропустил её сквозь себя, продолжая. — Брось, киддо! Легба и вовсе на матери женат, так что, привязаться к парню, особенно после всего, что у вас было… — Скажешь «нормально», и я утоплю талисман в Сене, — пообещал художник. И Нейту сейчас было всё равно на то, что потом ему пришлось бы за ним нырять. — Я не собираюсь уходить с его свадьбы или быть крёстным, когда они с Маринетт буду окрещивать дочку каким-нибудь полным им только ведомого смысла именем — Эммой там или Розамунд. Нейт ненавидел себя, мир и особенно сам этот момент, когда он понимал, что слишком сильно увлечён каким-либо человеком. Потому что это означало, что он сам побороть эту привязанность, эту влюбленность, он не способен, и из дымки эйфории та начинала перерастать в одержимость, несущую с собой кучу неприятностей. Опыт показал, что он попросту не способен любить, не пытаясь сблизится. Ему мало простого любования, он жаден, он пытлив и любопытен. До поры до времени он способен это сдерживать, сублимировать творчеством, но… рано или поздно это дойдёт до акумы. Как минимум, а то и до чего-то похуже… Вууду подлетел ближе, устраиваясь на его груди лёжа. — Разве не правильно говорится, что лучший способ борьбы с желанием — это поддаться ему? — Предлагаешь начать сталкерить за ним на пару с Маринетт? — ухмыльнулся, успокаиваясь, Нейт. — Даже это будет временной мерой. — Он полуприкрыл глаза, ставшие зеленоватыми, как у Злолюстратора — один из многих побочных эффектов акуманизации, которые те, кто этого избежал, и не замечали, а те, кто был одержим, старались не замечать, зная, что на самом деле они означают. Натаниэль во многом похож на мать, это факт, но он менее добросердечен и не настолько щедр — он собственник и не любит, когда приходится делиться тем, что ему принадлежит. И если по отношению к друзьям он ещё мог сдерживать свои замашки тирана и деспота, то объекты его кратких, но бурных влюблённостей перемещались в категорию «моё!» сразу и намертво. То есть, до смерти самой влюблённости, когда мир в очередной раз доказывал — нет, Нейт, это не твой человек, а свой собственный, и ты не можешь его любить. Снова поморщившись, Нейт встал, резким движением согнав с себя квами, после чего начал собираться. — Ты куда? — Туда, куда должен был сходить давным-давно. Он не должен любить Адриана, ни к чему хорошему это не приведёт, но… он не может сопротивляться, если судьба сама или через матерей-свах устраивает им встречи. А значит, ему нужно всё это завершить.***
Натаниэль банально не попадает по назначению — очередной акума настолько могущественен, что герои попросту не могут к нему близко подобраться, они едва успевают убрать людей с радиуса его действия, поскольку урон акума наносит по площади. Что совсем скверно — одержимый заряжается от солнца, и ему хватает ума не соваться туда, где его нет, он выбирает открытые пространства, где тени слишком маленькие для того, чтобы переместиться целиком. Натаниэль в прыжке сбивает какого-то китайца с ног, откатываясь с ним в безопасный проулок из-под очередного обломка. Пыль поднимается столбом, ослепляя, да и в призрачном зрении ничего не разобрать — от одержимого энергия идёт яростными цветовыми кольцами, подсказывая траекторию удара, но не давая различить, что находится вокруг. — Спасибо, что спасли, юноша. Вы настоящий герой. — Был бы героем, — кха! — нашёл бы, как помочь Леди Баг и Коту, — срывается Нейт, пытаясь справится с кашлем и пыльной поволокой. — О, уверен, вам выпадет шанс на это… — усмехается китаец, и художник только по звуку определяет, что тот удаляется. Тем лучше. «Нужно что-то делать. Если так продолжится дальше, у него в радиусе действия окажется весь Париж! Как думаешь, можно ли его очаровать так же, как и Бланко?» «Если у тебя и получится, то ты так же всему Парижу обеспечишь бэби-бум через девять месяцев. Круг-то ограничивающий не нарисовать, под воздействие попадут все, кто хоть немного увидит твой танец, а если ещё и присоединятся… Будет заочный Фети-де-Гиде****.» Квами, убедившись, что они одни, подлетает к нему, помогая стряхнуть с ресниц и век пыль, после чего почему-то начинает смеяться. — Ну что? — возмущается Нейт, но Вууду только тычет лапой куда-то ему под ноги, и художник опускает взгляд, чтобы увидеть лежащую на земле знакомую коробочку. «Поздравляю, ты умудрился встретился с Хранителем, но так его и не увидеть! Ну что стоишь, открывай давай, интересно, кем решили сделать тебя». Ученик лоа подбирает коробочку с талисманом, открывает её и его окутывает золотисто-рыжее сияние.***
