Барон Бриджит

Несколько дней спустя Натаниэль почти ненавидит и себя, и квами. Потому что Вууду не врал, говоря о том, что он — лучший. А лучшие, это те, кто добиваются поставленной задачи вопреки всему. Квами же явно решил сделать Натаниэля лучшим хранителем, обучая его при каждой возможности, не гнушаясь ничем. Вууду, как и любой Лоа (теперь Натаниэль знает значение этого слова и понимает, почему квами так себя называет, он вообще понимает больше, чем хотелось бы), жесток, но только таким и может быть дух с его способностями. Натаниэль использует его дары каждый день и не по одному разу, и удивляется, как до сих пор от него не пахнет ромом, который квами пьет по паре бутылок в день минимум. Когда, в знак протеста, не иначе, бутылку рома выпивает сам Натаниэль, рассчитывая то ли напиться так, что ноги держать не будут, то ли до того скотского состояния, при котором от туалета на шаг не отойдешь, квами ничего не говорит, выжидает, пока художник не выпьет всю бутыль целиком. Натаниэль ожидает чего угодно, но алкоголь проскальзывает внутрь горько-сладким комом тепла, разливаясь по телу сиесте с жаждой деятельности и больше ничего. Ни отупения, ни эйфории, ни опьянения, как такового, он не ощущает, словно он выпил не алкоголь, а несколько чашек хорошего чая. Вууду подлетает ближе к осознавшему всё Натаниэлю, выдавая ему такую пощёчину, от которой у рыжего половину ночи даже во время трансформации ноет челюсть. Квами же сам его предупредил о том, что никакой яд его больше не возьмёт, а алкоголь, как ни крути, та ещё отрава. Натаниель моргает, кивает, признавая свою вину и слабость и трансформируется, впервые за пару дней даже не спрашивая, куда они сегодня отправятся, сам направляясь в ближайшую больницу. Вууду учит его использовать силы, понимая природу и самих сил, и людей, и их недугов, учит жёстко, попросту не давая ошибиться, показывая, как исправить, даже если Натаниэль по незнанию или со страху напортачил. Натаниэль уже не боится причинить боль, отчасти потому, что силы квами глушат её, отчасти потому, что не реагирующие на боль люди, его пациенты, их не дрожащие под его лезвием тела, пугают его сильнее. Вууду действует изощрённо, от сложного к простому, от незаметного — к явному, и когда Натаниэлю приходится применить свои силы на том, кто из-за травм выглядит как кусок чудом дышащего мяса, он не боится. Страшно было раньше, например, когда не рассчитавший силы Натаниель чуть не вырастил маленькому мальчику печень в лёгких — рак, что не говори, очень коварное заболевание, и не болезнь в полном смысле, а всего лишь ошибка в слаженной работе механизма под названием человеческое тело. Печень приходится вырезать из грудины самому, потому что та, полная силы квами, не поддастся обычным хирургическим средствам, но мальчика Натаниэль всё-таки спасает. Вууду учит его лечить не только тело, но и душу, то есть, разум. Натаниэль ненавидит больницы пуще прежнего, а от психиатрического отделения шарахается хуже, чем от морга. Но это в обычной жизни, а по ночам, во время уроков Лоа, покорно идёт за квами. Он узнает, что есть вещи хуже акум, и только малая часть имеет сверхестественную природу. Натаниэль начинает видеть призраков — сначала настоящих, из тех душ умерших, что ещё не нашли свой путь к свету, а потом и тех монстров, что рождает людская фантазия. Акумы по сравнению с ними — милейшие существа, и Натаниель понимает, что по поводу Бражника квами был прав: он не представляет, что было бы с городом, если бы силы появились у кого-нибудь из его пациентов. И почему у его трансформации седые волосы, тоже понимает — такое увидишь, не то, что поседеешь, сам все волосы вырвешь к чертям. Вууду учит его быть незаметным: подчинять тени даже без использования силы, скрывать собственную ауру и себя, укрощать звук шагов… Сводить шрамы и лечить людей так, чтобы никто и не подумал о том, что их кто-то исцелил, выставлять всё происками естественной регенерации и чужого труда. Ведь рак иногда действительно проходит, и разум возвращается, и даже глубокие ожоги — заживают. Вууду учит Натаниэля быть скупым на сострадание, тратя его только на тех, кому это действительно важно и кто его достоин. Кто может заплатить за него цену, как бы цинично это не звучало. Самым жестоким уроком Натаниэль считает тот, когда ему удаётся помочь человеку прямо под взглядом врачей на скорой, выставив всё так, что тому просто невероятно повезло, обойдясь всего парой царапин да синяков, без сломанного до костяной крошки позвоночника. Натаниэль прикладывает все силы, и Вууду даже его хвалит за старания. Пострадавшего держат в больнице ровно сутки, всё проверяя, после чего отпускают. Натаниэль видел это сам, как и то, что человек умирает, сделав буквально несколько шагов. Он уже мёртв, когда падает с лестницы, ломая только вчера сросщенный художником позвоночник. И тогда, в паре шагов от тела спасённого им вчера человека, Вууду даёт ему последние уроки: исцелить можно только живого и не всех можно спасти. Натаниэля, которого теперь даже несколько бутылок крепчайшего алкоголя не свалит, трезвеет. Сила не только манит, но и пьянит, но если ему прививку от неё сделал Вууду, то с Нуаром и Леди не всё так просто. Конечно, вряд ли они так же, как и он, пьянеют от сил, да и натворить что-либо им труднее, но сама возможность —делать что-либо за гранью человеческих сил, меняет сознание. Натаниель вспоминает Хлою и его заливает стыдом от того, что он мог стать на неё похожим. Вууду учит его, и их отношения из разряда просто товарищеских, становятся родственными. Крохотный, но проживший насколько веков и знающий о жизни больше самого Натаниэля квами заменяет ему отца, которого у Куртцберга, говоря честно, никогда и не было. Мать, никогда не выходившая замуж, воспитывала его сама, на пару, если так можно выразиться, с братом и своими друзьями. А тот, уже имея своих сыновей, смог внушить Натаниэлю правильную модель мужского поведения и поддержку, но по-настоящему близким не стал. Зато вот у квами это получилось. У строгого, жёсткого, насмешливого и напропалую флиртующего с его матерью Вууду. Та, впрочем, совсем не против, и пусть оба понимают безнадёжность и бессмысленность таких отношений, это не мешает им получать удовольствие от самого общения, а Вууду ещё и умиротворенно переворачивался в воздухе, мурлыкая под нос «какая женщина!» Честно, если бы Вууду был человеком, пусть и с такой же скверной личностью, как и у квами, Нейт бы первый потащил этих двух троллей к алтарю, жениться.

***

Часто, во время их ночных прогулок по городу в поиске талисманов, Натаниэль видит одного призрака — женщину с волосами из живых пшеничных колосьев, самыми кошачьими зелёными глазами, которые не у каждой кошки или ведьмы встретишь, и тоненькой, уходящей вдаль серебристой паутинкой вместо ног. Каждый раз, видя её, Натаниэль замирает, теряя след, но перестать любоваться ней не может. А она, словно это понимая, каждый раз улыбается ему, почти так же, как улыбается мать, возвращаясь из долгой поездки. Даже Вууду не ворчит после втречь с ней, хоть это и мешает их цели, наоборот, затихает, о чём-то раздумывая, и Натаниэль не мешает ему. Уже не мешает. Он меняется, действительно меняется, вырастая, и первой это замечает даже не мать, решившая повременить с новой поездкой, а… та самая, не к ночи будет помянута, Хлоя Буржуа. Просто в школе утром, заметив чуть помятый вид Натаниэля, она пытается его задеть. А Натаниэль, ещё не совсем проснувшийся, вспоминает, как лечил ночью какую-то девушку от нимфомании. Диагноз не был поставлен, даже сама девчонка не поняла, откуда у неё такие желания и не потворствовала им. По крайней мере, находясь в сознании, но спящее тело, даже не видя его, чувствовало в Натаниэле мужчину, звало, выгибаясь на постели, сбросив с себя одеяло. Ни тогда, ночью, ни сейчас с Хлоей, художник не чувствует желания, своего желания. Ночью была только девушка, которую нужно было исцелить, а здесь — тоже девушка, но которая точно не воспринимает его, как мужчину, а её желание — просто выпендриться, унизив другого. Нет, не желание — подсознательная потребность. Натаниэль с улыбкой различает по чужой сущности, что прозвище Квин Би подходит Хлое больше, чем данное при рождении имя. Высокая совместимость с квами и редкое использование талисмана играют с Буржуа дурную шутку, портя и так далёкий от медового, характер. Все эти размышления занимают у Натаниэля пару секунд, как раз тех, что ждёт Хлоя, ожидая его реакции и выдерживая паузу перед очередной атакой. Только вот, в этот раз её жало пролетело мимо: Натаниэль улыбается ей, сладко-сладко, копируя любимый довольный оскал Вууду, переводит взгляд ниже, к декольте, поднимает снова к стремительно краснеющему лицу, наклоняется близко-близко и… Звучно щёлкает зубами в дюйме от носа блондинки. Выпрямившись, Натаниэль подмигивает Хлое, одновременно вытягивая губы, звонко ими чмокая посылая той воздушный поцелуй. И, пока Буржуа, опешившая от его наглости, приходит в себя, Натаниэль добирается до своего места, устраиваясь удобнее. От наманекюренных кулачков дочки мэра спасает только приход учительницы и то, что никто из полусонных подростков не заметил его выходки. Ну, кроме самой Хлои, возмущающейся большую часть урока, но о чём именно — не понимает даже верная Сабрина. Натаниэлю плевать, он всё равно не слышит её шипения за довольным хохотом квами в своей голове. Именно в тот же день то, что он изменился, понимает и сам Натаниэль.