Леди тормозит, опираясь кончиками пальцев в землю после очередной провальной атаки. Сдвинуть с места акуму они не могут, подойти ближе — тоже, и ситуация патовая. Нужно думать об отступлении и посещении Хранителя. Только вот кто из талисманов может помочь? — Вы молодцы. Можете отдохнуть, — Леди слышит чуть позади мягкий, убаюкивающий и чуть ли не мурлыкающий голос, и оборачивается, чтобы увидеть, кто это, но успевает заметить лишь пробежавший мимо всполох. Золотисто-рыжий, не такой яркий, как Квин Би и Рена Руж, но и не приглушенный, как у Кинг Манкей. Насыщенный и теплый, как и голос, подсознательно успокаивающий тех, кто его слышит. Кот поворачивается к ней, спрашивая: — Леди, когда ты успела? И почему я раньше этого парня не видел? — Это не я… — тянет Баг, так же пристально наблюдая за перемещением нового героя. Со своим шестом-стаффом с булавовидными утолщениями на концах, тот управляется ловко, с легкостью минуя ударные волны, используя их для следующего толчка. Оказавшись примерно на середине между акумой и героями произносит громко: — Пламя сердца! — его охватывает сияние, и парой секунд спустя меркнет, но не исчезает совсем, обволакивая героя полупрозрачнным рыжим пламенем. — За мной! Язычки пламени, слетая с него, образуют коридор, в котором сила акумы не действуют, поэтому, герои начинают бежать за ним. Новичок первым достигает одержимого, попадая под другой его вид атаки, усиленный, и акума смеётся, уверенный в том, что победил его, но… Оседает пыль, и все видят героя невредимым. Одержимый ревёт: — Как? Как у тебя получилось?! На что пламенеющий герой замечает с мягкой кошачьей улыбкой: — Моя сила — неуязвимость. Пока в моем сердце горит пламя, чужие силы бессильны против меня, — герой делает рывок, посылая огненный шар с одного конца стаффа в противника, отвлекая его. Когда Леди Баг и Кот добираются до них, втроем они легко скручивают злодея, после чего Леди командует: — Кот, у него скоро закончится время! Уводи его отсюда и забери талисман! — Понял! — Кот обхватывает новичка, с помощью шеста унося их как можно дальше. На одной из крыш в паре кварталов он останавливается, отпуская героя, и наконец-то осматривает его. Даже странно, что он не узнал его зверя сразу — кисточка на конце хвоста, а так же золотисто-рыжие волосы убранные в пышную гриву прямо-таки кричат о том, что перед ним герой Камня Льва. — Неплохо сработано… Голден Лайон? — наудачу спрашивает Нуар, на что тот снова улыбается. — Лайонхарт. Так и звучит лучше, и учитывая способность — точнее, — Лев подходит ближе, и Кот отмечает, что у него нет маски — только рисунок на лице, схожий с львиной мордой. А ещё, у Лайонхарта, как и у него самого, глаза окрашены полностью — не только радужка, но и склера, очень вкусного и тёплого золотистого цвета. Лайонхарт трётся по-кошачьи головой о его плечо, подмурлыкивая, после чего тянется, касаясь языком шеи. Кот охает, чувствуя щекотку, и Лайонхарт мгновенно отпрыгивает, оказываясь в нескольких шагах. Взгляд у него становится виноватым, а язык спешно собирает с губ капли крови. — Прости, просто… Талисман как-то странно на меня влияет, а у тебя была рана на шее, видимо, от осколка, — Лайонхарт выдыхает, снова поднимая взгляд. — Ты должен быть осторожнее, Нуар, кто меня ещё будет по крышам водить? Кот раскрывает глаза от узнавания этих слов, этого взгляда, самого ощущения уюта, что сопровождает этого человека, по крайней мере, для него. — Нейт?! Лайонхарт кивает, окутываясь сиянием обратной трансформации. Квами-лев отчего-то хохочет и