***

Нуар не сразу понимает, что это у него не от удара об землю потемнело в глазах, а всё вокруг темно. Он пытается подняться, но тут же ощущает, как что-то, может, сама тьма, держит его, мягко, но настойчиво заставляя лежать прямо. В тот же миг, как он пытается двинуться, в темноте появляется белое пятно, по очертаниям похожее на… Череп. Да, точно, кажется что-то подобное он видел в журнале Хлои, донимавшей его вопросами о костюме на Хеллоуин, чтобы быть с ним в паре. Череп приближается, Нуар видит, и другие кости, словно сами по себе висящие во тьме, образуя единый скелет, замечает белые с рыжим на концах косы и лиловые бутоны роз чуть выше волос, слышит стук каблуков и трости, когда череп размыкает челюсти и произносит, смотря ему в лицо молочно-белыми слепыми глазами. — Тише, не брыкайся. То, что ты не чувствуешь боли, не значит, что ты не можешь сделать себе хуже, — рука, затянутая в белую перчатку с узором чёрных костей, касается его ноги, ведёт выше, пока Незнакомец подходит ближе к нему. Нуар думает, что он делает так по свойственной слепцам привычке, но у слепых глаз черепа слишком чёткий взгляд, пытливый и внимательный, какой должен быть у сыщика или художника, у того, кто по ремеслу своему обязан подмечать детали, докапываясь до сути. И только когда чужая ладонь касается бока, Кот ощущает под тканью костюма влагу, припоминая острый арматурный шпиль, на который он упал во время боя. Ему не больно, и темнота милостиво скрывает подробности, но Нуар начинает чувствовать рану. Точнее то, как под костяной, но совсем как живой тёплой рукой ткань расступается, и кончики пальцев обводят рваные края разорванной кожи. Судя по тому рисунку, что выстраивается у него в голове и щекотке, пару раз возникающей внутри, Нуар умудрился, как минимум, разворотить штырем себе половину печени. Если бы не силы квами, он бы уже умер от болевого шока, да и вообще чудо, что он ещё жив. Странно, но близость смерти его не пугает, как не пугает и тьма вокруг, и сожалеющее покачивание маски-черепа в воздухе. Незнакомец наклоняется у самого его лица, и Нуар различает узоры, схожие с цветочными, на белом фоне, а так же очертания губ и носа, скрытые за рисунком на коже, пахнущей горячим мокко с перцем, и чем-то ещё, пьянящим и сладковато-горьким, как выдержанный алкоголь. Чёрные кости-фаланги царапают кожу на вершине тазовой косточки всего в сантиметре от раны, намекающе и ласково, когда Череп шепчет: — В следующий раз будь осторожнее. Ты хоть и кот, но жизнь у тебя одна, — от этих слов Нуару становится стыдно, сильнее чем в любой из разов, когда его ругала его Леди. Он думает, что этот стыд не может быть сильнее, пока распрямившийся Череп не выдыхает, произнося «поцелуй Лоа» и не склоняется, но уже над его боком снова, касаясь раны губами. У него горячий, горячее даже полыхающих от смущения щёк Кота, и беспощадный в своей нежности, рот. Он не на секунду не отрывает губ от кожи, сращивая её, выпивая рану до конца. Нуар признает, что это совершенно не больно, даже приятно и, во всех смыслах, горячо. Череп хихикает, когда, поднявшись, разглядывает его растерянное и задумчивое лицо, стирая попутно левой рукой кровь со своих губ. Нуара в очередной раз прошибает жаром до кончиков всех четырех ушей от самой ситуации, от чужого смеха, от этого странного, опасно-прекрасного жеста, а череп свободой рукой возвращает его костюм на место, делая его литым, и машет рукой.

***

В следующий миг Нуар свободный от плена темноты, снова оказывается на той самой площади, где они вели бой и, не тратя времени на раздумья, бросается в атаку. Позднее, уже после победы, когда они оказываются дома, Адриан спрашивает у Плагга, что это было за существо, но тот только щурит глаза, нервно набивая рот камамбером. Блондин решает, что неважно, знает ли он ответ или нет, но Плагг явно находится в таком же шоке, как и сам Адриан, и оставляет его в покое. А о том, что Агрест в шоке, говорит уже то, что о своей ране, как и о её исцелении и встрече с незнакомцем в темноте, он и слова своей дорогой и любимой Леди не сказал. Ни одного слова.

***

Несколько дней наблюдения за героями показал, что… Терпение Вууду отнюдь не безгранично. И если психику Натаниэля он бережёт, то вот героям достаётся по-полной. Особенно он возмущён их новой привычкой бросать бой с одержимым посередине, чтобы найти себе союзников, а это, на минуточку, занимает от получаса и более! Удивительное дело, но в такой ситуации квами принимает сторону Квин Би — это просто идиотизм, не использовать героиню со способностью парализации, какой бы стервой она не была в обычной жизни, как героиня она реально помогает. Жаль, что с его способностью, проследить, куда же именно убегают герои, чтобы получить талисманы, не получается — Натаниэль попросту не успевает уследить, куда убегает героиня, страхуя Кота, оставшегося с новичками и акумой. Идиотизм давать обычным людям квами, даже толком не объяснив их способности или хотя бы их механизм — это значительно снижает эффективность. Наверное, всё дело в том, что при обращении в героев, они перестают чувствовать боль. Она хороший учитель, но в бою может отвлекать. Напомнить о том, что ты в любой момент можешь умереть. У Натаниэля начинают трястись руки, когда он вспоминает рану, полученную Нуаром. На деле, Нейт едва успел его утащить в тень, на земле уже разлилась лужа крови. Которая, естественно, исчезла после использования Леди Баг её способности, и ни осталось ни капельки, в которую переволновавшийся художник мог ткнуть Кота носом. А ещё настораживает то, насколько этот героизм-идиотизм заразен. Сам он теряет терпение уже на третьем, после исцеления кота, одержимом, просто-напросто дожидается, пока парочка героев свалит за талисманами, обезвреживает акуму. Гнев придаёт ему сил, да и способности его достаточно непредсказуемы для стороннего наблюдателя, так что, к моменту, когда Леди Баг и Кот Нуар возвращаются вместе то ли с Пегасом, то ли Королём Обезьян, застают связанного человека, тёмную бабочку, летающую под стеклянным колпаком и записку, в которой в равной степени Вууду и Натаниэль высказывают своё недовольство их принципами работы, при этом приводя аргументы. Пишет, конечно же, Натаниэль, попутно переводя с ругательно-духовного языка квами на человеческий. Кое-как переведя заключительный пассаж про «засунуть свой ассон куда подальше» на «быть осторожнее со своими артефактами», художник замирает, не зная, стоит ли ставить подпись и если да, то какую. Всё равно, тот же Кот, а значит, и Леди, уже знают о его присутствии, как и то, что он им не враг, и в конце-концов рыжий вспоминает о том, что у него тоже есть «героическое» имя, оставляя его двумя тщательно вырисованными инициалами.