выглядит очень довольным. — Дай лапу, собрат! — художник охотно даёт свою руку, и квами соприкасается с ней своей лапой. — За остальное не взыщи, но будет нужна помощь — ты знаешь, к какому квами обратиться! — Конечно. Удачи, Херро (*), — квами машет напоследок, скрываясь в талисмане, а Натаниэль снимает со среднего пальца левой руки кольцо — почти неприметное, простой золотой обод с вплавленным в него янтарём неправильной формы, передавая его Коту. — Из тебя вышел хороший герой, — замечает он, на что Натаниэль только машет рукой. — Я не герой. Просто хотел помочь и я рад, что это удалось. Нуар улыбнулся в ответ и спросил: — Тебя куда-нибудь подкинуть? — Не откажусь. — Где ты был? — восстановившая силы Леди Баг спросила у прибывшего Кота. Нуар извиняюще поднял лапы. — Прости. Провожал Лайонхарта. Вот его талисман, — Леди забрала коробочку из его руки и спросила: — Отлично. И кто это был? — Я не скажу, миледи, — покачал головой Кот. Она сама каждый раз говорила о том, что они должны хранить тайну личности, и теперь настало Нуару отплатить той же монетой. Так что, не смотря на все её уговоры, тот, кто был героем-львом, останется его маленьким секретом.***
— Что вообще Камень Льва делал в коробке азиатского пантеона? — чуть позднее, выбираясь на нужную улицу, спросил Нейт. — Херро — бывшая дикая. Отучить её от определённой доли своеволия Хранители так и не смогли. Иногда эллиадка перебиралась в другую коробку к своей возлюбленной, Роарр, квами Тигра, видимо, сделала тоже самое накануне нападения амока. — Херро — дама? — удивился Натаниэль. — Она называет себя самкой, но лишь потому, что у львов самки сильнее самцов. Ладно, вроде пришли, — Куртцберг кивнул и позвонил в дверь. — Ну наконец-то! — Марк буквально затаскивает его в свою комнату и садиться на кресло, уже на нём добираясь до стола с заметками. — Слушай, у меня тут одна идея появилась… — И у меня, — кивает Натаниэль, а после подходит ближе, обнимая Марка со спины. — Знаешь, Марк, мне очень, очень нужна твоя помощь… — Шепчет он, и замечает, как у Ансьеля краснеют скулы. — Что… Чего ты хочешь? — не оборачиваясь спрашивает он, и Нейт сам разворачивает его к себе лицом, с грустной улыбкой произнося: — Помоги мне придумать конец к одной истории. * — ох уж эти учебные кредиты в университете!))) ** — В каждой школе кроме педсостава есть сотрудники La vie scolaire — Ля ви сколер («Школьная жизнь»), сокращенно «виско». Задача виско — решать все вопросы, не связанные с самим учебным процессом: следить за посещаемостью и дисциплиной, информировать родителей, разрешать конфликты, организовывать внеклассную работу, дежурить у входа на территорию школы и в столовую, отыскивать потерянные вещи и т.д. Так что французские учителя избавлены от всех этих хлопот. La vie scolaire — это команда из одинакового количества молодых людей и девушек. Дети с ними шутят, играют, обращаются на «ты», и это делает саму атмосферу в школе менее официальной. *** Ученые описывают феномен синестезии как особенное восприятие окружающего мира. Люди с таким феноменом могут дополнять звуками, красками, вкусами различные события, символы и состояния. Это ассоциативные качества, которые не воспринимаются органами чувств. Такое ощущение всегда смешанное: человек может видеть цвет звуков, их форму и запах. Эмпатия — это отклик человека на чувства и состояние другого. Эмпат четко видит и понимает, что именно происходит с собеседником в данный момент (в эмоциональном плане). При этом он соизмеряет свои собственные поступки, мысли и эмоции с состоянием этого человека. Учитывая проницательность Луки, он вполне может ощущать эмоции как музыку, либо просто их ассоциирует с музыкой с помощью эмпатии. **** — просто вот: http://www.buenolatina.ru/article.php?id=16 (прим. автора — поверьте, одними танцами дело отнюдь не ограничивается…) (*) — Камень Льва, по канону Леди Баг принадлежал Геркулесу, а имя квами- очередная отсылка к нему, как к званию героя (Hero), так и к имени богини Геры, в честь которую самого Геркулеса назвали.