***

После прочтение записки, и Леди Баг, и Кот Нуар остаются в недоумении. Чужие, отчасти (а может быть, и полностью) правдивые слова вызыают стыд, а сама записка вводит в замешательство тем, что вызывает у обоих узнавание. Маринетт узнаёт почерк, то, что она видела его раньше, но ни один её знакомый не обладает столь вычурным и колким стилем, а вот Андриан, наоборот, не узнавая почерка, узнаёт стиль вылечившего его Черепа, особенно с помощью сложенных из нарисованных костей буква «В. В.» Бывший одержимый тоже не может помочь им решить эту загадку, потому что единственное, о чём он помнит, это окружавшая его тьма и слепые белые глаза. Последнее окончательно запутывает Маринетт, а вот Агрест снова сдерживает язык за зубами — он так и не рассказал Леди о своём ранении. Частично из-за того, что не хочет выслушивть упрёки в своей невнимательности, частично из-за любопытства, да. Интуиция подсказывает ему, что Череп не несёт им вреда, но его настойчивость в сохранении своего существования тайным манит Нуара разобраться во всём самому.

***

Когда Натаниэль добирается до дома, Вууду буквально выталкивает из его тела. Кувыркнувшись в воздухе, квами поправляет шляпу, замирает, наблюдая за расхаживающим по комнате парнем. — Успокойся и улыбнись. Сейчас бессмысленно злиться, учитывая то, что Бражник сегодня уже выпустил акуму. — Он иногда делает исключения из правил, — Натаниэль послушно улыбается, помня о том, что подобное притягивает подобное, замедляет шаг. — Но я всё больше убеждаюсь в том, что единственный выход отыскать Бражника и Маюри — это позволить акуме захватить себя, а для этого, как ты знаешь, нужно хорошенько разозлиться. — Ты прав. Но дело не в том, что злишься ты, а в том, что злимся мы. Если акума поглотит тебя в то время, пока ты будешь Бароном Бриджит, то… — То что? — уточняет Натаниэль. Вууду многому его обучил и о многом рассказал, но как-то темы их общей тёмной стороны они не касались. Квами вздыхает, но отвечает, как и всегда честно: — Ты станешь… Кое-кем другим. Сам знаешь, чем это опасно, — Натаниэль знает, и позволяет себе всего на секунду это представить. Во рту тут же появляется привкус рома, табачного пепла и чужой крови. Натаниэлю уже известен этот вкус из-за особенностей его целительской способности, но не такой, не тех, кого он убил сам. На мгновение призрачное зрение появляется в его человеческом облике, ослепляя и оглушая грохотом барабанов и смеха. Вууду, наблюдая это, косится на свою руку, раздумывая, не одарить ли ученика ещё одной пощёчиной, но Натаниэль действительно способный и из морока выбирается сам. Сделав несколько глубоких вздохов, он продолжает разговор. — Значит, нам нужно найти тот повод, что рассердит меня, но оставит спокойным тебя, — начинает бормотать под нос, снова ускоряет ход Нейт, но перед его лицом возникает Вууду, отрицательно качающий головой. — Киддо, заткнись. Сейчас мы ничего искать не будем, сейчас мы будем отдыхать. Ты хорошо трудился в последние дни, поэтому вали отсюда! — Концовка получилась несколько неожиданной, поэтому Натаниэль выгибает бровь и Лоа поясняет: — Я собираюсь хорошенько отдохнуть, а это значит пить ром, ругаться и соблазнять твою маман, — художник прыскает со смеху, от него же сгибается пополам, мелок-мелко тряся головой. Утерев с глаз слёзы смеха, Натаниэль фыркает: — Вууду, если бы ты действительно хотел увидеть её голой или попасть в её постель, тебе достаточно просто стать нематериальным. Квами, уже подлетевший к зеркалу и приводящий себя в порядок, только машет лапой, ворча: — Вот мне только советов от девственников, как соблазнять их матерей не хватало! Брысь, киддо, и пока от праздности не станешь идиотом, можешь не возвращаться! Всё ещё посмеиваясь, Натаниэль на ходу хватает свою сумку, выбегая из квартиры. Он хороший, а главное, послушный ученик, и если его учитель сказал «кутить», то Нейт собирается развлекаться до самого утра!